Неолит – не заграница

– Надавите на правую часть стенки книжного шкафа в этой большой комнате, – пояснил Шнорре. – Там кладовка. Специально сделана, чтобы весь хлам прятать. Просто… и рационально. Нет никакого дерьма на виду. Как видите, живу скромно. Не люблю шиковать и пыль в глаза людям пускать. Но квартира четырёхкомнатная и не такая уж маленькая. Спрятать, есть где.

– На это, Михаил Арнольдович, – съязвил Гранкин, – я давно обратил внимание на то, что вы по натуре скромный. Не офишируете свои доходы. У вас даже вместо «Феррари», «Мерседеса-Бенц» или «Ролс-Ройса», в общем, обычный внедорожник – «Ланд Крузер».

– Ты с детства наблюдательный, Дениска. Чужие фантики с пелёнок считаешь, панишка, – с сарказмом среагировал на слова молодого адвоката Шнорре и обратился к Зуранову. – А ты, Алексей, уверен, что они придут?

– Не надейся, Михаил Арнольдович, что они будут ждать того момента, когда ты, наконец, решишься обратиться в полицию? – сказал Зуранов. – Думаю, что бандиты не уверены, что запугали тебя окончательно. У сволочей своя логика. Для них жизнь человеческая – копейка. Думаю, что пока всё идёт нормально.

– Надеюсь, что это так, – Гранкин немного волновался. – Будем начеку.

– Только одно мне не нравится в этой истории, – заметил Алексей. – Тут, за шкафом, в кладовке, мы будем как грызуны в мышеловке. А ведь нам надо будет обезоружить бандитов…

– Да что вы в таком волнении? В соседней комнате имеется такой же шкаф,– сообщил Михаил Арнольдович. – Всё бесшумно получится. А оттуда… выйдите через эту кладовку прямо сюда. Всё сделано на всякий случай. Ну, вы меня понимаете.

– Готовьтесь, дядя Миша, – предположительно сказал Гранкин, – они для начала, вас малость помнут… Но вы терпите.

– Именно во время шума, старайся, Арнольдович, кричать, как можно сильней.– Зуранов не шутил. – В это время мы спокойно выйдем из засады. Прямо сюда. Если бы не существовало укрытия, то пришлось бы их брать прямо на пороге. А тут, они, скорей всего, будут что-то… кукарекать. Постарайтесь, чтобы кто-то из них сидел спиной к двери, ведущей в соседнюю комнату… Впрочем, тут как получится.

Зазвучала тревожная мелодия домофона, и бывшие однокурсники поспешили скрыться в соседней комнате, в потайной кладовке или в шкафу.

Тяжело вздохнув, Шнорре подошёл отправился открывать через домофон подъездную дверь. Но предварительно, плотно приложив трубку к уху, он поинтересовался, кто его побеспокоил.

– Да, почта для господина Шнорре, – простецки ответил бойкий мужской голос. – Особая доставка, лично в руки. Заказное письмо из… Краснодара.

– Вроде бы, оттуда ничего не жду, – ответил он в нерешительности, как бы, что-то обдумывая. – Впрочем, кто его знает. Входите!

Он не стал ждать звонка в дверь, открыл ключом и прошёл в комнату. Буквально через минуту в квартиру влетели два здоровых мужика. Один из них ударил рукояткой пистолета Макарова по голове, сидящего в кресле, Шнорре. Бандиты быстро и тщательно обшарили все комнаты его довольно не маленькой чеырёхкомнатной квартиры, заглянули в туалет, в ванную комнату, в платяные шкафы и даже в антресоли. Осмотрели внимательно и балкон.

– Норма! Как и говорил тебе, Вася, никого нет, – сказал лысеющий толстяк. – Всё обштопаем тихо, без звука. Вылей на этого лоха кружку воды, и больше не его бей. Пусть придёт в себя. Крепко ты его по кумполу врезал. Пока он нам живой нужен. Если бы он подох, я помидоры тебе, точняк, оторвал.

– Брось ворчать, Роман Палыч. Его и водой поливать не надо, – сказал моложавый, худой и брюнетистый Вася. – Ты же видишь, он уже глазами лупает, как мудрая сова.

Они спрятали пистолеты под пиджаки, в нагрудные кобуры, сели тоже, в кресла, напротив Шнорре. Закурили.

