Ледовые войны

Апофеоз хоккейного бандитизма

В 1871 году великий русский художник-баталист Василий Васильевич Верещагин написал картину «Апофеоз войны», изобразив пирамиду из человеческих черепов на фоне разрушенного города и обугленных деревьев. Сто лет спустя манера игры клуба «Филадельфия Флайерз» стала апофеозом террора на хоккейных аренах. Уместно напомнить: Филадельфия, как многие американские города, тоже имеет прозвище – «Город братской любви»…

Свирепостью «Филадельфия Квакерз» (так эта команда называлась первоначально) прославилась еще в сезоне 1930–1931 годов, а через сорок лет с небольшим ее правопреемница «Флайерз» возвела террор на льду в принцип. В 1974 и 1975 годах она дважды подряд пробилась, в прямом смысле этого выражения, в победители розыгрыша Кубка Стэнли, и я первым из отечественных журналистов представил ее во всей «красе» в корреспонденции из Оттавы, которую «Советский спорт» опубликовал в двух номерах с продолжением в июне 1974 года.

В канадской прессе триумф «Флайерз» объясняли большей по сравнению с другими готовностью игроков применять любые недозволенные приемы. Они придерживались одного-единственного правила: бей первым, и бей чем попало, снискав кличку «Бандиты с большой дороги»^[16].

В «Филадельфии» тех лет собрались хоккеисты, не пришедшиеся ко двору в других клубах.

– Мне доводилось работать со многими юниорскими и студенческими коллективами, где было куда больше природных талантов,– говорил по этому поводу тренер команды Фред Широ.

Игровой почерк «Флайерз» не был рассчитан на спортивных гурманов. Шайбу в чужие ворота они чуть ли не запихивали.

Поодиночке игроки «Филадельфии» имели мало шансов «выбиться в люди», и Широ смекнул: превзойти соперников можно лишь за счет совместных усилий. Но как это втолковать всей команде, если непререкаемым идеалом в профессиональном хоккее всегда считали игру, основанную на индивидуальном мастерстве звезд? И тогда, будучи незаурядным психологом, Широ разжег в подопечных спортивную – но и не только – злость, внушив им ненависть к баловням хоккейной судьбы и верность принципу «Один за всех, все за одного». Отправляя команду на лед, он напутствовал ее такими словами:

– Вас семнадцать полевых игроков. От каждого из вас жду по крайней мере одного силового приема.

Тренер «Филадельфии» не раз заявлял, что многому научился у советских специалистов, а книгу Тарасова «Путь к Олимпу» называл своей хоккейной библией. Вместе с тем почерпнутые таким образом знания он применял с учетом канадской специфики, о чем говорил без обиняков:

– Запугивание соперников – важнейший элемент хоккея. В НХЛ многие, забивая шайбу за шайбой, считают себя королями, но стоит их вздрючить, как они становятся тише воды ниже травы.

Титул звезд тогда носили лишь два хоккеиста «Флайерз»: вратарь Берни Парант и капитан команды Бобби Кларк. Да и Кларк попал в «Филадельфию» лишь благодаря сообразительности одного из владельцев клуба. Пальцы других селекционеров НХЛ, съехавшихся на ежегодную куплю-продажу игроков, равнодушно скользили по списку мимо фамилии Бобби: в его анкете было указано, что он страдает сахарным диабетом. Представитель же «Филадельфии» знал, что диабетикам помогает инсулин. С Кларком заключили контракт, штатный врач клуба разработал для него специальный рацион питания, и он успешно отыграл в форме «Флайерз» 15 сезонов.

Остальные игроки «Филадельфии» даже многим болельщикам этого клуба казались серой, однообразной массой. На одно лицо они были и для хоккеистов других команд, но это лицо внушало им ужас: каждый полевой игрок «Флайерз» в любой момент был готов отделать соперника как бог черепаху, не считаясь ни с правилами, ни с существовавшим в североамериканском хоккее кодексом потасовок (клюшки в ход не пускать, двое дерутся – третий не лезь и т.п.). Выступавшие за этот клуб не чурались даже охоты за соперниками с незалеченной травмой.

– А что вы хотите? – пожимал плечами Кларк.– Габаритами я не вышел, вот и приходится применять любые методы.

