До наступления вечера они пробирались по чащобе, знакомые волхву тропы кончились, приходилось рубить подлесок удлиненным кинжалом с широким лезвием. Такой имелся у Еремея, и, пожалуй, он хранил его именно для этого случая. Кони неохотно следовали за людьми, что еще сильнее замедляло путешествие сквозь густой подлесок, но делать было нечего.

Вскоре совсем стемнело, продвигаться дальше в кромешной тьме было решительно невозможно, к тому же все изрядно устали, ноги и руки требовали отдыха. Пришлось разбивать лагерь прямо в чаще леса. По очереди работая кинжалом, удалось освободить себе маленький клочок земли без кустов и прочей растительности, чтобы можно было улечься спать. Коней отвели чуть подальше, но так, чтобы слышать их фырканье или ржание в случае беды.

Последним испытанием стал поиск хвороста для ночного костра, и без того измученные Ян и Паша теперь еще и исцарапали себе лица, блуждая в потемках. Но, как бы это ни было трудно, а костер они все же развели и запаслись хворостом на всю ночь. Наскоро расстелив походные подстилки прямо на голой земле, Еремей и Ян легли спать. Паше же выдалось дежурить первым, чему он был очень рад, так как не спать в предрассветные часы – чистейшая мука.

Ночь выдалась тихой, лес вокруг их стоянки, казалось, погрузился в глубокий сон, и даже привычных шорохов не было слышно. Такая тишина показалась даже слишком неестественной, но вдруг заухала сова и Паша, дернувшись от неожиданности, понял, что попросту засыпал. Лес же на самом деле был полон ночной жизни, где-то вдалеке, в гуще леса, какой-то одинокий зверь неаккуратно продирался сквозь толщи веток, будто от кого-то убегая. Казалось, что где-то выли волки, но до них было слишком далеко. Паша не боялся нападения лесных зверей, ведь их лагерь надежно защищал обыкновенный костер, но обыкновенным он был лишь для человека.

Чтобы его не так клонило в сон, Паша расшевелил тлеющие угольки и подкинул туда хвороста. Алые язычки быстро принялись облизывать сухие ветки, поначалу лишь боязливо пробуя их на вкус, а после в полную силу принимаясь за них. Глядя в костер, Паша сравнил свою жизнь с ним. Чем больше в костер кинут дров, тем ярче и быстрее они сгорят. Неизбежно сгорят. Как только его мысли стали сходиться к некому выводу, их поток был прерван Еремеем, который всегда просыпался словно по будильнику. Замлевшие ноги отказывались быстро поднять Пашу в вертикальное положение, чтобы донести до владельца до места сна. Когда же ему все-таки удалось подняться, он обнаружил, что штаны полностью промокли сзади, что было весьма неприятно. Однако, сушить их было некогда, да и сон был сильнее этих неудобств. Царство Морфея приняло его и с мокрыми штанами.

Весь следующий день они двигались по лесу на север. Так говорил Еремей, который определял стороны света непонятным Павлу способом. Он пытался вспомнить, в какую сторону растет мох на деревьях, но тщетно. Пришлось просто довериться волхву, не проверяя правдивость его слов.

Никаких особых препятствий на своем пути они не встречали, но волхв велел держаться наготове, и, в случае чего-то неожиданного, не реагировать слишком резко. В первую очередь следовало доложить волхву обо всех замеченных угрозах. Тогда Паша усилил бдительность, однако, сколько бы он не рассматривал бесконечную череду вековых стволов с раскидистыми кронами, ничего особенного так и не увидел. Ничего не заметил и Ян. Они преодолели не малое расстояние, и у обоих уже рябило в глазах от однообразного лесного пейзажа.

Вторая ночь прошла так же тихо и спокойно, как и предыдущая. Однако волхв запретил Паше и Яну тренироваться на коротких дневных стоянках, аргументировав это тем, что нет нужды в привлечении лишнего внимания.

