Виражи эскалации

Геометрия развёртывания.
Апрель тысяча девятьсот восемьдесят пятого

Черноморцы

К турецким проливам шли возможным полным ходом.

Темп движению отряда задавал крейсер «Москва». «Подбиравший» кильватерный след флагмана мателот – БПК «Твёрдый» – выдерживал походный интервал в два с половиной кабельтова.

«Старт» взяли резво, добрав до двадцати семи узлов, однако только для проверки подновлённых в ходе ремонта ГЭУ^[33]. На самом деле для ПКР «Москва» двадцать семь узлов были порогом, и то на кратковременный «рывок», форсируя паровые и электромеханические установки.

Ещё в свою бытность сдаточных испытаний на мерной миле корабль выдал максимальные двадцать восемь и пять, при этом выявив какие-то конструктивные просчёты – значительную вибрацию в корме на больших оборотах…^[34]

Так что на практике обычно ходили, не превышая двадцати четырех узлов. Как и сейчас, экипаж знал все нюансы в управлении кораблём, не допуская пороговых режимов.

Тем не менее, за незначительно малыми и допустимыми погрешностями, необходимый спланированный отрядный темп выдерживался.

Турцию корабли проходили засветло: Босфор… Мраморное море… На Дарданеллах включили ходовые огни. В проливах дали передых механизмам, перейдя на среднескоростной режим – десять-пятнадцать узлов… В узостях, разумеется, меньше.

Ещё в виду стамбульского предместья (на траверзе маяка Румелифенери^[35]) отряд приветствовал буксир под флагом вспомогательных судов ВМФ СССР, взяв неуклюжий на малых ходах вертолётоносец под опеку… скорей, номинальную и на всякий случай, Босфор ПКР способен был пройти самостоятельно.

Спустя несколько минут, на подходе к мосту Ататюрка, нарисовались «местные» – пара патрульных катеров береговой охраны… Турецкая сторона вдруг отметилась на УКВ недовольством.

«Минный кризис» и набирающая обороты «танкерная война»^[36], а в связи с этим и наращивание присутствия морских сил США на Ближнем Востоке, вынуждали СССР на ответное наращивание. Советские военные корабли и суда гражданского флота через Босфор-Дарданеллы ходили много, часто и без ограничений.

Практически без ограничений.

Конвенция о черноморских проливах обязывала предварительно уведомлять Анкару о военном трафике. Посему оперативное управление штаба КЧФ не менее чем за 72 часа подавало заявку, куда вносило все корабли и суда обеспечения, которые должны были проследовать через турков.

Согласно установленным правилам – в сутки СССР мог проводить через Босфор и Дарданеллы не более трех боевых вымпелов. С оглядкой на эти условия составлялось соответствующее расписание движения. Всякое изменение (в названии, типе кораблей, времени и датах) являлось предметом дополнительного предуведомления.

Надо полагать, ввиду спешности и спонтанности выхода «Москвы» эти самые «предуведомления» оказались неточными… Отсюда и стамбульские претензии.

Впрочем, для командиров кораблей советского отряда дело «эфирным недовольством» и ограничилось. Иных заявлений и тем более препятствий проходу не последовало! Турки – те ещё мастера до бюрократических проволочек… Даром, что «сидели в НАТО», к подобным весомым (всё-таки 15000-тонная величавая махина вертолётоносца) аргументам своего давнего исторического противника, как и ко всей советской военно-морской мощи, относились, мягко сказать, уважительно.

Весьма уважительно.

* * *

Уже в Эгейском море, примерно за сто миль до условной его южной границы, приёмо-передающие антенны «Москвы» «включились» в информационное поле средиземноморского… неправильно было бы сказать «театра боевых действий», но арены взаимно противоречащих интересов, пожалуй.

Службы РТР^[37] фиксировали, пеленгуя отдалённые радиопередачи авианосной группы 6-го флота США, «прячущейся» за радиотенью Крита. (Связь с кораблями 5-й ОпЭск^[38] была установлена несколько раньше.)

