– Станция теперь вообще не самое безопасное место, Уэлен, – попытался успокоить его Кастор. – Ифран что-нибудь придумает.
Геджани устало вздохнул.
– Вообще-то, – он кивнул на пришельца. – Этот… кадр… как-то погасил нашу систему. Сейчас все держится на резервных генераторах АСУПИ. Она подпитывается от солнца, но это пока десять утра. В десять вечера, следуя своим протоколам, она перестанет тратить энергию на станцию, оставляя запас для себя. Максимум, что она сможет сделать – открывать закрывать двери в полной темноте…
– А нельзя это как-то изменить? – спросил Мастерсон.
– Это один из основных ее протоколов – оберегать людей и себя, – ответил Корвин. Его голос звучал слабо, но достаточно твердо. – То, что станция ночь побудет без электричества не фатально для нас: так она посчитает и перейдет на сбережение энергии для себя.
– А как же инопланетяне? – не унимался Мастерсон.
– Это новая неизвестная величина для нее – она будет некоторое время собирать данные, а потом пришлет их оператору, то есть человеку. И уж он на основе данных должен будет принимать решение, в какой протокол запихивать эту константу. Но это долгий процесс, требующий времени, которого у нас нет, и, что еще хуже, возможности отключить систему.
– А сама она не может провести этот процесс? – подключился Инитаро.
– Простите, – вздохнул Корвин. – Но это очень умная система программ, а не искусственный интеллект, она не в состоянии принимать такие сложные решения самостоятельно.
Медотсек повис в губительном молчании.
– А связь? – вдруг произнес Ифран. – Она может связаться с внешним миром?
– А что со связью? – простонал Хартли, предугадывая не самый приятный ответ.
– Ее нет…
– Следовательно, и интернета нет?
– Да.
– Без сигнала, – Корвин покачал головой из стороны в сторону. – Она не может ничего.
– То есть мы посреди леса в долбанной Сибири наедине с пришельцами, которые пытаются нас уничтожить и не можем ни с кем связаться, – выпалил Хартли. – Я иду за сыном.
Он вскочил и пошел к двери.
– Не надо горячки, Уэлен, – попытался остановить его Инитаро. – Пришелец у нас тут в клетке, под охраной.
– Да, – прошипел шотландец. – Но дверь-то до сих пор висит в воздухе в нашем зале испытаний, и кто знает, что из нее еще может выйти!
– Мы ее заперли, – попытался смягчить его Ифран.
– Но, кто сказал, что они не смогут открыть ее? С чего ты вообще взял, что оттуда вылезла только одна тварь? Там было ни зги не видать! Может, их было двое или трое! Или вообще сотня!
Комната опять поглотила все звуки, как будто они впервые задумались над тем, что пришельцев может быть больше. Эта мысль поистине пугала.
– Стойте, – вдруг произнесла Ласкис и оторвала взгляд от точки, которую гипнотизировала с того момента, как сюда попала. Ее глаза прояснились. – А где Олег?
56.
Паника медленно, но верно нарастала, и всеобщее собрание людей под конвоем в зале релаксации под кронами деревьев эту панику нисколько не убавляло. Питер Хартли продирался сквозь беспорядочную толпу обитателей станции к выходу. Кто-то уже разбился на группы, обсуждая случившееся, кто-то кого-то искал, а кто-то старался допытаться у военных, заблокировавших выход, какого черта происходит. Он слышал лишь обрывки разговоров, но они его ничуть не воодушевили…
Наконец, ему удалось оказаться около выхода из зала. Массивные двери загораживали трое вооруженных солдат при полной амуниции. Ничего хорошего это не предвещало.
– Тебе сюда нельзя, парень, – сказал один из них по-английски, когда Питера буквально вытолкнули из человеческого месива к нему навстречу. – Карантин.
– Мы в карантине? Или те, кто снаружи? – послышался возмущенный голос из толпы.
– Не можем знать, – ответил другой солдат.
– Я потерял своего отца, – мальчик дернул того солдата, в которого он ткнулся, за край бронежилета и добавил по-русски. – Не могу его найти. Пожалуйста, помогите мне. Пожалуйста.