В «Филадельфии» ввели правило: карать удаленного игрока стодолларовым штрафом, если тот отправлялся на скамью штрафников просто так, не избив соперника до полусмерти. В НХЛ даже возникла болезнь под названием «филадельфийский грипп»: перед матчами с «Флайерз» слабые духом брали бюллетень, жалуясь на внезапный недуг или застарелые травмы.

Подобно индейцам из романов Фенимора Купера, многие игроки «Филадельфии» имели звучные прозвища: «Охотничий пес» Боб Келли, «Большая птица» Дон Салески, «Ковбой» Билл Флетт, «Лось» Андре Дюпон. Особняком стоял «Кувалда» Дэйв Шульц, вписавший свое имя в скрижали НХЛ как самый знаменитый грубиян и драчун всех времен (в сезоне 1974–1975 гг. он установил не побитый по сей день рекорд штрафного времени – 472 минуты). На площадке вокруг Шульца всегда было пусто: соперники старательно объезжали его стороной. Знали – с «Кувалдой» лучше не связываться. Он и сам однажды признался в подверженности «необъяснимым» припадкам ярости. При этом вне площадки Шульц был сама благовоспитанность: вежлив в беседах с журналистами, досуг проводил за решением кроссвордов либо сборкой моделей кораблей. Его родители поначалу полагали, что в НХЛ играл двойной тезка их сына.

В 1974 году перед решающей схваткой за Кубок Стэнли с «Нью-Йорк Рейнджерс» Шульц не находил себе места: подвел, дескать, команду, за всю серию «плей-офф»^[17] не затеял ни одной стоящей драки! Зато в той встрече «Кувалда» так отдубасил Дейла Рольфа, первого задиру в составе ньюйоркцев, что остальные игроки «Рейнджерс» опустили руки в буквальном смысле этого выражения. Широ потом так и сказал: «Матч выиграл Шульц», а публика в «Зверинце»^[18] устроила «Кувалде» громовую овацию.

11 января 1976 года с «Филадельфия Флайерз» познакомились и советские хоккеисты в лице ЦСКА. Их матч завершал впервые организованную серию встреч двух наших команд – армейцев и «Крыльев Советов» – с восемью клубами НХЛ. Перед игрой я созвонился с Фредом Широ, и он охотно дал мне интервью:

– Мы в НХЛ не любим показательных матчей: в сезоне и без того слишком много встреч, требующих полной отдачи. Тем не менее 11 января мои ребята выйдут на лед не повинность отбывать. Для них матч с ЦСКА равнозначен схватке за звание чемпионов мира среди клубных команд. Своих парней мне даже не придется особо настраивать: возьмет свое чувство профессиональной гордости.

– Вас называют лучшим в Северной Америке знатоком советского хоккея…

Засмеявшись, Широ перебил меня:

– Вижу, вижу, куда вы клоните. Я действительно стремлюсь как можно больше знать о вашем хоккее и надеюсь, что в матче с ЦСКА это даст мне и моей команде хотя бы небольшое преимущество перед другими клубами НХЛ. Ваши хоккеисты стремятся не просто забросить шайбу, а сделать это шедеврально. С точки зрения наших защитников и вратарей, привыкших к менее замысловатой игре, действуют они нелогично. При этом ваши защитники дают соперникам слишком много свободы на «пятачке» у своих ворот, и в целом ваши команды чувствуют себя неуютно в условиях плотной, жесткой опеки…

Тогда я задал другой вопрос:

– Намерены ли вы в игре с ЦСКА cменить тактику, которую североамериканская печать окрестила тактикой устрашения?

Тертому калачу Широ было не привыкать отвечать на такое.

– Мою команду,– сказал он,– штрафуют чаще других лишь за то, что она бесстрашнее соперников по лиге. Когда нужно мчаться за шайбой в угол площадки, лезть напролом к чужим воротам, мои ребята делают это не колеблясь. А как в подобных ситуациях поступают другие команды, например… (Тут Широ осекся.) Игроки других клубов уступают нам в решительности, а желание победить порой только изображают. Оснований менять тактику в матче с ЦСКА я не вижу и перед игрой призову своих парней играть так, как они привыкли, но выиграть в честной борьбе.

Тогда я напомнил тренеру «Филадельфии» особый циркуляр, изданный президентом НХЛ перед клубной суперсерией. В нем Кларенс Кэмпбелл призвал канадских участников воздержаться от «вольностей» и «глупостей».