Роман Павлович положил на стол небольшой кейс, вероятно, с какими-то бумагами.

– Мне тебя, мужик по-человечески жаль, – сказал Роман Павлович, закинув ногу на ногу. – Но сейчас жизнь такая. Сам виноват. Не надо жить слишком пухло. Был бы беден – жил бы и не тужил. И вот что! Сразу предупреждаю. Пока мы здесь, ни кому не звонить, ни одной сволочи на телефонные сигналы не отвечать, дверь не открывать…

– Вы пришли за деньгами? – громко поинтересовался Шнорре. – Я сейчас их принесу, и можете идти на все четыре стороны! Но всё самое основное в банковской ячейке.

– Ты свои еврейские штучки брось! Сиди и не дёргайся! – злобно зашипел Вася. – Ты ничего не понял. Мы заберём у тебя всё, и до ячейки… доберёмся. Чуть позже.

– Я примерно догадался, что меня в живых вы не оставите, – начал рассуждать Шнорре. – И вижу, что вы торопитесь, господа. Так скажите, какой мне смысл и выгода отдавать вам сразу всё.

– Смысл имеется, – пояснил Роман Павлович,– ты умрёшь, старик, без мук. Спокойно, как человек. Мне тебя жалко, честно скажу. У меня батяня твоего возраста, и даже чем-то похож на тебя. Но он всю свою жизнь за копейки в троллейбусном парке электромонтёром ишачил! А ты, гнида!.. Видишь разницу? Если всё произойдёт тихо и спокойно, то все твои родственники останутся в целости и невредимости. Ты исчез – и концы в воду. Понимаешь?

– Вы правы, господин бандит! – ответил Шнорре, потирая правой рукой кровоточащий череп. – Вижу, разговор предстоит долгий. Может быть, сходить на кухню и приготовить для вас кофейку?

– Ты, старикан, очень весёлый труп, – показал оскал фиксатых зубов Вася. – Может, у тебя, где-нибудь в кастрюле пистолет вальтер отдыхает. Ты лучше сиди и слушай.

– Да не ссорьтесь, ребята, – душевно сказал Роман Палыч. – Ты вот зря, Миша, споришь с Васей. Мой Василий Макарович прав. Время, как бы, у нас есть. Но всё надо делать быстро и чётко.

Толстяк Роман Палыч открыл свой кейс и выложил на стол папку. Развязал тесёмки, извлёк оттуда стопку бумаг. Понятно, документы, подписанием которых Шнорре, без всякого сомнения, должен был поставить крест на своей карьере и благополучии, да и на собственном физическом существовании.

Всё уже было почти оформлено должным образом и задним числом. За полтора месяца до сегодняшнего дня. На каждом бланке, где это необходимо, уже стояли подписи нотариуса Владлены Симоновны Кряковой, наполовину владелицы частной нотариальной конторы.

Внимательно изучив всё, что было предложено ему подписать, Михаил Арнольдович категорически заявил:

– Я сообразил, господа, что выхода вы мне не оставляете. Никакого! Но я подпишу всё бумаги только в том случае, если вы мне назовёте убийцу моей жены и того, кто заказал это мерзкое преступление.

– Ты ещё будешь, тля, ставить нам условия, – Вася привстал с кресла, собираясь ударить Шнорре. – Я тебя сейчас так припечатаю, что ты сдохнешь… на месте!

– Остановись, придурок! – одернул Васю Роман Палыч.– До тебя не доходит, что в убитом состоянии Михаил Арнольдович ничего нам не подпишет. Кстати, ему ещё предстоит прямо сейчас перевести все свои неслабые денежки на другой счёт. Какие там, к чёрту, ячейки. Потом он накатает и прощальное предсмертное письмо. Не ёрзай, Миша!

– А ты что… всё сам? Мне слегка дай подумать, Палыч! – немного обиделся Вася. – Я тоже хочу… подсказать.

– Тут думать ни о чём не надо. Особенно тебе, Вася, – засмеялся Роман Павлович. – Я не тебя ведь собираюсь «мочить», а господина… Шнорре.

– Вы очень любезны, – с иронией заметил предприниматель. – Я так рад нашей встрече! От удовольствия у меня слюна по подбородку бежит.