Солдат смерил его взглядом. Сквозь черноту маски проглядывал лишь небольшой островок с темно-серыми глазами. «Наверняка, ему ужасно жарко» – почему-то подумал Питер. Русская речь его смягчила.
– Ладно, – протянул тот и зажал кнопку на гарнитуре. Рация подсветилась зеленым огоньком. – Слачник, тут малец потерялся… Слачник? … вот ведь… – он грубо выругался, но потом снова зажал кнопку. – Кондрат, не могу связаться со Слачником… Понятия не имею… И тут один малец потерялся… Да… я знаю… Но… Слушай… просто скажи… Ты же на связи… И попробуй найти Слачника… Он сверху смотрит… ему все видно…
Он повернул голову в сторону Питера и посмотрел сверху вниз. Снизу он казался еще больше и страшнее.
– Как зовут твоего отца, – обратился он к мальчику.
– Хартли, – быстро выпалил тот. – Инженер Уэлен Хартли.
Солдат снова зажал кнопку гарнитуры.
– Борь, нам нужен Уэлен Хартли. Инженер. Его сын разыскивает… – он выжидающе посмотрел на мальчика.
– Питер, – сказал тот.
– Питер, – повторил солдат.
Несколько секунд он молчал. По бегающим из стороны в сторону зрачкам можно было понять, что ему сейчас доносят какую-то важную информацию. Наконец, он отпустил кнопку.
– С твоим отцом все в порядке, – сказал он, и мальчик выдохнул. – Уэлен Хартли идет за тобой.
57.
Когда завеса рассеялась, глазам Верчеенко представилась самая настоящая кровавая баня. Полы в некоторых местах были покрыты лужами крови или разводами, иногда даже палеными кусками мяса, от которых шел горячий пар. Стены забрызганы кровью. Зал наполнялся стонами и криками. Казалось, девственно чистой осталась только дверь, висевшая в воздухе, как ни в чем не бывало. Она по инерции захлопнулась. Пока одни солдаты переносили с места бойни раненых и трупы, другие притащили тяжеленный увесистый швеллер и, поставив его в упор, облокотили о дверь, заблокировав, таким образом, выход.
Верчеенко поднялся на дрожащие ноги и направился к выходу. Он насчитал шестерых убитых. По крайней мере, в их трупах можно было опознать останки людей. Еще четверо были ранены. Среди них он узнал Корвина, который усилиями Хартли поднялся на ноги, держась за плечо. В ногах у его коллеги лежал еще один раненый. Олег некоторое время не мог понять, что с ним не так, пока до него не дошло, что этот раненый – не человек.
Он испуганно попятился и двумя прыжками выскочил наружу. Его чуть не вывернуло наизнанку. Наверное, если бы желудок был полным, ему все-таки пришлось запачкать пол.
– Нужно отсюда валить, – прошептал он самому себе, подавив приступ рвоты.
Солдат, проходивший мимо, подозрительно посмотрел на него.
– Там нужна твоя помощь, – промямлил Верчеенко. – Много раненых. Иди. Я сам справлюсь.
Солдат несколько секунд недоверчиво на него смотрел, а потом все же скрылся за дверьми.
Олег схватился за лицо обеими руками. Оно оказалось влажным. Он посмотрел на свои руки. Алые от крови пальцы. Он громко сглотнул, силясь справиться со своими нервами, и двинулся вдоль по коридору.
Ему нужно было срочно выбираться.
58.
Уэлен Хартли летел вдоль подсвеченных красным светодиодным огнем коридоров, проталкивая перед собой солдата, которого Смирнов дал ему в сопровождение. Сначала тот сопротивлялся и вежливо просил шотландца иметь терпение, но вскоре, видимо, осознав, насколько тщетны его попытки, ускорил шаг. Станция была угнетающе пуста: коридоры, на которых хочешь/не хочешь, да и столкнешься с кем-нибудь, теперь встречали своей холодной безнадежной пустотой.
Это, почему-то, очень нервировало общительного шотландца.
Он жаждал добраться до сына, как можно быстрее.
59.