– Если потребуется, мы и «Кувалду» Шульца в пай-мальчика перевоспитаем,– отшутился Фред Широ.

Чем меньше дней оставалось до матча, тем сильней накалялась обстановка в «Городе братской любви». Предстоявший поединок ни с того ни с сего стали подавать как схватку за звание лучшего хоккейного клуба планеты. Воинственные настроения болельщиков «Филадельфии» разделяло и руководство НХЛ, обозленное тем, что семь других клубов «профи» во встречах с ЦСКА и «Крыльями Советов» потерпели пять поражений, сумев выиграть лишь один матч и еще один свести вничью.

– Жду этой игры с нетерпением, но на сердце кошки скребут,– признался мой хороший знакомый Боб Рутка, работавший в Монреале корреспондентом агентства «Пренса Латина».– О том, что «Филадельфия» – самая грубая команда НХЛ и именно этим прежде всего знаменита, ты, уверен, знаешь и без меня. Для нее проводить добрую половину матча, имея на одного, а то и на двух полевых игроков меньше,– дело привычное, поэтому «Флайерз» не страшит угроза удалений во встрече с ЦСКА. Но ты и вообразить себе не можешь, что из себя представляют тамошние болельщики. Про них говорят, что они валом валили бы даже на похороны, если б их сделали платным зрелищем, где дозволялось бы бесноваться кто во что горазд.

А тут еще Бобби Кларк дал понять, что считает предстоящую игру продолжением битвы на льду, в которую он и его подельники превратили Суперсерию-72. Те матчи капитан «Флайерз» вспомнил с усмешкой:

– Вообще-то я не стремлюсь причинить кому-либо боль преднамеренно, если не считать того русского парня – Харламова. Ему я метил клюшкой по голеностопу – и не промахнулся.

Враждебное отношение к себе армейцы ощутили сразу же по прибытии в Филадельфию. На традиционном предматчевом ужине с участием обеих команд царила накаленная атмосфера.

– Еще там, за два дня до игры, соперники дали понять, что церемониться не намерены. Никто из них не подошел к нам, чтобы поздороваться. Это покоробило даже местных журналистов,– вспоминал Владислав Третьяк.

Входные билеты на матч украсили флагами СССР и США, а под ними напечатали «May we live in peace» («Давайте жить в мире»). «Летчики» – так переводится «Флайерз» – были, однако, настроены совсем по-другому. По выражению их форварда Билла Барбера, «мы готовились к войне».

– В этой игре было много политической подоплеки. Мы должны были поддержать имидж НХЛ, нашего клуба и города. И, что самое важное, мы хотели защитить свою страну [?! – Авт.],– вторил Барберу защитник Эд Ван Имп.

И вот начался долгожданный матч, поражение в котором, как на всю Северную Америку объявил тренер «Филадельфии», стало бы для него смерти подобно. Болельщики в «Зверинце» истошно вопят, размахивают плакатами, требующими от «Флайерз» победы и крови^[19]. И те сразу же недвусмысленно демонстрируют, что своим обычным манерам не намерены изменять даже на глазах десятков миллионов телезрителей, следивших за игрой во многих странах мира.

Красноречиво трясет своей «кувалдой» перед носом Бориса Михайлова Шульц, «Лось» Дюпон клюшкой, словно штыком, тычет в лицо нашему защитнику, причем не в пылу игры (что еще можно было как-то понять), а во время одной из пауз… Наконец, на 12-й минуте матча Ван Имп, выскочив со скамьи штрафников, догоняет Харламова и ударом локтя в голову опрокидывает его на лед.

Из мемуаров Валерия: «Удар был настолько сильным и неожиданным, что я грохнулся на лед… В глазах у меня потемнело. Кажется, на несколько секунд я даже потерял сознание. И первая мысль – надо обязательно встать… Несколько секунд мускулы не слушались меня, но кое-как поднялся».

Рефери же даже не подумал наказать Ван Импа хотя бы малым, двухминутным штрафом. Вместо этого он пригрозил дать две минуты… армейцам, после того как старший тренер ЦСКА стал настаивать на соблюдении хоккейных правил. В знак протеста Константин Локтев увел команду в раздевалку.

– Меня не раз подмывало сделать то же самое, если б не угроза пожизненной дисквалификации,– признался впоследствии наставник «Монреаля» Скотти Боумэн, считающийся самым успешным тренером в истории канадского хоккея.

