Наконец черный сгусток окончательно оформился. Нельзя было точно сказать, на что он похож, какая-то невероятная смесь человека и осьминога. Прямо от пола к Павлу потянулись тонкие щупальца, вмиг заполнив пространство перед ним, так что само существо едва было видно из-за них. К собственному удивлению, Паша даже успел среагировать, взмахнув рукой. Все, что в нем было, это инстинктивное желание защититься и воля к жизни. Но лишь половина щупалец остановилась, остальные, хоть и медленнее, но достигли Павла.
Он не почувствовал боли. Страх, как и остальные чувства, куда-то пропал, будто из него все высосали без остатка. Паша ничего не видел. По крайней мере, в привычном понимании этого слова. Впрочем, и внутреннему взору картина была не более ясной. Паша не видел, но ощущал вокруг себя непроницаемый мрак, который не являлся отсутствием света, он был будто осязаем и заполнял собой пространство. И где-то в этом пространстве Павел ощущал и постороннее присутствие, кто-то наблюдал за ним. Казалось, что наблюдатель где-то далеко и одновременно близко, и смотрит он со всевозможных ракурсов, непостижимым образом охватывая взглядом всего Павла.
– Странно, что ты еще не умер, – голос будто и не звучал вовсе, слова донеслись будто из воспоминаний.
Паша вдруг понял, что и сам не в состоянии говорить привычным способом. Губ, если они еще были у него, он не ощущал. Звуков будто бы не было, но Паше настойчиво мерещилась какая-то заунывная музыка.
– Я не чувствую себя живым, – Паша мысленно выделил эти слова и почувствовал, что произнес именно это.
– Но это не так, – мягко, почти ласково прошелестело совсем рядом.
– Кто ты? – Паша не мог осмотреться, он не понимал, где верх, а где низ, и не мог видеть ничего, кроме тьмы.
– Я? – в голосе почувствовалось удивление, но слишком неясное, – У вас принято называть меня богиней смерти, но это не совсем так.
– И кто же ты на самом деле?
– Это не так важно сейчас, – голос становился все четче.
– Что же важно? – Паша понимал, что должен о чем-то беспокоиться, но не знал о чем.
– Ты умираешь, – холодно ответил голос.
– Меня убивает тот…
– Да, одно из Его порождений. Их называют демонами.
– Ты будешь говорить со мной, пока он не закончит? – Паша не чувствовал каких-либо эмоций, но помнил, умирать должно быть страшно.
– Нет. Я хочу помочь тебе.
– Тогда помоги.
– Не так быстро. Я хочу, чтобы ты помог мне в ответ.
– Что же я могу сделать для бога? – Паша хотел, чтобы это звучало обреченно, но эмоции плохо отражались в его речи.
– Вы – люди, постоянно недооцениваете своих сил. Вам будто нравится быть беспомощными ничтожествами. Но. Сейчас не об этом, – богиню словно задели за живое, – Я хочу, чтобы ты уничтожил Дару.
– Зачем? – Паша не знал, кто такая Дара.
– Она обманула смерть! – показалось, что богиня дала волю чувствам, нотки ярости сквозили в ее голосе.
– Хорошо, – Паша легко согласился, хоть и не хотел встречаться с тем, кто обманул смерть.
– Не думай, что сможешь меня обмануть, – последнее раздалось эхом в голове.
Река времени вернулась в обычное русло, вернулось и нормальное мироощущение. Вслед за ним вернулась и боль, которую Паша не успел почувствовать до разговора. Его внутренности будто вынули, сварили, и запихнули обратно еще не остывшими. Он горел от темени до пят, словно решил испить из вулкана.
Но руки его послушно выполняли чей-то приказ. Сам того не желая, он выставил руки вперед, уложив одну ладонь на тыльную сторону другой, будто упираясь в какую-то стену. Черные щупальца отпрянули, хаотично возвращаясь к хозяину, а из Пашиной ладони к неприятелю уже тянулось нечто столь же темное и непроницаемое, как сам демон. Эта чуждое Павлу оружие настигло цели, и ему показалось, будто тот издал дикий, пробирающий до костей, визг. В следующую секунду он распался на тысячи осколков, которые так и не осыпали собой пол, растворяясь в воздухе. От него не осталось ничего, кроме неприятных воспоминаний и угасающего пламени внутри.