В противоположную сторону от Хартли удалялись профессоры Кастор и Инитаро со своими личными телохранителями, которых назначил все тот же Смирнов. Им нужно было подняться наверх, туда, где находился наблюдательный пункт. После сбоя внутренняя связь с пунктом пропала. Ее срочно нужно было наладить. Не то, чтобы связь с остальными пунктами была пределом совершенства, но до них хотя бы можно было докричаться, спустя некоторое время и количество попыток… А так станция осталась не только без связи, но и без глаз, и в складывающейся ситуации это было смерти подобно. К тому же, было бы не плохо найти Верчеенко, а это проще было сделать, глядя в монитор, чем играя в жмурки.
– АСУПИ, где сейчас находится Олег Верчеенко, – в очередной раз протянул Кастор.
– Извините, – ответил электронный голос. – Информация отсутствует.
– Он как-то заблочил, – отозвался Инитаро. – Это его система. Через нее мы не достучимся.
– АСУПИ, что твориться на наблюдательном пункте? – не успокаивался Кастор.
– Нет связи с наблюдательным пунктом, – монотонно ответила система. – Единственная камера не работает.
– Да, что у них там случилось, мать твою? – выругался Кастор.
60.
Дверь в зал управления станцией Титлин открылась уже в третий раз за день – и это был ее рекорд. Сегодня люди зачастили в логово к АСУПИ.
Внутрь просочились пять фигур. Первыми просочились солдаты, которым понадобилось несколько секунд, чтобы осмотреть комнату на предмет опасности. Следующими вошли Ифран, Смирнов и, напросившийся их сопровождать, Мастерсон.
– Товарищ полковник, здесь никого нет, – сказал один из солдат.
Смирнов удовлетворенно кивнул и повернулся к Ифрану.
– Вы свободны, – сказал он солдатам через плечо. – Мы здесь сами справимся, возвращайтесь на посты.
Те выскользнули из комнаты также тихо, как и вошли.
– Он ушел отсюда, – обратился Смирнов уже к Геджани.
– Но он, несомненно, здесь был?
– Чтобы внести изменения в протоколы системы, в нашем случае, сделать так, чтобы она его не замечала, – Смирнов развел руками в стороны. –… нужно было прийти сюда, другого варианта я не вижу. А, учитывая, что он – один из разработчиков АСУПИ, ему это было вполне по силам.
– Вот только остается один вопрос, – влез в разговор Мастерсон. – Как он сюда попал? У него доступа нет. А взломать его не так уж и просто.
– Понятия не имею, – ответил полковник. – Но он это как-то провернул.
– Может, он все-таки в слепой зоне, – предположил Ифран. – После сбоя такие зоны очень даже есть.
– Нет, – Мастерсон покачал головой из стороны в сторону. – Тогда бы программа выдавала хотя бы данные, о том, где она его видела в последний раз. А у нее нет информации о нем вообще. Это качественная перепрошивка ее протоколов.
– Тогда, – вздохнул Ифран. – Получается, что за какие-то минут двадцать Верчеенко проник сюда, не имея доступа, взломал внешнюю защитную систему АСУПИ, быстро, незаметно и, что самое невероятное, без ее отключения, перепрошил ее и куда-то скрылся. При этом мы не в курсе, что он хочет сделать.
– Похоже, Олег Верчеенко начал оправдывать свою репутацию гения, – грустно усмехнулся Мастерсон.
61.
Кошмаров не было. Сон был довольно глубокий и ровный. Никаких сновидений. Просто огромная всеобъемлющая тьма, которая в определенный момент начала рассеиваться. Сначала абсолютный вакуум начал пропускать отдаленные звуки, больше похожие на то нарастающий, то убывающий гул. Потом гул постепенно превратился в отдельные слова. Их невозможно было разобрать, но это определенно были слова. Вслед за звуком, вопреки законам физики, пришел свет. Он раздирал тьму на куски, пока не оказался единственным властелином пространства. Звук все сильнее и отчетливее вливался в голову, а свет все сильнее обволакивал сетчатку, пока не стали детально заметны тонкие тельца кровеносных сосудиков век.
Игги, наконец, открыл глаза.
