Мистика-софистика
Присутствует Ванька на похоронах. Нет, не на похоронах, а на прощальной вечеринке, где собрались дорогие Ванькиному сердцу женщины. Все они, как полагается, в траурных нарядах, платочки в руках, скорбь на лицах, слеза навыкате. Покойник лежит на широкой лавке, накрытой малиновой парчой, руки сложены на груди, в головах корона царская, сам бледный – лежит не дышит. Интересно кто такой? Ба! Это же я. Выгляжу не плохо, правда, бледноват чуток, но с румянами был бы перебор – чай, не красна девица. Значит, меня всё же убили. Однако быстро у нас такие вопросы решают. Могли бы попробовать договориться что ли, ан нет – раз, и на тот свет. Ну да ладно, надо послушать, что говорят о покойном, может, оно того стоило?
Женщины сидели за богато сервированным столом, поглощая меды всякие и закусывая их вкусной снедью. Грибочки, огурчики, пирожки на выбор, рыба, мясо, ну и дичь разнообразная с мочёными ягодами. Тут бы слюной подавиться, но у покойников во рту суховато. Стал Ваня прислушиваться к разговорам. Пытаясь уловить смысл тихих диалогов, Иван вдруг обнаружил, что слышит не только речь говорящего, но и его мысли. Так как за столом присутствовали Авдотья, Ефросинья, Анастасия, Прасковья и Варвара, то начать он решил с матери, тем более, что та практически ни с кем не разговаривала, угрюмо уставившись в стоящую перед ней тарелку: «Ишь, слетелись – лебяжье стадо. Ведь, если по правде, то каждая из них к Ванюшкиной смерти руку приложила. Сидят-едят, будто горе заедают, а ведь в беде кусок – горлу поперёк. Если задуматься, то Настасья самая большая виновница. Это она Ваню заколдовала, задурила, охмурила и от привычной жизни оторвала. И Прасковья хороша, жила бы в своё удовольствие и хвостом крутила. Царицей побыть захотела, а какой Ванька царь – ни жадности, ни злобы – добрая душа. А Ефросинья, вообще не понятно, чего сюда припёрлась. Наверное, по-соседски, за бесплатной кормёжкой забрела. А та деваха, что в глаза не смотрит, видимо, тоже вину чует».
Ивану наскучили причитания Авдотьи, и он переключился на Ефросинью: «Эх, Ваня, такой молодой. Даже мёртвенький, а какой красавчик – любо-дорого посмотреть. Зря я его не взяла тогда к себе на мельницу помощником, глядишь, приручила бы. Он же парень рукастый, и мужик из него бы складный получился. Дура я, чего попёрлась на эту проклятую ярмарку? Пока я «горькие щи» хлебала – Ваньку коза охмуряла». Дальше пошли сумбурные мысли мало похожие на связную речь.
Подошла очередь Анастасии. В её глазах читалась неподдельная скорбь, и Иван осторожно, словно невзначай, подслушал Настины мысли: «Больно расставаться с другом. Особенно тогда, когда сама себя винишь в его смерти. Конечно, у него была другая судьба, может не такая уж счастливая, не такая яркая, но вполне заслуженная. Я превратила его жизнь в игру, но забыла предупредить, что выигрыш – приз победителю, а остальным – поражение. Да, он надеялся на меня, да, я поклялась защищать его, но оставила в самый трудный момент, когда решалась судьба трона, куда я сама его возвела. Этот страшный урок поможет мне избежать таких ошибок в будущем, но Ваньку, к сожалению, уже не вернёшь». Вполне искренняя, но суховатая речь Насти не впечатлила Ивана, и он переключился на Прасковью.
«Вот и всё. Теперь не нужно притворяться, выдумывать причины, искать оправдания. Хорошо, что ребёнка не родила, а может плохо? Так или иначе – я законная царица. По правде сказать, каждый царь сам под себя законы пишет, а вечных законов не бывает, как, впрочем, и вечных правителей. Одно понятно – нет печали, но и радости не много. Пойти что ли порыдать над ним для приличия, пусть думают, что у нас с Ванькой страстная любовь была. Нет, не пойду. Нечего перед этими клушами комедию ломать – обойдутся».