На третий день пути по, казавшемуся бесконечным, лесу, прямо посреди выбранной тропы Еремей остановился и поднял правую руку вверх – этот сигнал был оговорен заранее, нужно было остановиться и сохранять спокойствие.

– Мы пришли с миром! – куда-то в лес крикнул волхв. – Нет нужды прятаться.

Ян и Паша замерли в ожидании, в лесу было все так же тихо, казалось, там не поменялось абсолютно ничего. Но уже через секунду послышались легкие шаги справа, затем слева и по фронту. Как будто появляясь прямо из-под земли или из стволов деревьев, к отряду волхва вышло около десятка человек. Они были облачены в звериные шкуры и коричневые кожаные штаны, из вооружения в руках мелькали короткие легкие луки, дубинки и короткие копья.

Внимательно вглядываясь в их лица, Паша никак не мог понять, что именно его так смущает. Оказалось, что у обитателей леса уши были значительно длиннее человеческих, к тому же заострены кверху. Ростом они были несколько ниже, чем обычные люди, а тонкие руки, покрытые светлыми волосами, свисали чуть ли не до колен. Лица же их имели структуру схожую с доисторическими людьми, которых Паша видел на уроках истории и биологии. Такие же мощные челюсти, узкий лоб и глубоко посаженные глаза.

Один из вышедших был облачен в шкуру оленя, которая покрывала даже голову, так, чтобы ветвистые рога возвышались над ним, будто собственные. «Олень!»: мысленно присвоил ему имя Павел. Видимо, этот Олень являлся старшим из лесных дозорных, а потому чуть выдвинулся вперед и заговорил:

– Рад видеть тебя и твоих спутников, Еремей! – все это он говорит то протяжно, будто жуя слова, то быстро, едва успевая их выплюнуть. К тому же голос его был настолько высоким и детским, что попросту не соответствовал его облику.

Паша едва сдержал смех, когда услышал приветственную речь ушастого Оленя, к счастью Еремей поздоровался в ответ, и Пашина ухмылка осталась незамеченной.

– И я рад тебя видеть живым и невредимым, Сирэль Могучий Олень! – слегка поклонившись, ответил волхв.

Команду путешественников лесные жители пригласили в свою деревеньку, чтобы те там отдохнули. Еремей охотно согласился, впрочем, и Паша с Яном были совсем не против ознакомиться с бытом лесных жителей, которые не казались опасными, к тому же Еремей был знаком с ними.

Когда кто-то из них разговаривал рядом, Паша изо всех сил пытался сдержать смех, так как исключительно все они пищали своими голосами фразы так, будто их цель рассмешить Пашу. А их странная походка, вразвалочку на неестественно коротких ногах, лишь усиливала Пашино напряжение в стремлении сдержать смех.

Лесная деревенька представляла собой собрание шалашей на земле и деревьях, все эти шалаши и небольшие, кое-как сколоченные домики, были разбросаны в полнейшем беспорядке, без каких-либо выделенных улиц или площади. Впрочем, проходы между домиками все же имелись, к тому же строения были невысокими, едва ли выше обычного человека, так что заблудиться в этом лабиринте из незатейливых жилищ было бы весьма трудно.

Паша был вынужден отметить, что женщины этого племени были довольно милы на вид. Их тела имели вполне привычные для человека пропорции, разве что, все они были невысокими. Белокурыми водопадами их волосы ниспадали на незакрытые, тонкие плечи, а крохотные губки, так часто улыбавшиеся Паше и Яну, безо всякой помады выделялись на округлых лицах. Большие, выразительные голубые глаза десятками взглядов впивались в гостей деревеньки, рассматривая пришельцев с нескрываемым интересом и какой-то, едва уловимой, похотью. Это не оставляло Яна равнодушным, ведь он, в отличие от Паши, давно не имел близости с противоположным полом, и, к тому же, не переживал тяжелого разрыва любовных отношений.

– А как называются эти люди? – спросил Паша у волхва, уловив момент.

– Это не люди, – волхв усмехнулся, – Они называют себя эльфами, и я не вижу причин называть их иначе.

– Хм, – Паша улыбнулся, ведь его догадки подтвердились.