Он попробовал приподняться на локтях, но голову, словно налитую свинцом потянуло вниз, и он снова плюхнулся на кушетку.
– Это успокоительное лупит не хуже адского похмелья, – ласково произнес дядя Сема, подойдя к нему и осмотрев его зрачки. – Тебе пришлось довольно много вколоть… Зато ты успокоился…
Игги, молча, подвигал головой из стороны в сторону, чтобы убедиться, что «свинцовый венец» потихоньку освобождает череп и легким онемением перетекает в шею.
Когда дядя Сема отошел в сторону, он заметил пару солдат, стоящих около входных дверей. Они стояли лицом ко входу и спиной к нему и что-то тихо обсуждали. В углу комнатки сидела девушка. Казалось, она дремала. Она выглядела очень усталой и даже истощенной. Игги припоминал, что она работала с Кастором, но вот имени ее вспомнить не мог. На соседней кушетке примостился тот самый русский, которого он сменил в проекте Мастерсона. Он сидел, облокотившись о стену. Один из рукавов темной майки был задран до плеча, а чуть ниже красовалась белая повязка из стерильных бинтов. В одном месте проступила еле видная кровавая точечка.
– Что случилось? – произнес Игги, силясь вспомнить, как же все-таки зовут русского.
Тот лениво посмотрел на него, а потом медленно, будто стараясь вспомнить все, что Игги самозабвенно проспал, оглядел комнату.
– Много чего, – ответила за него помощница Кастора. – Так сразу всего и не расскажешь…
Игги снова посмотрел на русского. Корвин. Вдруг вспомнил он. Алекс Корвин. Однако открытие почему-то его не слишком обрадовало.
Корвин при ее словах перевел взгляд куда-то вглубь комнаты. Игги рефлекторно посмотрел туда же и увидел клетку для небольших животных, на дне которой лежал какой-то глянцевый мешок. Игги несколько секунд вглядывался в его мягкие перекаты и живой отблеск, пока не понял, что некоторые складки очень отчетливо напоминают кисть. Не человеческую, но вполне себе реальную. Он разглядел полностью руку, плечо и, дойдя до головы, как ошпаренный кот, отскочил назад, упершись спиной в стену. Резкое движение вызвало легкое головокружение, но сознание осталось при нем.
– Что это за хрень?! – заорал он.
Корвин неспешно, как ни в чем не бывало, слез со своей койки и подошел к нему.
– Спокойнее, – произнес он, положив здоровую руку ему на плечо. – Новостей действительно много. И они могут свести с ума даже подготовленного человека.
– Что это за хрень?! – снова прокричал Игги.
– Эта хрень сидит в клетке, а ты здесь, – ответил Корвин. – Так что давай спокойнее.
– Что это? – уже чуть спокойнее переспросил Игги.
– Инопланетянин. Большего… увы, сказать не могу… Ситуация для меня… сам понимаешь… тоже не самая стандартная…
Игги хотел что-то ответить, но тут его мысли потонули в оглушающей сирене, окутавшей всю станцию Титлин. Ничего хорошего это не предвещало.
62.
– Папа!
Хартли подскочил к Питеру и, обхватив его за плечи крепко прижал к себе. Сопровождавший его солдат встал в дверях зала к остальным.
– Что происходит? – прошептал мальчик.
– Долго объяснять, Пит, попахивает фантастикой. Стругацкими, Гаррисоном и Гербертом28 вместе взятыми, – он повернулся к солдатам и обратился уже к ним. – Вести назад вы нас не собираетесь, так ведь?
– Полковник Смирнов распорядился привести вас сюда к остальным, – утвердительно кивнул он. – Больше указаний не было. Если потупят, мы дадим вам знать.
Хартли виновато улыбнулся.
– Логично… – вздохнул он и прошептал на ухо сыну. – В любом случае, нам имеет смысл держаться поближе к выходу.
– На случай, если за нами придут? – переспросил Питер.
Хартли натянуто улыбнулся и закивал. «Или если придется – очень быстро убегать» – мысленно добавил он.
63.
– Тише! – прошипел полный лысоватый сержант с внушительной бульдожьей физиономией. Смирнов оставил его старшим группы.