Паша почувствовал, как что-то чужое, явно лишнее, покинуло его тело. Следом пропало и жжение, Паша догадался, что вовсе не демон был виной пламени внутри. Небывалая легкость в теле и прилив сил накатили на него волной, в тот момент он был готов передвинуть горы и поменять местами континенты. Но длилось это состояние несколько секунд. Такой же неожиданной волной накатилось забвение, Паша, закатив глаза, упал без чувств. Он так и не заметил, что его товарищи уже давно лежат, и лишь он все это время стоял на ногах.
В городке было спокойно, будто и не было никакой битвы в доме волхва Велимудра. Редкие прохожие сновали от здания к зданию, кто-то уходил за ворота. Ничто не нарушало привычного ритма жизни. Лишь одна фигура могла бы показаться странной, если бы кто-то за ней наблюдал. Сплошь укутанный в лохмотья пеший путник тенью проскользнул через ворота так, чтобы дремлющий охранник ничего не заметил. Едва покинув город, путник бегом двинулся к горам.
Очнуться Паше удалось лишь вечером. Часы показывали половину восьмого, в комнате было темно, но Паша понял, что ничего не изменилось. Разве что чувствовал он себя бодро, будто это не он лежал на полу несколько минут назад. К своему удивлению, он обнаружил, что Мигэль и Велимудр валяются рядом, словно оставленные ребенком тряпичные куклы. Велимудр к тому же еще и храпел.
Паша не знал, радоваться ему или огорчаться. Обычно все чувствовали себя прекрасно, а он отлеживал бока в кровати, получив очередную травму. Теперь же все было с точностью до наоборот. Перед ним валялись его друзья, а сам он стоял в растерянности, не зная, как будет разносить их по более пригодным к отдыху местам и какую окажет помощь.
Все перемешалось в голове. Он стоял на ногах, а многомудрый, с непреклонной волей и непоколебимым авторитетом волхв лежит рядом. Паше стало не по себе. «Он был всего один. Что же могут сделать несколько? Убивать целые армии одним лишь своим видом?»: подумал Паша, решившись поискать Ясмину.
В центре ритуального круга ее не было. Паша разжег свечи, однако обилие света не повлияло на исход поиска – ведьма бесследно исчезла.
«И все-таки она пользовалась посохом»: с какой-то радостью подумал Паша, понимая, что его гипотеза подтвердилась.
Кое-как ему удалось разнести бессознательных друзей по кроватям. Судя по всему, он просто спали, а потому в иной помощи не нуждались. Тогда Паша наскоро перекусил и сам лег спать, руководствуясь старой пословицей о том, что утро несколько лучше располагает к раздумьям и принятию верных решений, нежели вечер.
Утро выдалось пасмурным и холодным, ледяной ветер завывал в щелях стен и окон, прошивая их насквозь. Растопить печь с вечера Павел не догадался, а потому сейчас, ежась от холода, пытался забить ту дровами и извлечь хоть немного тепла. Пока он отогревал руки у открытого огня, в комнату вошел пробудившийся Мигэль.
– Где Ясмина? – первым делом спросил он, будто ничто другое его не интересовало.
– Не знаю, она не оставляла записок, – съязвил Паша, раздраженный поведением эльфа.
– И ты считаешь, что вина на ней? – не обращая внимания на холод, царивший в комнате, эльф расправил плечи.
– А кого мне винить?! – не выдержал Паша, – Себя, тебя? Велимудра? Если она не виновата, почему она сбежала?
– Ты бы не поверил ей! Гордость затмила твои глаза, – высокомерно, с толикой гнева, заявил эльф.
– Какая гордость, что ты несешь?
– Она защищала нас, но ты слишком любишь себя, чтобы это осознать! Ты не достоин быть моим другом, – эльф указал на Павла пальцем, чтобы собеседник точно понял, кто именно не достоин быть другом.
– Что? Ты, видимо, сильно приложился головой о пол. Репка-то сотряслась, – Паша и сам хотел верить в то, что эльфу просто нездоровится.
