Неолит – не заграница

– Любимая фраза генерала Листрилова. Он не часто, но иногда произносит её, – озабоченно сказал Зуранов. – Две недели достаточно. Я убеждён, что сумею вам помочь.

– Я не хочу, чтобы вы рисковали… жизнью. Я ни сколько не преувеличиваю степени опасности. Никто не ведает, что у них на уме.

– Если не остановить зарвавшихся преступников, то погибнет очень много людей. Не сомневаюсь, что у них, там, в столице, есть очень крепкая волосатая рука. Скорей всего, не одна. Телефон офиса детективного агентства «Портал» вы знаете. Звоните! Не страшно, если меня не будет на месте. Все вопросы решит мой заместитель Денис Григорьевич Гранкин. Он толковый юрист.

Плиданов кивнул головой, и они расстались, пожав друг другу руки. Расстались, чтобы больше никогда не встретиться: через шестнадцать с половиной минут молодой и перспективный предприниматель был убит снайпером.

Бандиты решили перестраховаться. Видимо, предположили что у Плиданова имеются нормальные деловые связи и в столице. А произошло это в тот момент, когда Эдуард Ерофеевич вышел на улицу, направляясь в сопровождении своего единственного охранника Ибрагима Гурабова к собственной «Вольво», которую водил сам. Разумеется, ни один, даже самый тренированный, чоповец не в состоянии изменить траекторию полёта пули, выпущенной из ствола винтовки с оптическим прицелом. Через неделю при странных обстоятельствах погибнет и Гурабов. Его тело найдут в реке Беловодная…

Обо всём этом Зуранов узнает гораздо позже. У него в руках будут доказательства и того, что и снайпера, застрелившего Плиданова, незамедлительно, сразу же после рокового выстрела, уберут «надёжные люди» по личному, негласному приказу Листрилова и с благословления нового городского прокурора Галиджанова. А капитал Плиданова, поскольку у него, бывшего детдомовца, не имелось наследников, кроме юной и законной жены Ларисы Кочемасовой, должен перейти только к ней… девятнадцатилетней дуре без образования, специальности и абсолютной вертихвостке.

Ей, предварительно посаженной «на иглу» людьми Листрилова и Галиджанова, бандиты любезно выплатили гонорар в десять тысяч долларов, оставили квартиру покойного Плиданова и даже его «Вольво». Но после шантажа, угроз и милостивых обещаний и уверений, что «Лорочка шагнёт на самый известный подиум демонстрации отечественной и зарубежной одежды и даже начнёт активно сниматься в кино», Кочемасова без колебаний документально отдала дело своего покойного мужа с годовым доходом в триста тысяч долларов некому Рашиду Гафарову…

Впрочем, не совсем некому, а непутёвому племяннику Ахмета Ахметовича Галиджанова. Кочемасова совершенно не была в курсе того, кто и зачем убил её Эдика, поэтому убирать её бандитам не имело ни какого смысла. Сама сдохнет… от морфия или «белого китайца».

В полном неведении того, что происходит и уже произошло с Плидановым, Алексей и Вадим ехали по городу, разрабатывая планы дальнейших совместных действий. Шерстенёву необходимо было числиться охранником на кабельном заводе, стараясь, как можно больше узнать о том, кто из руководителей предприятия, кроме Мартемьяна Рыжих, состоит в преступной группировке. Слушая Зуранова, его откровенные рассказы о происходящем, Шерстенёв тяжело вздыхал. Скорей всего, это не означало, что Вадим в нерешительности.

Алексей понимал, что этот парень всегда готов защитить несправедливо обиженного человека, ибо сам частенько бывал в шкуре такового. Побывавший в самых горячих точках последних локальных войн Шерстенёв, как говорится, при собственных интересах. Ни семьи, ни денег, ни жилья… С ним остались минувшие беды и, скорей всего, назреют и грядущие. Такова уж у него судьба.

Пламенная ложь и обман со стороны господ и дам, рвущихся любыми способами к большим деньгам, не заработанным ими, и к власти, делали своё чёрное дело. С незапамятных времён такие «фокусы» в России стали уже традицией. Неоспоримый факт, облитый людской кровью.