А вскоре отряд вошёл в визуальное соприкосновение… сначала с американцами: прошлось «по головам» звено палубных «Интрудеров»^[39], затем на правой раковине вдогонку обозначился фрегат типа «Перри» – и уже два его вертолёта кружили беспокойными стрекозами, нагловато зависая на траверзах и по корме, ведя фотосъёмку.

Очень уж штатовцев (а здесь наверняка не обошлось без услужливого стукачества турков) интересовало, что же там русские везут на полётной палубе вертолётоносца.

С «Москвы», дабы отогнать нахалов, сравнительно неспешно (это было не совсем просто ввиду заставленности полётной палубы – работал только один, кормовой лифт-подъёмник) выпустили свои «вертушки».

Ка-25, пользуясь численным преимуществом, отжимали SH-60^[40], резали их курс, норовя нависнуть сверху – придавить воздушной подушкой.

Янки убрались, но «обиделись» и вызвали подкрепление…

Вернувшиеся «Интрудеры», поревев в опасной близости от надстроек, параллельно затеяли учебные бомбометания, роняя в нескольких десятках кабельтовых по курсу отряда свободнопадающие «чугунки».

Однако это развлечение палубных асов продлилось недолго… Будто и самим надоело…

Минутами позже появилась причина их поостывшей прыти.

Самолёты тяжёлого авианесущего «Киева» тактически уже дотягивалась до места отряда – серия «М» Як-38 (модернизированная) могла выполнять укороченный взлёт, несла подвесные топливные баки (дополнительные), что вкупе повышало боевой радиус, сиречь увеличивало полётное время.

Да и штурмовик Яковлева против штурмовика А-6 – это вполне на равных.

Четвёрка Як-38М парадно просвистела на низкой высоте, одним своим появлением дав понять, что… В общем, дав понять.

Американцы на отвороте показали пустые подвески, покачав крыльями… Мол, если что, мы-то свою работу всё же сделали.

Такие вот… «реверансы».

* * *

Поисково-ударная группа 5-й ОпЭск, куда входил «Киев», маневрировала к юго-востоку от острова Крит, «бодаясь-контактируя» с американской АУГ 6-го флота, которая в свою очередь отиралась далее к западу.

«Москва» с мателотом по диагонали резали Средиземное море, расходясь с КПУГ^[41] траверзом на удалении более чем в десять миль, успев увидеть в бинокли лишь противолодочный корабль дальней зоны дозора.

Рандеву или других каких-либо остановок не предусматривалось. Спешили к Суэцу. График движения выдерживался даже с запасом, но по последним сводкам в районе Баб-эль-Мандебского пролива опять произошёл подрыв танкерного судна миной-хлопушкой^[42].

А значит, проход отряда в опасных водах нуждался в тральном обеспечении, что могло привести к потере темпа.

Увязавшийся фрегат убедился, что русские целенаправленно следуют в сторону Порт-Саида, о чём известил начальство и, очевидно, получив обратный приказ, отвернул. Присмотреть за вертолётоносцем «комми» в Красном море и далее будет кому и без него: Ближневосточную зону у американцев контролировали корабли всё того же – 6-го Средиземноморского флота. За Суэцем Индокитайский сектор «держал» 7-й флот США, соперничая в «геополитических водах» с 8-й ОпЭск ВМФ СССР.

Дальневосточники

Основу 8-й оперативной эскадры (эскадры Индийского океана) формировал Тихоокеанский флот. Боевая служба кораблей происходила на ротационной основе, выполнялись межфлотские переходы из мест основных дислокаций и обратно, так как пункты материально-технического обеспечения, которыми располагал СССР в регионе, не соответствовали потребностям флота, случись надобность в качественных профилактических работах, не говоря о серьёзном ремонте и крупнотоннажном доковании.

Поэтому натовцы, в лице их «главных предводителей – американцев», смотрели на постоянное движение туда-сюда советских кораблей спокойно.