Он помнил фантастические рассказы о гордых, светловолосых существах, что были очень близки к лесу. Правда, в тех рассказах они рисовались совсем иначе, но это не печалило Пашу, так как эти эльфы были куда потешнее.

– И много их тут живет?

– Нет, около двух сотен по всему лесу, – волхв задумчиво посмотрел на одну из эльфийских женщин, – Им довольно трудно размножаться, их женщины не так плодоносны, как наши, к тому же часто гибнут при родах. Куда чаще, чем женщины рода людского. Да и другие особенности у них имеются.

– Какие? – заинтересованно спросил Паша, ведь в прочтенных им книгах ничего не говорилось об эльфах, и все, что он мог про них знать, было почерпнуто из фильмов и книг, прочтенных еще в родном мире.

– Потом поймешь, может быть, – волхв загадочно улыбнулся.

– Мы что, останемся здесь?

– Да, уже вечереет, а мне нужно переговорить с местными друидами, расспросить их, быть может, они что-то знают о цели нашей поездки.

– Ясно, – Паша осмотрелся по сторонам. – Я голоден, нас тут покормят?

– Покормят, – утвердительно кивнул Еремей, – Очень скоро.

Паша и не заметил, как Ян отлучился и уже вовсю наводил знакомства с местным женским населением. Он, в свойственной ему манере, бравировал своими мышцами, которые выглядели особенно большими и крепкими в сравнение с теми, что имелись у местных мужчин. К тому же нашелся с темой для разговора, хотя это было не трудно, так как ему было что рассказать сидящим в лесном заточении красавицам. Те же, казалось, были готовы его слушать, даже если бы он просто мычал что-нибудь нечленораздельное.

Было не совсем понятно, опечалены ли этим фактом местные мужчины, так как их лица были всегда угрюмы. Но никакой видимой агрессии они не проявляли, да и особого внимания, впрочем, тоже.

Вскоре, как и обещал волхв, их обоих пригласили в один из немногочисленных деревянных домиков. Как оказалось, это строение служило обителью местной королевы. Нельзя было с уверенностью сказать, находился ли этот неказистый дворец в центре поселения, или же на отшибе, но вокруг домика других построек не располагалось в радиусе как минимум десятка шагов. И это было действительно большое расстояние по местным меркам.

Внутри все было довольно уютно и чисто, правда, мебели не было вовсе. Видимо, здание было двухкомнатным, сразу за порогом располагалась гостиная, в которой худо-бедно могло уместиться человек пятнадцать, а вот за дальней стеной, вероятно, располагались личные покои королевы. Угощения были расставлены прямо на полу, оттуда же их предлагалось кушать. Для гостей на полу были разложены подушки, скатерть же была изготовлена из переплетенных между собой тонких березовых веточек.

Паша был очень голоден, и его не особо не волновало, как именно есть. Пожалуй, он бы согласился набивать желудок, даже будучи подвешенным к дереву. Яства, уложенные исключительно в деревянную посуду, были несколько непривычны для Павла. Гарнирами служили мелко помолотые лесные орехи и рубленые корешки неведомых растений, впрочем, на вкус они напоминали капусту. Главным же блюдом выступил запеченный заяц. На десерт гостям предложили лесные ягоды и компот. В целом, стол не выглядел богато, как на княжьем пиру, но гости были вполне довольны, а главное, сыты.

Единственное, что показалось Павлу весьма странным – за процессом поглощения пищи пристально наблюдала сама королева эльфов и ее прислуга, исключительно женского пола. Они с непонятным интересом, даже с неким восхищением, провожали взглядом каждую ложку, каждый съеденный кусочек, будто это доставляло им наслаждение. Сами же они ничего не ели, что настораживало Пашу и Яна, но Еремей, перед тем как отбыть к загадочным друидам, заверил подопечных, что в деревне им ничто не угрожает.