Осталась Варвара, и Иван с некоторым волнением настроился на её волну: «Милый Ванечка. Лежит, будто живой, словно прилёг ненадолго и уснул. Меня, поверишь ли, как жаром обдало, когда ты поднял свои небесные глаза, перевязав мне ногу. Я, дурёха, мечтала потом, чтобы кабан меня шибче порвал, а ты бы меня выхаживал: водой поил, перевязки делал. Мы даже с тобой ни разу толком не поцеловались, а теперь уже и не поцелуемся. Нет! Подойду и поцелую его сладко-сладко в последний разочек».
Почувствовав прикосновение горячих и влажных губ Варвары, Иван открыл глаза и вскрикнул:
– Варя!
– Прости, что разбудила, но ты так крепко спал, что я решила, будто ты умер, – улыбнулась Варвара.
– Примерно так оно и было, – ответил Ванька, оглядываясь на мрачные стены подвала. – Как ты меня нашла?
– Демьян привёз, говорит, что без меня ты можешь больших дров наломать. А я считаю, что большие дрова лучше, чем маленькие, и горят дольше, – засмеялась Варвара.
Снаружи ожидал Демьян в окружении пятерых охранников.
– А где Оглобля? – спросил Иван, осматриваясь по сторонам.
– Это тот здоровый детина, который шмыгнул в лес, словно заяц, завидевший волков? – спросил Демьян.
– Он. А ты без Вихра меня нашёл?
– Вихор мне память освежил, понятное дело, но эту охотничью заимку я ещё смолоду знаю.
– Настя вернулась? – с тревогой спросил Иван.
– Они с Тенью сегодня ночью приехали.
– Каков план?
– Вихор умолял, чтобы я тебя в столицу не вёз, но мне сподручней охранять тебя с Варварой в замке, а не в лесу. Что делать будем?
– Коль Варя со мной, значит едем в столицу. Там всё досконально обсудим и решим, да и по Насте я немного соскучился, – ответил Иван, обняв Варвару, словно боялся, что она упорхнёт.
Демьян спустился встретить Настю с Платоном, как только ему доложили об их появлении во дворце. После долгого разговора с Вихром, он решил немного поспать, прежде чем отправиться за сыном, но приезд Анастасии был как нельзя кстати. Войско Яги в двух днях пути от столицы, Вихор, ссылаясь на свои источники, твердит о заговоре. Жуть пропал, а подкрепление, которое он должен был привести в город, так и не прибыло. В целом ситуация такова, что было бы вполне разумно не проливать кровь, а попробовать договориться с Ягой о приемлемой передаче власти. (Сам Демьян был готов умереть, но, отнюдь, не хотел смерти другим). Всё это он кратко рассказал Насте вместе с новостью о пропаже Ивана. Анастасия внимательно выслушала доклад начальника охраны и сказала:
– Ваню верни, или предоставь ему возможность сделать выбор, а остальные дела оставим на завтра – два дня у нас ещё есть. Надо выспаться и со свежей головой обдумать дальнейший план действий. Если Иван не захочет возвращаться, то передай ему, что я не против и сама найду его, когда всё уляжется.
– Думаешь, уляжется?
– А куда оно денется? Раз мы с Тенью здесь, значит найдём как с Ягой договориться, я думаю. Вихор сейчас во дворце? Мне с ним потолковать нужно.
– Спит уже наверно.
– Спать полезно, если совесть чиста, – загадочно молвила Анастасия, – мы, пожалуй, тоже приляжем, а поутру начнём разгребать накопившиеся проблемы. Ты Платона устрой на ночлег, а я сама разберусь что куда.
Несмотря на усталость, Настя отправилась не в свои покои, а в жилое крыло Вихра и, обернувшись мухой, пролетела в спальню царедворца, минуя охрану. Приняв там человеческий облик, Анастасия медленно подошла к кровати и стала разглядывать спящего. Наверно, в её пронзительном взгляде было столько негативной энергии, что Вихор, почувствовав это, проснулся.
– Что ты тут делаешь? – изумился Вихор.
– Смотрю на человека, пославшего сына убить сестру своего царя, – медленно с расстановкой произнесла Настя.
– Чушь! Зачем мне нужна твоя смерть? И, кстати, мой сын вряд ли способен убить даже обожравшуюся крысу. От хмельного мёда у него постоянно трясутся руки и туман в башке.
– Курьян был абсолютно трезв, когда, целя в меня, смертельно ранил мою лошадь, – возразила Настя.
– Курьян? Кто такой Курьян? – Вихор в недоумении уставился на девушку.
