55
Упрямый мотоцикл никак не заводился. Жека измучился, пробуя разные варианты запуска изношенного мотора. Содрогаясь ребрами охлаждения, цилиндры чавкали топливом, повинуясь судорожным ударам Жекиной ноги по пусковому рычагу, но необходимая искра куда-то пропала. Как говаривали сельские мотоэксперты: «ушла в баллон». Выходить из баллона искра не желала, доводя Жеку до белого каления.
Мать с крылечка наблюдала битву сына с техникой, но благоразумно не высказывалась, не желая попасть под горячую руку.
Жека, наконец, сообразил, что делает только хуже, заливая свечи свежими порциями бензина. Матерясь, он выкрутил свечи и стал наждачкой очищать их от нагара, давая лишней горючей смеси испариться из цилиндров.
Он предусмотрительно отошёл подальше, уселся на травку, и, разложив почищенные свечи для проветривания на старой брезентовой рукавице, закурил.
Мать, с утра намеревавшаяся попасть на приём в больницу, махнула на Жеку рукой и ушла вглубь дома. По загремевшей посуде Жека сообразил, что мать не в духе от сорвавшейся поездки.
Вдоволь насидевшись, Жека приступил к новому штурму техники. То ли после курева его мозги встали на место, то ли двигуну надоело капризничать, но мотоцикл завёлся «с полпинка». Обрадованный Жека, стараясь переорать работающий мотор, позвал мать. Та, тяжело ступая, осторожно спустилась с крыльца к коляске. Жека помог ей усесться и подал красную строительную каску, которая вынужденно использовалась в их хозяйстве в качестве пассажирского мотоциклетного шлема. Мать безропотно водрузила на голову эту бесполезную защиту, и они тронулись в путь. У Жеки-то шлем был настоящий, с прозрачным плексигласовым щитком и кожаным ремешком. Да ещё Жека украсил его пластиковый белый колпак, присобачив к нему полоски разноцветной изоленты.
Доехали быстро, но из-за опоздания мать пропустила свою очередь, и теперь ей нужно было дождаться, когда запустят последнего пациента, и слёзно просить доктора принять и её. Жека не любил торчать в больничных коридорах и, предупредив мать, решил махнуть на окраину к Сергуне и попытаться получить с него денежки за мобильный телефон.
У глухого забора Сергуниного дома Жека промыкался довольно долго. На звонки никто не открывал. Никаких звуков от дома не доносилось. Спросить было не у кого, улица оставалась пустынной.
Расстроенный Жека развернул мотоцикл и поехал к скупщику металлолома Выхлопу. У того в открытых дверях ангара толпились люди, и поговорить, сразу не удалось. Жека дождался, когда все разойдутся, и спросил у Выхлопа про Сергуню.
Тот внимательно глянул на Жеку и поинтересовался:
– А тебе он на кой?
– Денег должен на одну вещь, да дома никто не открывает, – честно объяснил Жека.
– Уехал он и адреса не оставил. Дома родители живут, но они сейчас на работе, небось. Так что ты попусту не шатайся и про должок лучше забудь. У Сергуни из-за тебя неприятность большая вышла, поэтому и уехал. Если тебя кто незнакомый найдёт, ты рот на замок, понял? – внятно объяснил Выхлоп.
– Да понял, понял, – испугался Жека.
–Ты ничего рассказать не хочешь?
– Да нечего мне рассказывать…
– Ну, смотри, я тебя предупредил, – закончил разговор Выхлоп.
Жека, как ошпаренный, метнулся к спасительному мотоциклу и поскорее поехал к районной больнице. В голове стало тесно от мыслей. Телефончик-то он забрал у убитого мужика в лесу. Значит каким-то чудом его дружки или те, кто его убил, разыскали Сергуню, а тот наверняка указал на Жеку. Телефон у Сергуни, скорее всего, отобрали, но тут уже не до денег. Свою башку надо спасать. Уехать вот только некуда и не к кому. Да и мать не бросишь. Не найдут его – придут к ней. Будут искать документы, банковские карты, деньги. Им не объяснишь, что всё утопил в болоте. Не поверят.
Жеку будто жаром обдало: он неожиданно вспомнил про ту электронную штучку, название которой он снова забыл. Она так и валялась в его комнате на подоконнике. Нужно срочно домой и по-быстрому от неё избавиться. Он с нетерпением смотрел на больничные двери, ожидая, когда, наконец выйдет мать.