– Не паясничай, покойник! Так вот… Текст прощального письма заранее заготовлен. Короче говоря, ты там изложишь, что жизнь твоя собачья после убийства твоей любимой жёнушки уже ничего не значит для тебя, что ты, собака, виноват, что загубил мощное городское предприятие «Кабельный завод», что жил нечестно и очень много наворовал денег у трудового народа… И в конце, этак, ненавязчиво, напишешь, что уже перед своим уходом в небытие, подписал такие и такие-то бумаги. Почему ты так сделал?

Шнорре внимательно и даже проникновенно посмотрел в глаза бандиту и поинтересовался у него:

– Вот именно! Почему я это сделал? У меня что… менингит?

– Ты потому так поступил, что… Потому, что решил, что на твоём месте так поступил бы каждый российский гражданин, – пояснил Роман Павлович. – Да, в письме своём, последнем в жизни, к родным и близким и другим волкам, ты напишешь, что, как бы, приговорил себя к смерти через повешение. Мы всё сделаем, как положено. Сделаем тебе… укольчик. От этого лекарства следов не останется. А потом и повесим. Не волнуйся, твой труп обнаружится быстро. Так задумано. Будешь похоронен с почестями.

– Вы, господа, даже не представляете себе, что произойдёт с вами и вашими подлыми хозяевами, – заметил Шнорре, – если даже сотая часть содеянного вами станет известной в Генеральной прокуратуре, в прекрасном городе под названием «Москва»! Достаточно тут и нашей городской прокуратуры.

– Уймись, батя,– засмеялся Роман Палыч.– Москва, хоть и не так далеко, но ей не до нас. А прокурор теперь в городе свой человек, понимающий, который тоже… с нами. Уважаемый товарищ, молодой, перспективный, кстати, из столицы-матушки. Ахмет Ахметович Галиджанов, но по духу… русский. Но он тоже – народный мститель, как и мы. Но мы-то, Миша с Василием Геннадьевичем – мелкие сошки. Так что, не тяни кота за хвост. Подписывай все бумаги и катай отходную прощальную маляву!

С нетерпением и, почти с юношеским волнением, Гранкин и Зуранов, находящиеся уже в шкафу гостиной, большой комнате, готовы были преступить к действиям. Особенно нервничал Денис. Но Алексей, сжав пальцами руку товарища, дал ему, что пока не назрело время для активных действий. Он понимал, что хитроумный, уже протрезвевший, старик Шнорре старается вытянуть из бандитов максимум полезной для дальнейшего следствия информации.

Бандиты вели себя почти так же, как в самых крутых голливудских фильмах. Они, зная, что Шнорре, всё равно, суждено уходить на тот свет, успокоили предпринимателя, заверили, что умрёт он легко. После процедуры подписания «добрые» бандиты сделают ему инъекцию, после которой Шнорре всё будет до фонаря. Он будет спокоен, тих… Всё, самоё интересное, произойдёт за городом.

– Я увидел, что за люди решили подобрать мой капитал, почти весь завод, акции, всю недвижимость, включая, дом в Марселе и две небольшие виллы под городом Сочи и на Куршской косе… Как я понял, и квартира моя будет отписана вам, как бы, по закону… Роман Павлович. А всё ценное, драгоценности и деньги, которые вы найдёте здесь после моего, в кавычках, самоубийства вы поделите с Василием, вот этим, вроде, Макаровичем поровну. Это ваш, как бы, гонорар.

– Наконец-то, въехал, старый навозный жук! – засмеялся Василий. – Подписывай бумаги и катай «маляву»! Сделал дело – и гуляй смело!

– Можете мне вырвать ноздри калёным железом,– решительно заявил Шнорре, – но пока я не я не узнаю, кто заказчик убийства моей жены и кто исполнитель, разговора не будет Точка!

– Да, ты мне сейчас!.. – зарычал Вася. – Я тебе, старый пенёк, ноги буду выдёргивать!

– Не усложняй, Василёк, – остановил подельника Роман Палыч. – Пусть человек хоть что-то узнаёт и шагает себе в последний путь. Его, в любом случае, в живых оставлять никак нельзя. А за городом всё сделаем чистенько. Ну, зачем нам проблемы? Но только так, Михаил Арнольдович, наглая твоя морда, это твоё последнее желание. Мы скажем тебе, кто и что, но не вздумай выпрашивать чего-нибудь ещё! Глоток свежей итальянской мадеры или близкий контакт с какой-нибудь очень народной артисткой. Уловил, буржуй, кровопийца трудового народа? Идёт?