Директор и владелец частной сыскной компании «Портал» довёз Шерстенёва до здания управления ОАО «Кабельный завод. Отечественные технологии». Вадиму следовало было продолжать работать охранником. Но придёт время, когда он целиком сможет отдаться справедливому, в данном случае, сыскному делу.

Алексей продолжил свой путь уже в одиночестве, внимательно следя за дорогой. Он крепко держал баранку «Форда», думал о судьбе и не совсем сложившейся жизни Шерстенёва, который в свои молодые годы уже умудрился похоронить собственного ребёнка… Потом мысли Зуранова переключились на дело по убийству Зинаиды Шнорре. Но в данном случае, трудно было остановиться на чём-либо одном. Вспомнил Козицкую, которая каким-то невероятным образом пришла к нему в офис, в буквальном смысле слова, с того света.

Он уже почти перестал удивляться тому, что происходит с ним и вокруг него. Но его немного обескуражило то, что Лилия Максимовна, явно убитая и ограбленная высокопоставленными бандитами ни слова не сказала ему о том, что и он пострадавшая… И никто за неё не заступился, списав её в мир иной, не взирая на прошлые и довольно заметные заслуги Козицкой перед государством.

Сыщик допускал, что Тихий, предчувствуя собственную смерть, мог оговорить себя и сказать, что это именно он убил и скульптора Воротова. Но скорей всего, всё же, убийца Зинаиды Марковны, был палачом и пенсионера-ваятеля. На несчастный случай его выпадение из окна ни коим образом не было похоже. Надо же было умудриться при полном параде, то есть в цивильном костюме, выпасть из окна седьмого этажа. Если он был так одет, значит, собирался куда-то идти. Но мог и не по этому случаю принарядиться… ожидал кого-то. Женщину? Возможно.

Но его гостем мог быть и мужчина, который ему помог выйти не в ту «дверь». Получается, что гость был физически силён. Возможно, и не один. Сыщик досадовал, что не может абстрагироваться, отделить одно убийство от другого. Понятно, что бандитская шайка действует чётко и целенаправленно. У грабителей и убийц одна цель – не просто обогащение, а глобальное, причём, быстро, в пожарном порядке. Понятно, спешат. Боятся возможных перемен.

Им нужно сделать свои кровавые дела – и уйти в тень, жить спокойно и тихо на солидных «бабках». Но, тем не менее, у всех убийств имеются свои предыстории, причины, исполнители, промежуточные заказчики…

Впрочем, к чему эти никчемные размышления? Он ведь – не главный судья города. Эту должность уже довольно давно занимает Камилла Трифоновна Баркус, которая, при случае, всех сволочей «отмажет». Скорей всего ни одно дело организованной преступной группировки местного значения даже до суда не дойдёт. Поэтому Зуранов – не столько даже сыщик, сколько – мститель… за слёзы и пролитую людскую кровь. И уже фактов и, практически, преступников достаточно, которых следует карать по закону… совести и справедливости. А судить и наказывать слуг Зла придётся ему, Зуранову, и его друзьям, самым настоящим, сподвижникам. В этом городе другие законы не действовали, по сути, были мертвы.

Он понимал, что собирать и анализировать факты надо поэтапно, а не стараться это делать одновременно. Не стоит строить из себя Юлия Цезаря, этакого героя, который может делать сразу пять дел, а то и больше. Но, тем не менее, приходится вертеться, как белке в колесе. Ничего не попишешь, такова работа частного сыщика, идущего по следу преступников не в одном, а в двух мирах.

Но придёт опыт, а с ним Алексей, возможно, сможет объединять и классифицировать, как бы, не однородные явления и события. Впрочем, всё, в принципе, ясно. Клиентов у него – не густо. Михаила Арнольдовича можно не считать, он – уже сыщик.