Неподалёку остановилась какая-то машина, но Жека, сидя на своём мотоцикле, погрузился в невесёлые раздумья и даже не обратил на неё внимания. Неожиданно он услышал, что его о чём-то спрашивают. Обернувшись, он увидел нестарого подтянутого мужика, держащего в правой руке незажжённую сигарету.
Увидев Жекино недоумение, мужик улыбнулся и переспросил:
– Огоньком не богат? Прикурить хочу.
Жека нащупал в кармане рубашки зажигалку и, протянув её к спросившему, щелкнул клавишей, высекая огонь. Тот прикурил, сладостно затянулся и выпустил струйку голубоватого дыма, от которого Жека поморщился.
– Ты Жека из Мантурово? – просто спросил прикуривший и представился, – твой тезка: Евгений Куницын, уголовный розыск.
Сердце у Жеки ухнуло куда-то вниз, но, очевидно, оттолкнувшись от мотоциклетного сиденья, подпрыгнуло под вздох и перехватило дыхание. Жека глотнул воздуха, стараясь не показать, как он испугался.
Куницын терпеливо ждал, когда собеседник вновь обретёт дар речи. Длилось это несколько минут.
Желая ускорить процесс, Куницын спокойно и даже участливо спросил:
– В лесу труп в машине видел?
Жека отрицательно покачал головой.
– И ничего оттуда не брал? – продолжал интересоваться Куницын, не повышая голоса.
– Не знаю я ничего, – наконец пробурчал Жека.
– Ну, раз так, поехали в гости, сначала к нам в полицию, потом к тебе домой с обыском, а потом снова к нам, но уже в камеру и надолго, – продолжал Куницын, – как тебе такой расклад?
– Да никак, я мать больную жду, чего вам надо? – упирался Жека, – чего вы пристали?
– Это разве пристали? Это пока просто беседа. Как мы пристаём, покажу после, если ты свои мозги в кучу не сгребёшь и не расскажешь всё, как было, понятно тебе? – с нажимом произнёс Куницын.
Жека увидел, что с другой стороны к мотоциклу вплотную подошёл парень, который явно был с Куницыным заодно.
Жека беспомощно заозирался. Деваться было некуда. Не убежишь и не уедешь. Тут ко всему на крыльцо больницы вышла мать и окликнула Жеку. Тот, который назвался тёзкой, приглашающе махнул ей рукой. Мать, прихрамывая, подошла к ним и обеспокоенно посмотрела на Жеку. Он молчал.
Начал говорить Куницын:
– Здравствуйте, мы из полиции, у нас несколько вопросов к вашему сыну, а, возможно, и к вам. Поэтому сейчас мы все доедем до райотдела полиции, где и побеседуем. Всё понятно?
Все молчали. Куницын, посчитав это выражением согласия, начал распоряжаться. Мать он направил к своей машине, за руль которой уселся его напарник, а сам втиснулся в коляску к Жеке. Маленькая колонна двинулась в сторону здания полиции.
Доехали быстро. Мать попросили посидеть на скамеечке в дежурной части, а Жеку отвели в кабинет Куницына на втором этаже.
Первым делом закурили. Жека постепенно успокоился. Вопросы сначала пошли самые невинные: где родился, где учился, где и с кем живёт. Всё это делалось для проформы, чтобы наладить минимальный контакт. Жека отвечал механически, не задумываясь. Но когда Куницын завел разговор об убитом, Жека замкнулся и ушёл в глухую несознанку. Куницын сначала убеждал, нажимая на совесть, потом угрожал сроком и пугал будущими сокамерниками, которые из Жеки сделают девочку. Но ничего добиться не смог. Жека молчал. Тогда Куницын сменил тактику и клялся, что Жеке ничего не будет, если он всё расскажет и отдаст то, что взял. Жека молчал.
Тогда Куницын прибег к крайнему средству. Он снял телефонную трубку и попросил кого-то привести из дежурки Жекину мать.
То долгое время, которое потребовалось матери, чтобы вскарабкаться на второй этаж, они сидели молча, глядя друг на друга.
Когда мать вошла и кабинет, и села на предложенный стул разговор тоже не пошёл. Матери нужно было время, чтобы как следует отдышаться.
