Паша вопросительно посмотрел на волхва, его планы начинали рушиться, сердце кольнуло страхом, но раньше, чем он успел что-либо возразить, волхв крикнул.
– А теперь марш на тренировку! Вы самые слабые воины из всех здесь собравшихся!
– Вот-вот, – поддержал Белогор и указал на маленький тюк с тренировочным оружием, – берите все с собой, за стенами есть площадка дружинная, там и будете тренироваться. Но без меня, мне в городе нужно остаться.
Когда Паша и Ян собрались и вышли из палатки, снаружи стоял нанятый Белогором работник, который должен был помочь ему в торговых делах и погрузке товаров.
Тренировочная площадка делилась на различные части по предназначению: для конных тренировок, лучников или же обычных пеших. Имелись тут и набитые сеном чучела и мишени для стрел. Все это охраняло несколько престарелых сторожей, впрочем, никто и не стремился что-то украсть.
На площадке было пусто, этому Паша был рад, так как стеснялся своих умений, вернее их отсутствия. Однако шум тренировки вскоре привлек своих зрителей, в основном местную детвору и молодых девушек. Все они с нескрываемым интересом наблюдали за неуклюжими движениями Павла, но, видимо, им казалось, что это едва ли не верх ратного мастерства. Тогда Паша стал двигаться увереннее, иногда даже бравируя и картинно размахивая своим деревянным мечом. Однако его выступление длилось недолго, на площадку заявились и другие обитатели лагеря при дворе. Сколь бы ни был искусен воин, а поддерживать мастерство нужно каждому, тем более в преддверии битвы.
В отличие от Паши и Яна наемники Держигора использовали боевое оружие. Далеко разносящийся лязг мечей и щитов привлекал все новых зрителей, а Пашу с Яном уже никто не замечал. Что особенно порадовало последних, не замечали их и наемники, а ведь Паша очень боялся возможных насмешек и издевок. Теперь Паша спокойнее бил свое чучело палкой, чего нельзя было сказать о Яне, который, видимо, был в корне не согласен с мнением зрителей, которые более не желали наблюдать за ним. Он яростно мутузил копьем свою мишень, в какой-то момент он даже предложил Павлу сойтись в тренировочном поединке, но этому не суждено было сбыться.
Их внимание привлек шум, исходящий от толпы зевак и основной массы тренирующихся. Облепив забор, толпа шумно поддерживала некое намечающееся действие внутри квадратного загона для поединков. Ян и Паша не решились проигнорировать это действие, и сами, как и прочие зрители, приблизились к ограждению. Там намечался поединок между одним из наемников Держигора и спутником Хотислава.
Два рослых воина в полном доспехе собрались помериться силами из-за сущего пустяка, они не поделили между собой тренировочное чучело. Это притом, что никто из них не притрагивался к этим чучелам вовсе.
– Ну, тогда ты станешь моим чучелом! – хрипловатым басом заявил наемник, взяв наперевес огромный двуручный топор.
Его противник, вооруженный прямым мечом и легким щитом, лишь усмехнулся в ответ и принял боевую стойку.
– Только недолго, Тихомир! – обращаясь к мечнику, с некоторой издевкой, выкрикнул Хотислав, широко улыбаясь.
Тихомир был темноволосым, необычайно коротко стриженым мужчиной, со стальной осанкой и мощным подбородком, разделенным надвое впадиной. Лицо его было покрыто щетиной, а не полноценной бородой, что было редкостью для здешних широт. Всем своим видом он внушал мужество и непреклонную волю. На надвигающегося наемника он смотрел бесстрашно, без всякого видимого беспокойства.
Через миг на его непокрытую голову уже устремился топор, который наемник перехватил за самый край древка с тем, чтобы максимально удалиться от Тихомира и его короткого меча.