– Твой сын – Курьян, – решительно ответила Анастасия, скрестив на груди руки.
– Моего сына зовут Маркел, а целить в тебя он мог только мутным похотливым глазом, – съязвил Вихор, – но это, пожалуй, всё, на что он способен.
– Тогда я не понимаю… – задумалась Настя. – А у Балабола есть сын?
– У него дочь, а про сыновей я не знаю. Хотя, постой. У Яги есть сын, но как его зовут я не помню. Она родила не в браке и из стыда держала его поодаль от дворца.
– А кто отец?
– Ты бы ещё спросила какого размера у него сапоги. Если хочешь узнать подробности, то поговори с Федотом. Он любит собирать сплетни и часто выуживает много ценной информации из досужих разговоров ни о чём. Да, чуть не забыл, тебе письмо от Ивана, – сказал Вихор, доставая из шкатулки Ванькино послание.
Настя внимательно прочла бумагу и вздохнула с облегчением:
– Теперь я почти убедилась, что ты никого не посылал меня убить, но в будущем не сделай роковой ошибки, иначе придётся раньше времени повидаться с Мутью. Ты знаешь, кто заказал Ивана?
Вихор побледнел то ли от страха, то ли от нанесённой ему обиды, но коротко выдохнул:
– Нет.
– Тогда почему ты так уверен в этом?
– Мой источник – человек многократно проверенный. Если бы у него были сомнения, он бы меня предупредил.
– Слишком мало информации. Время, место, орудие убийства – где это всё?
– Я полагаю, что мой человек подслушал только ту часть разговора, где фигурировал объект убийства – царь Иван.
– И кто это были?
– Тайный советник Яги и главарь одного из разбойничьих кланов.
– Выходит, что заказчик – Яга?
– Я не уверен, что именно Яга дала такое распоряжение, но вполне вероятно, что она в курсе.
– Мне кажется, что ты знаешь больше, чем говоришь, или я ошибаюсь?
– Если тот Курьян, который пытался тебя убить, окажется сыном Яги, тогда всё встанет на места, а пока у меня нет твёрдых доказательств.
– Ну что же, поищем разгадку у Федота. Доброй ночи, – закончила разговор Настя, выходя из комнаты.
Едва проснувшись, Анастасия призвала к себе камердинера Федота.
– Меня интересует всё, что связано с Ягой. Её происхождение, связи, привычки, дети, мужья, любовники, – начала разговор Настя.
– Хм, тут несколькими фразами не отделаться. Я расскажу тебе одну увлекательную историю, но предупреждаю, что все события в ней не могут быть непреложной истиной по причине моего неучастия и опосредованного присутствия.
– Я понимаю, можешь начинать.
– Много лет назад молодая, хорошо сложенная и привлекательная девушка Глафира пришла из маленького городка на краю Омутляндии в столицу, где планировала добиться высокого положения при царском дворе. Её амбиции простирались очень далеко, вплоть до фаворитки Кощея, а может даже до царицы. Тайно проникнув в дворцовый сад, где прогуливалась Елена Прекрасная, Глафира бросилась ей в ноги с мольбой принять на службу и сделать фрейлиной. Елена оценила приятную внешность, напор и некоторую наглость девушки, думая, что привлекательная Глафира поможет оживить плотскую сущность Кощея или хотя бы его интерес к женскому полу. Елена попросила мужа взять Глафиру в качестве царской служанки, аргументируя свою просьбу жалостью и состраданием к «малышке-сиротке». Нужно сказать, что была ещё одна причина избавиться от Глафиры: Елена окружала себя только мужчинами, а мужики, как известно, падки до нежных женских мест.
– У Елены были любовники?
– Вообще-то, она не испытывала оргазма, но сам процесс её увлекал своим разнообразием и приятными ощущениями. Она тешила своё самолюбие, получая удовольствие от вида мужчин, копошащихся меж её ног и пытающихся доставить ей наслаждение. Ей не хватало усилий сконцентрироваться на своих ощущениях чтобы достичь апогея соития, потому что всё её внимание было сосредоточено на том, как она выглядит со стороны: не видно ли складки на животе, красиво ли торчат соски, не слишком ли она вспотела и так далее.
– Так ты тоже с ней спал? – удивлённо воскликнула Настя.
– Конечно, а как ты откажешь царице?
– А как же Кощей?
