– Ифран запустил этот защитный протокол, – вставил Кастор, не отводя взгляда от светящейся стены.
– «Клетка», – поправил его Слачник. – Мы его называем «Мышеловкой». В клетку сажают уже пойманных зверей, а мышеловка захлопывает свои створки на шее жертвы сама. Это название больше подходит… – он осекся, осознав, что воодушевление его слова никому не принесли. – Нам нужно выбираться и надеяться, что мистер Геджани возьмет с собой достаточное количество «пропусков».
– «Пропусков»? – Игги и Корвин взволнованно переглянулись.
– Браслеты, – пояснил Инитаро. – Это силовое поле не пропускает даже воздуха ни в одну сторону, ни в другую. Браслеты считывают твое ДНК на наличие каких-либо вредоносных носителей и принимают решение пропускать тебя или нет. Они взаимодействуют с силовым полем, открывая его, как ключ. Не знаю, как это работает… Но мне кажется, там что-то вроде поверхностной перекодировки… В общем, идеальный карантин. Мы даже сможем вытащить свои вещи, если они не заражены, конечно.
– То есть, без браслетов мы не выйдем за пределы этого купола? – Ольга начинала истерить – события последних нескольких часов ее основательно подкосили.
– Да.
Лаборатория погрузилось в раздирающую барабанные перепонки тишину. Плохие новости наваливались одна за другой, не давая порадоваться новостям хорошим.
– Так, – вдруг подал голос Лунин. – Может, будем решать проблемы по мере их поступления? У нас сейчас на повестке стоит – выбраться за стены станции и оставить свои драгоценные жизни при себе, не так ли?
– Так, – выдохнул Слачник, ловя себя на мысли, что, пожалуй, впервые за всю свою службу на Титлине, согласился с самым непоседливым своим подчиненным. – Давайте выбираться…
– На минуту задержимся, – проронил Корвин. – Мне нужно переодеться…
71.
– АСУПИ, введи общий доступ к дверям зала для релаксации для всех сотрудников станции и немедленно открой дверь.
– Общий доступ введен. Открытие дверей не может быть выполнено.
Ифран чуть не выронил ящик с браслетами из рук. Мастерсон перехватил у него ящик и теперь держал по ящику каждой рукой. Так он больше походил на продавца арбузов или дынь. Все портил только лабораторный халат, который он постоянно носил и отказывался снимать даже в уборной.
– Почему не может быть выполнено? – испуганно переспросил Геджани.
– Операция уже выполнена.
– Дверь открыл кто-то из охранного персонала.
– Нет доступа к такой информации.
Ифран почесал нос и забрал свою коробку у Мастерсона. Эти новые фразы АСУПИ «нет доступа» и тому подобное его не на шутку бесили. Но как бы то ни было – дело сделано.
– Надеюсь, они выберутся, – сказал он.
Мастерсон скорчил недовольную мину: Ифран за свое продолжительное сотрудничество с американцем не раз видел такое выражение лица – ничего хорошего это не предвещало.
– Я бы за них так не волновался, – сказал Мастерсон. – Нам самим отсюда нужно побыстрее выбраться. А у нас только один пистолет и семь патронов на двоих, плюс я не уверен в своих скоростных качествах…
– Все-то ты сумеешь обгадить… – не выдержал Ифран.
Мастерсон широко улыбнулся. Геджани поймал себя на мысли, что у американца была очень задорная улыбка. Если бы не его разрушительный характер, он бы смог стать отличным дедушкой, а может даже и другом.
– На это нужно иметь призвание и талант, – усмехнулся старик. – Я этому целую жизнь посвятил.
72.
– Дверь открылась, – выкрикнул Хартли скорее для того, чтобы подбодрить своего сына, который из последних сил держался за отцовскую руку.
Он рывком дернул сына к себе, от чего тот неожиданно тонко взвизгнул, и попытался протиснуться. Но этого не потребовалось: людской поток сам потащил их к выходу – оставалось только перебирать ногами и ни в коем случае не запнуться, иначе можно было оказаться под массой паникующей толпы.