Заткнулись не только сопровождающие солдаты, но и Кастор с Инитаро. Слишком серьезно и властно прозвучал голос молодого сержанта. Впереди послышались шаги, отчетливо разносящие легкий топот во все уголки коридора. Двое солдат сразу же бесшумно подскочили к своему командиру. Сержант чуть слышно что-то шепнул, и они тут же вытащили оружие, готовые в любую секунду начать бой. Они заняли позиции по разные стороны коридора.
Кастор попятился назад, уводя за собой Инитаро. Боевые действия были не их хобби или фетишем: они доставят больше проблем, нежели пользы.
Шаги тем временем приближались. Инитаро заметил, что один из солдат нервно что-то пережевывает. Его челюсть ходила вверх-вниз, а скулы покрылись холодной испариной. Он был серьезно напуган: н видел, что творилось в ангаре для экспериментов. Видимо, мысль, подкинутая Хартли, о том, что пришельцев может быть больше одного, не давала покоя не только ему одному. Другой так сильно перехватил цевье автомата, что пальцы мертвенно побелели чуть ли не до самой кисти. С каждым шагом невидимых ног, его пальцы сжимались все сильнее и сильнее. Казалось, эхо от топота замедляло сам звук и просачивалось внутрь него сквозь уши, глаза, нос, даже поры тела, застревая где-то в подкорке головного мозга, где распускал свои вездесущие щупальца страх, натягивая нервы до самого предела.
Наконец, из-за угла показались два человека. Они выскочили в довольно быстром темпе шага, однако этот темп резко снизился, пока они не остановились, в нерешительности уставившись на солдат, сопровождающих Кастора и Инитаро. Потом они все же сделали пару неуверенных шагов навстречу.
– Кондрат, ты что ли? – послышался взволнованная речь на английском.
Сержант приказал своим подопечным опустить оружие и вышел вперед.
– Слачник?
– А кто ж еще!
– Какого хрена вы не отвечаете?!
– Связь слетела, – пожал плечами Слачник. – А когда внутреннюю восстановили, оказалось, что у нас какой-то косяк в системе: внутренний сигнал не проходит. Даже с АСУПИ связаться не можем…
– Внутренний сигнал с трудом проходит по всей станции. Почему тогда не послал человека с рапортом? – переспросил его Кондрат. – Уже минут сорок прошло…
Слачник виновато оскалился, явив миру покрытые налетом неровные зубы.
– Нам пришлось двери открывать…
– А что с ними не так?
– После перезагрузки системы и запуска резервного питания случился какой-то сбой, – Слачник почесал, покрытый маленькими красными язвочками, какие бывают при частом бритье, подбородок. – Как я уже сказал, ни от нас, ни к нам не поступают никакие сигналы. Возможно, виной всему короткое замыкание… Один из моих… технарь… сказал, что такое вполне может быть… Это сбой переклинил автоматическую дверь: сигнал об открытии до нее не доходил. Мы оказались запертыми… Пришлось повозится, как только выбрались пошел к Смирнову с докладом.
– Как дверь открыли?
– Ну, этот самый технарь начал возиться с панелью: открыл ее начал ковыряться в проводах, как чертов Гудини, – пожал плечами Слачник. – Но это было как-то времязатратно, я решил вскрывать дверь по старинке, как консервы. Автогеном. Кстати, а что случилось-то?
– Долго объяснять, – влез в разговор Акайо. – Но ваш рапорт уже не требуется, у полковника и так дел выше крыши. А нам срочно нужно попасть на пункт наблюдения.
Слачник медленно посмотрел сначала на японца, потом на сержанта. Тот скривил недовольное лицо, но все же утвердительно кивнул.
– Ну, что ж, – протянул Слачник. – Идемте.
64.
В зале испытаний находилось восемь человек. Пожалуй, впервые за всю историю Титлина среди них не было ни одного ученого, ни одного человека даже мало-мальски связанного с наукой. Большинство из них были отлично обученными бойцами, прошедшими через несколько войн и террористических атак. Они были из тех, кто достаточно далек от науки, но, при всем этом, постоянно пользуется ее разрушительными «благами».