Растерявшись, североамериканские телекомментаторы принялись выгораживать «Летчиков-налетчиков»: дескать, они и в турнирах НХЛ всегда так играют – и ничего, никто не жалуется. (На правах очевидца скажу: в тот день «Флайерз» действительно бесчинствовали не больше обычного.) Наконец на экране появился «Бог и царь НХЛ»:

– Я только что разговаривал с тренером ЦСКА, который заявил, что не хочет перед зимней Олимпиадой из-за травм потерять игроков. Мы заверили русских, что «Филадельфия» постарается играть чище.

Матч возобновился, безобразных выходок хозяев площадки и впрямь стало меньше, и все же главарь «Бандитов с большой дороги» Кларк концом клюшки разбил подбородок Попову, «наказав» его за точный пас Кутергину, который забросил единственную шайбу армейцев. «Филадельфия» своего добилась – 4:1.

Из воспоминаний Третьяка: «Мы и раньше сталкивались с грязной игрой профессионалов, но то, что случилось в Филадельфии, стало апофеозом хоккейного бандитизма… Каждого из нас могли ударить сзади, подцепить клюшкой, пнуть коньком – ну какой же это спорт? Меньше чем через месяц нам предстояло участвовать в олимпийском турнире. Тренеры строго-настрого запретили игрокам ввязываться в стычки. Мы должны были вернуться домой в полном здравии, а не искалеченными. Только после заверений хозяев в том, что игра будет продолжаться в рамках правил, наша команда вернулась на площадку. Вернулась без всякого настроения. У нас словно все погасло внутри, мы не играли, а доигрывали».

Семь лет спустя, в январе 1983 года, наши хоккеисты вновь приехали в «Город братской любви». В этот раз с «Филадельфией» сразилась сборная СССР, легко одолевшая хозяев льда – 5:1. Вместе с группой работавших в Вашингтоне сотрудников совучреждений я побывал на этом матче, где опять повстречался с Горди Хоу.

– Выдающиеся атлеты! – отозвался он об игроках нашей команды.– Прекрасно бегают на коньках, обучены всем премудростям хоккейной техники и тактики, поражают великолепной физической подготовкой.

Зато «Бандитов с большой дороги» было не узнать. Мало того что от прежнего состава в их команде остался один Бобби Кларк, так они еще и вышли играть… в штанах вместо привычных хоккейных трусов. (На такую экипировку «Летчики» перешли в 1981 году.) Прежним остался только подход «Филадельфии» к матчам с нашими командами.

– Это не просто хоккей, а спор, чей образ жизни лучше,– заявил накануне поединка Боб МакКэммон, сменивший Фреда Широ на посту тренера «Флайерз».

В предыдущем же десятилетии две победы «Филадельфии» подряд в розыгрышах Кубка Стэнли дали большинству руководителей североамериканского хоккея повод думать, что одолеть «Бандитов с большой дороги» можно только их же оружием. Скауты из клубов НХЛ и ВХА бросились искать громил саженного роста с задатками «Кувалды» Шульца.

Новая мода охватила даже клубы, издавна гордившиеся техничной, изящной игрой. «С дурной славой пацифистов покончено!» – вострубила монреальская печать, взахлеб перечисляя новобранцев «Канадиенс», поклявшихся перегрызть хоккеистам «Филадельфии» глотки. Старожилов же самой именитой команды НХЛ (за 30 послевоенных лет «Монреаль» выиграл Кубок Стэнли 13 раз) призвали играть «пожестче да поподлее».

По иронии судьбы первыми испытать на своей шкуре «чудо-оружие» монреальцев пришлось «Бандитам с большой дороги». Произошло это в конце сентября 1975 года во время двух показательных встреч «Флайерз» с «Канадиенс». На одной из них – в монреальском «Форуме» – я присутствовал. В тот вечер «Монреаль» показал лишь коготки: пару раз самого Шульца задирал штатный провокатор «Канадиенс» Даг Райзборо, доказавший способность пускать в ход кулаки не хуже «Кувалды».