Человеческая волна моментально вынесла их за пределы зала в прохладный технический коридор. Здесь было не так душно, и их легкие благодарно наполнились свежим воздухом. Они, каким-то чудесным образом, отделились от толпы и на повороте вылетели из потока. Хартли даже от неожиданности потерял чувство ориентации в пространстве, врезавшись в стену.
– Папа! – выкрикнул Питер, который сумел сохранить равновесие и остаться на ногах, но было уже поздно.
Человек в военной форме прыгнул на спину Уэлену Хартли. Он был значительно меньше в своих габаритах, чем шотландец, но это ему ничуть не помешало с ловкостью кошки ухватиться за его шею. Хартли попробовал его сбросить, но солдат будто бы прилип. Вдруг он почувствовал жгучую боль в левом плече. Противник впился зубами в его плоть. Под рабочей майкой потекли тоненькие струйки крови, придавая апельсиновой ткани кровавый контраст.
Хартли закричал от боли, а Питер закричал от страха и беспомощности. Услышав голос своего сына, шотландец моментально замолчал. Ему нельзя было паниковать, от него зависела жизнь его сына. Его крик подействовал, как красная тряпка на быка. Он его подстегнул. Уэлен разогнался и, что есть духа, влетел спиной в стену. Послышалось влажное хлюпанье и тихий хруст. Мертвая хватка соперника ослабла. Хартли схватил его за руку, которой тот пытался его задушить, и со всей силы дернул вперед. Инфицированный солдат перелетел через шотландца, словно пушинка и с мерзким звуком трескающейся черепной коробки приземлился лицом в пол. Шотландец со всего размаху ударил лежачего солдата в лицо ногой, что скорее было профилактикой. Сломанная шея парализовала все тело. Беспорядочно дергалась лишь сломанная челюсть, усеянная раскрошенными о пол зубами.
Хартли подскочил к сыну. Тот дрожал всем телом.
– Все, шоу окончено, – подвел он. – На выход.
С этими словами Хартли-старший и Хартли-младший снова нырнули в живой поток, который потихоньку начинал иссякать и редеть. В толпе стали появляться те, от кого здоровые люди пытались спастись.
73.
Верчеенко пулей выскочил из здания. Он оказался на просторной площади перед главным входом в станцию, посреди которой расположилась мраморная статуя Атома. Вслед за ним начали выскакивать люди, сбивая друг друга и падая навзничь, словно побег окончательно завершен. Но дело было не в усталости, а в огромном фосфоресцирующем куполе нависшим над ними. Его исток уходил далеко в лес, но не приковывать взгляды он просто не мог. Он был везде, куда ни глянь.
– АСУПИ, закрывай станцию, – выкрикнул он, осознав, что убежать не удастся и нужно срочно оградить себя от того, что находится внутри. – Быстро.
– Не могу выполнить этот приказ.
– Причина.
– Нарушение основополагающих протоколов.
– Запусти в обход, через лазейку, как делала это до этого.
– Я могу запустить процесс с отсчетом, – электронный голос было плохо слышно из-за криков. – Но не могу опечатать станцию здесь и сейчас. Техника безопасности подтверждает, что невозможно локализовать станцию без предупреждения личного состава и постановки сроков на эвакуацию.
Верчеенко чуть не закричал от безысходности, но все же сдержал себя, ограничась лишь злостным скрипом зубов.
– Хорошо, запускай минимальный таймер. Ты пустишь предупреждение, твои протоколы нарушены не будут, – выдохнул он. – И, знаешь что, нам нужно уничтожить всех инфицированных.
– У меня нет такой функции, – отозвалась АСУПИ.
– Да, знаю я, – Верчеенко закрыл глаза. – Короткое замыкание! – вдруг вскрикнул он. – Устрой короткое замыкание по всей станции. Только замкни его на стены, пол… ну все металлическое…
– Нарушение основополагающих…
– Лазейка, АСУПИ, лазейка…
На несколько секунд ее голос заглох, но вскоре вернулся.
– Принято. Таймер включен на минимальное время семь минут. По истечении этого времени станция будет опечатана и локализована. Произойдет плановый выброс электрического тока.
74.