Куницын, увидев, что его готовы слушать, с угрозой в голосе заявил матери:
– Ну, вот что, дружная семейка. Больше времени я тратить не стану. Другие дела есть. Установлено, что ваш сынок нашел в лесу машину с убитым человеком, забрал оттуда документы, телефон и деньги. Это называется кража и за это полагается срок. Пусть небольшой, но реальный. Как вы будете существовать без помощи сына неизвестно. Скорее всего, окажетесь в доме престарелых, если доживёте до его освобождения. Есть другой вариант. Этот молчун рассказывает, как всё было, и возвращает то, что взял. Я даю слово офицера, что к уголовной ответственности его за это не привлекут, возьму на себя этот грех, спасу от тюрьмы преступника. На все размышления даю десять минут. Сидите здесь, думайте, а я пойду на воздух, покурю.
С этими словами Куницын вышел за дверь, но не пошёл курить на улицу, а юркнул в соседний кабинет, где его подчинённые уже наладили прослушивающую аппаратуру. Куницын нацепил наушники и стал внимательно следить за звуками в своём кабинете.
Сначала всё было тихо. Потом мать негромко спросила:
– Могут посадить?
– Могут, – еще тише ответил сын.
– А если все отдашь, этот мусор не обманет?
– Не знаю, боюсь я его и не верю никому, – затосковал Жека.
– Знаешь, сынок, мне без тебя не выжить, но всё равно сам решай, как быть. Только раз они уже прицепились, так просто от них не отвяжешься, – мать тихо заплакала.
Жека промолчал. Больше из кабинета не доносилось ни звука.
Куницын подождал, подождал, но понял, что продолжения не будет. Десять минут истекали, и он вернулся к себе.
Мать вытирала слёзы, Жека, насупившись, упёрся взглядом в пол.
Куницын, желая подтолкнуть к признанию, повторил:
– Своё слово сдержу: расскажешь, как было, и вернёшь вещи, поедешь с матерью домой. Если нет, зову следователя, и садишься в камеру. Решай.
Опять потекли минуты, и Куницын седьмым чувством понял, что Жека готов признаться, но что-то его удерживает. Это могло быть присутствие матери, и Куницын отправил её вниз, в дежурку.
Жека судорожно зевнул. Куницын заметил этот хороший знак. В такой острой ситуации зевок указывал не на желание поспать, а на крайнее нервное напряжение клиента, которому требовалась разрядка. Куницын сидел не двигаясь, как кот перед мышиной норкой, и даже глаза полуприкрыл.
И Жека поплыл:
– Был я тогда в лесу, и мужика убитого видел.
Куницын участливо поддержал начало признания:
– Ну а дальше чего было?
– А что будет, если я не всё смогу вернуть? – задал Жека, мучивший его вопрос.
– Ты рассказывай, как оно есть, а там решим, – подбодрил Куницын.
– Короче, я в машину сел на пассажирское место, бумажник забрал и телефон. В бумажнике деньги были, двадцать тысяч, документы на фамилию Садаков и карточки банковские. Телефон навороченный. «Верту» называется. Деньги я истратил, документы и карточки, вместе с бумажником в болоте утопил, а телефон Сергуне отдал, но денег за него он не уплатил. Вот и всё.
Куницын поинтересовался, какой это Сергуня, и на пояснения Жеки покивал головой. Жека добавил, что у Сергуни из-за телефона случились какие-то неприятности, и он куда-то уехал. Куницын снова понимающе покивал головой и решил уточнить:
– Скажи, а ты в лесу возле машины ничего не видел, ни людей, ни другой транспорт?
– Да не было ничего, никого я не видел, а то и к машине той не стал бы подходить.
– Понятно. Всё рассказал или лукавишь?
– Да всё, что уж тут скрывать.
– Смотри, не подведи, я что обещал, выполню. Забирай мать и дуй домой. Если понадобишься, я тебя найду. Только ты помни, что я тебя от тюрьмы спас, и, если об этом узнают, у меня будут большие неприятности на службе. Так что ты мой должник. Уяснил?
– Да понял я, понял, – Жека поднялся, собираясь уходить. С высоты роста он рассмотрел поверхность стола Куницына и вдруг заметил лежащую на нём знакомую штучку. Куницын, проследив за его взглядом, посмотрел Жеке в глаза, вопросительно подняв брови.
– Забыл совсем, – затараторил Жека, – там в бумажнике такая же хрень лежала, – он ткнул пальцем в лежащую на столе флешку, – только я забыл название.