– Ты постоянно настраивал нас друг против друга, потому что ты завидовал нашей любви. Ты сам хотел вкусить сладость моей любимой, а она же была тебе другом. Так ли это? – Мигэль недвусмысленно сжал кулаки.
– Чего? – Паша нервно вскочил со стула, придя в бешенство, – Знаешь что, иди ты… В лес, обезьяна ушатая!
Возможно, эльф не совсем понял, что такое обезьяна, но счел нужным оскорбиться. Вопреки ожиданиям, в кулачном бою Мигэль оказался не таким уж и слабым противником. Его природная ловкость вкупе с неистовой яростью превратила эльфа в могучего воина-берсеркера. Мало того, что он умело уворачивался от вялых ударов Павла, так он еще и очень ощутимо лупил в ответ.
Поняв, что еще пара пропущенных ударов отправит его в глубокий нокаут, Паша просто запрыгнул на эльфа. Все-таки он был крупнее и физически сильнее эльфа, а значит, имел больше шансов в борьбе. Конечно, Павел прошел через обучение у Белогора, в клубе «Богатырь». Он прошел путь от случайно угодившего в шею камня, до десятков зарубленных карликов, но бороться он так и не научился. Возня в песочнице с отобравшим машинку обидчиком, а так же пьяные валяния на земле с хамоватыми незнакомцами борца из Павла так и не сделали.
Юркий эльф быстро покинул страстные объятья Павла, тот же сильно удивился этому событию и совсем позабыл о всякой защите, беззаботно подставив местами отекающее лицо. За что и был наказан точным хуком в подбородок. Пашу здорово повело, то ли ему помог эльф, то ли подвернувшаяся под ноги лавка, но он упал. Упал и был бит. Ногами, после, видимо, табуретом. А потом, наверно, эльф устал. И ушел, оставив Павла тихо постанывать и заливать пол вязкой кровью, сочащейся из губ.
«Обидно. И больно, но, сволочь, не на душе»: спустя час Паша все-таки поднялся с пола, тихо потрагивая отбитые части тела. В результате осмотра стало понятно, что «обезьяна» сломала ему нос, разбила губы так, что они болели и кровоточили при малейшем движении. Про многочисленные синяки и ссадины Паша решил даже не думать, иначе выходило, что била его не обезьяна, а Кинг-Конг. А ему все еще хотелось верить, что все это случайность и он сильнее эльфа, просто тому повезло.
«Меня и раньше тут били, но так обидно не бывало»: Паша едва волочил ноги, опираясь на стены. Сильно кружилась голова, немного подташнивало. Промелькнула мысль, что волхв обязательно вылечит его каким-нибудь чудодейственным зельем. Вот только позже, ведь сейчас он и сам не в лучшем состоянии.
Собрав волю в кулак, Паша добрел до кровати, где лежал Велимудр. Тот по-прежнему спал. Или не спал, проверить это Паша был просто не в силах. Руки его болели, он рассадил их о печь и стены, пока пытался ударить эльфа. Тогда он просто сел на лавке у стены, ожидая пробуждения волхва. Незаметно для себя он прогрузился в липкий, тревожный сон.
Ему снились события последнего дня, мерзкие щупальца, лезущие прямо в глаза и нос, затрудняя дыхание. Внезапно щупальца стали теплыми, стали будто стекать из носа на губы и подбородок. Паша будто наяву почувствовал их вкус, солоноватый, как у крови.
Следующее видение оказалось еще страшнее. Щупальца испарились, перед ним было только чистое небо. И ему явился лик Господень. По крайней мере, так ему показалось, он видел перед собой человека, которого изображают сотни икон и фресок, гравюр и картин. Тот смотрел на Павла с укором, но ничего не говорил. Паша боялся его, и старался сжаться, стать как можно меньше, а лучше и вовсе исчезнуть. Страх заставил его бежать. Бежать из сновидения прямо в жестокую реальность, которая сменила страх на дикую боль.
Из носа хлестала кровь, заливаясь в распахнутый рот. Паша чуть не захлебнулся ею, глаза не открывались, будто были чем-то залеплены. Стараясь выплюнуть кровь, Паша закашлялся, что вызвало новую волну боли, будто его легкие были изорваны в клочья, а ребра, все до единого, перемолоты в мелкую кашу. Отчасти это было правдой, два ребра эльф действительно сломал, а легкие жгло какими-то курениями волхва.