– Ты уверен, что он пригодится? – не унимался Инитаро.
– Профессор, – ответил Корвин, застегнув молнию к самому горлу и замкнув немногочисленные поперечные защелки. – Если он не пригодился вам в ваших опытах, это еще не значит, что он бесполезен.
Корвин сделал вперед пару шагов. Он был выше японца на полголовы, костюм добавил еще сантиметров пять. Инитаро восхищенно окинул его взглядом. Черно-синий экзоскелет сидел на нем, как влитой. Практически невозможно было определить, что под плотной эластичной тканью находится сложная система из механики и электроники. Открытой оставалась только голова: темно-синяя ткань плотно обвивала шею и доходила прямиком до линии, где начинала пробиваться щетина.
– Я иду первый, – сказал он.
– Без оружия?
– Этот экзоскелет и есть самое настоящее оружие, щит и спасение профессор, – он постучал себя по груди. – Самое опасное, что у нас есть. И оно ни разу не испытывалось даже на пятьдесят процентов.
75.
Геджани и Мастерсон легкой тихой трусцой продирались по коридорам станции. Иногда они останавливались, чтобы передохнуть. В основном, это касалось американца – почтенный возраст и не самый спортивный образ жизни довольно сильно сказывались на передвижении. Индус шел первым, держа пистолет наготове, ожидая, что из-за каждого угла на них может вылететь неприятель. Им нельзя было попадаться. Им нужно было выбираться срочно. Они загнали себя в такую ситуацию, что их неудача была бы крахом для всех. Без браслетов из-под купола не выберется никто. Сейчас они были самыми важными людьми на станции.
– Давай передохнем, – в очередной раз взмолился Мастерсон.
Его хлипкое, обросшее жировыми бляшками, сердечко отбивало ритм пулеметной очереди. Легкие горели и готовы были вот-вот проломить ребра изнутри. Грудная клетка превратилась в настоящую тюремную камеру для органов.
Ифран остановился.
– Фил, чем быстрее мы отсюда выберемся…
– Да, знаю… я зна… ю… – задыхаясь перебил его американец, согнувшись пополам. – Просто, если мое сердце даст кони до выхода со станции, тебе это мало, как поможет…
Геджани понимающе кивнул. Он сам прекрасно понимал, что Мастерсон выжимает из себя все, что только можно выжать, но все равно старался его поторопить.
– Внимание! – вдруг рассек тишину голос АСУПИ. – Станция будет запечатана и локализована через семь минут. После чего произойдет плановый выброс электрического тока.
– Что за …? – выругался Мастерсон.
Он отреагировал быстрее Ифрана, тому понадобилось несколько секунд, чтобы осознать сказанное.
– Кем бы отдан приказ, АСУПИ?
– Нет данных.
– Отмени локализацию станции!
– Процесс уже запущен. Его невозможно отменить.
– Твою мать! – выругался Ифран. – Отмени выброс тока!
– Процесс запущен. Его невозможно отменить.
– Да, чтоб тебя! Что вообще за выброс тока!
– Короткое замыкание на пол, стены и смежные объекты…
Мастерсон и Геджани встревожено переглянулись. Большинство стен на станции были металлическими. Пол, зачастую, каменный, но с металлическими вставками или полностью металлический, черт, да вся станция была порождением камня и металла. Ничего хорошего их не ждало. Если они не успевали выбраться из недр Титлина, то с вероятностью девяносто девять процентов – они будущие поджаренные трупы.
– АСУПИ пропустит через станцию ток… – наконец, подвел Мастерсон.
– Фил, теперь нам нужно лететь, даже если твое сердце остановится!
76.
Хартли и Питер выплыли в общем человеческом потоке на улицу. Люди пробегали несколько метров и останавливались, вскинув головы к небу, которое застилал фосфоресцирующий океан. Уэлен одернул сына в сторону, чтобы оставить свободный выход для остальных беженцев со станции или чтобы его, по крайней мере, не задавили в панике.
– Хартли? – раздался знакомый голос.
Уэлен оглянулся. К нему подбежал Верчеенко.
– Ты?
– Хартли, нужно чтобы ты мне помог закрыть дверь.