Молниеносным движением мечник сместился вправо, а затем и вперед с помощью кувырка. Оказавшись за спиной у наемника, ему оставалось лишь пронзить его незащищенную спину своим мечом. Но его соперник не был впервые взявшимся за оружие ребенком. Используя инерцию не нашедшего цели топора, он перенаправил его и, развернувшись, повел оружие снизу вверх. Тихомиру, который не ожидал такой прыти от соперника, вновь пришлось отдалиться. Его щит не выдержал бы столкновения с огромным топором Ратигора, так звали наемника.
Тогда Ратигор вновь атаковал Тихомира с безопасного расстояния, но тот продолжал отскакивать, увлекая за собой наемника. Подобная пляска без единого попадания продлилась около минуты. Ратигор слишком увлекся, к тому же явно рассвирепел. Юркий Тихомир маячил перед глазами, но никак не желал попасться под топор. Ратигор в очередной раз широко взмахнул топором, метя противнику в живот. Но тут Тихомир несколько изменил уже привычной тактике, и не просто отскочил, но ловко поймал рукоять топора на лезвие своего меча. Еще миг, и в руках Ратигора осталась лишь бесполезная деревяшка, которую он немедленно метнул в обидчика. Стукнувшись о щит, остатки оружия наемника оказались на песке ристалища. Но этот отчаянный бросок помог выиграть драгоценное время, которое он с умом потратил на извлечение из ножен меча.
Собратья Ратигора перекинули ему и щит, но Тихомир не дал возможности его надеть, щит остался лежать на песке. Было видно, что друг Хотислава торопится закончить поединок в выгодных для себя условиях. Но оказалось, что Ратигор владеет мечом не хуже самого Тихомира. Под одобрительные крики толпы он умело отражал следующие один за другим выпады соперника. Очередная атака Тихомира не увенчалась успехом, то ли из благородства, то ли попросту меняя тактику, он сильно увеличил дистанцию. Таким образом, он позволил Ратигору подобрать щит, но, оказалось, это было не упущение, но ловушка.
Пока противник надевал щит, ведьмак что-то еле слышно прошептал, снял с пояса один из навесных мешочков. В мешочке был порошок, которым он обильно посыпал собственный меч, странная реакция порошка и стали сопровождалась шипением и дымом. Но вреда лезвию не принесла, по крайней мере, видимого, чего нельзя было казать о щите и мече Ратигора. Теперь при каждом попадании отравленного меча по оружию наемника место соприкосновения будто выжигало кислотой. Уже через несколько мгновений Ратигору пришлось выбросить пришедший в негодность щит, еще несколько ударов, и в руках наемника красовался короткий обрубок, некогда бывший грозным оружием. Наемнику ничего не оставалось, как отразить последний удар собственной грудью.
Наемники из толпы кричали о подлости ведьмака, о его принадлежности к темным силам, сыпали в него проклятиями. Однако правила поединка не возбраняли использовать все имеющееся у бойца с собой снаряжение, как и все его способности.
Выпустив тонкую струйку крови изо рта, Ратигор упал на песок ристалища. Его глаза безмятежно смотрели в небо, туда же смотрела пробитая грудь, которой более не суждено было набраться воздуха, прикрыть товарища или же просто мерно вздыматься. Он так и не выпустил из рук рукояти меча, лезвие которого было расплавлено чуть ли не до самого основания. Минуту назад алкавшая крови толпа теперь поутихла, видимо, проникшись уважением к поверженному воину. Даже сам Тихомир слегка поклонился павшему воину, видимо, признав его мастерство и мужество.
Пораженные зрелищем Ян и Паша оставили тренировочное поле, не дожидаясь продолжения. По пришествию в палатку они рассказали все Ивану, кроме него в стенах переносного жилища никого не было.
– Не удивительно, – выслушав рассказ, сказал маг, – Держигор и Хотислав не ладят между собой, вот их банды и сталкиваются постоянно.
– А почему они враждуют? – Паша укладывал тренировочное снаряжение, слушая Ивана.