– Хорошо! – ответил Шнорре. – Только это мне и надо знать, даже там… на том свете.

– Заказал твою жёнушку, по каким-то, непонятным причинам, хочешь – верь, хочешь – нет, начальник городского УВД Листрилов. Можешь на том свете на него жалобы писать.

– Эх, Вася, дурак ты круглый, – Роман Палыч покрутил пальцем у виска. – Тут можно и нужно было соврать… А вдруг данная, конкретная тля, придёт с того света мстить генералу нашему… за всю мазуту?

Напарник Романа Павловича слегка возмутился или сделал вид, что обиделся на своего шефа или что-то не совсем понимает.

– Ты, Ромка, что, по фазе сдвинулся? – сказал почти недовольно Василий. – То говорим, то не говорим… Какая трупу-то разница, кто и чего там заказал. А за базар надо отвечать. Просит покойник правду сказать, значит, спой ему… нужную «песню». Я ведь не собирался с ним тут… кокетничать. Ты вот сам тут мудрить начал…

– Вы придурки или как? – смело поинтересовался Шнорре. – Я же вам ясно дал понять, что без данной информации не будет ни каких дел. Кто убил?

– Да про то я могу всё рассказать, – ухмыльнулся Роман Палыч. – Как бы, он своё дело сделал. Ему и твой «Ланд Крузер» подарили… за работу. Ну, надолго ли дураку стеклянный член? Если ты его с того света пристрелишь, господин Шнорре, то мы тебе за такое большой спасибо скажем.

– А если, короче, Рома, – понимая, что дело идёт к развязке, сказал Шнорре. – Если честно, то ты мне уже тут своей болтологией поднадоел.

– Согласен! Дорога каждая минута! Но особо то спешить некогда. Открою тайну, – сказал, изображая улыбку, Роман Палыч. – Он твою старушку немного оглоушил, отвёз в её же машине за город и, заметь, прямо ей, живой, отпилил голову обычной ножовкой. Вряд ли он труп-то закопал. Поленился. У него две ходки. Погоняло его – Тихий. Одним словом, он на Верхнем складе Матвеевского леспромхоза трудится подсобником… На большее ума нет. Зато он теперь ударник капиталистического труда. Фёдор Тишин. Отчества не запомнил. Всё! Доволен?

– Так прямо и доволен! – у Шнорре налились яростью глаза, и он со всего маху ударил майора-преступника по голове стоящей на столе массивной керамической вазой.– Подыхай, собака!

Рука Василия дернулась, потянулась к кобуре, под пиджаком. Но он не успел воспользоваться оружием. Получил хороший удар по черепу рукояткой пистолета Стечкина. Это вовремя сделал Зуранов, ибо уже Алексей и Денис не ждали особого приглашения… к застольной беседе. Пришло время действовать.

Оба бандита были на какое-то мгновение отключены. Зуранов разоружил преступников, вытащил из карманов их одежды всё содержимое. Там оказались кошельки, ключи, мобильные телефоны и какие-то красные «корочки», скорей всего, служебные удостоверения.

– Ты, Михаил Арнольдович, молодец, – сказал Зуранов, заводя поочередно бандитам «лапы» за спину и надевая на запястья рук непрошенных гостей «браслеты». – Не надо было рисковать. Мы сами бы всё сделали. Тем более, твои гости дорогие, ребята расслабились, попрятали пушки…

– Дело не в риске… Я просто представил, что как какая-то сволочь у моей Зины…отпиливает голову, и рука сама… – По щекам Шнорре покатились слёзы. – А что с бумагами будем делать? Спрячу в сейф, а потом с ними – в прокуратуру пойдём?

– Дядя Миша, – с грустью сказал Гранкин,– какая, к чертям собачьим, прокуратура! Разве ты не понял, что в нашем славном городке правоохранительные органы прочно повязаны с бандитами и дельцами. На столько прочно, что если мы даже сдадим этих ментов куда надо, то они получат только благодарность. А все мы поимеем… срок, причём, хороший. У нас есть в адвокатуре, как я сообразил, и капитально подкормленные защитники… закона. Да и Москва уберёт троих, от силы, четвёрых. А всё дерьмо останется! Столице такие провинциальные скандалы не нужны.