Когда Велимудр очнулся и увидел своего избитого ученика, он подскочил с кровати, позабыв о возрасте и степенности. Проклятый демон высосал практически всю накопленную волхвом энергию, пришлось врачевать Павла традиционными методами. А это было болезненно и долго, хоть и достаточно эффективно.
Такое резкое пробуждение Павла могло плохо сказаться на его же здоровье, потому что он пытался стереть целебную мазь с глаз, дергаясь при этом и причиняя себе боль.
– Ляг и лежи, дурень, врачую я тебя, – приказательным тоном вразумил больного волхв.
Тот послушался, видимо, начиная приходить в себя.
– Сильно он меня отделал? – шевеля рваными губами, спросил Паша.
– Будто ты в берлогу голову сунул, а потом все дубки в лесу челом пересчитал, – усмехнулся волхв.
– Не в берлогу, а на банановое дерево, – попытался отшутиться Павел, криво улыбнувшись.
Но волхв шутки не оценил, может, не поняв, что это за дерево, а то и просто посчитал, что больной на шутки не способен.
– А где твои друзья? – спросил Велимудр, аккуратно обрабатывая большую шишку с рассечением, что красовалась на Пашином лбу.
– Точно… – прошептал Паша.
– Что точно?
– Ты же ничего не знаешь, – он сглотнул застывшую слюну, – Дай воды.
Когда Велимудр напоил ученика, тот вкратце рассказал ему последние события.
–Что ж. Надеюсь, у тебя были причины доверять им, и все это просто случайность и недоразумение, – вкрадчиво говорил волхв, – Ведь у тебя были причины?
Последнее было скорее не вопросом, а утверждением. Ложным утверждением.
– Теперь я понимаю, что нет. Но Мигэль не виноват, – вся злость куда-то ушла, Паша понимал, кого следует винить в произошедшем.
Он понял, что оказавшись совсем одному в огромном и незнакомом мире, трудно не принимать за друзей всех подряд. Тех, кто идет рядом. «Так ведь и обретают друзей, мы же вместе прошли немалый путь, не раз спасали друг друга. В чем же я ошибся?»: терзал себя Павел.
– И ты не виноват, не виновата и Ясмина, – заключил волхв, поглаживая бороду, будто она и была источником его мудрости, – Никто не виноват. Смена богов всегда сопровождается разрушением старого, того, что казалось нерушимым, того, к чему мы привыкли.
– И что же? Завтра ты меня превратишь в жабу из ревности, или еще чего-то? И все потому, что одни боги меняются другими? – возмущенный Павел не заметил, как заплевал подбородок кровью.
К нему вновь вернулось негодование, отчего-то вспомнился случай из далекого детства. Тогда он с матерью посещал службу в церкви, папа с ними не пошел. Паша тоже не хотел, тогда обитель бога на земле казалась ему страшной и пугающей. Он не понимал, отчего он раб божий, почему этот бог все видит и хочет наказать. Тогда ему казалось, что глаза, смотрящие с икон, смотрят прямо ему в душу, ища там грехи, ища слабость. Бог ведь видел те конфеты, что Паша стянул из буфета, видел он и соседского кота, которому Павел привязал к хвосту жестяную банку.
И тогда ему казалось, что кара небесная настигнет его прямо в церкви. Это он читал в безумных глазах престарелых прихожанок, в их дерганых движениях, когда они крестились, а затем слюнявили крест. Даже огонь тонких свечей казался нестерпимо жарким, а их запах лишь усиливал страх. Страх перед небесной карой. И маленький Паша не выдержал. Он разрыдался и кинулся к выходу, не видя ничего перед собой. И как только он выбежал во двор, ему стало легче, а слезы лились лишь по инерции.
Мать тогда сильно переживала, даже водила его втайне от отца к бабушкам, которые что-то шептали в стаканы с водой, крестились и совершали другие, непонятные Павлу действия. Но в церковь Павел больше так и не зашел, сохранив при этом нейтральное отношение к вере и ее последователям.
«Просто я не готов верить в бога, мам»: говорил он матери, когда та заводила речь о церкви и боге.