– Кощея это интересовало меньше всего. Ревновать женщину, которую ты не имел физически, может только наивный юноша, коим Кощей никогда не был. Поэтому к царице выстраивалась очередь из молодцов, желавших доказать себе и другим, что они самые великолепные любовники в Омутени.
– И что, были фавориты?
– Я же подчеркнул – она занималась этим только из любви к себе, не особо выделяя кого-то из многочисленных особей, трудившихся над её телом. Но мы отвлеклись от основной темы. Итак, Глафира стала служанкой. Кощей не очень обращал на неё внимание, но его раздражало, что девушка постоянно обнажала, будто невзначай, некоторые скабрёзные места, пытаясь вызвать его интерес. В итоге Кощей поставил её помощницей казначея, а когда того казнили за растрату, то повысил Глафиру до должности главы царской казны. Добавлю, что обязанности хранителя Глафира выполняла отменно. Сказались её расчётливость, скупость, страх перед Кощеем и благодарность за сбывшиеся мечты о доходной должности при дворе.
– Как Глафира стала Ягой?
– Кощей всем давал прозвища. Меня он звал Колобок.
– Ты, вроде, не толстый.
– Как-то Кощей пошутил, намекая на мою пронырливость: «Колобок между ног», а может он намекал на мою близость к Елене, я не знаю, – смутился Федот.
– Надо же, ироничный шутник ваш Кощей. Продолжай.
– У царского писаря был сын – Агей. От дворцовых отпрысков он отличался умением красиво говорить. Порой, когда его собирались высечь за провинность, он так заговаривал зубы экзекутору, что тот напрочь забывал для чего держит в руках розги. Кроме того, его любимым коньком были интриги – тут ему не было равных. Всех перессорить, а потом помирить, да ещё извлечь из этого выгоду – такое дано не каждому.
Агей начал присматриваться к Глафире, когда она стала хранителем казны. Не берусь утверждать, что у них возникли глубокие чувства, но пару раз их заставали в укромных местах в момент соития. Этому мало кто придавал значения, но спустя несколько лет оказалось, что у Глафиры есть маленький сын, который растёт в деревне недалеко от столицы. Надо добавить, что за Агеем закрепилась слава хлыща, не пропускавшего ни одной мало-мальски симпатичной девушки. Его умение – заболтать и очаровать, позволяло добиваться расположения у самых чопорных и осторожных девиц. Предполагаю, что Глафира не смогла смириться с такой любвеобильностью Агея, и они прекратили отношения. Правда, с тех пор никто не видел возле Яги никого, кто мог бы похвастать её вниманием к своей особе. Похоже, она выбрала одиночество и карьеру взамен радостей семейной жизни. А Агей, погуляв ещё несколько лет, женился, и родилась у него дочь Прасковья, но жена его через год скоропостижно умерла, и мне кажется, что он об этом не особенно горевал.
– Агей – это Балабол? Я так понимаю, – помрачнела Анастасия.
– Именно так.
– Как зовут сына Яги?
– Если мне не изменяет память, то зовут его Курьян.
Реанимация
Настя проспала несколько часов, но сон не принёс отдохновения. Первая мысль о Балаболе моментально вернула её к реальности, заполнив разум картинами мщения. Всё так складно сошлось в этом коварном пасьянсе, что возникло чувство некоторой предопределённости. «Хорошо бы получить больше информации, но сейчас важнее навестить Кощея», – подумала Анастасия, отправляясь к Платону.
В склепе ничего не изменилось, за исключением пропажи одной из шпалер. Платон был чуточку возбуждён и даже пытался немного шутить, сравнивая склеп со своим пристанищем в горе, но в этом было что-то расслабляющее.
– Пожалуй, начнём, – сказал Платон, сдвигая хрустальную крышку гроба и доставая из-за пазухи небольшой сосуд.
– Что в нём? – спросила Настя.
– Зелье, приготовленное из соков молочая и одуванчика. Надеюсь, что пропорция соблюдена, и мы достигнем нужного результата, – ответил старик, опуская руку к предполагаемому лицу Кощея.
Действительно, его рука нашла невидимую преграду и ощупала её, осязая контуры. Определив нахождение рта, Платон пальцем раздвинул губы и тонкой струйкой начал лить зелье. Молочная жидкость медленно просачивалась через горло в пищевод и стекала в желудок, заполняя его нижнюю часть. Анастасия, затаив дыхание, завороженно смотрела на струйку, парившую в видимой пустоте, пытаясь представить анатомический атлас человека и мысленно обрисовать контуры невидимого тела. Платон закончил, вынул палец и обернулся к Насте:
– Ну вот, теперь нужно подождать и посмотреть на реакцию.