– А люди?
– Поток людей иссякает. Нам нельзя выпускать оттуда зараженных.
– Что ты предлагаешь?
– Мы закроем дверь и будем ее держать, пока АСУПИ не заблокирует выходы.
– АСУПИ заблокирует выходы?
– Долго рассказывать, мы не можем выпускать оттуда этих тварей! Иначе мы в ловушке!
Хартли почесал рыжеватую бороду, которая некогда была внушительной щетиной, и положительно кивнул. Он выхватил из толпы еще несколько человек, словно детские игрушки, и они начали медленно закрывать тяжелую металлическую дверь. Обычно створка автоматически ныряла в стену, как в высокоинтеллектуальных японских домиках, оставляя лишь небольшой кусок металлического остова. Теперь им приходилось вручную вытаскивать ее из стены и тянуть в противоположную сторону. Она со скрипом поддавалась. Уже появилась часть двери из толстого бронированного стекла.
– Раз-два! Взяли! – командовал шотландец.
Люди в панике выскакивали во все уменьшающийся зазор. Время от времени проскакивали зараженные, но их тут же встречали выжившие солдаты и просто мужчины, вооруженные чем-то тяжелым, и устраивали казнь.
Хартли видел через стекло, как из-за поворота сначала выбежала женщина и мужчина, потом вынырнула толпа инфицированных. До закрытия оставалось совсем немного: сантиметров двадцать.
Мужчина поскользнулся в одной из луж крови и, совершив неописуемый пируэт, призванный сохранить равновесие, упал навзничь. Женщина притормозила, что-то крикнула ему и уже хотела было помочь, но тот отмахнулся и сам быстро встал на колени. Женщина закричала и побежала к выходу. Не успел ее спутник встать на ноги, как его сбили с ног и повалили на землю трое инфицированных. Остальные пролетели мимо, даже не заметив.
– Быстрее, – орал здоровяк, помогающий Хартли закрывать дверь.
– Бегом! – вторил ему шотландец.
Женщина подлетела к оставшейся для нее лазейке и с ловкостью кошки, боком проскользнула наружу, упав на спину. Ее тут же оттащил в сторону один из солдат.
– Закрывай! – нечеловеческим голосом заорал Хартли.
Все его мускулы напряглись. Дверь со скрипом скользила в бок.
Солдаты подскочили к ним, помогая толкать дверь. Хартли видел через стекло, как к двери подлетает толпа, как в оставшееся отверстие высовываются руки и кисти, мешая ей закрыться. Он почувствовал, что кто-то толкает его в спину. Уэлен обернулся.
Питер, что есть мочи, плечом толкал отца вперед. Лицо мальчика раскраснелось, а ноздри с жадностью втягивали в себя воздух, как у боевого быка.
– Давай, папа! – крикнул мальчик.
Уэлен, подивившись уравновешенности психики своего чада, обернулся обратно к двери и по-звериному взвыл.
– Давай!
Дверь с хрустом давила человеческие кисти, пальцы, даже ступни. Солдаты били конечности, мешавшие закрыться двери прикладами и ногами, заталкивая их обратно на станцию к своим владельцам. Кровь заполнила единственную оставшуюся дыру. Алые брызги, окрашивая все вокруг в цвета смерти, разлетались в разные стороны, когда расстояния свелось к нулю.
– Она не захлопнется! – послышался голос Верчеенко. – Нам нужно продержаться еще несколько минут, тогда АСУПИ сама ее заблокирует. Держите!
С другой стороны в двери колотили инфицированные, которые увеличивались в своем количестве. Один из них остался с зажатой дверью кистью не мог вырваться, но все равно со свирепым бешенством бился о дверь. Другой смог оторвать два пальца, замурованных дверью, и с разбега всем телом налегал на стекло. Прозрачная поверхность быстро заполнилась кровавыми влажными разводами, слюнями и соплями.
– Еще чуть-чуть, – прошептал Уэлен своему сыну, не ослабляя напор на дверь.
77.
– Внимание! – не унималась АСУПИ. – Станция будет запечатана и локализована через три минуты. После чего произойдет плановый выброс электрического тока.