– Теперь что, все начнут сходить с ума? – продолжил возмущаться Павел, но уже спокойнее.
– Нет, не все. Новый бог почитает своими рабами только людей. Остальные же разумные существа для него враги. Немудрено, что Мигэль попал под его влияние.
– Ясно, – Паша решил не продолжать этот разговор сейчас, – Справиться с демоном мне помогла Мара.
– Вот как? – волхв не выглядел удивленным.
– Да. За эту помощь она попросила меня уничтожить какую-то Дару. Но я даже не знаю кто это.
– Хм, – волхв задумчиво посмотрел на потолок, – Боюсь, тебе будет непросто справиться с этой задачей. Я знаю, кто такая Дара. Но не будем сейчас об этом. Тебе нужно отдохнуть.
Спорить Паша не стал, силы покинули его, и он погрузился в оздоровительный сон. Вскоре на землю опустились сумерки. Лучи солнца последними отблесками играли на грузных зимних облаках. Горы погружались в тень, пряча свои белоснежные вершины. Городок словно и не заметил разыгравшегося в его стенах противостояния, шума битвы и пролитой крови. Впрочем, так было даже лучше.
Благодаря лекарствам волхва раны затягивались гораздо быстрее. Через три дня Паша все еще выглядел не лучшим образом, к тому же переломы ребер не позволяли дышать полной грудью, однако он мог свободно говорить, дышать и принимать пищу, не боясь испачкать все вокруг кровью.
Паша так и не решился заговорить с волхвом о будущем, о предстоящих делах, ожидая, что тот сам прольет свет на эти вопросы, укажет верную дорогу. Но волхв не спешил с разговорами, наверно, он ждал выздоровления своего ученика.
И лишь только через месяц, в начале февраля, когда Паша наконец-то полностью восстановился, волхв завел серьезный разговор. Учитель сидел на лавке и что-то разминал в ступе, ученик в который раз проверял качество заточки своего меча, хоть и не доставал его для боя уже долгое время.
– И что же ты собираешься делать дальше? – вдруг спросил волхв.
– Я обещал убить Дару. Ты говорил, что знаешь, о ком идет речь. Пожалуй, самое время рассказать мне, кто это и где ее искать, – отложив меч, ответил Паша.
– Хм, – волхв посмотрел на Пашу, – А дальше? Положим, ты убил Дару, исполнил обещание. Что ты хотел делать дальше?
– Знаешь, – Паша вдруг вздохнул, он уже выдумал сотни фраз, которые хотел бы сказать, но все они разом покинули его, – Я ждал, что ты направишь меня. У меня не было, и нет какой-то цели.
Волхв отложил ступу, встал с лавки и стал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Изредка он бросал гневные взгляды на Пашу, будто тот его сильно разозлил.
– Так ты, стало быть, хочешь стать героем, но даже не знаешь как?
– А я не хочу стать героем, – спокойно ответил Паша, – Я не хотел жить в своем мире. Не более.
– И что же ты ждешь от меня? – волхв остановился посреди комнаты, отвернувшись от Павла.
– Жду, что ты направишь мои действия.
Волхв долго не отвечал, будто сдерживая свои слова внутри. Паша даже начал нервничать, абсолютно не понимая, чем вызваны столь разительные перемены в настроении волхва.
– Хорошо, – волхв резко развернулся, – Я тебя направлю. Завтра ты отправляешься в путь. К Даре.
Глава 7.
Паша шел уже третьи сутки, останавливаясь лишь на ночлег. Дорога, которой он двигался, была оживленной и хорошо проторенной, шли по ней и санные караваны и одинокие путники. Погода располагала к такого рода путешествиям. Метели утихли, солнце, хоть и не грело, но светило ярко.
Паша двигался в город Туров. Там, по словам волхва, он должен будет найти поддержку в лице некого Добровлада. Этот самый Добровлад должен был содержать корчму, и знать его должен будет каждый в городе. По крайней мере, так утверждал волхв.