– То есть, ты не знаешь, что будет дальше?
– Вообще-то, я первый раз участвую в таком эксперименте, но думаю, всё получится. Наберёмся терпения и поглядим, – сказал Платон и подошёл к стене со штандартом.
– Мне кажется, что тело Кощея теряет прозрачность – словно туман заполняет гроб.
– Думаю, так и должно быть. Давай лучше посмотрим на эти удивительные артефакты. Мне кажется, они здесь неспроста развешены, – предложил Платон.
– Позволю заметить, все действия бывают неспроста, но иногда сложно определить их мотивацию. Я предполагаю некую обрядовость в этом сочетании картины и оккультного знака, но не хватает ещё одного рисунка, а он был тут, когда мы с Иваном искали Кощея.
– Что там было изображено?
– Трёхглавый змей.
– Вот как? Тогда всё ясно – нужен огонь. Поднимись наверх и поищи жаровню. Да, и углей не забудь принести.
Настя пошла за жаровней, а Платон стал наблюдать за тем, как постепенно прорисовываются очертания тела.
Первым делом, войдя в замок, Иван поинтересовался у охраны где Анастасия и прямиком отправился в башню в сопровождении Варвары и Демьяна. По пути Ванька заскочил в спальню и прихватил шпалеру, предчувствуя, что в склепе она будет нужней. Кинжалы тоже прихватил, памятуя об опасности внезапного нападения, и в таком нелепом виде неожиданно столкнулся с Настей, выходившей из царского кабинета.
– Ваня! – что-то ёкнуло в груди у Анастасии, когда она увидела красивую девицу, сопровождавшую друга. – А это кто?
– Это моя Варенька, – немного смущённо сказал Иван и добавил. – Познакомься, Варя, это моя сестра Настя.
Варвара зарделась и молча склонила голову в знак приветствия.
– Нам жаровня с углями нужна, – обратилась Настя к Демьяну. – В кабинете я не нашла, хотела уже в столовую идти.
– Принеси жаровню из обеденного зала, – приказал Демьян, стоявшему неподалёку охраннику.
– Что там у вас происходит? Кого жарить собираетесь? – спросил Иван Настю.
– Кощея в чувства приводим. Платон взялся из доходяги сделать чудо-богатыря, – пошутила Анастасия, исподтишка разглядывая Варвару.
– Кощей жив? – почти одновременно воскликнули Иван и Демьян.
– Ну-у, как бы не очень ещё жив, но уже и не мёртв, – ответила Настя с улыбкой.
– Так чего же мы стоим? Пошли туда! – выпалил Ванька.
– Постой, если Кощей жив, значит Иван не царь уже, так получается? – задал вопрос Демьян.
– А он царём и не был. Ваня стерёг трон для законного владыки от посягательства всяких проходимцев. Кстати, где Балабол? – спросила Настя.
– Его уже несколько дней никто не видел, Прасковья сама волнуется, боится, что он к Яге в плен попал.
– Скорее Балабол сам Ягу в плен взял и изощрённо пытает: то сзади, то спереди. Да ладно, успокойтесь, Балабол и Яга, как два сапога на ногах проходимца – им делить нечего, – сказала Настя в ответ на недоуменные взгляды Демьяна и Ивана.
В это время показался охранник, несущий дымящуюся жаровню.
– Отлично, огонь добыли, теперь пойдём подогреем Кощея – авось оживёт. Все за мной, – скомандовала Анастасия.
К приходу большой компании Платон был не готов. Он слегка поморщился, но ничего не сказал. Зато Кощей обрёл свой естественный вид, но никаких признаков жизни не подавал. Варвара, увидавшая Кощея впервые, испуганно жалась к Ивану, а Демьян словно окаменел, разглядывая бывшего владыку, и на его лице отражались отнюдь не радостные мысли.
– Чего у тебя подмышкой? – спросил Платон Ивана.
– Это я снял со стены, – сконфузился Ванька.
– Очень хорошо. Давай сюда повесим, как было, – протянул руку Платон.
– Я стержень оттуда вынул, мне для кинжала металл нужен был, – помрачнел Иван.