– Твою мать! Быстрее, Фил!
Мастерсон старался, как мог. Казалось, стук сердца слился в один постоянный гул, а легкие уже готовы сделать последний рывок, чтобы переломить плотные решетки из ребер и выбраться наружу. Он уже не просто задыхался от бега, он готов был в любую секунду свалиться на землю без чувств. Металлический привкус заполнил весь рот, он даже чувствовал запах металла. Отчетливость картинки перед глазами с каждым шагом давала сбой. Контрастность растекалась в цветное пятно, а по краям абсолютно все приобрело красноватый оттенок, глаза начинала застилать алая пелена, словно он мог видеть потрескавшиеся капилляры своих же белков.
Вдруг он услышал выстрел.
Мастерсону пришлось остановиться, чтобы разглядеть, что твориться впереди. Ифран стрелял. Американец мог ошибаться, но индус уже положил нескольких инфицированных людей. Он стрелял очень точно и очень хладнокровно. Фил поймал себя на мысли, что, если они выживут, он больше никогда не будет злить Геджани.
– Назад! – завопил индус, когда пистолет дал осечку.
– На… нель… зя… на… зад… – еле выдохнул Мастерсон. – Это… к-ааак… смерть…
Геджани перестал пятиться. Он остановился и поставил коробку себе под ноги.
– Ты прав, – сказал он. – Тогда нам нужно драться. Найди что-нибудь потяжелее…
На них направлялись двое инфицированных: мужчина в солдатской форме и мужчина в пляжных шортах и рваной майке с надписью на английском «The world’s end makes every your new day»30. Они вышли из-за поворота, который вел к залу для релаксации. Здесь коридоры образовывали т-образный перекресток. Налево – туда, откуда вышли их противники, жизнь и выход, направо, туда, куда им перекрыли путь, нутро станции, смерть и мучения. Инфицированные, тем временем, неспешно подступали к ним, внюхиваясь в запахи. Казалось, они не могли со стопроцентной точностью сориентироваться.
– Постарайся повалить на землю, – тихо произнес Ифран, как будто это могло помочь. – Хватай коробку и беги к выходу.
– А если там опять будут они?
– А у нас много вариантов?
Инфицированный солдат, наконец, повернул к ним голову. Его лицо было обезображено: кто-то ударил его чем-то тяжелым, сломал нос и рассек одну из бровей. Кровь залила всю правую половину лица, а нос был повернут в сторону, как на картинах Пикассо. Он не чувствовал боли. Он будто бы был запрограммирован на одно единственное действие. И он готов был его свершить.
Ифран приготовился к атаке.
Солдат сделал один шаг вперед, и вдруг из-за угла вылетела черная размытая тень и на бешеной скорости впечатала того в стену, оставив кроваво красный след, будто на стену вопреки законам гравитации сбоку брызнула капля. Солдат сполз вниз по стене. Его грудная клетка вогнулась внутрь и судорожно дергалась в припадке. Он пытался вдохнуть воздух смятыми, разорванными и изрезанными реберной крошкой легкими. Изо рта сочилась пенистая кровь. Черная тень развернулась. Геджани и Мастерсон с удивлением для себя осознали, что это ни кто иной, как Александр Корвин. Мужчина с надписью на майке прыгнул на Корвина, но тот одним движением отшвырнул его в стену. Он врезался спиной в твердь, но, упав на ноги, быстро пришел в себя и снова бросился на соперника. Корвин, как кошка, прыгнул вперед, ударил инфицированного в плечо. Послышался хруст. Рука безвольно дернулась назад и повисла, как плеть. Корвин скользнул за спину противнику. В следующий момент тот растекся по полу. Он все еще полз и кусал воздух, но уже не мог ходить. Корвин перебил ему позвоночник. Если бы зараженный мог испытывать боль, она бы залила ему все тело.
– Быстрее! – крикнул им Корвин и рванул вперед расчищать дорогу.
– Это был протеже Верчеенко? – удивленно спросил Мастерсон, обходя огрызающегося, пытающегося ухватиться за что-нибудь мужчину.