– И куда ты её дел? – с деланным равнодушием поинтересовался Куницын.
– А никуда, дома где-то валяется. Она пользованная, дорого не продашь, – поделился своей незадачей Жека.
– Ладно, прокатимся до твоего дома вместе, отдашь флешку мне, ступай, грузи в люльку мать, я сейчас спущусь…
Только побывав в Мантурово в доме Жеки и опустив флешку в карман джинсов, Куницын набрал номер телефона следователя Климова и сказал Игорю, что есть важный разговор.
56
Возвратившись к себе в райотдел, Куницын дождался приезда Игоря. В кабинете разговаривать не стал, а, взяв под руку, увлёк его во двор на автостоянку. Игорь, зная куницынские повадки, молча шёл в заданном направлении. Наконец Куницын счёл, что говорить можно без опасения прослушки, вытащил из кармана флешку и показал Игорю:
– Вот из-за этого убили Садакова.
– Где взял? – невольно вырвалось у того.
– Где взял, где взял? Купил, – съязвил Куницын, – непонятно разве, добыл оперативным путём.
– А это точно то, что мы искали? – всё ещё сомневался Игорь.
– Точнее не бывает, мне её Жека выдал, которого мы искали с его мотоциклом. Ну, нашли, поговорили, и вот она, флешка. Как тебе такое мастерство? – затараторил Куницын.
– Ну, а где этот герой? В камере? – уточнил Игорь.
– Гуляет на свободе. Мне пришлось его отпустить. Думаю, что он мне ещё много информации в клюве принесёт в благодарность за освобождение от уголовной ответственности. Ты сам рассуди, он взял бумажник с деньгами и документами и телефон. Бумажник и документы утопил в болоте, деньги пропил. Телефон отдал для реализации, но его кинули, денег не отдали. Ни свидетелей, ни вещей, а самое главное заявителей не будет. Никто не знал, что у Садакова из карманов пропало. Если этого Жеку снова прижать, он замолчит, и тогда чем доказывать кражу? А так он отдал единственное, что сохранилось – флешку. Да и её спас для нас случай. Парнишка тёмный, в компьютерах не понимает и посчитал, что раз флешка была в употреблении, то и цена ей низкая. О том, какая на ней есть информация, он не ведает. А мы посмотрим, может быть, раскрытие убийства повеселее пойдёт. Ты чего хмуришься, не рад, что ли?
– Вообще то, что ты сделал, называется укрывательством преступления, – подумав, заявил Игорь.
– Если ты проболтаешься, то да. А если всё по полочкам разложишь, то даже до тебя дойдёт, что это был единственный выход, – начал злиться Куницын.
– Я не проболтаюсь. Что сделано, то сделано. Моего совета ты и не спрашивал, – отрезал Игорь, – но что теперь с флешкой делать, как её в деле легализовать?
– Сначала узнаем, что на ней записано, а потом решим. Дело об убийстве не у тебя в производстве, поэтому не парься, как флешку легализовать, есть наши способы, как это сделать. Другой вопрос, кому флешку дать, чтобы её прочитали. Своим не очень доверяю, боюсь, информация поплывёт и будет ещё хуже. Снова кого-нибудь грохнут за неё, – успокоившись, стал рассуждать Куницын.
– Ну, это решаемо, мой братец Борис просто асс в этих делах. Он точно никуда не сольёт и не продаст, что бы, там, на флешке, не было.
– Тогда действуй. Только время не ждёт, ты прямо сейчас вечером поезжай, за ночь может быть что-то у Бориса с флешкой получится, а утром возвращайся. Идёт? А я постараюсь найти парня, которому Жека телефон сбагрил. Сдаётся мне, с папашей этого Сергуни я в школе учился. Городок-то маленький, старожилы все друг друга знают. Папаша этот тип скользкий, но у меня доводы найдутся. Утром свяжемся. Ну всё, по коням!
Игорь запрятал флешку в нагрудный карман и сел в машину. Перед тем как тронуться, набрал мобильный брата и предупредил, чтобы никуда не смылся и сидел дома до его приезда. Борька поартачился, ссылаясь на неотложные дела, но понял, что просьба неспроста и пообещал ждать.