– Для чего? Давай сначала и подробно: какой кинжал, почему именно отсюда и прочее.
– У меня уже давно есть редкий кинжал – я его у разбойников отбил. Однажды во сне мне явился Кощей и предложил сковать копию этого кинжала. Он сказал, что если кузнец с добрым сердцем выкует такой, то в паре это оружие даст мне великую силу, и я буду непобедим. А железку я взял, потому что металл был очень похож на сталь моего кинжала. Они оба при мне, на, посмотри, – сказал Ванька, протягивая старику кинжалы.
– А почему у одного нет рукояти?
– Не успел доделать, но сделаю обязательно, как только малость освобожусь.
– С чего вдруг ты в этот сон поверил? – недоверчиво спросил Платон.
– Я всегда во сны верю, а многие даже сбываются. Вон там старик у костра сидит нарисованный, а я с ним во сне познакомился, Яга его кличут.
– Стоп! До меня дошло наконец! – вскричал взволнованный Платон.
– Что-то не так? – встревожилась Настя.
– Наоборот, всё просто прекрасно. Я шёл по ложному следу, а может невнимательно читал книгу, короче, мы тут чуть дел не наворочали с реанимацией. Теперь надо всё по-другому. Жаровню унесите, огня и так будет предостаточно. Принесите ведро воды, ковш, посох и ключ. Пожалуй, на этом остановимся, – приказал взволнованный старик.
Демьян пошёл наверх, а Платон стал прилаживать шпалеру с Горынычем на стену.
– Придётся у тебя один кинжал позаимствовать на время, иначе не повесить, – обратился Платон к Ивану, – древко здесь полагается металлическое, а палка может загореться.
Иван с готовностью протянул Платону новый кинжал.
– Молодец, отлично сковал, один от другого не отличишь.
– Старался, – удовлетворённо улыбнулся Ванька и кинул беглый взгляд на Варвару, которая безмолвно взирала на приготовления.
Стараниями Платона шпалера заняла своё место, а тут и Демьян принёс то, что нужно для ритуала.
– Первым делом намочите волосы и одежду и отойдите подальше, – распорядился старик, плеская из ковша воду себе на голову.
Присутствующие окатились водой, выражая явное неудовольствие от такой процедуры, но предвкушение предстоящего зрелища завораживало и манило своей непредсказуемостью. Почему-то все были уверены, что этот тщедушный старик не только прекрасно знает будущее, но и сможет защитить от возможной опасности. Меж тем Платон прислонил посох прямо под штандартом с изображением магического знака и повесил на него ключ.
– Прошу абсолютной тишины. Сейчас я прочту заклинание, – тихо сказал Платон, и все замерли, – Эвбе кхутум исса марум огге ираа огам тэхэ.
На последнем слоге «хэ» рисунки на гобеленах зажглись красным цветом, вычерчивая огненными линиями силуэты Яги и Горыныча. Фигуры ожили и пришли в движение. Змей разинул пасть и дохнул огнём. Стало жарко и тяжело дышать. Яга поднялся, опёрся на посох, скользнул взглядом по присутствующим и громогласно произнёс:
– Зачем вы вторглись в покои вечности?
– Прости нас, Ясон, но тот, кто мог бы ответить на этот вопрос, лежит в гробу, а мы не знаем, как поднять его оттуда, – почтительно ответил Платон.
– Ты же стоишь пред вратами, почему не хочешь туда войти? – грозно молвил Ясон.
– Нам нужно только поднять Кощея, а вечность – дело будущего. Помоги, открой смыслы символов.
– Треугольник – добро, зло, равновесие. Капля – жизнь. Только дурак не смог бы догадаться. Это всё?
– Да, благодарю за науку.
– Бабушку свою будешь благодарить, когда свидитесь. Прощай!
Всё моментально вернулось в прежнее состояние: погасли огни, Яга и змей обрели рисованный покой на тканных пейзажах, и только лица присутствующих выражали восторг и удивление от короткого скетча, разыгранного в склепе.
– Продолжим наш эксперимент, – прервал молчание Платон. – Предполагаю, что нам потребуются оба кинжала-антагониста и какой-нибудь нейтральный предмет. Думаю, посох сгодится. Нам ещё нужен эквивалент жизни. На мой взгляд, подойдёт кровь или вода, а ещё лучше смешать то и другое. Возражения есть?
– Я могу дать свою кровь, – выпалил Иван.