На следующий день обе команды сошлись на льду вновь, в этот раз в «Городе братской любви». Там «Монреаль» не только победил хозяев арены со счетом 5:2, но и стал соавтором неофициального рекорда НХЛ по числу и масштабам драк в одном матче. За пару минут до окончания встречи раздосадованные проигрышем на своем поле «Флайерз» затеяли потасовку, которая тут же переросла во «фри-фор-олл». Утихомирить драчунов удалось лишь через десять минут, но продолжать матч судьи не стали: им потребовалось еще полчаса, чтобы составить беспрецедентный список наказаний.

Первым делом арбитр объявил удаленными до конца встречи пятнадцать игроков обеих команд, потом раздал остальные кары. Всего их набралось 69, или 334, если считать в минутах. Рекордсменом и в этот раз оказался Шульц: на его долю пришлись три двухминутных, три пятиминутных и столько же удалений до конца игры^[20]. «Славно поработал “Кувалда”»,– отозвалась наутро одна из местных газет.

Старалась не отстать от новой моды и ВХА. Там срочно реабилитировали чемпиона ассоциации по буйствам Горди Галланта, который впал было в немилость за то, что послал в нокаут… собственного тренера. А владелец «Торонто Торос» Джон Бассетт, вернувшись из Швеции, где его клуб во время предсезонного турне проиграл большинство встреч, тем не менее чувствовал себя триумфатором:

– Вы бы видели, как Джерри Роллинс гонял по площадке шведов! А Лу Нистико и вовсе был бесподобен, отлупив двух местных арбитров!

Его высказывания заставили поперхнуться даже видавшего виды спортивного обозревателя торонтской «Глоб энд мейл»:

– Не удивлюсь, если такая миролюбивая нация, как шведы, объявит нам войну. Немудрено, что их болельщики встречают наших хоккеистов свистом.

Капитан же молодежной торонтской команды Джон Хьюз констатировал:

– Горе тебе, если селекционеры из профессиональных клубов заметят, что ты не только не умеешь колошматить других, но и частенько получаешь тумаки сам. Твоя судьба в таком случае предрешена: в списке кандидатов в профессионалы ты окажешься на самом дне – если вообще в него попадешь.

Но был один, который выбивался из стаи

С 1954 года до развала СССР наши хоккеисты провели сотни две встреч с канадскими командами разного уровня, но самым незабываемым матчем и жители Страны кленового листа, и многие у нас считают поединок ЦСКА с «Монреаль Канадиенс». Он состоялся 31 декабря 1975 года в рамках уже не раз упоминавшейся серии игр армейцев и «Крыльев Советов» с восьмеркой сильнейших команд Национальной хоккейной лиги и завершился ничейным результатом – 3:3.

К тому дню процесс переоценки канадцами хоккейных ценностей, начавшийся в 1972 году после минимальной победы профессионалов над сборной СССР и ускорившийся в результате реванша наших спортсменов в Суперсерии-74, набрал невиданный темп. Поражения «Нью-Йорк Рейнджерс» и «Питтсбург Пингвинз» в матчах с ЦСКА и «Крыльями Советов» развеяли еще один миф – о непобедимости команд НХЛ в матчах на клубном уровне, и перед поединком ЦСКА с «Монреаль Канадиенс» крупнейшая канадская газета «Глоб энд мейл» выдала поразительный комментарий: «Лишь бы не проиграть с позорным счетом!» А вратарь монреальцев Кен Драйден признался:

– Если победим, для нас это будет огромным достижением.

И это при том что армейцам предстояло помериться силами с лучшим на тот день клубом НХЛ, чаще других завоевывавшим Кубок Стэнли. В те времена преимущество «Канадиенс» над остальными командами было так велико, что местные болельщики считали: кубок хоть и переходящий, но получил в Монреале постоянную прописку, а тамошние журналисты писали и говорили, что в неудачные сезоны их команда этот приз просто ненадолго «одалживала» кому-то еще.

По ходу встречи с армейцами хозяева льда вели со счетом 3:1, но когда раздался финальный свисток, тренер «Канадиенс» Скотти Боумэн улыбался так, словно, по выражению газеты «Монреаль стар», он выиграл в лотерее миллион долларов. Не особо переживали по поводу упущенной победы и его подопечные. По окончании матча названные за компанию с Третьяком лучшими игроками матча Пит Маховлич (не путать с его братом Фрэнком!) и Иван Курнуайе с улыбками до ушей обнимали в центре площадки нашего вратаря, а защитник канадцев Серж Савар возбужденно делился впечатлениями с журналистами:

– Манера игры русских мне очень по душе. Как жаль, что мы в Северной Америке приучили хоккейную молодежь к тому, что для победы надо клюшкой раскроить сопернику череп. Нашему хоккею необходимы радикальные реформы, иначе в самое ближайшее время нас будут обыгрывать не только русские, но и хоккеисты ЧССР и Швеции.