Шестого апреля сингапурский филиал агентства «Рейтер» отметил в своей новостной сетке, что «…советский авианосец в сопровождении 6000-тонного ракетного крейсера, эсминца и ещё двух судов, был замечен береговыми наблюдателями, когда следовал на юг к Малаккскому проливу»^[43].

Восьмого апреля в Индийский океан прошли ещё два военных корабля – класса «фрегат» и класса не меньше крейсера^[44].

По сообщениям тех же СМИ, «…еще три советских судна, по всей видимости, принадлежащих военно-морским силам Советов, замечены на подходе к Малайзии в Южно-Китайском море, выдерживая курс по направлению к Сингапурскому проливу».

Американские штабисты в центре управления тихоокеанскими силами аккуратно фиксировали всю получаемую информацию, ставя необходимые пометки на Большом тактическом планшете, отслеживая и анализируя все изменения в оперативной обстановке.

Так, по данным других источников (фото с патрульного самолёта австралийских ВВС) выяснилось, что «Рейтер» ошиблось – обнаруженные суда (те три) несли обычные для торговых судов СССР красные флаги.

Однако! – компания странная: плетущийся в составе каравана быстроходный ролкер-контейнеровоз^[45], второе судно – БМТ (в советской терминологии – «большой морской танкер»). А вот «концевое» явно выдавало в себе обеспечитель подплава…

Это наводило на определённые мысли о наличии и самой субмарины, использующей означенные суда в качестве «накидки».

– Ставлю двадцать долларов, что она там есть! – всегда находился кто-нибудь, кто…

– Ерунда! – почти всегда находился другой, кто принимал вызов.

– Не вижу смысла! – скептически аргументировал третий, мол, Сингапурский пролив, как и Малаккский, субмарины любых стран обязаны проходить в надводном положении! Иначе… при той тесноте и интенсивности трафика это было, в конце концов, опасно для самих подводников. Тем более прячась под днищами неповоротливых обеспечителей или иных судов.

Предположение, что под (или за) гражданским транспортом может скрытно следовать русская подводная лодка, относилось к числу заурядных. Тем не менее заурядный факт перехода ПЛ «красных» из Тихого океана в Индийский все же был для американцев предметом пристального внимания.

Распоряжением командного центра в район местонахождения подозрительных судов направили патрульный «Орион»^[46] с Филиппин – «посмотреть».

…И были самоудовлетворительно награждены, застав русских со «спущенными штанами»: один из танкеров прямо в море совершал заправку советской субмарины типа «Foxtrot»^[47].

(Честная «двадцатка» перекочевала из кармана в карман.)

Подумал ли кто из спорщиков в Пёрл-Харборе, что им попросту позволили «посмотреть»?

Или вовсе – специально «показали»!

С какой целью?.. Например отвлечь! Да и просто, чтобы создать уверенность, которой у янки и без того хоть отбавляй – дескать, русским от нас не скрыться.

А если обобщённо – официальная Москва декларировала межфлотские переходы (в конкретном случае отряда противолодочного крейсера «Москва» и группы «Минск») нагнетанием конфликтной обстановки в зоне Персидского и Оманского заливов, участившимися атаками на танкерные суда, мотивируя необходимостью общего контроля и защиты грузоперевозок, как советских, так и других дружественных стран. Попутно упоминалось о намерениях совершить деловой заход на Сейшелы (обычно такие визиты заранее согласовываются на дипломатическом уровне). Затем, по факту вновь подорвавшихся на минах судов в Красном море, прозвучало что-то и об участии кораблей в тральных мероприятиях.

Американцами все обоснования Советов были учтены как не выходящие за рамки общепринятой ситуационной доктрины, однако…

Кто-то из штабных офицеров заметил старшему дежурному:

– Сэр, когда приводят два и даже три целеполагания, истинное «четвертое», вероятно, хотят завуалировать.

Особого значения словам молодого энсина^[48] придано не было.

Проспекция, продолжение…

Не в меру веруя в свою проницательность, порой мы «теряем берега».