Заручившись поддержкой Добровлада, Паша должен будет выдвинуться на запад, где и должна была бы обитать искомая Дара. Волхв не стал подробно рассказывать о ней, сказав, что с этим лучше справится Добровлад. Сказал лишь, что убив Дару, Паша обязан занять ее владение. Как оказалось, Дара имела в подчинении несколько деревень, а сама обосновалась в каменной башне. И вот в этой самой башне Паша должен будет ожидать прихода волхва.
Такой вот нехитрый план составил волхв, и, не терпя никаких возражений, отправил Павла его исполнять. И Паше пришлось идти, ведь собственных планов у него не было вовсе.
В очередной раз остановившись в придорожном трактире, Паша вновь пожалел о случившемся между ним и Мигэлем. Путешествовать в одиночестве оказалось весьма неприятным занятием. Хотя бы потому, что не с кем было поговорить, а говорить хотелось. Конечно, хватало и других проблем, но главной среди них было одиночество.
Наскоро поужинав, он ввалился в свою комнату, запер двери, буркнул охранное заклятье, снял доспехи и завалился спать. Казалось, едва он сомкнул глаза, как его тут же атаковали сны. Бессвязные и непонятные картины из жизни, которой, возможно, и не было, замелькали перед глазами. Они менялись так быстро, что Паша не успевал ничего как следует рассмотреть и понять. Следом все померкло, он оказался в пустой темной комнате. Таких снов Паша никогда не видел, впрочем, в тот момент он и не понимал, что это сон.
– Я вижу, ты уже отправился в путь. Это хорошо, – прозвучал знакомый голос у Павла в голове.
В ответ он смог лишь промолчать, было абсолютно непонятно, как ему говорить. У него не было рта, носа и рук, и все, что он мог – слушать.
– Но тебе нужна помощь. Ты не справишься в одиночестве. А потому я вновь посылаю к тебе на помощь моего слугу. Не натвори глупостей, она будет твоим другом. Куда более верным, чем ты можешь себе представить, – снова заговорил голос.
Паша понял, что с ним вновь говорит Мара, и говорит она о Ясмине. Ответить он по-прежнему не мог. Комната куда-то исчезла, сменившись цветной рябью. На него навалился гул, вызванный пульсацией крови в собственных венах, в глаза бил свет. Он проснулся, морщась и потирая глаза. За окном давно рассвело, и робкий луч света, пробившись через мутное окно, уперся прямо Паше в глаза.
– Отлично, я еще и проспал, – пробурчал Паша себе под нос, поднимаясь с кровати.
Вставать позже рассвета он не привык, волхв велел ему торопиться, а значит, времени на крепкий и здоровый сон у Павла не было.
– Как спалось?
Паша едва ли не подпрыгнул от неожиданности. Запоздало схватившись за меч, он уперся взглядом в знакомое, покрытое легкими веснушками, лицо.
– Пожалуй, засов был большей преградой, чем твое заклятье, – хихикнула Ясмина.
Паша лишь махнул рукой, слишком много слов родилось в его голове, он хотел и кричать, и спрашивать, и, пожалуй, просто поздороваться. Но ничего из этого не осуществил, отвернувшись, он просто стал натягивать на себя доспех.
– Может, ты скажешь хоть что-нибудь, или ты теперь немой? – не унималась Ясмина.
– Скажу. Скажу, что твоя богиня очень вовремя укрепила мой сон, а потому и мое охранное заклятье не сработало. Еще скажу, что я бы очень хотел тебя убить, но, в то же время, рад тебя видеть, – улыбнулся Паша, – Я еду в Туров. Я так понимаю, ты идешь со мной.
– Да, ты правильно понимаешь, – Ясмина подошла ближе, наконец отойдя от дальней стены, – А где Мигэль?
– Я не знаю. Наверно, ищет тебя, – буркнул Паша.
– Что-то случилось? – участливо поинтересовалась она, старательно скрывая иронию.
– Да. Этот полоумный так сильно влюблен в тебя, что решил разбить мне лицо, и, покрикивая, убежать в горы, – Паша говорил без злобы, но с некоторой обидой, – Чем он занимается сейчас, я не знаю.
– А жаль, он был… Хорошим спутником, – Ясмина загадочно улыбнулась, – Что ж, обойдемся и без него.