Дорога до Москвы в эти вечерние часы пустовала. Доехать удалось быстро. Игорь наскоро поздоровался с родителями и увел Борьку к компьютеру. Пришлось объяснить, что флешка – причина убийства Садакова и похищения Борькиного дружка сисадмина Ермакова Вовы. Борька сразу начал колдовать за компьютером, а Игорь отправился на кухню, где его поджидали мать с отцом и наскоро приготовленный ужин.
Куницын потратил почти час, убеждая Сергуниных родителей сообщить, где скрывается их сынок. Дело шло туго, и Куницыну пришлось живописать жуткие последствия преследования не только со стороны бандитов, но и со стороны закона. Неизвестно, правда, чего эти люди боялись больше, а уж не верили они ровно никому.
Куницын в подробностях рассказал, что эти самые бандиты сотворили со свидетелем Ивановым, и поинтересовался, хотят ли родаки такого же исхода для своего чада. На эти страшилки они постепенно повелись и под страшную клятву, что кроме Куницына никто ничего не узнает, дали адрес и телефон Сергуни, который отсиживался на другом конце области, в Серпухове у своей двоюродной тётки.
Евгений заставил их при себе позвонить сынку, успокоить его и предупредить о приезде полицейского. Расчёт был в том, что за ночь Сергуня с этим свыкнется и Куницына дождётся. А если бы родители позвонили ночью, после его ухода, тот, неровён час, пустился бы с испуга в новые бега. И тогда ищи его…
Куницын позвонил Игорю и сообщил, что с утра махнёт в Серпухов к Сергуне, а во второй половине дня поедет в ГУВД области, куда по его просьбе вызвали Ермакова для разговора о его работе в «Финкоме».
В ответ Игорь рассказал, что с флешкой брат работает, объём информации большой, но не все файлы открываются.
Договорились, что Игорь независимо от результатов утром вернётся в Калашин, а Борис встретится с Куницыным в ГУВД области и передаст ему всё, что сумеет вытащить из флешки.
57
В незнакомом Серпухове Куницын долго плутал, отыскивая нужные улицу и дом. Ему пришлось позвонить Сергуне и уточнить адрес. Куницын не преминул его успокоить, заверив, что он один и разговору всего на пять минут.
С подсказками Сергуни найти нужный адрес оказалось довольно легко, просто дом располагался в третьем ряду, считая от улицы, по которой велась нумерация.
При входе в подъезд Куницын уважительно пропустил даму с двумя собачками на шлейках. У Куницына к этим зверькам, даже таким малюсеньким, сохранялось большое внутренне уважение. Вызвано оно было обычным страхом, но Евгений даже себе в этом признаваться не желал.
Поднимаясь на третий этаж, он подумал, что за службу он обошёл сотни или даже тысячи подъездов, и все они оказывались похожи один на другой. Отличались разве степенью загрязнённости. Но всё-таки у каждого подъезда имелась своя фишка, свой фирменный знак. В этом на бетонных лестничных маршах весёлые дэзовские маляры, не жалея масляной краски, изобразили как бы красную ковровую дорожку, оторочив её по бокам двойной жёлтой полоской. Свой художественный подвиг они совершили давно, небось, ещё в союзные времена. Краска выцвела и местами облупилась, но направленность творческого замысла ещё угадывалась.
Евгений невольно позавидовал этим неведомым ему ребятам. Их труд долго радовал жильцов, и даже через много лет материальный след их усилий был виден. От его собственной работы, не считая бумажек с рапортами и справками, никаких следов не оставалось. А герои этих рапортов и справок старались поскорее вычеркнуть из памяти отражённые в них события как страшный сон.
Подойдя к нужной двери, он нажал кнопку звонка и заученным движением поднёс к глазку раскрытое служебное удостоверение.
Дверь открыл худощавый парень в спортивном костюме. Он испуганно рассматривал Куницына, который по-хозяйски без смущения шагнул в квартиру.
После обмена приветствиями, прошли на кухню и расселись на неудобных табуретах.
– Ну, давай, голубь, поделись знаниями, – предложил Куницын.
И Сергуня поделился. Рассказал почти всё, отбрасывая некоторые, неприятные ему подробности.
Куницын полез во внутренний карман, а Сергуня не спускал с его руки расширенных от испуга глаз, словно опасаясь, что мент вытянет из-за пазухи живую гадюку. Но это оказались две казённые фотографии. Запуганный парень опасливо взял их руки и сразу узнал своих мучителей. От обиды у него по-детски навернулись слёзы. Куницын всё это видел, но пока помалкивал.