Терентьев вдумчиво закурил…

В голове ещё откликалось клаксонами автомобильной выставки.

…Разумеется, первые же «мерседесы» (в семействе E-Class) советской местной сборки разошлись по госведомствам: в ЦК, в министерства, директорам, в силовые структуры…

«Ну ещё бы, спору нет – иерархические традиции непоколебимы!

Ха! Представляю, каким вожделением эти „мэрсы“ стали для „ай, вах!“ черноусых в „аэродромах”^[49] граждан южных республик».

Колоритные образы «генацвале» увели кругозор к проблемам внутренней политики, к неоднозначно неспокойным окраинам страны.

При всех заявленных преобразованиях, марширующих по Союзу, в южных республиках (в тех, новых территориальных формациях) начали работать другие, свои специфические схемы.

Там и без того «советская власть» проживала (уживалась) рядом с записным феодализмом, а после новой политики Москвы социальные контуры общества приняли совсем двусмысленные выражения.

Наряду с этим хозяйственно-экономические связности между центром и национальными анклавами претерпевали постепенные, но существенные изменения – происходило перераспределение производств по принципу рентабельности, равно с этим пересматривалось бюджетирование из «государственной копилки». Что, несомненно, стало лишним поводом для недовольства в дотационных регионах и административных образованиях.

«Имперские замашки!» – злопыхая, отметились с частот радио «Свобода», намеренно сгущая краски.

Конечно, всё было далеко не так сурово и кардинально – альтернативы предлагались и осуществлялись, но…

Ежедневная (по два-три часа) долбёжка литературы по геополитике давала свои плоды – лезло из Терентьева, оставляя на полях:

«Советский Союз, несомненно, существовал по законам империи, развиваясь через поглощение, поступательно или экспансивно… переваривая и ассимилируя, насаждая свои законы и догмы. В этом нет ничего необычного – так поступал Рим, так ведут себя США, навязывая демократические ценности. Но вопреки всем избитым лозунгам „ущемлённых народностей“, советская власть никогда не являлась полноценным колонизатором: „завоевать, обобрать и доить, доить, доить!“»

Более того, в попытках приобщить – взять «в семью народов», привить социалистические принципы, приручить, в конце концов – выразился обратный процесс: центр отдавал больше, нежели брал.

Какое-то время организационная составляющая ещё жила, пока окончательно не разложилась элита, дискредитировав основные советские постулаты. Партия утратила формирующее, структурирующее влияние, особенно на окраинах империи.

Да и в целом идеология и идейные учения большевицкой империи оказались неуниверсальными. Они не смогли полноценно укорениться даже на центральных, государствообразующих землях, где жило наследие общины и проклятие крепостного права. Люди устали верить в «цивилизацию коммунизма».

Исчерпался объединяющий фактор (не говоря уж о том негативном вкладе, который внесли внешние враги).

Ближе к девяностым пружины империи, внутренние силы, казалось, практически сжались до предела.

Удастся удержать, переждать пиковый момент, затем медленно отпустить напряжение – страна останется в прежней конфигурации, как минимум в тех формальных границах.

Если нет – всегда есть тот путь, по которому пошли при Горбачеве и вслед за Ельциным: движение станового государства будет точно реактивной тягой отторгать от себя проблемных, неугодных… или же отпочковывая, учитывая, что республики уйдут в самостоятельное политическое плавание. (Чистой воды софизм…)

Многие… очень многие будут радоваться надеждой, проклинать изжитое, а потом через годы жалеть и ностальгировать по ушедшему, позабыв, точно замылив плохое, вынимая из памяти только хорошее.

Наверное, такова природа человека.

* * *

Так или иначе, даже при нынешнем подправленном соотношении дел в стране, угроза нестабильности и распада Союза продолжала считаться злободневной (учитывая, что в «советской» Восточной Европе – в Чехословакии, Польше, Румынии – по всем признакам началось расшатывание политической обстановки).