В лесу совсем стемнело, когда закончился ужин у королевы эльфов, которую, к слову, от остальных обитателей деревни отличал лишь цветочный венок на голове и полупрозрачная тога из невероятно тонкой льняной ткани. Еремей по-прежнему отсутствовал, и парни не знали, чем им заняться.

Их коней вместе со всем снаряжением забрали местные, видимо, отведя их в какое-то лесное стойло. Паша не чувствовал никакой опасности, но все складывалось очень странно, ведь в случае чего у него не было ни оружия с доспехом, чтобы защититься, ни коня, чтобы убежать.

Эльфы же беззаботно разожгли костер возле домика своей королевы и стали не менее беззаботно танцевать на этом тесном пятачке. Паша не сразу осознал, что на такой малой площади для танца собралось чуть ли не всё население деревеньки, но танцевали они так слаженно, что всем хватало места. Мужчины и женщины сходились и расходились в стремительном танце, Ян и сам не заметил, как оказался вовлеченным в танцующую толпу. Паша же успел посторониться, укрывшись в тени, оттуда он молча наблюдал за происходящим.

В толпе танцевала и королева, причем никаких явных привилегий в танце она не имела, разве что рядом с ней все чаще мелькал Ян, его легко было заметить, так как он был на голову выше всех остальных. Неожиданно, глядя как Ян вошел в азарт и тискал попадавшихся на пути эльфиек, Паша вспомнил Любаву. Он был рад за друга, но щемящая сердце боль взяла верх. Было невыносимо грустно, а главное, противно смотреть на все это обилие радости и веселья. Казалось, эльфы наконец-то научились улыбаться, будто назло ему, Павлу. Захотелось укрыться от этого балагана, убежать подальше и остаться наедине с самим собой.

Так он и поступил, удалившись подальше от костра, он сел под каким-то деревом. В густом лесу совсем не было видно звезд, а ведь Паша так искал их безмолвного взора. Будто им, таким далеким и холодным могло быть дело до него, будто у них можно было спросить совет. Но звезды молчат, может, потому что не слышат, а может потому, что не знают ответов на наши, такие смешные и пустяковые вопросы. Может быть, Паше что-то шептали листья, колышущиеся под едва уловимым ветром, но Паша не разбирал их шепота, ведь в гомоне толпы так редко можно услышать что-то важное. Вскоре, утомленный своими бедами и тяготами военного похода, Паша уснул, прямо под деревом, которое своим исполинским стволом, казалось, поддерживало небо. То самое небо, в котором, наверно, было множество ответов, которых Паша так и не увидел.

– Чилавег, бразыбайзя! – усиленно тряся Павла за плечо, настаивал какой-то особенно нервный эльф, – Дибя ждед Эримей!

Паша пробудился, и хоть его тело и было затекшим, а сознание смутным и не отошедшим ото сна, но вот сдержать смех на этот раз он не смог. Абсолютно непонятный акцент вкупе с не выражающей никаких чувств или эмоций физиономией не оставил Пашиному чувству такта никаких шансов. Пришлось соврать, что эльф вырвал его из очень смешного сна, хотя, казалось, тот и не думал обижаться. Паша на всякий случай любезно поблагодарил эльфа за оказанную услугу и поплелся к домику королевы эльфов.

Интуиция его не подвела, там он нашел своих спутников, которые готовили лошадей к отправке.

– Ты где был? – заметив Пашу, воскликнул Ян, – Я тебя обыскался вчера! Ох, и знатно я повеселился вчера с этими милыми созданиями, думаю, тебе бы тоже понравилось.

– Да? И что ты делал? – как-то безучастно поинтересовался Паша.

– Потом расскажу, – озираясь по сторонам, заговорщицки прошептал Ян.

Как оказалось, Еремей не просто так ходил к друидам. К отряду присоединился эльф-друид по имени Писэль Свирепый Лось, он заверил Еремея, что знает место, как раз около Белой горы, где происходят странные вещи. Будто оттуда бегут берегини и даже сам леший туда не заходит.