Да и Козицкая явилась к нему за помощью из иной обители, если выразиться по-земному, то из царства мёртвых. Впрочем, конечно же, нет в Мироздании ничего мёртвого. Но люди не желают верить в то, чего не могут понять. Внезапная встреча многих из них, к примеру, с Лики-Ти может привести в состояние ужаса или животного страха. Ведь Посланник Богов и подобные ему существа для «нормальных», земных людей – явление не реальное, фантом, привидение…

По сотовому телефону Алексею позвонил Денис и сообщил в подробностях о том, что произошло с Плидановым. Изложил все подробности и о его непутёвой жене Ларисе Кочемасовой. Сообщил, что уже занимается, не бросаясь в глаза, этим делом. Зуранов обладал хорошей памятью, и все сказанное Гранкиным он запомнил. Настроение сыщика испортилось. Опоздал он, не смог уберечь от гибели представителя среднего бизнеса, а главное, доброго, честного и порядочного человека.

Не только интуиция, но и способность анализировать происходящее заставили Зуранова свернуть с главной городской магистрали на маленькую улочку, где располагалась средняя школа № 27. Новое название «лицей» за ней ещё окончательно не закрепилось. Сыщик хорошо помнил, что сейчас середина лета, и школьники на каникулах. Но лицей есть лицей. Чем чёрт не шутит, возможно, тут проходят и в дни отдыха учащихся какие-нибудь практические или факультативные занятия для ребят.

Зуранов понимал, что, пусть Паша Ивасёв, скорей всего, сейчас числится одним из самых активных скаутов, но, тем не менее, он, вполне, мог сейчас отдыхать с мамой сейчас, где-нибудь, на Канарах или в Хургаде. Но сыщик решил заехать сюда наудачу. Необходимо было кое-что уточнить… окончательно и бесповоротно.

Разумеется, Зуранов не был в курсе того, что Паша именно сегодня находится в школе, на факультативных занятиях юных художников оформителей, точнее, будущих специалистов по наглядно-изобразительной рекламе. Алексей очень хотел встретить этого вундеркинда из пятого «г» класса и с глазу на глаз побеседовать с ним. Планировал доверительно пообщаться и так, чтобы об этом пока не знала его мама. Не хотелось бы, чтобы эта гневная фурия примчалась в офис «Портала» и устроила шмон на тему: «Почему её Пашеньку третируют и беспокоят какие-то там частные сыщики».

Алексей понимал, что в таком случае он стал бы открытой мишенью для городской мафии, и не только он.

Кроме всего прочего, у Зои Михайловны имелись и другие «лохматые» связи и бесспорно немалые деньги, и она, при желании, могла бы очень надолго испортить настроение Зуранову. Зарвавшимся (не только пьяным) море по колено, и ей плевать на то, что Зуранов человек необычных способностей и возможностей. Как бы, сильные мира сего частенько преувеличивают степень своей власти и возможностей… теряют бдительность.

Паша сейчас находился в школе, и это было для Зуранова большой удачей. К счастью, его мама не отправилась с сыном на длительный отдых за границу. Вероятно, в банке «Простор» накопилось немало чёрных дел. А она, как ни как, заместитель директора и… совладелец не последней в городе коммерческой структуры.

Теперь сыщику стоило применить смелую тактику, действовать молниеносно, хитро и решительно, может быть, ради справедливой мести Злу идти на определённую игру с мальчиком. В данном случае ничего тут крамольного нет.

Немного раньше, благодаря Михаилу Шнорре и его сыновьям, которые очень внимательно изучали в дни отсутствия в этом мире Зуранова многие интернетовские публикации, Алексей из одной небольшой заметки узнал, что Паша серьёзно увлекается не только рисованием рекламных плакатов, но и живописью. Мальчик днём и ночью видит себя, если не Репиным, то уж Глазуновым – это точно.

А сейчас повезло Зуранову. Он поговорил с двумя-тремя огольцами и нашёл пятиклассника Ивасёва в беседке с очень серьёзной газетой в руках. Вероятно, между занятиями был довольно большой перерыв. Мальчик не бегал по спортивной площадке, как другие дети, не гонял футбольный мяч. Он даже не пытался пару раз в свободные минуты отдыха отжаться на турнике. Находился чаще всего наедине с собой, что, конечно же, его вполне удовлетворяло.

Щуплый, с серьёзным почти не детским лицом, с заострённым носом, светловолосый, он внешне ничуть не походил на свою очень упитанную и властную мамашу.

Но одет он был, что называется, с иголочки. Модный и, вероятно, дорогой светло-коричневый костюм из какого-то замысловатого импортного материала, в крупную клетку; рубаха – в таком же духе; чёрные кожаные туфли.