В Москве в кризисном штабе аналитики и прогнозисты, принимая все факторы и тенденции к рассмотрению, скрупулёзно просчитывали постоянно меняющуюся ситуацию… куда как лучше осознавая лимиты прочности.

Императивно прорабатывались всяческие сценарии, включая самые неблагоприятные, на случай которых власть уже предприняла ряд действий, позволяющих при необходимости выйти с наименьшими потерями.

На совещания звучали сомнительные прогнозы:

«Судьба стран Восточного блока зависит от многих факторов и приложений противоположных сил. В настоящее время эти факторы не всегда поддаются аналитическому прогнозированию.

Мы же в свою очередь обязаны подчеркнуть, что принципы советской внешней политики не изменились. Пока на Западе уверены, что мы сохраняем за собой право вмешательства во внутренние дела наших союзников по Варшавскому договору, противодействуя всяким движениям в этих странах, нацеленным на смену строя, на свержение власти – любого подстрекательства к уходу на западную сторону, они будут воздерживаться от активных политических акций.

Отказавшись же от адекватного контроля над ними, мы в итоге обрекаем Варшавский договор на заклание. Процессы вскоре станут необратимы, отбросив тень и на Союз… тем самым провоцируя распад собственной страны.

В то же время мы не можем продолжать оставаться над ними полицейским надсмотрщиком. Антагонизм в отношении Москвы будет только возрастать, что может привести к взрыву.

Пусть они декларируют у себя новый рыночный подход в экономике – возражать мы не станем… В конце концов, у нас происходит то же самое.

Однако!

Стратегически важно сохранить за собой военное присутствие, даже если режимы в этих государствах претерпят структурные и социальные изменения.

Необходимо создать юридически грамотный прецедент, закрепляющий наши войска на территориях союзных нам сейчас стран, договорами „о военных базах СССР” – на 50 или лучше на 99 лет, в обязательном порядке прописав условия, с внесением всех щекотливых моментов: по транзиту, обеспечению, размещению того или иного вооружения. Иными словами, если ситуация вдруг сложится так, что нас захотят выставить вон или чинить какие-либо препятствия, включая мирное пикетирование, – это влетит им в серьёзную валютную копеечку».

Звучали и неутешительные выводы:

«В ближайшие несколько лет мы не сможем создать условия, при которых не будут сохраняться предпосылки к выходу некоторых национальных конгломератов из состава государства.

На данном этапе удержание СССР в прежних границах невозможно другим образом кроме как военной силой. Однако радикальные методы, как то: введение войск и военного положения, репрессии, превратят СССР в окончательно тоталитарное государство.

Сопоставив все имеющиеся данные и вариативные прогнозы, кризисной комиссией такой подход сочтён неприемлемым, могущим привести к ещё более разрушительным последствиям, нежели известные нам по опыту горбачёвско-ельцинской России.

Тем не менее, зная и имея представление обо всех оппозиционных группировках и других движениях сепаратистского толка, руководство КГБ готово принять оперативные меры по своевременной ликвидации и аресту известных преступных антигосударственных лиц».

* * *

В общем… вследствие или вопреки, календарь ронял листки, неблагополучно проскочив круглую дату, открывая «1991», а Союз продолжал сохранять официально декларируемую монолитность.

Безусловно, этому способствовали ряд превентивных реализаций (зная, как оно может быть): статистика показывала лучшую экономическую обстановку в целом, сохранялся контроль над региональными элитами, с учётом, что они и сами были крайне заинтересованы в удержании власти.

Аналитики даже выделили такой фактор, что «вовремя инспирированный уход в отставку болезных генеральных секретарей положительно повлиял на психологическую атмосферу и настроение в народе» – не было «хоровода смертей» Брежнев-Андропов-Черненко.

Удалось предотвратить несколько серьёзных катастроф, включая самую зна́ковую – чернобыльскую.

В 1985 году (на четыре года раньше) был выведен советский военный контингент из Афганистана.