– Так я не понял! – изумился Шнорре. – Так, что, тут полицейские со мной общались, почти что, на воровском жаргоне?

– Ещё какие! – сообщил Зуранов.– Вот этот толстомордый – капитан Самохвалов из городского отдела УВД по борьбе с организованной преступностью и даже отловил несколько мелких сявок и одного, похоже, сексуального маньяка. Скорей всего, изобличил психа, который взял на себя чужую вину… просто так. Сумасшедших всё больше и больше, и они нужны мафии, играющей в «паровозики». Работа есть, даже у таких гадов, как Самохвалов.

– А второй – мой и Лёхин однокашник, оперативник, почти с правами следователя, лейтенант Прошин. То же, в каком-то из полицейских отделов шалается. Как был дерьмом, так им и остался.

Бандиты пришли в себя зашевелились. Капитан Самохвалов гневно и нагло заявил:

– Ну-ка, быстро, Зуранов, освободил нас! Ты же мужик умный, не то, что пенёк Гранкин. Ты же должен понять, что мы, таким образом, прощупывали мафиозника Шнорре… Брали его на понт.

– Хоть ты и, на самом деле, буржуй, Михаил Арнольдович, каких свет не видел, – с холодным юмором сказал Алексей, – но за такие оскорбительные слова рекомендую тебе лично наказать нарисовавшихся здесь орлов.

– Верно, – согласился Шнорре, – я буржуй и, может быть, на такую тему уже частично каюсь. Но бить я сейчас своих дорогих гостей стану до той минуты, пока не сломаю об них кулаки.

– Зачем ломать кулаки, дядя Миша? – посоветовал Гранкин. – Сходи на кухню и принеси оттуда сковородку. Очень удобный инструмент. Не жалей… купишь новую.

Пока Шнорре ходил за сковородкой, Алексей и Денис терпеливо выслушивали от бандитов, при ксивах, официальных документах сотрудников полиции, маты, угрозы, потом – просьбы и мольбы…

– Дениска, – причитал Прошин, – будь человеком – отпусти меня. Такую затею гад толстозадый, Самохвалов, придумал. И меня вот они, суки, и втянули! Дэн, мы же с тобой вместе самогонку пили. А ты, Зуранов, тоже уже забыл всё доброе…

– С покойниками не общаюсь, – коротко среагировал на плачи Васи Зуранов. – С них толку, как с козла молока.

– А ты лучше нас спроси, что и как. Мы тебе расскажем, – предложил Самохвалов, корчась в неудобной лежачей позе. – Если виноваты, ответим – по закону, а нет… тогда вам придётся отвечать.

– Ничего я не желаю от вас слышать! – твёрдо сказал Зуранов. – Такие выродки, как вы, и нарушают законы. Вы не просто убийцы, а садисты. Вам доставляют удовольствия страдания людей. Мне уже кое-что ведомо. Что посеяли, то и пожнёте.

– Но ведь тебе за твоё своеволие и придётся отвечать, – предупредил Самохвалов. – Не всё так просто.

– Не стоит усложнять жизнь, – сказал Зуранов. – Знаю, что я не ангел. Перед Богом за грехи свои отвечу, но не перед такими скотами, как ты, Самохвалов. Моё решение одно. Истреблять буду всех вас… гадов под корень. А именно вы – первые ласточки. Успокойся, бурдюк с дерьмом, дойдёт очередь и до Листрилова, и до…

– Будь же ты человеком, Алексей! – взмолился Прошин. – Я тебе все свои сбережения отдам! У меня кое-что имеется.

На эти слова Зуранов никак не среагировал. Обратился к Шнорре:

– Слушай теперь ты меня, Михаил Арнольдович. Присутствующим здесь сволочам, за то, что они испоганили имя российского полицейского полагается штраф. Для начала, они должны сожрать свои служебные удостоверения. Приступай!

– Ты за всё ответишь, Зуранов! – ещё раз заверил сыщика Самохвалов. – Тебя, как собаку, без следа и следствия…

Но тут же за пререкания получил удар сковородкой по плечу и взвыл от боли.

– По черепу получится гораздо больнее, – предупредил Шнорре, пихая Самохвалову удостоверение сотрудника полиции в рот. – Откушайте, господин бывший блюститель порядка. Ваша ксива, «красная корка» – кошерная пища. Может и быть, почти что салат с капустой. А с самого краю большой тарелки, прикинь себе, куринная лапка.