Королева же выделила волхву отряд лучников из числа лучших воинов племени. Каждого из них отдельно представили Еремею и его ученикам. Пришлось выслушать кучу однообразных имен и титулов, вроде Могучий Еж или Стремительный Медведь, а также неисчислимое множество подвигов каждого воина, будь то стрельба из лука или скоростное поедание орехов. Последнее, к слову, ценилось больше первого, так как кушали эльфы очень мало, именно этим объяснялось то восхищение, с которым вчера эльфийки наблюдали за трапезой гостей.

Когда все наконец-то собрались и отряд выдвинулся из деревни, его провожали покоренные Яном эльфийки. Чуть ли не со слезами на глазах они кричали ему вслед:

– Приезжай, любимый!

– Калабанна Нежная Выдра тебя не забудет!

– Я тебя люблю, красавчик!

Провожали они и своих мужей, но уже более сдержанными выкриками. Мужчины же проявляли стойкость, никто из эльфов даже не обернулся, ни один из них не дрогнул. Впрочем, как понимал Паша, идут они не на войну, а всего-то разрушить какой-то объект, сгущающий дожди над княжьим войском. О том, что этот самый объект может кем-то охраняться, Павел не думал.

Тихим темпом, чтобы пешие эльфы не отставали, Еремей и ученики двигались по лесу. Паша убедился, что никто не собирается подслушивать их разговоры и спросил у Яна:

– Так что там было, когда я ушел?

– Ух… – мечтательно закатил глаза Ян, – Мы танцевали, мне показалось, будто танцевали мы полночи, как только я начал выдыхаться, эльфы выкатили на поляну бочонок с каким-то пойлом.

При воспоминании о пойле Яна передернуло, он скривил лицо так, что Паше сам почувствовал мерзкий вкус того самого пойла, хоть и не пробовал его.

– На вкус будто из выгребной ямы, но как только все выпили, там такое началось, – Ян выдержал большую паузу, чтобы поддержать интригу и Пашин интерес.

– В общем, все стали раздеваться, прямо там и ой-ей… – Ян закатил глаза, будто стыдливая барышня, услыхавшая непристойность, – Сам понимаешь. А меня под белы рученьки две эльфийки взяли и повели.

– Куда повели? – Паше действительно было интересно, а Ян будто специально тянул рассказ.

– В дом к королеве, где мы ужинали, говорят, ждет меня королева и давай меня раздевать. А я и сопротивляться-то не могу, вся кровь из головы убежала, такое желание меня обуяло. И вот, хочешь не хочешь, иду к королеве. А она ладная, фигура у нее статная, грудь высокая, бедра широкие, – Ян приостановил рассказ, снова погрузившись в воспоминания, – Вот только испугался я сильно, ведь то самое, ну… это, что у женщины, так вот не так оно. Но, я собрался, и овладел ею. До самого утра под тем пойлом моя головушка ни о чем думать не думала, кроме как о королеве той.

– Подожди, а что у них не то? – Паша вопросительно уставился на Яна.

Ян явно замялся, то ли не зная, как объяснить странности эльфийского тела, то ли стесняясь об это говорить.

– Ну… Как бы у женщин обычно вот так, – Ян провел в воздухе двумя пальцами сверху вниз, – а у нее вот так.

– Подожди, поперек что ли? – улыбаясь, спросил Паша, когда увидел последний жест Яна.

– Да… Выходит, что поперек

Тут Паша не выдержал и взорвался приступом дикого смеха. Громко, безудержно смеялся он не столько оттого, что его так насмешило строение эльфийского тела, сколько для снятия напряжения, давившего его в последнее время. Он смеялся искренне лишь несколько секунд, а после тело попросту продолжало сокращаться, будто в спазмах. Беспокоясь, как бы эльфы не узнали, что он совокуплялся с их королевой, Ян остановил Пашин смех хлопками по плечу, сделав вид, что тот поперхнулся. Так же резко как рассмеялся, Паша и успокоился, понял, что привлекает излишнее внимание молчаливых эльфов.

На одном из привалов Паша обратился к Еремею:

– А почему у эльфов королева, а не король?