Но главной составляющей, несомненно, являлся контроль над «гласностью» и проведение более тонкой пропаганды, маскирующейся под «глас народа» и другую фронду.

Выводы, сделанные по факту «перестройки Горбачёва», указывали на то, что «вовлечение населения в политическую активность привело к выдвижению в народные и оппозиционные лидеры расшатывающих социальную лодку крикунов (это в самом нейтральном случае). В действительности – какие люди пробивались и приходили во власть (в большей степени это касается «ельцинской команды») и какую тут роль играли иностранные спецслужбы, более чем показательно».

Всё это, можно сказать, были общие положения.

Сверх этого спецслужбами обязательно проводились специфические операции в отдельно взятых республиках.

В Прибалтике, прежде всего, обратила на себя внимание «Лига свободы Литвы» – законспирированная организация национально-освободительного толка (куда КГБ давно внедрил своих агентов). На самом деле «Лига» была образована ещё в 1978 году. Однако чрезвычайно осторожные «советские лабус-европейцы» созрели на выступления и массовые провокации только к девяностому году, когда почуяли перестроечные послабления (к этому времени в Чехословакии и Польше к власти приходят антикоммунистические лидеры… что стало для прибалтов едва ли не «знаком свыше»).

КГБ сумел сыграть на опережение, в ночь буквально перед ожидаемыми антиконституционными акциями произведя собственные точечные аресты.

– Бедные литовские патриоты-националисты, – не скрывая сарказма, улыбался один из высокопоставленных товарищей на Лубянке, принимая оперативные доклады, – неужели они действительно ни о чём не подозревали?!

– Информационная фильтрация неизбежна, – отвечал равный по погонам офицер, чуть реалистичней смотрящий на вещи. Впрочем, тоже не без улыбки, – как протечка воды в изношенных системах. Полагаю, что в малой степени кто-то успеет среагировать и уйти от ареста. Однако отыграть назад не получится… все фамилии в списке.

Там, на местах, было не до улыбок.

Утром города Литвы патрулировали усиленные наряды милиции и переодетые в «гражданское» бойцы спецподразделений. Войсковые части в населённые пункты не входили, дислоцируясь «в полях» на якобы манёврах. Однако среди литовского населения бродили усиленные слухи о вполне настоящих депортациях в Сибирь по типу сталинских.

Говоря жаргонным языком: людей зашугали. Это был намеренный дезинформационный вброс злодеев-чекистов, в целях навести ужаса на прибалто-обывателей.

Спустя трое суток в Москву поступили результирующие отчёты о преодолении кризиса. Однако там смотрели на проблему трезво и оптимизма не разделяли, поскольку аналитики проводили оценку положения на перспективу и заверяли, что это лишь отсрочка. Не называя сроков.

* * *

А до тех пор, заглядывая в недалёкое «завтра»… общим обзором:

Эстония и Латвия плелись в хвосте задавшей сепаратистский тон Литвы и не рыпались.

Очаги национализма в Западной Украине, говорильню в Молдавии и Татарстане можно было всерьёз не принимать.

А вот на юге было «веселей».

Если азиатские «баи» сыто купились на свой статус отдельных вотчин, в полной мере понимая и силу Москвы (о событиях в Прибалтике было доведено, сгустив для пущего страху краски… тем более что по границам дислоцировалась заматеревшая в афганских боях 40-я армия), то с Кавказом было всё сложней.

Вопреки упреждающим контрмерам спецслужб межнациональные стычки по кавказской периферии происходили практически по известным сценариям, лишь за некоторыми исключениями.

Очевидно, накопившиеся давние обиды и противоречия оказалось не так-то легко преодолеть… И только «Большой брат» (не побоявшись этой формулировки) своим авторитетом и силой пресекал все агрессивные проявления.

Сейчас же со стороны центрального правительства всё экспортировалось и вовсе в несколько ином политическом ключе – от концепции «разделяй и властвуй».