– Они давно соперничают, – Иван положил на лавку свою подушку, с которой никогда не расставался, и уселся на нее, – ведь делают одну работу, но наемники Держигора – это простые, хоть и умелые, воины, поэтому и денег они требуют меньше. А это сильно привлекает простой люд, который и без того не богат. Еще сильнее это бьет Хотиславу по карману, который за свою работу просит все больше золота. Оттуда и споры. Хотя, порой мне кажется, что дело не только в золоте. Хотислав жаждет быть не просто лучшим, он хочет быть единственным.
– Это я заметил, – пробурчал Ян.
Время до вечера путешественники провели в приготовлениях к общему собранию за ужином. Мыться пришлось в реке, там же они прополоскали походную одежду, а сами облачились в выходные наряды.
Лишь с наступление сумерек из города вернулся Белогор. Ему удалось продать не только весь товар, но даже веревки и тюки, в которых он был сложен. Повышенный спрос объяснялся народными волнениями, люди тратили последнее, понимая, что добрый меч защитит их лучше монет. Видя такой спрос, Белогор не стал поднимать цен, как прожженный торговец, чем еще сильнее привлек внимание покупателей. Но даже без ценовых манипуляций ему удалось заработать немалую сумму. Часть денег он потратил на приобретение двух кобыл с упряжью и седлами. Эти скакуны достались Павлу и Яну, во временное пользование, как уточнил Белогор, впрочем, не без улыбки.
Еремей с Любавой вернулся чуть раньше Белогора. Эти двое тоже торговали, хоть и с меньшим успехом. Однако и они принесли с собой звонкую монету, часть прибыли досталась и Паше с Яном, так как они принимали непосредственное участие в изготовлении товаров. Эти монеты пришлись очень кстати как Паше, так и Яну. «Все-таки ходить с пустыми карманами явно хуже, чем с полными»: думал Паша, укладывая монетки в кошелек.
Желудок заурчал, напоминая, что он, пережил трудный день, и неплохо было бы его чем-нибудь наполнить, желательно горячим, а главное – вкусным. Паша понимал, что подобные ощущения испытывают и остальные, но княжеский терем еще не открыл своих дверей. Тем более что недавно пришедшие из города торговцы еще не были готовы.
Около часа Паша томился без дела, слушая заунывные протесты своего желудка, ничего съестного в палатке не было, а харчевни закрылись, так как повара были заняты подготовкой к вечернему приему гостей в княжьей резиденции.
Наконец-то все собрались, а лагерь постепенно опустел, все стремились занять места за столом, который накрыли в тереме. Переходы по уже знакомым извилистым коридорам здания показались даже более долгими, нежели в предыдущие разы. Отчего-то Паша, хоть и был голоден, перехотел заходить в зал, то ли предчувствуя нечто нехорошее, то ли попросту испугавшись большой компании именитых воинов.
В зале разместились все без исключения поселенцы придворного лагеря, а так же особо важные персоны из местной знати, занимающей посты во всем княжестве. Все эти люди собрались в столице, чтобы обсудить проблемы, появившееся за последнее время, а так же найти пути решения этих проблем. Как понял Паша из разговоров, наполнение которых не особо различалось, далеко не все люди, что были созваны князем, отправятся в поход на таинственный замок, части из них будет предложено принять участие в войне с кочевниками.
Когда в зал вошел Князь, все почтительно встали со своих мест, приветствуя правителя. Жестом пригласив всех сесть, Князь занял свое место во главе длинного стола. Затем правитель окинул взглядом присутствующих, оценивая их готовность слушать и служить родной земле.
Рассевшиеся группами гости явно были готовы и к первому, и ко второму. Недавно стоявший стеной гул разом стих, и в гробовой тишине зала, казалось, можно было расслышать всхрапывания лошадей из конюшни. Паша еще в прошлый раз отметил высокую степень уважения к Князю и его речам.
– На нашу землю вновь позарились враги, разрывая нас со всех сторон, даже изнутри. Наш долг, не посрамить память предков, не посрамить славы их подвигов. Наш долг быть достойными сынами нашего отечества! – такой незатейливой речью Князь решил поднять боевой дух всех собравшихся в зале. – Сегодня я вас собрал, чтобы решить, кто и какому врагу даст отпор, кто будет искать славы на поле битвы с сынами степей, а кто отправится на бой с коварным чародеем черного замка.