– Привет! – небрежно бросил ему сыщик, пристраиваясь рядом. – Можно рядом с тобой присесть?

– Здравствуйте! – равнодушно ответил Паша. – Вы уже присели, и я не против этого. Правда, мама категорически против того, чтобы я общался с незнакомыми взрослыми людьми. Это опасно.

– Твоя мама права, Паша. Но я не причиню тебе и малейшего вреда. Ты веришь мне?

– Не знаю почему, но верю.

Поняв, что мальчик сам не начнёт беседу, Зуранов начал дёйствовать. Не совсем осторожно. Скорее, решительно и быстро. На свой страх и риске. Обдумывать и применять на практике особые педагогические подходы к ребёнку было некогда, но Алексей попытался с чего-то начать:

– Ты тот Паша Ивасёв, который пишет прекрасные пейзажи маслом? Что-то Левитановское… даже лучше. Я удивлён! Я видел твои произведения в Доме детского и юношеского творчества. На днях видел. Классно!

– Вы ошиблись. Сейчас там моего ничего нет. Раньше висели.

– Да. Тут я напутал. Я про «раньше» и говорю. Меня твоё творчество… убедило и впечатлило.

– Я ещё не так могу, – оживился мальчик. – Это сейчас – каникулы. Немного рисую… А так… времени просто нет: учёба в школе, математическиё кружок, шахматный клуб, музыкальная студия, компьютерные курсы по программированию… само собой, художественная школа. Везде надо успеть. А сейчас в середине лета придумали – практику. Это у нас факультет общественных профессий… на лето выпадает практика.

– Чем ты тут занимаешься, Паша?

– Художественно-оформительской работой. Короче, в основном, рекламой. Я и без них всё освоил. Не практика, а смех. Учат плакатным пером и тушью буквы писать. Ну, шрифтами занимаемся… Зачем? Когда сейчас всё можно делать с помощью компьютера. А я люблю рисовать то, что хочу.

– А почему ты не поехал куда-нибудь в лагерь или за границу? Практику можно было перенести на другое время.

– Можно было. Она – сплошная формальность, – «по-взрослому» ответил Паша. – В скаутском лагере я не хочу отдыхать. Для меня – не интересно. Суету не люблю. Когда народу кругом много – утомляет. А за границу… Мама сказала, что эта заграница ещё надоест мне. Я ведь после окончания школы буду учиться на художника в Париже.

– Ты уверен? А вдруг…

– Нет, если мне мама сказала, значит, так и будет, без всяких «вдруг». В этом я не сомневаюсь. Да и никто. Но если мама сказала…

Сыщик понимал, что сейчас или очень скоро закончится перемена у мальчика, и он отправится в школьную художественную мастерскую – учиться работать со шрифтами. Время дорого, его нельзя было терять.

Но Алексей всё никак не мог плавно перейти к другой теме, мягко перевести разговор в нужное ему русло. Зуранов закусил губу:

– Читал про тебя в Интернете… Про то, как ты видел… Ну, когда пенсионер из окна вывалился. Ты – храбрый парень!

– Ничего… не храбрый, – вздохнул Паша, – испугался я тогда. Первый раз в жизни я такое видел. Но теперь мне уже не страшно.

– Да, я понимаю. Всякому было бы неприятно услышать предсмертные хрипы человека.

– Это я со страху, когда меня спрашивали, полицейскому сообщил. А потом-то вспомнил. Не сказал тогда дедушка… Василий Абрамович ни «хры» и ни «кры». Он произнёс одно слово, фамилию… Я ведь его тогда спросил: «Кто вас убил?». Он два раза ответил мне, что его сбросили… вниз. Мама мне категорически запретила об этом сообщать полиции, чтобы меня лишний раз не тревожили. Вы же не из полиции?

– Ещё чего не хватало, – нарочито обиженно ответил Зуранов, – я тренер по хоккею…с мячом. Мне всё равно, что там он сказал.

– А жаль. Мне так хочется кому-нибудь сообщить об этом, – вздохнул мальчик. – Всё-таки, секрет. Значит, его можно хранить немного времени, а потом… Если бы вы дали мне десять или пять американских долларов, то я бы вам сказал… Так обычно бывает в американских детективах, там за информацию платят. Да и мне кажется, что вы не совсем… хоккеист.