– У них всем заправляют женщины, мужчины только охотятся и становятся друидами. И хоть это почетные профессии, руководство держат в своих руках женщины уже много поколений. Это связано с тем, что именно они приносят столь драгоценное потомство, собирают большую часть пропитания. К тому же сами выбирают, с кем им возлечь, а потому пусть Ян не стесняется вчерашней ночи, вся деревня знает о его, кхм, подвигах.

Паша усмехнулся, и посмотрел на Яна, который тут же покраснел как бурак.

–Понятно, – Паша немного посидел и задал новый вопрос, – А вот ты говоришь, что у них плохо с детьми, я их там и впрямь не видел, а от человека они могут родить?

– Детей они прячут, если в деревеньке появляются чужаки, слишком уж дорого для них потомство, – Еремей помешивал в котелке кашу, – А вот от человека они забеременеть не могут. Если бы могли, так и не стало бы уже давно этого народа. И так поразбегались многие к людям, глядишь, скоро и жить в лесу некому будет.

Паша не стал задавать больше вопросов, будто это могло спасти бедствующий эльфийский народ, стоящий на грани вымирания. Тихо потрескивал костер, да булькала каша. Эльфы всегда располагались чуть в стороне, в отличие от женщин своего племени, людское общество они не предпочитали.

К вечеру друид сообщил, что скоро они доберутся до места, и лучше остановиться здесь и дождаться утра. Все-таки при свете дня гораздо легче встречаться с неожиданностями, нежели ночью. Еремей согласился с многомудрым Писэлем, и отряд разбил лагерь на ночь. В этой части леса и впрямь было неестественно тихо, казалось, даже звери не решались забредать сюда. Хотя Паша, в отличие от всех остальных не ощущал никакого злого присутствия или же дискомфорта. Он решительно не понимал, отчего волхв стал таким малословным и сосредоточенным, будто постоянно чего-то ждал. Даже Ян утерял присущее ему легкомыслие и постоянную улыбку, пребывая в некоем угнетении.

Однако ночь не принесла никаких неожиданных неприятностей, впрочем, ожидаемых неприятностей, тоже. Наутро, превозмогая нехорошие предчувствия, с оружием наготове отряд двинулся вперед. Уже к полудню они вышли из чащи в совсем редкий лес, знаменовавший предгорье.

Белая гора действительно была почти белой, будто вся была слеплена из известняка и светлого песка. Прямо у подножия горы травяной настил обрывался, будто что-то не давало ему туда проникнуть, тем самым возвышенность и сохраняла свой необычный окрас. Впрочем, горой ее можно было назвать лишь с натяжкой, скорее довольно большой холм, не более трех сот метров в высоту.

Отряд приблизился к горе впритык, но ничего странного так и не заметил. Еремей решил не подниматься на вершину, а обойти гору вокруг. Писэль согласился с ним, так же чувствуя, что опасный источник местных бедствий таится где-то подле горы, а не на ней. Далеко ехать не пришлось, вскоре их взгляду предстала выжженная полянка, в центре которой стоял крест. Самый обыкновенный, привычный для Павла крест из дерева.

Паша удивлялся разве что выжженной земле у креста, остальные же символа забоялись как огня. Еремей напряженно соскочил с коня, и будто испытывая ужасное давление, принялся рисовать магический круг.

– А что ты делать собираешься? – спросил ничего не понимающий Паша.

– Уничтожать это, – указывая на крест, прокряхтел волхв.

– Так, а чего бы просто не спалить его? Или разрубить? – недоумение Павла достигло апогея.

– А кто же к нему подойти сможет? – раздраженно спросил Еремей.

– Давайте это сделаю я! – воскликнул Паша, начиная понимать, в чем дело.

Весь отряд с интересом уставился на Пашу, который спокойно, с легким вызовом, взял топорик для рубки хвороста и двинулся к кресту.

Уже подходя к нему, Паша почувствовал некий неясный страх. Ничего странного в кресте он не чувствовал, но отношение остальных к деревянному символу ввергло его в сомнения. Он осторожно ступил на выжженную землю, прислушиваясь к ощущениям. Все замерли в напряжении, только волхв готовил какие-то заклинания.