Двое из них стояли, расположились прямо напротив входной двери, двое терлись возле той двери, что парила в воздухе, время от времени проверяя швеллер, которым ее приперли. Он был поистине неподъемным. Остальные были скорее для общего числа. Несмотря на внешнюю серьезность и безмолвное бесстрашие, им было не по себе, а количество придавало уверенность. Они сторожили дверь практически в полной тишине, изредка переговариваясь лишь односложными фразами. Казалось, они даже передвигались бесшумно, как японские ниндзя.
Ефрейтор, которого оставили за старшего, время от времени обходил всех солдат, скорее не для того, чтобы проверить их, сколько чтобы размять ноги и не сидеть на месте. Каждый раз при приближении к двери, парящей над его головой, в его животе словно включался морозильник. Он прекрасно видел, что случилось, когда дверь открылась в прошлый раз, и совершенно не хотел повторения. Кровавые следы до сих пор никто не отмывал. Они уже успели засохнуть и потрескаться. Он старался, хоть это и было сложно не наступать на них. Кровь служила им осязаемым напоминанием, что бывает, если теряешь концентрацию.
Он подошел к одному из солдат, дежурящих возле злосчастной двери. Тот плохо выглядел. Лицо приобрело бледно-серый цвет, а кожа покрылась липким холодным потом.
– Таширов, с тобой все в порядке?
Солдат повернулся к нему.
– По-моему, я что-то не то съел сегодня, товарищ ефрейтор, – промычал Таширов.
– Да вроде все одно и то же ели, – перебил его второй дежурящий солдат. – А хреново выглядишь только ты!
– Не льсти себе, Васянин, – усмехнулся ефрейтор. – Ты постоянно хреново выглядишь, хоть и здоров.
В зале послышались редкие вымученные смешки, которые быстро заглохли. Разрядка удалась лишь наполовину. Ефрейтор потрогал лоб Таширова.
– Да ты горишь, – буркнул он себе под нос. – Я тебя сейчас сменю. Левин! Подмени Таширова!
Один из свободных солдат, что-то недовольно бурча себе под нос встал из-за маленько столика, за которым так удобно только что располагалось его тело.
– А ты, – он повернулся к Таширову. – В лазарет.
– Есть, – выдохнул солдат, поднеся руку к козырьку, как в лицо ефрейтору ударил деревянный приклад автомата. Кровь брызнула Таширову на лицо так, что ему пришлось закрыть глаза. Когда он их открыл, ефрейтор лежал на спине и держался за раздробленный нос, по подбородку струилась кровь.
– Васянин! Какого хре…
Но тут в его голову еще раз прилетел приклад. На этот раз деревянная поверхность, скользнув по костяшкам рук, врезалась в левую глазницу, разрезая кожу о твердую кость. Ефрейтор схватился за глаз, но третий удар, достигший его виска, заставил тело обмякнуть. Васянин повернулся к нему. Лицо было точно таким же, как и раньше, только теперь на нем гуляла безумная застывшая улыбка, а левая половина была заляпана капельками крови.
– Помогите! – выкрикнул Таширов, пятясь назад.
Он повернулся к своим товарищам и остолбенел. Трое из них оттаскивали четвертого от распластавшегося на полу свежего трупа. Его голова была повернута на сто восемьдесят градусов, а на щеке отсутствовал кусок кожи. Его обидчик мычал что-то непонятное и нечленораздельное, пока остальные пытались его утихомирить.
Таширов выхватил свой автомат и нацелил его на Васянина. Солдат даже не думал пугаться или отступать назад, он все также безумно улыбаясь и глядя прямо перед собой сквозь свою жертву, упорно шел вперед.
– Васянин, я не хочу этого делать, – прошептал Таширов.
Тот никак не среагировал.
– Васянин.
Он остановился. Повернул голову чуть в бок, как делают хищники, оценивая возможности своей добычи. Уголки рта чуть заметно вздрогнули. Зрачки расширились. Он кинулся на свою жертву.
Раздался выстрел.
Васянин упал на землю. Из небольшой ровной дырочки во лбу шел слабый дымок. Улыбка так и не сползла с его лица, глаза безжизненно погасли. Это был первый боевой выстрел Таширова.