«Вот каким должен быть настоящий хоккей: по-спортивному честным и артистичным! – говорилось в репортаже “Глоб энд мейл”.– Наши зрители в неоплатном долгу перед русскими за демонстрацию того, сколь велики еще резервы улучшения этой игры». «В этом году я целое состояние просадил на билеты в монреальский “Форум”, но истинное наслаждение за весь сезон испытал лишь однажды – 31 декабря»,– написал в оттавскую «Ситизен» местный болельщик.

– Ведь могут, оказывается, и наши играть в чистый хоккей,– отозвался о том же матче старейшина канадских спортивных обозревателей Джим Коулмен.– Раз так – к черту наш прежний стиль: мордобой и запугивание соперников!

Полгода спустя монреальский клуб сверг с пьедестала новоявленного законодателя мод в НХЛ – команду «Филадельфия Флайерз», два раза подряд выигравшую Кубок Стэнли и, как многим казалось, надолго, если не навсегда, сделавшую хоккейный бандитизм всеобщим каноном. В финальной серии игр за самый ценный приз НХЛ «Канадиенс» разгромили соперников, одержав победу в четырех матчах кряду. «Тот факт, что кубок вернулся домой, в Монреаль, означает, что благодаря “Канадиенс” на наши ледяные площадки вернулся хоккей в лучшем виде,– прокомментировала монреальская газета “Газетт”.– Наши парни доказали, что победу в хоккее приносят техника, скорость и игровой интеллект, а не кулаки».

Осенью того же 1976 года в монреальском театре «Кентавр» состоялась премьера спектакля «Канадиенс». Его поставил мой добрый знакомый актер и театральный режиссер Морис Подбри, испытывавший пристрастие к произведениям глубоким, социально значимым. Четырьмя годами раньше он первым в Канаде обратился к творчеству советских драматургов, поставив пьесу Алексея Арбузова «Мой бедный Марат». И вот – спектакль про хоккей. Он не был данью голливудской моде. (На североамериканском экране тогда стали все чаще появляться фильмы на спортивные темы, рассчитанные на кассовый успех.) Пьеса «Канадиенс» была посвящена не столько спорту, скольку уникальному социальному явлению, играющему в жизни канадцев особую роль.

Постановкой «Канадиенс» «Кентавр» и его художественный руководитель в очередной раз продемонстрировали желание всемерно поощрять тех отечественных драматургов, кто вел неравную борьбу за развитие национальной культуры, свободной от американского влияния. Сценарий «Канадиенс» написал Рик Салютин.

– Свою пьесу я посвятил провинции Квебек и ее жителям,– говорил он в своих интервью.– Хоккей – национальный фетиш для любого канадца, в особенности если он родом из Квебека. Квебекцы олицетворяют себя с игроками «Канадиенс».

Сам Салютин был уроженцем Торонто и заядлым болельщиком одноименного клуба, который издавна вел с «Монреалем» ожесточенный спор за хоккейное первенство. Это не помешало творческому содружеству Салютина с Подбри. Подобно худруку «Кентавра», он был одержим мечтой создать подлинно национальный театр, тесно сотрудничал с труппами, которые разъезжали с гастролями по стране, приобщая к искусству горняков, фермеров, лесорубов, и позже основал Гильдию канадских драматургов.

Соавтором пьесы «Канадиенс» по праву можно считать Кена Драйдена, человека на редкость интеллигентного и разностороннего. Юрист по образованию, он основал движение в защиту потребителей от грабительской политики монополий и был ярым театралом. Во время поездок в Нью-Йорк он не пропускал ни одной пьесы на Бродвее и охотно давал товарищам по команде советы, что посмотреть.

К Драйдену Салютин и обратился за помощью, приступив к работе над пьесой. Как консультант Кен оказался незаменим. Фойе театра и зрительный зал оформили на манер штаб-квартиры «Канадиенс» – ледового дворца «Форум». Сцену покрыли листами алюминия, и артисты в хоккейных доспехах скользили по ней, как в замедленной съемке.