Но ничего не произошло, поднимая столбы легкой пыли, Паша спокойно подошел к кресту. Там же он чихнул, от забившейся в нос смеси пепла и пыли, но, пожалуй, этой защиты креста было недостаточно, чтобы уберечь его от посягательств.

Это был точь-в-точь такой же крест, каких стояло великое множество на кладбищах родного городка. Ничего особенного в нем Павел не заметил. Тогда он было размахнулся, чтобы приступить к разрушению, но тут ему вспомнилась его особенно набожная бабушка, которая каждый раз лобызала кресты и осеняла себя этим знамением. Предрассудки боролись со здравым смыслом, пытаясь овладеть сознанием Павла. Борьба была недолгой, хоть и мучительной. Топор с глухим стуком вошел в дерево, полетели щепки. Крест выглядел прочным, но неожиданно упал в несколько ударов.

Паша позвал к себе эльфов, но те отказались подходить, ссылаясь на то, что еще чувствуют силу креста, которая их не подпускает.

– Сожги его! – приказал волхв, перебрасывая Паше горючую смесь в закупоренном кувшине.

Павел молча словил кувшин, едва не уронив его. Жидкость в нем была вязкой и измазаться в ней было бы равносильно утере одежды. Горело же содержимое кувшина долго и очень ярко.

Вывалив все без остатка из кувшина на срубленный крест, Паша поджег зажигалкой одну из тонких щепок, теперь в достатке имеющихся внутри выжженного круга. И уже этой лучиной он разжег содержимое кувшина, стремительно отпрыгнув от загорающегося креста, чтобы не обжечься.

Весь отряд наблюдал, как весело полыхает крест, пожираемый огнем. По спутникам Паши было видно, что они действительно рады, и настроение их улучшается по мере исчезновения деревянного символа в огненной пасти. Пашу же вновь одолели воспоминания о верованиях его родного мира, перед глазами мелькало лицо покойной бабушки, она укоризненно смотрела на своего потомка, но молчала. Молчал и он, глядя, как догорают остатки креста.

Наконец эльфы заявили, что чужеродная сила больше не действует, и они могут свободно подойти к пепелищу, подтвердил это и Еремей.

Паша только сейчас подумал, что у одиноко стоящего у горы креста, который был столь важен для обитателя черного замка, наверняка должны были бы быть охранники. И раз уж они не препятствовали уничтожению креста, то пора бы им появиться хотя бы сейчас. Но опасения его не подтвердились, отряд беспрепятственно ушел обратно во владения леса.

В деревню Еремея и товарищей не пустили. Как оказалось, что-то случилось с королевой. Что именно, эльфы не пояснили, отказавшись от помощи волхва, который тут же вызвался врачевать повелительницу лесного народа.

Однако эльфы не утеряли своего гостеприимства полностью, они снабдили отряд продовольствием. Яну подарили охотничий лук, из которого на небольших расстояниях можно было пробить легкий доспех. К луку прилагался колчан хороших, прямых стрел со стальными наконечниками. Где именно эльфы обрабатывали металлы, Паша не понял, но наконечники были хорошо заточены, и, видимо, их сталь была закаленной. Ян был доволен подарком, лук он надел через плечо, как сумку, а вот колчан он приделал к седлу на скакуне, который и без того был увешан различным вооружением.

Паше эльфы подарили серебряный амулет в форме полумесяца. Амулет крепился к такому же серебряному браслету. Этот подарок, должно быть, был весьма ценным, так как эльфы вручали его так, будто прощаются с какой-то собственной реликвией. После уничтожения креста эльфы относились к Павлу с неким благоговением, а то и страхом. Что и говорить, даже волхв несколько изменил свое отношение к ученику, хоть и силился понять, как это Паша с такой легкостью справился с источником вражеской силы. Паша в свою очередь не мог понять, что такого страшного его спутники увидели в кресте.

– Почему нас могли не пустить в деревню? – спрашивал он у волхва, когда отряд отбыл от границ лесного поселения.