– Это они меня пытали, – наконец смог выговорить Сергуня, – гады конченные. Только я никаких заявлений на них писать не буду и опознавать их не стану, так и знайте.
– Да ладно тебе, мы их взяли, они сидят крепко и скоро не выйдут, чего тебе бояться, – начал успокаивать его Куницын.
– Сегодня сидят, а завтра отпустите, знаю я ваши порядки. А мне потом всю жизнь трястись? Эти твари на всё способны, – упёрся Сергуня.
– Ну ладно, не меня пытали, чего мне суетиться, не хочешь писать заявление, ну и не надо. Только знай, с твоим бизнесом такая история рано или поздно повторится и может быть, а не дай Бог, с более печальными последствиями. Ты об этом думаешь?
– Думаю, но это моё дело. Кто меня кормить будет?
– Так иди работать.
– Куда мне идти? Ни образования, ни профессии…
– Думай сам, ты молодой здоровый парень, – произнося дежурные слова, Куницын сам не очень верил в их спасительную силу. Тут уж такое дело, если человек сам за себя не возьмётся, словами горю не поможешь.
Сергуня почувствовав, что нравоучения закончены, облегчённо выдохнул.
Куницын, улучив этот момент, насколько мог, жёстко спросил:
– Точно мне скажи, без вранья, о том, что телефон тебе Жека подогнал, ты этим отморозкам сказал?
Равнодушно пожав плечами, Сергуня подтвердил:
– Сказал, только где он живёт, я на самом деле не знаю. Сказал, что он всегда приезжал на мотоцикле, а живёт в какой-то деревне, недалеко от города.
– Ладно, горемычный, сиди в своей берлоге, соси лапу, пока не надоест. Потом приезжай в Калашин, каким-нибудь полезным делом займись, – с этими словами Куницын направился к выходу. Сергуня тенью скользнул за ним и сразу загремел запираемыми замками.
Разместившись в машине, Куницын глянул на часы и, прикинув затраты времени на езду до столицы, понял, что на перекус у него остаётся всего минут сорок. Нужно теперь в чужом городе отыскать что-нибудь поприличнее, потому что обедать в придорожных шалманах Куницын давно зарёкся.
После обеда ехалось веселее, но медленнее. На подступах к Москве поток машин всё сгущался и сгущался. Перед светофорами собирались длиннющие хвосты и приходилось пережидать несколько циклов их включений.
В самом городе стало посвободнее, но у родного здания ГУВД приткнуться на стоянку было невозможно. Все переулки в центре города заполонила стихийная стоянка. Попытка проникнуть за шлагбаум на служебный паркинг тоже не удалась. Ленивый старшина в бронежилете строго сказал:
– Проезжайте, мужчина, здесь нельзя останавливаться.
Предъявленное удостоверение ничего не изменило. Это там, в районной полиции он начальство, а здесь – просто опер из провинции. Оставалось выругаться и сделать ещё петлю вокруг квартала.
Повезло неожиданно. Симпатичная блондинка погрузила в свой внедорожник двоих детишек и плавно отчалила в сторону Тверской. Куницын, как ястреб, рванул на освободившееся место. Пришлось левыми колёсами забраться на бордюр, оккупировав часть тротуара. Но так поступали все в этом переулке, да и в других тоже. Он подавил в себе легкие упрёки совести и включил сигнализацию.
Борису он позвонил из небольшого сквера перед главным входом. Оказалось, что тот давно подъехал и гуляет неподалёку. Борис быстро подошёл, и они обнялись, как старые знакомые.
Объяснив, что не все файлы открылись, Борис сказал, что он распечатал всё, что удалось, а с флешки – снял копию. Результаты его ночного бдения помещались в двух объемистых полиэтиленовых пакетах.
– Это, в основном, банковские переводы, распечатки счетов и другая финансовая лабуда, правда, большая часть на английском, – доложил внештатный помощник.
– Ладно, спасибо. Посмотрим, разберёмся, – Куницын был благодарен этому здоровенному парню, – ты флешку давай мне, а копию храни у себя. Игорь скажет, что с ней делать. Никому только ничего не говори, ну это Игорь тебе объяснил?
– Да не волнуйтесь. Я всё понимаю.