– Конечно. Я ещё немного занимался некоторыми видами рукопашного боя. Так что, сам посуди, нужна ли мне такая информация. С неё, как говорят, шубы не сошьёшь. Да и долларов у меня не так уж и густо, – Зуранов сделал вид, что на мгновение задумался, потирая ладонью свой лоб. – Что я с твоей информацией, Паша, делать стану? Но ты знаешь, всё-таки, интересно. Уговорил. Я дам тебе десять долларов и буду молчать, как птица под водой.

– Под водой все молчат, не только птицы.

– Так и есть, Паша, Они там не поют.

– Я понял – это прикол.

– Само собой, я пошутил, – сыщик подмигнул мальчику. – Рыбы ведь в небе не поют.

Паша звонко засмеялся. Призадумался, потом с грустью посмотрел на двери школы-лицея. Явно, ему надо уже было идти на практические занятия – не сразу, но становиться художником-рекламистом или оформителем.

У Зуранова испортилось настроение, но он твёрдо решил ждать мальчика здесь, в беседке. Пусть даже Ивасёв освободится только к концу вечера.

– Чепуха! Не пойду на занятия, – махнул рукой мальчик. – Я умею тушью писать буквы не хуже, чем наш учитель-художник Ибрагим Натанович. Он меня любит, ничего мне не скажет. Он – прекрасный портретист. У него даже в Женеве выставка состоялась…с другими художниками вместе. Так давайте сюда свои десять долларов!

Частный сыщик сунул руку в правый боковой карман куртки и вытянул оттуда портмоне-кошелёк. Извлёк из него зелёную бумажку-ассигнацию и протянул её Паше:

– Тут сто «баксов». С тебя, Павлик, получается… причитается девяносто долларов сдачи.

Глаза у мальчика загорелись. Жаден? Нет, скорей всего, у него просто не очень здоровый интерес к деньгам. Он к ним не равнодушен, вот и всё. Так воспитан. Возможно, у него в кармане пиджака лежит сумма многократно перекрывающая эту. Разумеется, не в долларах, а в рублях. Так удобней. Тут налицо, даже и не воспитание, а влияние на ребёнка его матери-банкира, вернее банковского служащего очень высокого ранга.

Когда многие из окружения мальчика ведут разговоры только о валюте, только дурак, неимущий или невоспитанный человек поинтересуется, к примеру, о том, где можно купить дешёвую буханку хлеба. А Паша был, хоть и наивный, но довольно не глупый мальчик и, разумеется, культурный, поэтому он взял из рук сыщика «бумажку» в сто долларов и спешно спрятал его в карман брюк.

– Я могу дать вам сдачи, дяденька, – глубокомысленно сказал он.– Но может быть… Может, я расскажу вам об этом деле на всю оставшуюся сумму.

– Попробуй, – как бы, меланхолично повёл головой Зуранов. – Но вряд ли у тебя это получится. Мне ведь, в принципе, всё равно, что там напоследок побормотал пенсионер Воротов.

– Я буду стараться, – лицеист задумался. – На вопрос, кто его убил, он мне ответил «Хрылёв».

– Мне ни о чём не говорит эта фамилия.

– Не спешите, я всё расскажу. Всё, что знаю.

– Но пока информации в целом на пятьдесят центов. Больше ты ничего интересного не знаешь? Ничего интересного.

– Буду говорить всё подряд. Дедушка Воротов жил на седьмом этаже, а мы с мамой – на пятом, в одном подъезде… Это интересно?

– Не знаю. Вряд ли найдутся такие, кому это необходимо знать. Но говори, Паша! Я душой отдыхаю, когда кого-нибудь слушаю.

– Тогда про другое расскажу. Перед смертью Василия Абрамовича, минут за пятнадцать, – я ещё собирался пойти на улицу, погулять, – к маме в гости пришёл дядя Лёша. Он сказал маме, что «Воротова привлёк… успешно». Вроде бы, так. Да, точно. «Привлёк успешно» и, что пора его отправлять «в командировку» и что надёжный человек очень скоро сделает это.