– Да, это был он… – протянул Геджани, дивясь, как старик может быть неуверен, когда работал с Корвиным последние несколько месяцев.
– А что на нем было?
– Это вроде…
– Быстрее, – теперь голос был женским.
Мимо них проскользила Ольга Ласкис и Игги. В руках они держали какие-то палки больше похожие на швабры. Мастерсон и Геджани рванули за ними и на перекрестке столкнулись с остальными членами их группы по побегу со станции Титлин. Теперь в центре неслись они вместе с Инитаро, Кастором и каким-то высоким сержантом. Тылы им прикрывали двое солдат. Один все время молчал, погрузившись в какой-то боевой транс, а второй постоянно что-то орал и пел во всю глотку, чем, несомненно, привлекал ненужное внимание инфицированных и выводил из себя сержанта. Однако тот ни говорил на это ни единого слова. Он, молча, перехватил у Мастерсона спасительную коробку, дав тому шанс бежать посвободней.
– Это наши билеты со станции? – Инитаро на бегу кивнул на коробку.
– Здесь билеты для всех, кто выжил.
Они мчались вдоль по коридору, натыкаясь на растерзанные трупы и недобитых инфицированных, которых оставлял за собой Корвин.
– Внимание! – голос АСУПИ было последним, что они сейчас хотели услышать, но он им хотя бы давал понятие об оставшемся времени. – Станция будет запечатана и локализована через одну минуту тридцать секунд. После чего произойдет плановый выброс электрического тока.
78.
Корвин старался не лететь по коридорам слишком быстро, чтобы его спутники не сильно отставали. Экзоскелет увеличивал его силу, скорость и выносливость в несколько раз, поэтому он без труда расшвыривал, словно тряпочки, инфицированных в разные стороны, стараясь не дать им возможности подняться на ноги. Инфцированных было не так уж и много, честно говоря, по пути их ему попалось не больше семи-девяти.
Он пролетел мимо распахнутых дверей в зал для релаксации. Это место было похоже на бойню. Весь пол был залит кровью, на стенках остались кровоподтеки, брызги и алые следы от рук. Здесь трупы начали появляться не в единичном количестве. Ничего хорошего это не предвещало.
Корвин ускорил шаг, он проскочил несколько коридоров и завернул к входной двери.
У бронированного стекла отделяющего их от смерти толпились, по крайней мере, несколько десятков инфицированных. Они барабанили в двери, бились о них головами, разбегались и шарахались всем тело о твердую гладь стекла, заполняя ее все большим количеством густой крови. Они топтались в луже собственных живых соков, они были с ног до головы запачканы ими, многие были запачканы своей собственными внутренностями, но они не переставали свое сумасшедшее движение. Они ломились наружу к свету и другим людям.
– Корвин! – вполголоса шепнул ему Игги, выскакивая вместе с Ласкис из-за угла. – О, Боже мой!
Они остановились, как вкопанные, увидев. Кровавую вакханалию возле входной двери. Ольга попятилась и, поскользнувшись, шлепнулась на влажный пол прямо возле разодранного в клочья мужчины. Кастор закрыл ей рот рукой прежде, чем она смогла излить свою реакцию на окружающих. Получился лишь чуть слышный всхлип, потонувший где-то внутри девушки.
Некоторые из инфицированных обернулись.
– Твою же мать, – прошептал себе под нос Корвин.
– Твою же мать, – послышался отнюдь не веселый голос Лунина, успевшего последним завернуть за угол.
– И что мы будем делать? – испуганно прошептал Мастерсон, стараясь всеми силами не дать своему сердцу остановиться.
Один из инфицированных отделился от группы и побежал на них, размахивая руками. До них оставалось метров пятнадцать. Корвин одним прыжком покрыл половину этого расстояния и, схватив инфицированного, швырнул его в толпу к остальным, сбив некоторых из них с ног, как кегли, а кого-то даже припечатав к защитному стеклу.
– А у нас много вариантов? – переспросил Лунин и выстрелил в яростную кучу, которая теперь их, несомненно, заметила.
Патронов оставалось мало, как собственно и времени…
– Внимание! – теперь электронный голос практически парализовал их. – Станция будет запечатана и локализована через шестьдесят секунд. После чего произойдет плановый выброс электрического тока. Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь. Пятьдесят семь.