У специалистов со степенями на это были свои научно обоснованные мнения: «…системная стагнация, которую обозвали „застой“, привела к усталости общества, одновременно вызывая у неудовлетворённых активных слоёв населения и других пассионариев потребности к выходу накипи».

Считалось, что не дай спустить этот «пар», социальное давление будет продолжать оказывать дестабилируещее влияние на общество. Общество будет плохо управляемым.

«Неужели людям так нужен опыт беспорядка и хаоса, чтобы понять достоинства стабильности…» – почти печально прозвучит комментарием.

Это не значит, что резня поощрялась… В конце концов, не звери же там сидели в Кремле. Деление на губернии в принципе учитывало будущие национальные противоречия – части конфликтных ситуаций удалось вполне избежать, зарубив проблемы в корне.

Однако это не отменяло тайных желаний у «прикормленных» лидеров на самоопределение, хотя бы в рамках новых региональных границ. В том числе имели место быть провокации, перевороты и смены власти, вплоть до выхода на сцену диких «полевых командиров».

В таких ситуациях в Кремле особенно пристально смотрели на любые проявления исламизма – того самого – махрового с радикальным уклоном исламизма! Экспортируемого не без участия иностранных подрывных структур. И… И случалось, что сотрудники ОСНА-За ГРУ отправлялись в специальную командировку, и случались порой групповые выезды спецподразделений КГБ – «Альфа» и «Вымпел».

…В то время как с политических площадок лился елей… вполне, кстати, здравый: «…всякое государство или общество, предпочевшее светскому (не путать с „советским“) устройству религиозный фундаментализм, как правило, в экономическом и промышленном развитии скатывается вниз. Уровень благосостояния населения падает. Обогащается лишь верхушка».

«А им того и надо… адептам религиозного диктата! – отрешался в такие моменты на совещаниях Терентьев. – Им управлять затупленными верующими всегда проще! Да-да! – „тупыми“… как бы этот ярлык ни задевал чувства верующих. Потому что есть умнейшая фраза, которая коротко объясняет главное: „Религия подавляет любопытство”!^[50] Зачем изучать вселенную наукой, когда взявшие на себя роль пастырей человеческих попы, муфтии, раввины объясняют всё одним словом – Бог. И пусть мне какой-нибудь обыватель или хоть трижды кандидат наук рассказывает, что, мол, он не такой, что он всё понимает, что ему-де в церкву надо для души – просто поставить свечку, просто постоять, осеняясь…

Не замечая…

Чего?

А того! Им манипулируют.

Любящие родители нами манипулируют…

Школа-учителя манипулируют, с не менее благими намерениями.

Телевизор-правительство – манипулирует…

Религия – бесспорный манипулятор с глубинными традициями и с издревна апробированной методикой.

А люди… Люди, они склонны болванчиками кивать телевизору – камлающему с экрана Кашпировскому.

И даже убогая мода на художественное фэнтези – выбор нищих концепций, чем тебе не вера ленивых в некие сказочные до пошлости магические бонусы… дары (пусть будут Божьи)».

Думал, что уж высказался… мысленно, по теме. Но вдогонку критической гримасой приходило далеко не апокалипсическое суждение: «А ведь СССР вобрал в себя все признаки теократического государства – та же хрень-брень, только вид сбоку, все религиозные атрибуты налицо: материалы съездов КПСС, вкупе с историей партии – чем тебе не Евангелие; святые – Маркс, Энгельс, Ленин, плюс демон культа личности Сталина, и даже поклонение мощам – мавзолей на Красной площади (что вообще ни в какие ворота с точки зрения здравого смысла – прийти посмотреть на труп)!

Тем не менее – коммунизм, как очередная религия справедливости… Почему бы нет?!

Библия и Коран тоже несут в себе установки на справедливое общество, как минимум попытку создать…

У них ничего не получилось, поскольку животную (хищническую) сущность из человека не вынуть. Да и перестал бы человек быть тем, кто есть, случись такое. Наверное.

В результате фундаментальные конфессии изворотливо подстроились, приняв концепцию „кесарю кесарево“ и другие оговорки.