«Бесспорно, – подумал Зуранов,– этот надёжный человек и есть бандит Тихий – ныне покойник, Василий Тишин».

– Чушь какая-то! Командировка? – Алексей играл с мальчиком по большому счёту, но боялся перегнуть палку. Трудно оставаться равнодушным ему, молодому сыщику, после такой, полученной от Паши, информации. – Уж не хочешь ли ты сказать, что твой дядя Лёша… самолично выбросил пенсионера из окна.

– Что вы! – засмеялся Ивасёв и тут же перешёл на шёпот. – Дядя Лёша просто так и мухи не обидит.

– А если не просто так?

– Ну, если за дело, то… не знаю.

– Да и не можешь всего знать.

– Напрасно взрослые считают меня не совсем коммуникабельным и ещё – парнем в себе. Но я-то, для интереса, ко многим разговорам прислушиваюсь. Просто, дедушка Воротов делал большой денежный вклад, в евро, но не в мамин банк «Простор», а в дяди Лёшин… никому не известный банк. Но знаете, это – выгодно. Представьте, сто пятьдесят процентов годовых. Ведь, валюта. Да ещё какая

– Представляю.

– Может быть, – глаза у мальчика засветились от нездорового восторга, – Василий Абрамович не сделал вклад, а только собирался.

– Ерундовина с морковиной! Ты, Паша, умный парень, а веришь в сказки. Не может быть таких процентов… Обман, замануха или чёрт знает что, – Зуранов, будто бы, обиделся. – Верни мне сорок долларов.

– Сейчас, – насупился лицеист, которому никак не хотелось расставаться с «зелёненькими», хотя, разумеется, карманы у вундеркинда и без них были не пусты.– Хотите, скажу, кто такой дядя Лёша? Дядя Лёша Хрылёв – учитель школы каратэ-до, чёрный пояс. Фантастика! Не знаю только, какой у него дан. Он ещё и борьбой ниндзя занимается. У него секция на Центральной улице, дом сто двадцать семь. В подвале. Но там у него всё шикарно.

– Знаю. О таком человеке немного слышал, – выдохнул Зуранов.– Что ты ещё, Паша, о нём можешь рассказать?

– Дядя Лёша, – мальчик гордо выпятил грудь, – мой будущий папа. Он большой человек, очень богатый. Он скоро станет владельцем большого завода. Вы не верите? Но дядя Лёша маме сам об этом говорил… Я знаю, что она и другие люди очень помогли ему в этом. У него совсем скоро пакет акций станет больше контрольного… как это… через подставных лиц.

– Получается, Паша, что завод, – Зуранов чуть не сказал вслух «кабельный», – вот-вот должен стать не открытым акционерным обществом, а закрытым. Но такое не возможно!

– Ещё как возможно! И часто… Мне взрослые люди рассказывали, как кинули миллионы лохов с ваучерами, на которых поднялись те, которые контролировали их перекупку. А в головном управление завода многие люди держат на руках «бумажки», уже фактические купленные дядей Лёшей.

– Не обижайся, Павел. Но дядя Лёша малость поторопился с заводом и прихвастнул в разговоре с твоей мамой. Но предполагаю, что он и на самом деле – очень богатый человек. Я верю.

– Может, и прихвастнул, – согласился мальчик, – он пьяный всегда… околесицу несёт. Не редко пьёт. А ведь ему нельзя… ведь он занимается восточными единоборствами. А когда он маме говорил про это, ясно… был на кочерге. Деньги по квартире разбрасывал, а мама смеялась. Я тогда у него незаметно позаимствовал всего две пятисотки… Он и не заметил. Тысяча рублей – не так много. Да он мне и сам очень часто даёт, гораздо больше…

– Парень ты наблюдательный, Паша, но большой фантазёр. Наговорил ты мне всяких чудес полный короб. Может, ещё скажешь, что дядя Лёша, кстати, мой тёзка, одновременно и владелец подпольного банка, куда собирался отдать свои сбережения Воротов.

– Не знаю, – расстроился мальчик, – но это было бы здорово. А вот название этого банка мне нравится – «Ромашка». Слышал я и ещё об одном – «Красная гвоздика». Но это конкурирующая фирма. Дядя Лёша о ней и слышать не хочет.