Паша не совсем понял, как можно что-то решать, попутно набивая животы, особенно за таким огромным столом, но спорить с местными традициями переговоров не стал. Тем более что сидел он в отдалении от Князя и основных споров, а потому ничего, кроме утоления голода, ему и не оставалось. Впрочем, его примеру следовали все собравшиеся, и лишь когда основной голод был утолен, а многие гости захмелели от обильных возлияний медом, Князь с лидерами отрядов покинул зал, уединившись в отдельной комнате. Там, как понял Паша, они и должны были ответить на основной вопрос вечера.
Насытившись, Паша вдруг понял, что ни Любавы, ни Яна давно не видел. Это сильно обеспокоило его, тем более что с прибытием в город Любава несколько охладела к нему. Паша успел это заметить даже за тот короткий промежуток времени, что они успели провести здесь.
Яна он тут же нашел. Тот подсел ближе к сыновьям умудренных золотом и властью мужей, которые никак не могли решить, чей отец проспонсирует и в каком объеме предстоящий военный поход. Обсуждали они и выбор полководца, каждый настаивал, что его кандидатура куда лучше подходит на этот пост.
Сколько бы еще они могли спорить, неизвестно. В конечном итоге они решили не искать консенсуса, а выйти из терема во двор, чтобы уже там выяснить, кто из них сильнее и, как следствие, прав. Ян за ними не последовал, так как был остановлен Пашей:
– А где Любава, не видел?
– Любава? – Ян стал оглядывать зал, будто в поиске, – Не знаю, недавно тут была.
Стоит заметить, что секрет отношений Павла и Любавы таковым уже не являлся. Однажды они все-таки попались на глаза Еремею, который непонятно зачем полез на крышу, где любили уединиться влюбленные. Паша очень удивился, что волхв вообще никак на это не отреагировал, будто уже давно все знал. Впрочем, даже Ян никак не удивлялся, лишь хвалил Пашу за его выбор. Так что Ян вполне понимал Пашину озабоченность местонахождением девушки.
– Ладно, я пойду, поищу её.
– Я с тобой, – Ян последовал за Пашей.
Искать пришлось недолго, все-таки зал не был слишком уж огромным, а люди преимущественно продолжали сидеть за столом. Глаза быстро наткнулись на знакомое платье, плечи и волосы. Паша долго разглядывал ее талию, будто пытаясь понять, в чем же дело, но мозг никак не воспринимал реальности. Тем временем, такая родная талия, была охвачена чужой рукой. Рукой Хотислава, который уже вернулся из переговорного зала. Любава сидела рядом с ним и о чем-то мило беседовала, а компания Хотислава, судя по всему, весьма дружелюбно принимала девушку, а ведь совсем недавно они прилюдно называли ее бездарностью, а ее учителя – бесполезным стариком.
Подойти Паша так и не решился, стоя с открытым ртом и душой полной… страха. Ему было страшно, невыносимо боязно терять только что обретенное счастье. Он так и не почувствовал прилива ярости, лишь всепоглощающее бессилие овладевало им. В голове бродили разорванные мысли, отрывки счастливых воспоминаний и что-то, чего никак не удавалось разобрать. Ян сочувственно положил руку на Пашино плечо, но тот, казалось, этого не заметил. Пребывая в отрешенности, его сознание так и не заметило, как помутилось уже не пережитым разочарованием, но алкоголем. Его на столах было в достатке, и Паша, со свойственным ему усердием, уменьшал это количество, пока разум окончательно не угас.
Странно, но никто не останавливал его, ни Ян, ни Еремей, ни иные, то ли заметив причину, то ли попросту не имея на это желания.