79.
– Пап! Папа! – Питер дергал отца за край пропитавшейся потом майки.
– Что, Пит? – Хартли с трудом сдерживал дверь.
– Смотри! – мальчик ткнул пальцем в дверное стекло.
Хартли прищурился, стараясь уловить движение и различные фигуры по ту сторону двери через перепачканные кровью и грязью стекла. Это было все равно, что ехать по размытому бездорожью без дворников в лютый ливень. Изредка проскакивали узнаваемые фигуры или очертания.
– Ничего не вижу, – стиснув зубы, процедил Хартли.
Вдруг откуда-то из недр коридора прилетела тень и со всего размаху врезалась в стекло. Хартли чуть не отскочил в сторону – удар был сильнее, чем все предыдущие, но все-таки сохранил свое место. Человек, врезавшийся в дверь, послужил своего рода «дворником»: по большей степени только размазал жижу, но картинка стала намного четче. Хартли снова напряг свои глаза, когда…
– Алекс?
80.
Если бы Ингмару Торельсону в свое время сказали, что он будет участвовать в какой-нибудь массовой драке, он бы, наверное, не подал виду, но мысленно решил бы, что сказавший это совершенно его не знает. Игги сторонился драк и всего, что так или иначе связано с насилием. Как и большинство детей с выдающимся и пытливым умом, он не умел дружить с окружающими его ребятами. Он был умней. В большинстве своем, его интересовали совершенно иные вещи на порядок выше тех, которые интересовали остальных. А человеческая натура такова, что, если ты не похож на остальных, и тем более, если ты кажешься умнее других, тебе самое место в изгоях. Его часто били, но он никогда не давал сдачи. Несмотря, на свой рост, он не умел ни драться, ни внушать страх. Он был из тех, кто прячется, а не тех, кто идет в бой, рискуя получить взбучку. Он не был трусом. Он был расчетливым и не понимал видимой выгоды от дачи отпора. И за всю свою жизнь он не обидел и мухи…
С раскрасневшимся от напряжения и злобы лицом, Игги воткнул шокер в поясницу инфицированному солдату и с легкостью пропустил через его тело электрический разряд. Он держал шокер, пока одежда не стала дымиться, а изо рта его жертвы не пошла бело-розовая пена. Запахло паленой кожей.
– Тридцать четыре… – послышался голос АСУПИ.
Корвин справлялся с трудом. Он пробился к дверям и отмахивался от врагов, как медведь от волков. Инфицированные получали сокрушительные удары, они падали, плевались кровью, ломали конечности, наверняка, их внутренние органы превращались от многих ударов в кашу, но они все равно упорно вставали и летели дальше в бой на непокорного врага. Их совершенно не волновало, что противник значительно превышает их в силе. Они составляли идеальную боевую единицу – бескомпромиссную, бесстрашную, безжалостную…
Мастерсон перехватил у Ласкис, которую как будто схватил паралич, шокер и, как и Игги, словно копьем пытался держать, врагов на расстоянии. Патроны солдат быстро закончились. Для Байкевича это стало неожиданностью: как только оружие дало осечку, и обороняться стало нечем, его тут же повалили на пол. Слачник пытался его вытащить из-под живой толпы, отбиваясь ручкой пистолета, но было уже поздно. Ему нельзя было задерживаться. Лунин же довольно успешно отбивался ногами и куском трубы, который непонятно как появился в его руках. Пока основное внимание на себя переводил Корвин, разрушающий тела врагов, отбиваться было вполне по силам, но им нужно было быстро продвигаться вперед сквозь толпу и выбираться со станции.
– Двадцать шесть… – вела отсчет АСУПИ.
– Бегом! – крикнул Ифран и помчался вперед, снося, как заправский регбист, соперников со своего пути.
Корвин схватил какую-то женщину, которая непременно желала добраться до его незащищенной головы, поперек туловища и зашвырнул в толпу. Бросок был такой силы, что толпа рассыпалась, как доминошные костяшки. Он развернулся и дернул дверь немного вбок, с легкостью открыв небольшой зазор, в который бы все смогли проскочить.