– Всё, мальчик,– Зуранов, как можно решительнее, встал,– мне пора! Пойми, мне всё это не интересно. Твои сказочные измышления просто смешны. А ведь я почти поверил, что дядя Лёша – твой будущий папа.

– Не верите – не надо! – впечатлительный школьник-лицеист ушёл в себя.

– Уж, наверное, – Зуранов снова присел, похлопав дружески вундеркинда по плечу, – ошибаюсь я. А ты – прав.

– Конечно! Они с мамой обо всём договорились. Я же вам назвал его фамилию,– обиженно сказал мальчик. – Он почти настоящий мой папа. Алексей Семёнович Хрылёв.

– Конечно, такой замечательный человек не мог причинить вреда пенсионеру Воротову.

– Понятно, что не мог. Дедушка Воротов, когда умирал, то пошутил, когда произнёс фамилию Хрылёв. Это же ясно.

– Только так, Паша. Перед смертью многие шутят или говорят что-то непонятное.

Многое после откровенного разговора с Пашей Ивасёвым сыщику стало ясно. Но кое-что пока оставалось в тени. Он и теперь не сомневался ни на секунду, что преступники, на чьей совести, пожалуй, не десятки, а сотни загубленных жизней, должны быть наказаны. Но не было ни какого практического смысла передавать дела, которые он раскрутит с Гранкиным, со своими сыщиками, следователям прокуратуры…

Явно, что господа, стоящие во главе местной полиции, прокуратуры и суда, в одной упряжке. И управляет ей сам дьявол. Пашу и всех детей, которые пострадают оттого, что за смертные грехи справедливо воздастся их родителям, пожалеть стоит. Но ведь убийцы никого не жалели, не щадили… Да и не оставит мафия без заботы и средств к существованию детей подельников. Зуранов понимал, что всех, кто лежит «на глубоком дне», особенно, в Москве, ему достать не удастся.

Дело об убийстве скульптора Воротова, в данном случае, загадочного «несчастного случая или «суицида», по его представлениям, было фактически раскрыто. Оно плотно переплеталось и печальной и трагической историей, в которой Зинаиде Шнорре отпилил голову беспредельщик и полный отморозок Тихий. Разумеется, по указке, так называемого, промежуточного звена, «козырных шестёрок».

Беседа с мальчиком дала прекрасный результат. И хорошо, и плохо, что в России не перевелись ещё Павлики Морозовы, которые готовы за несколько американских долларов вложить с потрохами первому встречному близких им людей. Стоп! Суть, пожалуй, не в жадности Паши Ивасёва. Дело в другом. В чём же? Да, в том, что он просто не очень-то любит свою маму и… дядю Лёшу. Просто боится себе в этом признаться. Явно. Он, бесспорно, эгоист, но Паша отрезан от них духовно. Такое случается.

Потом, он ещё и наивен… при всей своей практичности. Во многом и поэтому всё виденное и слышанное выдал незнакомому человеку. Если, хоть третья часть в его рассказе, правда, то дело в шляпе.

Мальчик говорил ещё минут пятнадцать, и всё сказанное им не могло не заинтересовать Зуранова. Паша, завершая своеобразную исповедь, задал обычный, можно сказать, детский вопрос:

– Вы ведь мне верите?

– Конечно, верю, малыш. Не бери мои придирки в голову, – по-настоящему сокровенно ответил детектив. – Я не хотел тебя обидеть. Можешь оставить себе всё, что я тебе дал. Поверь, я не покину тебя в трудные минуты твоей жизни. Ты в этом убедишься. Но послушай, Паша, тебе лучше никому не рассказывать о том, что сейчас ты поведал мне – ни маме, ни дяде Лёше, ни полицейским… Никому! Особенно, незнакомым людям. Договорились?

– Да, обещаю, – в глазах Паши стояли слёзы, – я понимаю. Тут много такого… совсем подозрительного.

– Даже не в подозрительном заключена вся суть. Ты просто наживёшь себе врагов среди… друзей. Пойми, есть люди, которые ради денег могут пойти на всё… даже на убийство. Незнакомые же люди – вдвойне опасны. В лучшем случае, они тебе не поверят. А я не хочу, чтобы ты выглядел смешным.