Постепенно пиршество затихло, в зале остались лишь слуги и самые загулявшиеся гости. Пашу забрал Ян, чуть ли не на руках занес в палатку. В пьяном угаре тот бредил, безостановочно сквернословя и сетуя на женскую природу. Он то плакал, то смеялся, размазывая по лицу и слезы, и сопли. Зареванного, измученного алкоголем, страдальца сгрузили на лежак. Оказавшись в горизонтальном положении, он перестал буянить и быстро уснул. Этой ночью Любава в палатке так и не появилась.
***
Утро для Паши началось в уже забытом, но до боли знакомом стиле: головная боль, сухость во рту и досаждающая громкостью беседа. Беседа Еремея и Любавы.
– Это твои вещи, ими пользовалась ты, они принадлежат тебе, – спокойно говорил волхв, – Мне они здесь ни к чему. Если хочешь уходить, то все забирай с собой.
– Мне тоже ничего вашего не нужно! – с каким-то страхом, будто храбрясь, выпалила Любава. Фраза звучала так, будто ее выучили, но не прочувствовали.
Паша не двинулся с места, решив притвориться спящим.
– Я тебе еще раз повторяю, забирай свои вещи и покинь наш стяг, – все тем же спокойным тоном говорил Еремей.
Судя по звуку, Любава все-таки начала собираться. Вернее уже собранные вещи она уложила в сумки.
– Здравствуйте, мир вашему дому!
Голос принадлежал Хотиславу, и Паша чуть было не выдал себя едва слышным стоном. Еремей, который, видимо, не ожидал этого визита, все же поздоровался в ответ.
– Это забирать? – обращаясь к Любаве, спросил гость палатки.
Та лишь кивнула в ответ и, не выдержав напряжения, покинула палатку, едва ли не ударившись в бегство. За ней, уже не так быстро, а скорее наслаждаясь моментом, выдвинулся вслед и Хотислав. Улыбаясь, он попрощался, соблюдая вежливость. Паша не удержался и открыл глаза, чтобы взглянуть на своего обидчика. Тот выглядел не просто довольным, казалось, что он счастлив, как ребенок, которому подарили самую желанную игрушку. Ведь простейшим действием, по крайней мере, без особых усилий, ему удалось задеть Еремея, заполучить способную и достаточно умелую травницу с большой, а главное дорогой поклажей, а так же утереть нос «посланцу богов».
Именно так называли Пашу, молва о его появлении ходила далеко за пределами столицы и окрестных деревень. Чем дальше от столицы, тем грознее рисовали облик Паши, тем величественнее были его подвиги и их значение. Вплоть до того, что он в одиночку извел всех разбойников, спас княжью дочь (которой, к слову, не существовало) и даже победил змея Горыныча, заранее, пока он еще не наведался. Зато в деревне и столице к Паше относились как к обыденному явлению, хотя бы потому, что не видели никаких его подвигов.
Осознав, что Любава утеряна безвозвратно, Паша бессильно замычал, перевернувшись на бок, спиной к входу. В течение дня его не трогали, будто переживая вместе с ним его потерю, впрочем, весь отряд был несколько деморализован, все-таки каждый привык к девушке, ее стряпне и милому голосу. К тому же, теперь вся условно женская работа ложилась на их плечи, в частности уборка собственного жилья, починка одежды и многое другое, чем так не любили заниматься Паша, Ян и их учителя.
Впрочем, учителя на себя домашних забот накладывать не стали, свалили все на учеников. Благо, что в походном жилище дел было куда меньше, чем в целом доме, а питались они в корчме. Вопреки ожиданиям волхва, спиртного Паша более не употреблял, ему хватило одной попойки, последствия которой он перенес без применения зелий.
Тренировался он теперь с новым усердием, не жалея сил. На поле он старался не отвлекаться на отряд Хотислава, который устраивал там едва ли не представления, демонстрируя свое мастерство. Старался Паша не замечать их с Любавой и в лагере, когда они прогуливались или сидели в корчме.
