Опытным глазом Брагин оглядел окрестности. В полукилометре от пруда тянулась рваная лесополоса. Колдовать с мотоциклом, по его мнению, наиболее удобно было там. Не теряя времени, он зашагал на поиски. Облазив посадку вдоль и поперек, и ничего в ней не обнаружив, Брагин вышел на дорогу, по которой, громыхая молочными бидонами, ехал маленький колесный трактор с прицепом.
– Слушай, браток, ты не в райцентр, случайно, едешь? – остановив машину, спросил Николай тракториста.
– Нет. А, что?
– Да вот домой надо добраться. Мотоцикл у меня украли.
– Если хочешь, поехали на ферму, разгрузим бидоны, и тогда я тебя подвезу, правда, не до самой Волоконовки, но полпути проедем.
– Годится, – ответил Николай и забрался в тесную кабинку.
Съездили на ферму, разгрузились, поехали обратно.
Дорога проходила мимо пруда по плотине.
На крутом берегу, на солнцепеке стояла грузовая машина, рядом с ней сидел милиционер и спокойно смотрел, как в зеленой воде двое полуголых мужиков таскали рыболовную сеть. Трое других стояли по колено в воде и, размахивая руками, давали ценные указания своим коллегам.
– Обнаглела милиция – сетью рыбу ловят! – высказал Брагин свое мнение.
– Баба расселась, – сказал тракторист, с трудом объезжая сидящую на краю плотины женщину в черном платке. Это была Ирина, жена Брагина. Она сидела понурясь и безучастно смотрела на зеленую грязную воду.
– Прицепом как бы не зацепить, – сказал тракторист, проезжая мимо Ирины, – ну-ка, выгляни, посмотри.
Николай открыл дверь и высунулся из кабины.
– Давай-давай, все нормально, не зацепишь!
И, подпрыгивая на кочках, трактор проехал мимо.
Брагин не узнал своей жены. Трудно судить его за это. Кто бы смог утром на похмелье узнать свою жену, сидящую на пыльной дороге в черном платке, за много километров от того места, где ей положено быть!
На краю села стояла хлебовозка с открытым капотом. Из моторного отсека торчала половина человеческого тела, вторая часть тела находилась внутри и чего-то там делала.
– Останови на секунду, попросил Николай тракториста.
Он выпрыгнул из кабины, подошел к хлебовозке и заглянул в моторный отсек. Обе половины человеческого тела принадлежали Володьке Фесенко, неуловимому старому другу. Николай тихонько отстранился от машины, встал поудобнее, размахнулся и врезал своего друга ладонью по мягкому месту. В моторном отсеке ойкнуло, тело задвигалось, и наружу вынырнула кучерявая Володькина физиономия с масляным пятном на лбу.
– О, Брагин! – расцвела в улыбке физиономия, – здорово, чертяка, ты что здесь делаешь?
– Рыбу ловлю.
– Ну и как?
– А-а-а, – отмахнулся Брагин от неприятного разговора.
– Мотоцикл у меня свистнули.
– Да ты, что? «Ковровец»?
– «Ковровец». Другого у меня нет.
– Вот гады! – заключил Володька, – убивать таких надо из рогатки, как говорил Остап Бендер! Постой, утром какой-то мужик тащил мотоцикл и, вроде, «Ковровец». Я здесь проезжал и мельком видел. Правда, не придал этому значения. Кажется, катил он его вон к тому дому. Ты сходи, узнай.
– Схожу, узнаю. А ты куда едешь?
– В район.
– Меня домой подбросишь?
– О чем разговор.
– Езжай! – крикнул Брагин трактористу и небрежно махнул рукой.
– Ты скоро справишься? – спросил он Володьку.
– Заканчиваю. Через пару минут едем.
– Я схожу насчет мотоцикла.
– Давай, – сказал Володька, – ныряя в моторный отсек.
Возле крайней хаты на лавочке сидели дед с бабкой.