Он развернулся и вывернул все, что ел на сегодняшний завтрак, наружу. Его товарищи что-то кричали, но не мог разобрать.
За всей этой сутолокой и шумом никто из них не заметил, как дверь чуть-чуть дернулась, словно кто-то не утратил желания открыть ее и давил с той стороны, а тяжелый швеллер на несколько миллиметров сдвинулась в сторону. Что-то до сих пор хотело выбраться наружу.
65.
Сказать, что дверь в комнату пункта наблюдения была немножко помята, было бы злостным преуменьшением. Слачник серьезно торопился, поэтому не стал сильно запариваться насчет наименьшего пути повреждения. Дверь не была так уж сильно раскурочена. Из нее просто вырезали довольно увесистый кусок метра в полтора высотой. Он спокойно лежал прямо у входа, вероятно, на том самом месте, куда его «заботливо положили».
Когда Слачник подошел поближе, то, что осталось от двери, метнулось в сторону и скрылось внутри стены.
– Ха! Работает! – послышался задорный мужской голос изнутри комнаты. – Краточны, ты мне должен!
– Ни черта подобного! – послышался второй голос, чуть грубее первого. – Ты ее только открыл! Может она не закрывается!
– Ну, смотри… – снова послышался голос первого.
Слачник уже практически подошел к дверному проходу, когда дверь со свистом вылетела из стены и встала на законное место, чуть не раздавив сержанта.
Он, молча, пролез в дыру в двери. Вслед за ним вошли Стеблев, Инитаро и Кастор.
Солдаты моментально замолчали. Их в комнате было трое. Один – щуплый с проступающими залысинами – сидел напротив гряды широких мониторов, которые начали по одному включаться, меняя черный экран с белой подписью «разрыв связи» на вполне адекватную картинку с камер наблюдения. Подключались они медленно и последовательно, но все же подключались, демонстрируя, в основном, широкие пустынные коридоры. Второй – плотный здоровяк – полусидел на столе. Как только Слачник показался на горизонте, он вскочил на ноги. На нагрудном шильде красовалась золотистая надпись латиницей: «Краточны В.» Третий же все это время сидел возле раскуроченной стены, из которой торчали провода, и свисал дисплей. Он все еще держал его в руках, когда вошел Слачник.
– Товарищ сержант, проблема устранена, – вальяжно заявил он. – Было не то, чтобы трудно…
– Что со связью? – отрезал Слачник.
– Восстанавливается, – спокойно ответил солдат. Его голос звучал на удивление дружелюбно и звонко. – Постепенно, конечно, пришлось повозиться и совершить локальную перезагрузку в обход АСУПИ, потому что ее тут, кстати, говоря нет…
– Долго будет восстанавливаться связь? – снова перебил его Слачник.
Солдат широко улыбнулся, обнажив все тридцать два зуба.
– Минуты две на видеосигнал, – произнес он, вставляя панель в пазы в стене. – Как видите, камеры врубаются по очереди. И еще полминуты на звуковой сигнал… – вдруг он поймал на себе тяжелый взгляд сержанта и осекся. – В общем, где-то через две с половиной минуты сможете связаться с остальной частью Титлина.
Слачник кивнул и подошел к мониторам. Солдат виновато улыбнулся и поспешил скрыться в прилегающей комнатке. Проходя мимо Краточны, он весело подмигнул и чуть слышно шепнул: «С тебя пиво, поляк!» Краточны прищурился и также чуть заметно развел в стороны руками, что должно было означать что-то вроде «куда я денусь-то с этой станции».
– Талантливые у вас солдаты, – протянул Кастор, чтобы заполнить тихое ожидание включения всех камер. – Наладить связь без АСУПИ не так-то просто.
– Вы про Лунина? – переспросил сержант, не отрываясь от экранов. – Он – неплохая техподдержка. А вот солдат… Солдат он – отвратительный. Никакой дисциплины, никакого уважения. Он совершенно несерьезен…
Вдруг Слачник внезапно замолк. Его лицо застыло в какой-то искаженной маске. Инитаро и Кастор проследили его взгляд, вперившийся в мониторы.