Хотислав был избран командиром отряда, который будет штурмовать черный замок. Молодой ведьмак с радостью принял бразды правления, к тому же ускорил выход из лагеря, так что уже через четыре дня после ужина в княжьем тереме, малое войско тихо снялось с лагеря.
Назначение Хотислава на должность предводителя Пашу не удивило и даже не разозлило. Он уже смирился, что этот амбициозный человек, говоря о своей силе и таланте, не бахвальствовал. С уважением к нему относились практически все представители отдельных формирований, даже Держигор, если не уважал Хотислава, то, по крайней мере, не считал слабаком. Еремей так же говорил о Хотиславе со спокойствием, отдавая должное его умениям. Таким образом, Паше пришлось смириться с тем, что восстание против обидчика не возможно до тех пор, пока он сам не станет пользоваться подобным авторитетом. Хоть он и задался подобной целью, где-то в глубине души лелея надежду на успех, он все же осознавал, что это было практически невыполнимой задачей.
После ухода Любавы, вслед за ней ушло и желание возвращаться домой, Паша изредка впадал в апатию, чувствуя себя подавленным, и бороться с этим было трудно. Особенно в пути, мерно покачиваясь в седле, когда ничего не оставалось, кроме как просто думать о несправедливости собственной судьбы. Он хотел отказаться от проведения обряда, а то и вовсе просто сложить голову в предстоящем походе. Хотя страх перед смертью все же был сильнее этого желания, даже когда его исполнение было так далеко.
Отряд Еремея двигался позади основного войска. Тихомир, не глядя на всю свою высокомерность, понимал, что волхв и его друзья имеют огромный опыт и немалую силу, поэтому назначил их на охрану тыла войска, одно из самых слабых мест. В распоряжение волхва Тихомир отдал полсотни пехотинцев и два десятка лучников.
К пехотинцам в качестве начальника Еремей назначил Белогора, Яна и Павла же поставил над лучниками, чтобы те практиковались в командовании. Всего же выделенные Хотиславу силы насчитывали около пятисот пеших копейщиков и сотни лучников, а так же отряд кавалеристов разведчиков. Такая большая армия по местным дорогам передвигались с малой скоростью, так как последнюю неделю лили дожди, усиливаясь по мере приближения к цели.
На стоянках Ян и Паша занимались подробным знакомством с подчиненными и, заодно, перенимали навык стрельбы из лука. Правда, пострелять удавалось редко, так как практически круглосуточно лил дождь, а оружие строго запрещалось мочить. Однако, уже через неделю похода Паша сносно натягивал тетиву и с пяти шагов поражал стрелой деревья, толщиной с обычного человека. Однако боевой лук стоил немалых денег, которых у Паши не было. Впрочем, необходимости в этом оружии Паша не ощущал.
Когда дожди перестали иметь хоть чем-то объяснимый характер, низвергая на землю потоки небесной воды, что никак не соответствовало сезону, войско было вынуждено остановиться и разбить большой лагерь, чтобы переждать непогоду.
– Такой ливень льет неспроста, видимо, это происки хозяина замка, который еще не готов к нашему приходу, – говорил Еремей, когда все руководители армии собрались в командном шатре.
Еремей взял с собой на совещание Белогора и Пашу, последний боялся, что в шатре окажется Любава, но ее там не было. Этому Паша был рад, слишком уж свежей была рана на его сердце и слишком сильно ее могла разбередить встреча с девушкой. Впрочем, из отряда Хотислава на совещании присутствовал только Тихомир. Там же был и Держигор со своей правой рукой, суровым, светловолосым выходцем из северных земель, Свенельдом. Также в состав совета входил волхв Белобрад, молодая ведьма Велина, непослушные пряди которой постоянно норовили закрыть ей лицо. Все эти люди считались наиболее опытными и могущественными, а потому и держали совет, принимали решения.
После Еремея заговорила Велина:
– Да, сегодня я узнала источник, который держит над нами тучи. Если его уничтожить, тучи рассеются. Однако, чем дольше источник будет существовать, тем больше воды он соберет над нами.