– Драсте, – подойдя к ним, изрек Брагин.
– Здравствуй, мил-человек.
Незнакомый высокий костлявый скуластый не бритый «мил-человек» в помятой одежде сиплым голосом сказал:
– У меня украли мотоцикл, вы тут подозрительных людей не видели?
Дед с бабкой мгновенно вросли в лавочку и застыли на ней каменными истуканами.
– Не-ет, ничего не знаем, – медленно выпали из «каменной» бабы на траву деревянные слова.
Брагин повернулся, плюнул туда же грубое слово и зашагал к машине, оставив в покое окаменелых стариков.
Володька Фесенко захлопнул капот машины и спрыгнул на землю. Вытер руки грязной тряпкой и сказал:
– Все. Поехали.
Хлебовозка ласково заурчала, заскрипела железными боками и попрыгала по ухабам, выбираться на грунтовую автомагистраль.
– Видал милицию на пруду? – сказал Брагин.
– Видал.
– Во, дают, ни стыда, ни совести, – сетью рыбу ловят. Обнаглели вконец!
– Так они же не рыбу.
– А кого? Коров или свиней, по-твоему,– хмыкнул Брагин.
– Говорят, кто-то утонул.
– Когда?
– Утром.
– Во, жуть! А ты знаешь, я Казакова потерял.
– Как?
– А вот так. Поехали мы вчера с Казаковым к тебе домой…, – и Брагин принялся подробно рассказывать Володьке о своих приключениях.
А в это время в сторону райцентра на тяжелом черном мотоцикле с коляской мчался Степа. Он, как и все остальные участники спасательной экспедиции, уже знал, что Брагин живой и едет в этой машине.
Дело было так.
Руководитель поисковых работ старшина милиции Лямкин в процессе затянувшихся водных процедур сделал важный для следствия вывод, что в онном пруду, кроме обыкновенной рыбы, ничего нет. И, применив дедуктивный метод Шерлока Холмса к Стрелецкому, он обнаружил в его рассказе некоторые неувязочки. В связи с этим, он отправил Степана Ивановича в крайний дом узнать, не появлялся ли кто за вещами или мотоциклом.
На вопрос, спрашивал ли кто про мотоцикл и вещи, старики хором, перебивая друг друга, ответили, что спрашивали, и довольно точно описали портрет какого-то бандюги.
– Так это же Брагин! – обрадовался Стрелецкий, узнав в «каком то бандюге» своего «утопленника».
– Где он сейчас?
– Уехал. Уехал на хлебовозке. Во-он туда, – показал дед пальцем в нужную сторону.
Стрелецкий взбежал на пригорок и вдалеке увидел оседающую дорожную пыль.
– Догоню мерзавца! – решил он.
Степан Иванович прыгнул на свой мотоцикл, лихо развернулся и помчался к пруду.
– Живой! Живой Николай! – заорал он.– Старики говорят, он уехал на хлебовозке, возможно домой, – выдал Степа оглушительную новость уставшей поисковой группе.
Свирепая Ирина встала, сорвала с головы черный раскаленный платок и, сверля глазами Стрелецкого, выдавила сквозь зубы:
– Ну, алкаши проклятые, я вам устрою рыбалочку! Я вам покажу веселую жизнь!
– Я, то тут причем? – засуетился Степан Иванович, – мне сказали! А я, что? – Я ничего. Сейчас я догоню, я быстро! Я наперерез!
Мотоцикл забулькал цилиндрами и, высоко подпрыгивая, рванулся по бездорожью ловить «воскресшего» Николая. Степан Иванович от избытка как положительных, так и отрицательных эмоций выжимал из мотора всех его лошадей. Лошади ревели, рвались из тесных глушителей наружу, и всеми своими силами неистово крутили нужное, покрытое пылью колесо. И поэтому, обогнав неизвестно где хлебовозку, Стрелецкий, первым примчался к дому семьи Брагиных, где, как известно, шли решительные обрядные приготовления.