– Боже мой, Алекс! – услышал он восклицание.
Голос непременно принадлежал Хартли, но он не мог сейчас отвлекаться на друга.
– Быстрее! – взревел он и с разворота откинул одного из инфицированных в толпу.
Ифран летел через жаждущую его смерти толпу. В каждой его руке было по коробке. Он понятия не имел, как он еще стоит на ногах, когда увидел, что с одной стороны его защищает Мастерсон, нелепо отталкивая противников шокером, с другой израненный до невозможности Слачник. Его лицо было исцарапано, а на руках виднелись свежие следы от человеческих зубов, но он все равно как-то умудрялся отталкивать от себя врагов. Они вдвоем образовали для Геджани некий относительно безопасный коридор, чтобы тот мог практически беспрепятственно добежать до двери. Чуть поодаль бежали Инитаро, Кастор, Игги и Ласкис. Замыкал всю эту вакханалию Лунин, который, казалось, вошел в спортивный раж, размахивая в стороны трубой, как профессиональный бейсболист. Его удары в большинстве своем были нацелены в головы инфицированных и, зачастую, попадали точно в цель, навечно укладывая тех на землю.
– Семнадцать… – послышался голос АСУПИ.
Корвин припечатал сразу двух противников к стене, судя по хлюпающему звуку и кровавым брызгам изо рта повредив одному из них легкие, когда мимо него пролетел Геджани.
Индус пулей выскочил наружу, выронив тяжеленные ящики с браслетами на землю, и обессилено повалился на землю. За ним выбежал Слачник, который, несмотря на свои раны и то, что со лба в глаза стекала горячая кровь, тут же развернулся и приготовился обороняться. И, наконец, вывалился Мастерсон, который кубарем откатился по каменным плитам метра на три от входа, стараясь перебороть желание своего сердца выпрыгнуть наружу.
– Одиннадцать…
Игги видел, что Корвин из последних сил пытается держать оборону, не подпуская противников ко входу. Вокруг него скопилось уже изрядное количество трупов – можно уже было строить баррикады. Он держал Ласкис за руку и прорывался вперед, утягивая ее за собой. Оставалось еще чуть-чуть, когда он услышал женский крик, и его потянуло назад. Он обернулся и увидел, что инфицированный техник, Игги никогда не видел его раньше, схватил Ольгу за волосы и потянул в толпу, где ее тут же подхватили еще пара рук. Она держала его за ладонь, когда зубы техника вонзились ей в шею, окропив все вокруг свежей струей крови. Швед пытался дернуть ее на себя, но четверо инфицированных крепко держали свою жертву. Игги застыл, как вкопанный. Ее глаза. Они не уже не выражали страха, ужаса, боли – только разочарование. Ей не хватило нескольких метров. Ему не хватило внимательности, чтобы спасти ее. Он слишком рано вообразил, что они выберутся.
Эти глаза не могли отпустить Игги, они тянули его остаться, заставляли его ждать своей страшной участи. Вдруг твердая рука, обитая черным кевларом, схватила его за плечо и насильно выдернула из лап смерти. Он оторвался от земли и, пролетев несколько метров, приземлился на пол возле выхода, где его тут же подхватили еще одни руки и потянули к себе. Игги кричал, отбивался, брыкался, пытался не сдаться без боя и орал благим матом, пока не понял, что находится снаружи.
– Семь…
У самого выхода Кастор заметил клочок светлых волос Ольги. Он не видел, как ее схватили и утащили в толпу, но окропленный кровью локон ее волос говорил о многом. Он замедлил шаг. Время как будто притормозило свой ход. Кто-то вонзил свои зубы в его икру – он практически е почувствовал боли. Его сбили с ног. Молодой IT-шник31 попытался его еще раз укусить, но тут же сам оказался на земле. Его повалил Инитаро и навалился сверху сам. IT-шник в ответ запустил свои зубы японцу в плечо и обвился мертвой хваткой. Еще один инфицированный схватил его за ногу. Японец, не глядя, вытолкнул Кастора из смертельной кучи.