– Эльфы не умеют врать, что-то действительно случилось с королевой. Однако, они не в трауре, так что она не больна, – Еремей скорее размышлял вслух, чем прямо отвечал на Пашин вопрос, – Обычно они закрываются, если королева беременна. И не открывают деревню до тех пор, пока она не объявит отца или не родит.

– Но она не выглядела беременной, – резонно заметил Паша.

– Эльфы не люди, – пояснил волхв, – о беременности они узнают сразу, как только семя достигнет женского нутра. Но дело в том, что это происходит каждый раз в разные сроки, бывает, эльфийка носит в себе семя годами, а бывает достаточно нескольких часов. Плод же они носят всего три месяца.

– А… – у Паши зародилась догадка, которая его встревожила, а после и рассмешила, – Человек точно не может стать отцом дитя эльфийки?

– Ни у кого еще не выходило, – Еремей на секунду умолк, будто что-то вспоминая, – Но знаешь, я не чувствовал, чтобы королева носила в себе семя, когда видел ее. И ведь она так и не вышла провожать нас тогда…

Все это время Ян молча следовал рядом, и, когда разговор дошел до этого момента, его щеки залились краской. Еремей как-то сочувственно посмотрел на белокурого любовника, а Паша тихо посмеивался.

– Плохо дело, – глядя на Яна, пробормотал Еремей, – Но, все-таки думаю я, что это не ты. Не могло же случиться чудо без всяких на то причин и предзнаменований.

Еремей явно просто успокаивал Яна, чтобы тот не забивал себе голову лишними проблемами. Однако Ян не поддавался таким простым приемам и, понурив голову, размышлял о последствиях возможной беременности.

– Да чего ты расстраиваешься, чем плохо быть первым человеком, оплодотворившим не кого-нибудь, а саму эльфийскую королеву? – через смех пытался ободрить друга Павел, – А, папка?

Ян лишь тяжело вздохнул, и еще ниже опустил голову.

– Ребенка скорее всего объявят незаконнорожденным, тогда он не сможет стать ни друидом, ни охотником, а то и вовсе изгонят из деревни, – волхв продолжал повесть об эльфийских обычаях, – А тому, кто зачал такое дитя может грозить кровная эльфийская месть. Интересно, что за существо может там родиться?

Ян, казалось, желал прямо сейчас провалиться под землю, он согнулся так, что дышал в гриву своей лошади.

Наблюдая за реакцией Яна, старый волхв не выдержал и расхохотался, Паша же поддержал этот смех, так как сразу почувствовал некий подвох в словах Еремея. Он уже давно понял, что желание подшутить над друзьями так и не погибло под тяжестью прожитых Еремеем веков, правда, обычно жертвой шуток становился Иван.

– Ой, умора, – смахивая слезы, кряхтел Еремей,– отец эльфийский… Забудь ты про это, пошутил я.

Ян не отреагировал на это заявление, казалось, он уже ничего не хотел слышать, размышляя о своем еще не родившимся ребенке и кровной мести эльфов. Пришлось долго объяснять ему, что между людьми и эльфами действительно не может быть детей, и что Еремей попросту выдумал историю о кровной мести и том, что ему дано чувствовать, носит ли эльфийская женщина в себе семя. Что до закрытия деревни, то это могли быть любые другие причины, все-таки эльфы – загадочный народец. Ян, хоть и поверил волхву, но еще долго обижался на него и на Пашу, предпочитая не общаться с ними.

Когда они выехали из леса в направлении лагеря, небо действительно было чистым, это означало, что источник дождей был уничтожен, и, вероятно, войско уже двигалось в направлении замка.

Еремей не ошибся, они догнали основные силы лишь спустя три дня, двигаясь по следам. Золото, которое волхв брал из казны, перекочевало к эльфам, но это было ничтожной платой за успешное уничтожение мешавшего войску креста. Исходя из слов Хотислава, тучи стали постепенно расходиться как раз в день уничтожения источника под Белой горой.