Самохвалов выплюнул, злобно матерясь, своё коповское удостоверение, но на сей раз сковорода рассекла ему бровь. Прошин снова жалобно заскулил. В буквальном смысле, со слезами на глазах, Самохвалов с большим старанием старался грызть зубами картонное удостоверение, «упакованное» в дерматин красного цвета.

Делал он это торопливо, судорожно, опасаясь быть убитым сковородой. Он теперь окончательно сообразил, что с ним не шутят. От страха и стараний, обмочился. Но удостоверение личности сожрал и попросил воды.

– Может быть, господин хороший, вы ещё попросите и голубцов со сметанной? – нервно произнёс Шнорре, входя в роль садиста. – Вы и без того неаккуратно обмочили мою персидскую дорожку. А представьте, как бы вы ощущали себя, если бы она стала вашей частной собственностью.

В отличие от своего начальника, Прошин съел своё удостоверение личности быстро и без споров. Ему не хотелось быть побитым большой и тяжёлой сковородой. Но Василий в тайне, всё же, надеялся, что их сейчас немного повоспитывают, а потом отпустят с миром и назидательно скажут: «Идите, озорники! Но больше никого не убивайте! Это не хорошо. Ишь, какие шкодники!».

Всё, скорей всего, будет хорошо и… славно… Но даже сейчас, в экстремальной ситуации, бандиты в мечтах своих наивно верили, что они будут выступать в суде, в качестве пострадавших, против злых и жестоких наглецов, напавших на них, на представителей органов правоохранительного порядка, блюстителей законов… от самых «верхних смотрящих». « А лично я, – думал Прошин, – сделаю всё, чтобы Зуранову, Шнорре и Гранкину вкатили по червонцу строгача. Скорей всего, на зоне их и похоронят… «добрые» люди».

Но преступники не получили возможности долго мечтать о том, что всё, в конечном счёте, свершится в их пользу, рассчитывая выйти сухими из воды. Правда, несговорчивый рушил их зыбкие надежды.

Он заставил их подняться на ноги. Немного помог им так поступить ударами кулака. Снял с негодяев наручники, чем на мгновение порадовал бывших копов. По сути, бывший капитан полиции Роман Палыч очень даже резво попытался оказать сопротивление частному сыщику, но, на сей раз, получив добрый удар ребром ладони по шее, успокоился. Зуранов одним «браслетом» соединил правые руки преступников.

В таком положении им бежать, да и передвигаться было бы не очень сподручно. Только вальсировать и можно… Вторые наручники Алексей отдал Гранкину вместе с ключом от них. Так же вручил ему пистолет «Стечкина» и сказал:

– Держи, Денис! Тебе пригодится. Одного трофейного «Макарова» мы оставим здесь, в сейфе, у Михаила Арнольдовича; а второй я захвачу с собой, в дальнюю дорогу…

Он поручил Гранкину довольно сложное и ответственное дело, от которого зависело многое. Алексей не сомневался, что Денис с ним справится. Гранкину предстояло прямо сейчас выйти во двор, разоружить третьего преступника под стволом пистолета и заставить его ехать на пошарпаной бандитской «Волге» с тонированными стёклами на сто восьмой километр, к разрушенному мосту через реку Беловодная.

Там он должен будет утопить водителя прямо с машиной, предварительно оглоушив его. Если не понадобятся наручники, то хорошо. Глубина под старым мостом, по которому давно уже не передвигается автомобильный транспорт, довольно солидная – шесть-семь метров. В этом месте бандита никто не будет искать, потому что новая дорога проходит в двухстах метрах от этого места. И там добротный мост.

– Постарайся, сделать всё чисто, без свидетелей, – порекомендовал бывшему однокашнику Зуранов. – Впрочем, там их и не должно быть.

– Не сомневайся, Алексей, я всё сделаю, как надо. Хватит у меня и мозгов, и физической подготовки. Тем более, я уже, по сути, работаю в твоём детективном агентстве «Портал», – заверил его Гранкин. – Я думаю, что мне следует поступить именно так, а не иначе.

– Ты об этом не пожалеешь, Дэн,– Зуранов одобряюще посмотрел на приятеля. – Не сомневайся, у тебя, Денис будет много интересной и полезной работы, и… денег. Честно заработанных. Я знаю, где и как их добыть. Проблем с этим не вижу. Встретимся в этой квартире через четыре часа.