– Но ведь и вас я не знаю. А вы же мне верите?

– Ты прав. Меня зовут Алексей Владимирович… Потом расскажу о себе подробнее. Ты должен понять, что люди людям – рознь. – Он на прощанье протянул Паше руку. – Я верю тебе. До встречи и бывай здоров!

Оба они за довольно долгим разговором не заметили, как начался дождь, и не обратили внимания на раскаты грома, яркие и ослепительные молнии, которые периодически, словно разрывали на мгновения, тёмно-серое небо. Встретились и расстались, в чём-то поняли друг друга, в чём-то их мнения разошлись. Мальчик побежал в здание школы-лицея, чтобы переждать там дождь и отправиться домой, а молодой мужчина направился к своему «Форду».

Планировал Зуранов многое успеть сделать за текущий день, но обстоятельства помешали Алексею. Он не предполагал, что прямо у «Форда» его будет поджидать ни кто иной, как владелец Частной охранной фирмы «Бык» Родион Потапченко. Не в таком уж и далёком прошлом зэк, отсидевший срок за изнасилование студентки и, почему-то, досрочно освобождённый, по погонялу «Зяблик».

В авторитетах он не ходил, но по каким-то мутным причинам (по представлению тех, кто живёт и доселе по настоящим «понятиям») за «лохматое» дело опущенным не сделался. Впрочем, тут ясно. В силу определённых обстоятельств, ныне на зонах и в тюрьмах мужской половой орган, что называется, с вооружения снят. Но это тема совсем другого разговора.

Однако Родион Глебович дохляком не считался, и он был уверен, что с двумя своими самыми крутыми и надёжными охранниками Тепляковым (Тёплым) и Зайцевым (Губой) они хорошо побьют нунчаками Зуранова. Если Листрилов попросил, надо сделать, но не… до смерти. А Тёплый и Губа, в прошлом налётчики, с удовольствием пошли на мелкое дело, чтобы проучить бывшего мента или, как теперь говорят, копа.

Но ребята просчитались. Не учли, что Зуранов-Зур физически очень силён и ловок, да и не новичок в применении на практике целого комплекса прикладных приёмов восточных единоборств. Получив предательский удар нунчаком сзади по спине (Губа целился в голову), Алексей, почти в буквальном смысле слова, озверел, как бы превратился в Зура. Не применяя оружия и не давая такой возможности своим врагам, он несколькими ударами рук и ног уложил бандитов на землю.

Благо, что за подъездом к лицею-школе, спрятанным за густой зеленью, не наблюдалось нежелательных свидетелей. Но он спешил на столько, что даже не стал интересоваться, живы ли нападавшие на него. Правда, Зуранов не забыл вытащить из карманов бандитов пистолеты, документы, деньги… и бросил всё… трофейное на заднее сидение «Форда», заперев салон машины на ключ.

Он сначала перенёс в далёкое прошлое, в район Чёрных Камней, Потапченко-Зяблика и Губу, держа их руки в своих. Бросил их там, среди зарослей высокой травы Ку-Ди-Не. Потом, таким же образом, очень быстро, доставил туда и Тёплого. Эти «полёты» продлились четыре-пять минут. Не больше.

Стараясь на долго не задерживаться рядом со школой-лицеем, Зуранов заехал на машине почти на самую окраину города. Он решил тщательно изучить всё изъятое из карманов бандитов из ЧОПа. Но к нему тут же пришла шальная мысль: он попытался переместиться, находясь за рулём «Форда», во время раннего неолита прямо с автомобилем. Но как он ни старался, даже напрягая мысли и представляя, что «летит» прямо в автомашине к основной стоянке Племени Уходящих, «Форд» даже не шелохнулся.

Алексей давно понял, что он может транспортировать из мира в мир только живых существ, их бездыханные тела тоже и предметы, условно отнесённые к неживым, которые он способен унести…С ним могло «улетать» только то, что, при помощи его физической силы, должно преодолеть притяжение Земли. «Пусть будет так, – подумал Зуранов. – Меньше хлопот. Да и в Раннем Неолите дороги ещё хуже, чем в России».