– Чудесно! Давайте соорудим нечто похожее на магический знак в изголовье Кощея и проведём ритуал воскрешения.
Платон воткнул под углом кинжалы-катеты условного треугольника за головой царя, а посох послужил его основанием. Иван проткнул палец заколкой кафтана и выжал несколько капель крови в ковш, услужливо протянутый Платоном. Остатки воды внутри ковша слились с кровью и образовали розоватый раствор, который старик вылил на середину посоха. Раствор впитался, зашипел и поднялся лёгким облачком пара, который тонкой струйкой устремился к носу Кощея. Он открыл глаза, глубоко вздохнул и сел, оперевшись на стенки гроба, осматриваясь вокруг:
– Наконец-то! Хорошо проснуться не в одиночестве, а в окружении достойной публики. Вы кто? О! Я понял кому обязан возвращением. Это ты, Тень? Однако долго ты сюда шёл. Ого, и Демьян тут, ну тогда я спокоен, хотя, я и так всегда спокоен. А эти красивые дамы – они кто будут? Ещё этот белокурый юноша… Мы встречались? Нет, не помню, но всё равно приятно.
– Мы знакомы! Ты же сам надоумил меня сковать второй кинжал, помнишь? – первым отреагировал Ваня. – Без доброго «брата» мы бы тебя не подняли.
– После Балаболовского угощения у меня провалы в памяти. Ну – сковал, ну – молодец. Небось награды ждёшь? Денег нет, но ты можешь устроиться ко мне в кузню, если руки правильные, там и заработаешь.
– Значит про Балабола тебе известно? – спросила Настя.
– А-то. Вышла простокваша мне не тем местом – память стала барахлить. Может и другие какие последствия откроются. А Балабол ещё балаболит?
– Заговор организовал против царя, – ответила Анастасия.
– А кто ныне царь? – с усмешкой спросил Кощей.
– Я царь, – потупился Иван, – но только временно.
– О! Значит, с кузней промашка вышла. Тогда мы в расчёте. Звать-то тебя как?
– Иван.
– Ты, Ваня, не переживай. Я в цари больше ни ногой. Пока здесь полёживал, то пришёл к одной правильной мысли: «В жопу царство». Я самый богатый правитель в мире. У меня горы золота и сокровищ припрятаны. На это золото я мог бы купить все армии и всех царей на земле и стать властелином, но понял, что чем большим я буду владеть, тем больше будет «балаболов», готовых у меня это отнять. Ну и зачем мне эта кутерьма?
– А что же ты тогда делать будешь? – удивлению Ваньки не было предела.
– Пока не решил, но думаю в геологи податься. В земле ещё столько всякого добра лежит, что моё богатство покажется муравьиной кучкой.
– Я тоже царём быть передумал, но так вышло, что к столице идёт вражеское войско во главе с Ягой. Она узнала, что ты пропал и хочет захватить власть, чтобы стать царицей. Что делать?
– Баба? Царицей? Чур меня! Яга – девка оборотистая, но дура упёртая – будет долго смотреть себе под подол, ища подтверждения в правильности мысли, ну, а мысли у баб только о собственном благополучии, а государство на потом. Одно радует: я пока здесь и, значит, когда Яга узнает, что я вернулся, то охота занять мой трон у неё пропадёт. А чтобы она поверила, ей нужно передать лишь одну фразу: «Крысятник – лучшее место для крысы».
– Если ты уйдёшь, то кто тогда на трон сядет? – поинтересовался Демьян.
– Да кто угодно. Можно Колобка посадить – он смышлёный. Ведь царь, по большому счёту, не нужен. Народ как жил сам по себе, так и продолжит, но к кому-то надо ходить на поклон и челом бить с нижайшими просьбами. Можете объявить, что Кощей вернулся и повесить мой штандарт на царской башне – этого достаточно.
– А что делать с Балаболом? – спросила Настя.
– Что-то ты всё о Балаболе, тебе тоже нагадил?
– Есть за ним кровавый должок.
– Тогда чего ко мне обращаться, сами разберитесь. В мести нет радости, но за вором всегда ходит палач, и однажды он уронит топор на его голову. И вообще, вы меня утомили. Тень, пошли поговорим о делах насущных, – закончил аудиенцию Кощей, вылезая из гроба. – Я тут ещё пару дней пробуду, если понадоблюсь, записывайтесь у Демьяна в очередь.