– Ты что обалдел, Зуранов? – запричитал уже бывший капитан полиции. – Там же, за рулём «Волги» сидит мой сын, студент… Володька! Ты хоть пацана пощади!

– Пацана? Знаю я пацана твоего! Наркомана и бандита! – взорвался Зуранов. – Нигде он давно не учится. Нет сомнения, что на его руках много невинной крови. Запомни ты, Самохвалов! Слухи и предположения оказались верными. Именно он, твой сынок-подонок, и отпилил не у трупа, а живого человека голову.

– Да не пилил Володька, он только держал… гражданку Шнорре, – сказал фактически бывший лейтенант полиции Прошин. – Он никогда не убивает… почти, а только помогает.

– Ты, Васька, тупой мудак! – зарычал Самохвалов и свободной левой рукой начал яростно душить «прицепленного» к нему лейтенанта. – Скотина!

– Сам козёл! – ответил Василий, удачно врезав кулаком по носу своему начальнику. – Подписал, гнида, меня на чёрные дела… за три копейки!

Они, соединённые одной «железякой», упали на пол. Но их драку остановил Шнорре, яростно пиная гнусных тварей, без суда и следствия, ногами.

Делал он это молча, яростно, со слезами на глазах. Успокоив гадов… от закона, он серьёзно сказал:

– Я хочу лично утопить машину с выродком и убедиться в том, что он никогда ни живым, ни мёртвым не выберется из реки Беловодная, той самой, где мы с Зиночкой ловили на удочку окуней…

– Успокойся, Михаил Арнольдович, – пообещал ему Зуранов, – у тебя сегодня будет возможность расправиться с тем отморозком, который лишил жизни нашу… твою Зинаиду. Если ты сам, лично не отправишь на тот свет некого Тихого, то я перестану тебя уважать. Впрочем, как знаешь.

– Да, сделаю, – задумчиво ответил Шнорре. – Вижу и чувствую, что в таком действии мой личный долг не только перед Зиной, но и обществом.

– Скоты! – заскрипел зубами Самохвалов. – Выживу – я вам за Володьку отомщу.

– Вряд ли у тебя, Самохвалов, появится такая возможность. Поднимайтесь с полу, сволочня! Нечего тут отдых устраивать! – Зуранов, в буквальном смысле, пинками поставил на ноги преступников, потом обратился к Гранкину. – Ты иди, Дэн, не тяни резину! Через четыре часа встречаемся здесь! Удачи!

По сути, теперь уже в недавнем прошлом, адвокат, Гранкин, кивнув головой, молча вышел из квартиры. Дверь за ним захлопнулась.

Теперь Зуранов при бандитах открыто говорил о том, что предстояло сделать за короткие четыре часа лично Шнорре. Вставшие на преступный путь сотрудники полиции начали остро и отчётливо осознавать, что их дело, что называется, пахнет керосином.

Все родственники Михаила Арнольдовича, в частности, жёны и дети, сегодня же вечером должны будут срочно уехать на вынужденный отдых, обязательно, на поезде, с пересадкой в Москве куда-нибудь, подальше отсюда. Чем меньше народу будет знать об их отъезде, тем лучше. Зуранов объяснил, что, само собой, потеряв из вида своих преступников-исполнителей Самохвалова и Прошина, верхушка преступной группировки возьмётся за детей Михаила Арнольдовича, конечно же, за их семьи…

Не стоит пока, как это ни прискорбно, рассказывать жёнам и детям его сыновей о гибели Зинаиды Марковны. Это может усложнить обстановку.

– Да, скорей всего, так и придётся поступить. – согласился Шнорре.– Проблем не возникнет. Да и с ними могут поехать Степан и Дмитрий. Им отпуска оформят задним числом. У себя, на заводе полимеров они на добром счету. Неплохие инженеры-технологи.

– Какой там, к чёрту, завод полимеров? – Зуранов проверил, есть ли в оставшемся «Макарове» патроны. – Они должны срочно уволиться с работы. Пусть проводят свои семьи, но только до Москвы и мигом обратно.

– Неужели всё так запущено, Лёша? – с тревогой произнёс Шнорре. – Неужели и моим мальчикам грозит опасность? Так, где же они будут жить и работать. У меня опасно. Я это почти понял.