Первый акт пьесы, по выражению одного из рецензентов, навевал «ностальгию по добрым и, увы, безвозвратно ушедшим временам, когда в хоккей играли только удовольствия ради». Зато второй акт представлял собой злую пародию на современность. До серьезных ли тренировок иным игрокам, если они то и дело снимались в рекламных роликах?! Высмеял Салютин и алчность магнатов профессионального спорта, которые, не считаясь с интересами болельщиков и самого хоккея, принялись плодить все новые и новые команды, «разбавляя вино водой». (До 1967 года в НХЛ было всего полдюжины клубов, а десять лет спустя их количество утроилось, да еще двенадцать команд появилось в сформированной в 1972 году Всемирной хоккейной ассоциации.)

И все же спектакль завершался на радужной ноте. В финале артисты, игравшие кумиров хоккейного прошлого Жоржа Везину, Жана Беливо и «Ракету» Ришара, передавали эстафету в виде клюшки с факелом на конце своему преемнику Ги Лафлеру. Звучала сирена, и актеры в голос со зрителями пели здравицу в честь «Монреаль Канадиенс». Пели на обоих государственных языках – английском и французском, демонстрируя способность хоккея преодолевать межнациональные распри…

С Жаном Беливо я познакомился незадолго до открытия летней Олимпиады в Монреале. Летом 1975 года он выполнял обязанности почетного председателя Оргкомитета по проведению предолимпийских соревнований, что и стало темой моего с ним интервью для «Советского спорта».

– На предолимпийской «Неделе» у нас в гостях побывало более двух с половиной тысяч спортсменов из шестидесяти стран,– рассказал Беливо.– Прежде столь масштабные состязания в Канаде не проводились, и они пробудили у моих соотечественников интерес к любительскому спорту. Вы бы послушали, что творилось на финальной игре волейбольного турнира! Закрыв глаза, я представлял себе, будто это я со своими одноклубниками опять сражаюсь за Кубок Стэнли. И еще я убедился в том, что молодежь, занимающаяся любительским спортом, умеет защищать честь своих стран с не меньшей самоотдачей и самоотверженностью, чем мы, хоккеисты-профессионалы, – цвета своих клубов.

Полтора года спустя я вновь встретился с Беливо в Оттаве. Вместе с Сэмом Поллоком, генеральным менеджером «Монреаля», «Большой Билл»^[21] приехал в столицу на открытие гастролей советского цирка.

В составе этой труппы был дрессировщик медведей Рустам Касеев, в подражание «Лебединому озеру» поставивший «Медвежье озеро». У одной из его косолапых артисток перед поездкой в Канаду родился детеныш, которого тоже взяли в турне. Когда стало известно, что на представлении в Оттаве побывает Пьер Трюдо со своим старшим сыном Джастином, наш посол Яковлев пригласил их в антракте на церемонию крещения четвероногого малыша, которого циркачи в честь первенца премьер-министра Канады нарекли Устином. Узнав об этом, по окончании первого акта я тоже прошел за кулисы и стал очевидцем приватного ритуала. И действующему главе канадского правительства, и его сынишке, занявшему ту же должность тридцать восемь лет спустя, медвежонок понравился, и когда они, возвращаясь в зал, проходили мимо, я спросил Пьера Трюдо:

– Ну что, русский медведь не так уж и страшен?

Премьер-министр улыбнулся.

Тогда же и там же в антракте я увидел Беливо и Поллока и подошел к ним, чтобы от имени наших болельщиков поздравить с блестящей победой «Канадиенс» в последнем розыгрыше Кубка Стэнли. В СССР, подчеркнул я, любители спорта знают и высоко ценят их клуб.

– Нам такая оценка особенно лестна, поскольку «Монреаль» играет в хоккей, основанный на технике и скорости,– сказал в ответ «Большой Билл».– Те же качества, насколько я знаю, ставят во главу угла ваши хоккеисты.

А Поллок добавил:

– Из всех встреч, проведенных «Канадиенс» за более чем полувековую историю нашего клуба, самая памятная та, что состоялась в канун 1976 года с вашим ЦСКА. Вот бы устроить такой матч опять!

С тех пор храню в семейном архиве клубную шайбу и поздравление с Рождеством от тренеров и игроков прославленной монреальской команды.