Паша еще раз посмотрел на гостью, ему показалось, что в ней произошли какие-то едва заметные перемены. Розовые, влажные губы теперь действительно улыбались, а не насмехались, а яркий огонек в глазах таил в себе что-то манящее. Он поймал себя на мысли, что ведьма стала куда притягательнее, чем месяц назад. И эта ее загадочная улыбка.
– Ты верхом? – отбросив все прочие мысли, Паша отвел взгляд.
– Да, – ответила ведьма.
– Я буду завтракать, ты голодна? – Паша собрал все свои вещи и уже подошел к двери.
– Не откажусь.
С этими словами она подошла к Павлу. Так близко, что ему пришлось соприкоснуться с ней, чтобы открыть дверь, которая раскрывалась внутрь. Будто обжегшись, Паша поспешил выйти из комнаты, сам не понимая собственной нервозности. Ясмина лишь улыбалась ему вслед, но он этого не видел.
Позавтракали они быстро. Расплатившись с трактирщиком, Паша выбрался на улицу, где его уже ждали оба его скакуна. Служка торопливо передал поводья, и, получив мелкую монету, быстро скрылся обратно в конюшне.
Шли они молча. Было видно, что Ясмина хочет поговорить, да и сам Павел был не прочь, однако никто не решался заговорить первым. Паша предполагал, что ведьме и без того известна цель их поездки, а потому рассказывать об этом не было смысла. Спрашивать же о событиях в доме волхва он не решался. То ли боялся услышать правду, то ли и вовсе хотел все забыть.
Однако заговорила сама ведьма. Наверно, она хотела оправдаться. И Паша молча выслушал ее сбивчивый рассказ. Как оказалось, именно Мара была повинна еще в первом его путешествии. Именно она внесла свои коррективы в заклинание старого мага Ивана. Без ее помощи Павел вряд ли бы когда-либо попал в этот мир. Зачем она это сделала, не знала и сама Ясмина. Такими подробностями божество делиться со своим подчиненным не стало. Зато дало четкое указание, сопроводить вновь прибывшего Павла, куда бы он ни двинулся. Овладеть посохом – было личной прихотью Ясмины. Ожившие мертвецы в окрестностях Бьергуна – чистая случайность. Все-таки, не всегда умершие поднимаются по зову некроманта, иногда они делают это сами. К тому же, как и предполагал Мигэль, она действительно пыталась защитить Павла и остальных от демона. Но ее сил было недостаточно. А сбежала она и вовсе по глупейшей причине – ее колдовство несколько изуродовало ее, пусть и временно. А предстать в таком виде перед Павлом и остальными она не могла. Ей нужно было скрыться, чтобы восстановить силы и свою красоту.
Выслушав ее, Павел лишь кивнул. Этот рассказ ведьмы оправдывал ее, но в целом, не прояснял картины. Чего хочет Мара, зачем она призвала в этот мир именно его – по-прежнему оставалось загадкой. Впрочем, Павел был удовлетворен и этим результатом. Он очень хотел верить ведьме, ему это было необходимо. Ему нужны были друзья. Даже такие, скрывающие правду, служащие загадочным божествам и сбегающие в неизвестном направлении.
До Турова они добрались в этот же день. Это был большой, по местным меркам, город. Высокая, около семи метров, насыпь, была увенчана частоколом, а за ним скрывались жилые дома. Чуть поодаль располагался детинец, отделенный от основного города рвом с водой. Стояли дома и за частоколом, в основном это были ремесленные постройки. Несмотря на сгущающиеся сумерки, в городе все еще царило оживление, в кузнях стучали молоты и гудели меха, а зимняя свежесть так и не могла скрыть ужасного запаха из кожевенной мастерской. Особо ретивые торговцы все еще пытались завлечь покупателей, но удавалось им это с трудом.
Путники легко попали за стены города, никто не стал их досматривать и расспрашивать. Найти корчму Добровлада было очень просто, так как она была единственной за стенами города.
В теплом, едва освещаемом слабым огнем свечей, помещении было тихо.
– Есть кто живой? – громко спросил Павел, и постучал по стене.
– Кто там еще пожаловал? – донеслось откуда-то из глубин дома.