В кармане куртки у Зуранова зазвонил сотовый телефон, и тут же сигнал оборвался. За окном едва послышался шум удаляющейся машины. Это означало, что Гранкин взял ситуацию под контроль и спокойно везёт топить бандита в речке Беловодная. Да не осквернятся её священные воды!

– Ты, Михаил Арнольдович, будешь жить в моей квартире и твои сыновья тоже. Пока бандиты не в курсе, что мы с Денисом взялись развязать этот узел. Работать Степану и Дмитрию придётся у меня… сыщиками. Думаю, что в зарплате твои сыновья ничего не потеряют, Михаил Альбертович. Да и знаю, что не бедствуют они. А мне помощь необходима, да и вам, троим, не до жиру – быть бы живу. Потом, когда они вернуться, найдём труп и тихо, и спокойно похороним Зинаиду Марковну. Есть надёжные люди, которые помогут всё организовать без шумихи. Но тут, мне кажется, без эксцессов не обойдётся.

– Правильно тебе кажется, Зуранов, – процедил сквозь зубы Самохвалов.– Перещёлкают вас на кладбище, как цыплят. Ты ещё не въехал, что весь город наш. А за своего сына Володьку я… Но пока молчу.

– Этот гад правду говорит, Арнольдович, – мрачно пошутил Алексей. – Иногда стоит послушать и покойников.

После этих слов Прошин беззвучно заплакал, кусая губы, а Самохвалов угрюмо насупился. Зуранов подал Шнорре один из пистолетов Макарова и сказал:

– Спрячь, в сейф. Возвращайся сюда на своей «Шкоде». Не пугайся, Михаил Арнольдович. Я исчезну с этими сволочами тихо и незаметно.

Кивнув головой, Шнорре взял пистолет и прошёл в соседнюю комнату. Зуранов крепко и внезапно схватил за руки бандитов и представил, как его ноги отрываются от пола. Незаметно пришло то, чего он всегда желал. Алексей теперь самостоятельно управлял процессами перемещения из одного мира в другой, и мог уже кое-что брать и с собой… «в дорогу».

Через мгновение он и его арестанты «приземлились» у Чёрных Камней, напротив его пещеры. Сидевший неподалеку, на камне, Рав, и разделывающий кремневым ножом полуживую ящерицу, упал от неожиданности на четвереньки. Увиденное на столько потрясло и привело его в ужас, что бедный старый охотник спрятал от страха свою полуплешивую голову в густую вьющуюся траву Длинди.

Что касается бандитов, то их состояние было ничем не лучше. Наверняка они считали, что находятся уже на том свете. Ничего не понимающими, замутнёнными глазами Самохвалов и Прошин смотрели на диковинный мир времён Раннего Неолита. Они своим жалким рассудком не могли постичь происходящего.

Зур подошёл к лежащему на животе Раву, потрогал его за плечо и сказал:

– Пусть отважный и сильный охотник Рав встанет на ноги и встретит Зура, который явился к Чёрным Камням.

Постепенно приходящий в себя Рав поднялся с земли, потрогал рукой твёрдую джинсовую ткань куртки молодого охотника и спросил:

– Рав хочет знать, почему на Зуре, вместо одежды, навешаны шкуры неизвестных животных. Что за люди, без шерсти на лице, появились здесь вместе с ним? Может ли Рав с ними поговорить?

– Очень много вопросов задал Рав, – сказал молодой изгнанник из Племени уходящих. – Люди, которые прилетели сюда вместе с Зуром, хуже, чем горные духи. Зло, которое они совершили, больше, чем небо над головой. Рав не должен с ними говорить, да и не сможет, потому что они не понимают языка, на котором он говорит.

– Значит, Рав может сделать из плохих людей очень много свежего мяса? – потирая лохматые руки, сказал старый охотник. – Чтобы оно дольше сохранилось, его можно посыпать каменной солью или высушить на солнце.

– Рав не поступит так, потому что эти люди должны жить здесь и быть несчастными. Смерть для них – слишком большая награда, – пояснил Зур. – Смерть надо заслужить. Пусть они найдут её сами. Рав отведёт до заката солнца злых людей так далеко от Чёрных Камней, чтобы они не сразу смогли найти пещеру Зура. За это время он успеет слетать в будущее.