– И что это за источник, как его уничтожить, – спросил у ведьмы Хотислав, восседавший во главе круга на импровизированном троне.
К слову, Паша едва сдержал смех, когда увидел этот трон, остальные же, видимо, несколько оскорбились подобным возвышением ведьмака, но виду не подавали.
– Как он выглядит, я не знаю, этого мне увидеть не удалось. Находится он в лесах подле Белой горы, это все, что мне известно.
– До Белой горы отсюда три дня пути, если скакать на конях, прерываясь лишь на сон. С войском же мы можем не управиться и за неделю, даже если не встретим никаких иных препятствий, – размышлял вслух Хотислав, – мы потерям слишком много времени, если сделаем такой крюк. Но и продолжить путь мы не можем, обоз увязнет в грязи, и мы вообще не доберемся…
– Так рассуди, как поступить? – Держигор явно не был намерен долго размышлять, он привык действовать, в совершенстве зная искусство умерщвления, как людей, так и нечисти. Но вот хитрых игр он не воспринимал.
– Кто-то должен отправиться к Белой горе с небольшим отрядом, – Тихомир окинул взглядом присутствующих, – Кто-то из нас.
В палатке воцарилось молчание, никто из героев Княжества геройствовать не хотел.
– Я бы поехал, – тихо прошептал Паша, сам не понимая, что сказал это вслух.
Еремей, то ли услышав это, то ли сам желая отделиться на время от войска, громко заявил:
– Поеду я, но с условием, людей я выберу лично и возьму с собой все, что мне нужно.
Хотислав смотрел на волхва испытующим взглядом, после его заявления в палатке царствовали тихие перешептывания. Все тихонько переговаривались между собой, обсуждая храбрость волхва.
– Будь по-твоему, – согласился глава совета, – завтра на рассвете я жду вашего отъезда.
– Хорошо, – сказал волхв и поднялся с места, пригласив своих товарищей покинуть шатер.
Так как лагерь был обустроен недавно, и снаряжение еще не было разложено полностью, то сборы у Паши и Яна не заняли много времени. Еремей позволил им спать, сказав, что с остальным разберется сам. Бесконечный дождь, который молотил по стенам палатки теперь уже оказал успокаивающее действие, в палатке было сыровато, но зарывшись поглубже в походное одеяло, Паша согрелся и быстро уснул.
В середине мая рассветает рано, однако непроглядная стена туч, заслонившая небо, почти не пропускала света. В зловещей темноте маленький отряд тихо покинул лагерь, быстро потерявшись из виду дозорных.
Еремей взял с собой только Пашу и Яна, Белогор и Иван остались в лагере, чтобы охранять их походное имущество, а так же держать связь с Еремеем при помощи особого волшебного кристалла.
Кроме своих учеников волхв не взял с собой никого, хотя многие просились. Все, что он потребовал от Хотислава, это шесть полновесных золотых из походной казны. Дали ему их легко, так как ожидали куда больших требований. Однако, Хотислав, заметил, что Еремей действует неосмотрительно, отказываясь от сопровождения обычных ратников. Волхв на эти замечания внимания не обращал, напомнив о вчерашнем договоре.
Первый день путешествия они скакали практически без отдыха, едва ли не загнав лошадей до смерти, есть приходилось прямо в седле, на скаку. Это было особо затруднительно для Паши, который и без того не очень уверенно чувствовал себя на лошади. После таких приемов пищи у него обязательно болел прикушенный язык, к тому же он ронял часть пищи на землю. Однако даже при такой спешке он не смогли преодолеть расстояния, которое можно было бы назвать значительным. Двигаться сильно мешал непрекращающийся дождь, если в лагере, который расположился на холме, были наскоро вырыты неглубокие сливные каналы, то в чистом поле и на дорогах таких благ не наблюдалось. Кони топтали высокую траву и чавкающую грязь, в которой вязли копыта.