А Советский Союз попросту не выдержал внутренних социально-идеологических противоречий.

К чему всё это в итоге привело?»

Вопрос уже не требовал ответа.

А Терентьев вдруг обернулся к «прошлому-будущему», подумав о России при Путине.

«А там-то что? Допускаю, что неумеренная активность РПЦ^[51] ставится в противовес наступающему Аллаху. Но они же – патриарх Кирилл и вся его поповская рать – потеряли всякие берега! А опиум давно уже не лекарство… для народа».

«Опиум для народа»^[52] основных европейских религий его не беспокоил, поскольку те давно деградировали до прагматичной умеренности.

«И РПЦ у нас здесь, в этом мире, будет там, где ей и до́лжно быть: влача вне государства, подбирая тех, насколько уж немногих в общей массе советских людей (деревенские глубинки не в счёт) – взрослеющих, приходящих со старостью к Богу».

А вот радикальный исламизм, помня первую и вторую чеченские, захват заложников, взрывы домов в городах, заставлял напрягаться.

«Основной рассадник известно, где у нас. Недаром его называют „подбрюшьем“. Если взглянуть на политическую карту, где красной распластанной кляксой раскинул свои контуры Советский Союз, оно и будет в нижней левой части – точно под брюхом страны.

Именно с тех векторов распространяется экспансия мусульманского Востока. Через Афганистан, немногими стараниями соседствующего Ирана и многими происками пакистанских и саудовских разведок, и других «братьев по вере» под зелёным флагом Пророка.

Даже Китай зарится на наши «узкоглазые республики» (невзирая на то, что с Пекином намечалась новая эра во взаимоотношениях).

И конечно, вездесущее ЦРУ…»

* * *

В целом между Москвой и Вашингтоном сложились странные отношения (по типу «странной войны»)^[53].

Впрочем, такой характер контактов вытекал из специфики «Большой игры», когда советская сторона занималась дозированной торговлей информацией, на фоне непрекращающихся политических интриг и дипломатических демаршей.

Американцы довольно быстро просекли этот навязанный «покер», были вынуждены принять правила, компромиссно балансируя, но ясное дело, от попыток перетянуть канат на себя не отказались.

В общем, вопреки ожиданиям давление со стороны Вашингтона не особо уменьшилось. ЦРУ лишь стало более тонко и избирательно действовать.

– А чего мы хотели, подкармливая американцев с ложечки, припасая самые лакомые кусочки на потом, тогда как они ожидали, несомненно, большего?! – злопыхал на оперативных «посиделках» Крючков, провокационно пытаясь выманить на споры присутствующих тут же «соседей» – ГРУ.

Военная разведка, в данном случае в лице генерала Ивашутина П.В.^[54], приводила (и подтверждала) основные причины – почему политика Белого дома не всегда последовательна:

– Во-первых, надо отдать должное команде Кейси. Они на наши импровизации сами неплохо импровизируют, что те танцоры: два шага налево, два – направо, шаг вперёд…

– И два назад, – бестактно подыграл Крючков.

Что Пётр Иванович, не поморщившись, проигнорировал.

– Во-вторых, чёртова американская демократия! Оказалось, что кабинет президента и его команда, вопреки секретным протоколам, не могут вести дела совсем закрыто от сенаторов и палат представителей конгресса. Соответственно, те вмешиваются со своим «особым и далеко небезупречным мнением»… Это перехваченная цитата от Джорджа Буша. В-третьих – военные! Свирепые американские служаки… Ярые ястребы империализма! – казалось, генерал ерничает. – Невзирая на то, что и Рейган неуклонен в своей воинственной риторике, в Пентагоне помимо него всегда хватало непримиримых, так называемых «бешеных». Цитируя всё те же перехваченные комментарии советника президента: «…спят и видят, как устроить комми взбучку, не смирившись…», как я понимаю из контекста, не смирившись с теми плюхами, которые получил их флот от «крейсера-пирата». Всё никак не забудут.