Паша отвечать не стал, решил подождать, пока кто-нибудь выйдет к нему. Вскоре на свет шагнул и сам владелец корчмы. Высокий, с огромными ручищами и немалых размеров животом, мужчина, облаченный в меховую телогрейку поверх рубахи. Лицо его было красным, сплошь покрыто ямами чудом пережитой оспы. Во взгляде чувствовалась сила, впрочем, его физическая сила была очевидна и без взгляда, Добровлад был настоящим богатырем, вдвое шире Павла.
– Ага, гости пожаловали, гостям я завсегда рад, коли они при деньгах, – хлопнув в ладоши, Добровлад рассмеялся.
– При деньгах, не сомневайся, – ответил Павел, – Выходит, ты хозяин этой корчмы?
– Он самый, – добродушно улыбаясь, ответил Добровлад.
– Тогда привет тебе от Велимудра, – Паша приложил руку к сердцу, как и учил его волхв.
Добровлад резко переменился в лице, мигом ставь серьезным. Он даже оглянулся, будто опасаясь, что кто-то может их подслушивать.
– Пойдем со мной, тут не место для разговоров, – сказал он, и развернулся.
Паша пожал плечами и пошел за ним, Ясмина не заставила себя ждать, и пошла следом. В какой-то момент Паша хотел ее остановить, но почему-то не стал этого делать, решив, что хуже уже не будет.
Добровлад привел их в тесную комнатку без окон. Заперев двери, он поставил свечу на приделанную к стене полку, и пригласил гостей сесть на лавку у стены, сам же сел на табурет.
– Вот, – Паша протянул хозяину маленький сверток, – Это от Велимудра, он велел передать.
– Хорошо, – приняв посылку, Добровлад не стал вскрывать ее сразу, спрятав за пазуху, – Стало быть, настало время?
– Должно быть так, – пожал плечами Паша, – Давай я расскажу, зачем прислал меня Велимудр.
– Конечно, я слушаю.
Паша вкратце изложил ему план, разработанный волхвом. Добровлад слушал внимательно, не перебивая, и лишь убедившись, что Паша закончил, позволил себе заметить.
– Что ж, дело непростое. Однако, выполнимое, – он потер руки, – Так. На ночь, конечно, останетесь здесь. Я отправлю посыльных, завтра к полудню у вас будет отряд. У Дары есть своя малая дружина, в одиночку ты их не перебьешь, нужны вои тебе в помощь. А теперь поужинаем и спать, утро вечера мудренее.
С этими словами он встал с табурета и отпер двери, пригласив гостей выйти первыми. Затем он отвел их в зал и усадил за стол.
– Значит, ты планируешь расправиться с Дарой? – спросила Ясмина, пока Добровлад ушел на кухню.
– Я думал, что ты знаешь.
– Не так много, как хотелось бы, – Ясмина смахнула прикрывавший глаз локон, – Ты хоть что-то знаешь о ней?
– Не так много, как хотелось бы, – подражая Ясмине, ответил Павел, – Знаю, что она колдунья, живет в башне, очевидно, ест людей и вершит прочие непотребства, присущие колдунам.
– Хм, – ведьма не стала язвить, – Я знаю о ней не больше, вести о ней, отчего-то, разлетаются очень плохо. Могу сказать лишь то, что нашим богам она не поклоняется.
– И каким же она отдает предпочтение? – спросил Павел, хоть и знал ответ.
– Тому же, что и бабка князя Владимира, – ответила Ясмина, – Местные жители охотнее перенимают новую веру, слишком уж много у них соседей.
– Что ж, будем надеяться, что демонов она не призовет.
Паша прямо посмотрел Ясмине в глаза, ожидая, что та смутится и отведет взгляд. Но та не дрогнула, и, не отводя глаз, ответила:
– Я не призывала демонов.
– Пусть так, – согласился Паша, и сам посмотрел в сторону.
Его взгляд уперся в обширный живот Добровлада, за спиной которого переминался с ноги на ногу молодой слуга. Вскоре на столе появились глиняные тарелки, кружки и котелок с ароматной кашей. Ужинали в тишине, Добровлад не заводил разговоров, а Паша с Ясминой слишком устали, чтобы вести светские беседы. Сейчас Павлу совсем не хотелось уточнять детали плана, но хотелось быстрее оказаться в постели и забыться во сне.