Все снаряжение вымокло, хоть они и старались его беречь. Особенно плохо дождь мог сказаться на кольчугах, которые могли проржаветь, и очистить их было бы весьма затруднительно. К тому же от повышенной влажности могли заплесневеть даже их сухари, дождь грозил оставить путников не только беззащитными, вымокшими и уставшими, но и голодными.
На следующий день отряд приблизился к лесу. Могучие деревья с толстенными стволами стояли стеной, будто охраняя лес от посторонних посягательств. Впрочем, чем ближе отряд придвигался к лесу, тем менее непроходимым он казался. Волхв же, как оказалось, и вовсе знал тропы этого леса, так что путникам даже не пришлось спешиваться, чтобы пройти по лесной чаще.
Дождь, пошел на убыль, а потом и вовсе стих, как только удалось преодолеть несколько километров вглубь леса. Однако насладиться солнечным светом не удалось, широкие кроны деревьев ловили лучи, словно рыбачьи сети рыбу, не давая им проникнуть дальше. Весь путь отряд двигался практически в полном молчании, сразу разговорам мешал дождь, а сейчас давящая тишина леса.
– Далеко нам еще? – подъехав ближе к волхву, спросил Паша.
– Еще четыре дня, не меньше.
– Как? Ведь Тихомир говорил, что нам всего три дня пути к той горе? – удивился Паша.
– А он не думал, что мы поедем к этому лесу. А лес этот очень большой, к тому же полон тайн,– вкрадчиво ответил волхв, выглядел он при этом этаким весельчаком-заговорщиком, который приготовил какую-то хитрую шутку.
Паша не совсем понял настроение волхва, к тому же был слишком уставшим, чтобы разгадывать подобные загадки.
– Тайны, это, конечно, интересно, но мы вот мимо полянки проезжаем, не остановиться ли нам? Перекусим, высушимся, отдохнем, а? – кивая головой в сторону полянки, спросил Паша.
Еремей, вопреки ожиданиям, быстро согласился устроить привал, все-таки, его тело требовало отдыха не меньше, чем тела его спутников. Все они вымотались в этом путешествии, а полянка так и манила солнечным светом и мягкой, зеленой травой.
Наскоро они разбили маленький лагерь, развели костер, чтобы приготовить горячей пищи. К счастью совсем рядом весело журчал лесной ручеек. Набрав воды, они расседлали лошадей и привязали к деревьям, оставив пастись, предварительно напоив. Свои вещи они развесили на ветках для просушки, затем принялись тщательно чистить оружие и доспехи.
Разобравшись с оружием, они просто сели отдохнуть, наблюдая за треском костерка, над которым дымил котелок с кашей. У Паши ныла поясница, затекшие ноги и руки гудели даже после того, как он, казалось, размял их. Но особенный дискомфорт причиняла боль чуть ниже спины, она мешала ему расслабиться и удобно сесть перед костром. Как только он нашел удобную позицию, Ян вдруг решил проявить мужество и поднялся для тренировки. Тяжело вздохнув, Паша последовал за ним, не желая проявлять слабохарактерность.
Стук деревянных палок, срезанных в лесу, распугивал местную фауну. Тут и там мелькали ловкие, маленькие белочки с пушистыми хвостами, ловко перепрыгивая с ветки на ветку. Солнце скрывалось за легкими облаками, но давало достаточно тепла, чтобы легкий, едва ощутимый ветерок, осушил пот на разгоряченных тренировкой телах. Бойцы окончательно вымотались, и теперь уже почти без сил рухнули возле костра, где Еремей почти закончил с приготовлением каши.
Пашины глаза зачарованно смотрели в чистое синее небо, которое теперь казалось непривычным, будто давно забытым чудом. Полный желудок приятно урчал, Паша окончательно расслабился. Сейчас ему казалось, будто больше ничего для счастья не нужно, пожалуй, впервые за последние дни он не думал ни о чем плохом. Незаметно для себя он погрузился в сладкую полудрему. Ему мерещилось, будто Любава вернулась к нему и они уже вместе переместились в родной для Паши мир.