– Какого… – гавкнул Кондрат, но не смог продолжить.
На нескольких экранах начали появляться солдаты. Они дрались между собой. Дрались необоснованно жестоко и безумно, как если бы от этого зависела их жизнь. На нескольких экранах солдаты отстреливались, но таких было очень мало. В основном, они били, рвали, кусали и ломали.
– Какого… – повторил за Кондратом Инитаро.
Но тут загорелся последние три монитора, и зрачки японца расширились от ужаса. Они увидели зал для релаксации с трех разных точек. И там творился настоящий ад: люди скопом прыгали друг на друга, хватали за волосы, рвали на куски плоть, выдавливали глаза, ломали кости, выгрызали кадыки. Изредка слышалась стрельба, но она мало кому помогала. Они ломали мебель и использовали ее для убийства.
– Боже… – выдохнул Кастор.
– Нам нужно связаться со Смирновым, – наконец, произнес Слачник и приблизился к солдату, сидящему за мониторами. – Связь нам уже доступна?
Солдат медленно отъехал от консоли на своем кресле так, что ролики чуть слышно скрипнули, и поднялся на ноги. Слачник неуверенно остановился на полпути. Солдат, словно под гипнозом, раскачиваясь из стороны в сторону, грозясь вот-вот потерять равновесие, повернулся лицом к остальным. Оно было сосредоточенным и серьезным: с таким выражением лица человек следит за чем-то или выполняет сложную, требующую концентрации, работу. Его глаза смотрели сквозь всех, будто он пытался увидеть что-то позади них. На высоких залысинах запечатлелись отчетливые капельки пота, больше похожие на утреннюю росу. Он тяжело дышал, легкие натужно хрипели, а ноздри расширялись и сужались, как у быка на корриде, при каждом вздохе.
– Сержант… сделайте что-нибу… – начал говорить Кастор, но его свалил удар сзади.
Тонкий железный стержень приземлился ему аккуратно на лопатку, вероятнее всего проломив ее. Кастор взвизгнул и упал на землю. Инитаро отскочил в сторону. Перед ними стоял один из солдат, сопровождавших их. Послышался хруст. Второй солдат, приставленный к ним, упал на землю, как мешок с картошкой. Его голова была неестественно вывернута на бок. Краточны поднялся с колен и посмотрел на оставшихся в живых. Его лицо ничего не отражало, ни ненависти, ни ярости, ни омерзения или удивления. Он совершенно не был похож на человека, который только что сломал шею своему соратнику.
– Краточны, какого хрена! – заорал Слачник и выхватил пистолет. – Назад солдат!
Но на него тут же налетел солдат с залысинами и повалил на землю. Послышался выстрел. Остальные, как будто только этого и ждали, ринулись с места с бешеной настойчивостью. Солдат с металлическим штырем налетел на Кондрата и выбил из его рук табельное оружие, не дав его пустить в ход. Краточны накинулся на японца. Тот, сам того от себя не ожидая, нырнул в ноги здоровому поляку и повалил его на землю. Краточны быстро развернул Акайо и, сев сверху, начал сосредоточенно его избивать. Японец пытался укрыться руками, но часть ударов все равно достигали своей цели. Он краем глаза видел, как металлический штырь вонзился в шею Кондрата, окропив солдата, убившего его, кровавой струей. Солдат поднялся на ноги. Послышался выстрел. Потом еще один и еще один. Солдат рухнул на землю. Акайо услышал какой-то крик и вдруг почувствовал, что удары прекратились, а Краточны на нем уже не сидел.
Инитаро открыл глаза. С одной стороны от него находился Слачник, которого душил солдат с залысинами. Сержант старался отбиться и, судя по разбитому лицу солдата, ему это даже удавалось какое-то время, но потом силы начали куда-то исчезать, а вот у соперника остались до сих пор. С другой стороны боролись Краточны и Лунин. Более мощный поляк зашел сзади и, обхватив техника за шею, пытался сдавить его горло. Лицо Лунина покраснело, одной рукой он бил Краточны локтем под дых, а другой старался что-то сделать с рукой, удавом обвившейся вокруг его горла.