Попрощавшись, Борис пошёл к ближайшему метро, а Куницын, отягчённый распечатанной информацией, двинул к своим старшим коллегам из областного управления уголовного розыска.
Посредине кабинета подполковников Кривошеева и Шарафутдинова уже тоскливо сидел неудачливый бывший сисадмин «Финкома» Ермаков. Оба матёрых опера неестественно добрыми голосами уламывали парня во всем покаяться.
Приход Куницына прервал это искусительное пение сирен. Несговорчивого Ермакова выгнали поскучать пока в коридоре.
Куницын шмякнул на стол Кривошеева оба толстенных пакета, а сверху, как ягодку на торте, расположил флешку. Хозяева кабинета сразу смекнули, в чём дело, и начали рыться в бумагах. Увидев знакомое название «Финкома» Кривошеев строго спросил:
– Где ты флешку нарыл, и кто все эти бумажки видел?
– Флешку отдал местный перец, зовут Жека. Он первым тогда в лесу на труп Садакова наткнулся, ну и свистнул телефон и бумажник, а в нём флешка. Что на ней записано, он даже не догадывается. Информацию, да и то не всю вытащил один парнишка, вы его знаете – это он нашел место, где держали похищенного Ермакова, да и потом при задержании отличился. От него информация не утечёт, – спокойно объяснил Куницын.
– Кто из следствия об этом знает? – допытывался Кривошеев.
– Официально никто. А доверительно Климов Игорь. Он и подключил своего брата, чтобы данные с флешки извлечь. Он тоже будет молчать.
– Короче, получается, что проделки финкомовцев зафиксированы, но то, что именно этими документами их кто-то шантажировал у нас доказать не выйдет?
– Примерно так, – согласился Куницын, – но это можно использовать в оперативной игре, чтобы спровоцировать финкомовцев на действия. Скажем, прикинуться продавцами информации и их проконтролировать.
– Тут надо много-много подумать, – изрёк Кривошеев и испытующе посмотрел на своего коллегу. Шарафутдинов согласно кивнул и добавил:
– Такие вещи не нам решать. Но если начать докладывать наверх, утечка может произойти, и время потеряем. Мы пока по-другому выстраиваемся. Хотим дать возможность старшему из похитителей Ермакова с левой телефонной трубки с хозяевами пообщаться. У нас в следственном изоляторе есть определённые позиции. До этого им связаться с волей не давали. Ну, ты понимаешь. Послушаем, может, будет за что уцепиться.
– Опа! Коллеги, хорошо, что планами поделились, – встревожился Куницын, – украденный телефон этот Жека передал для продажи одному мутному фраерку из наших, а того нашли те двое, что Ермакова похитили и пугнули сильно. Ну, он им всё про Жеку и рассказал. Если они смогут своим боссам доложиться, то Жеку будут ловить и флешку искать.
– Ты прав. Судя по всему, ты этого Жеку завербовать хочешь? Ситуация понятная, поэтому продумай все детали, чтобы человека не подставить. Нужно будет его прикрывать. Тебе там на месте видней, как это сделать, – согласился Кривошеев, – а этот парень, на которого наехали наши похитители, он на них заяву писать будет?
– Боится очень, но, если прижать, напишет, никуда не денется, – заверил Куницын.
– Ладно, это оставим на потом, как запасной вариант. Давай сюда этого компьютерщика. Потычем его носом в бумажки, может чего и вспомнит.
Шарафутдинов привел Ермакова из коридора и опять усадил на стул в центре кабинета.
Все помолчали. Потом Кривошеев, указывая на лежащие на столе папки, вновь обратился к Ермакову:
– Вова, ты своей молчанкой уже всех утомил. Второй час молчишь, а здесь на столе распечатки тех документов «Финкома», которые с твоей помощью у шантажистов оказались. Для финансовых мошенников, а ими и являются твои бывшие работодатели, это означает миллионные убытки, причём в долларах. Мы тебя едва спасли, в последний момент от могилы отвели, а ты, как неразумный, упёрся. Тебе свою жизнь надо спасать, такие подлянки не прощают. Рассказывай, давай, как всё было.
Под тремя парами глаз Ермаков почувствовал себя очень неуютно и, повертевшись на жёстком стуле, всё же заговорил:
– Я ничего такого не планировал, просто работу искал по специальности. В клубе «Паутина» меня кто-то познакомил с Олегом Ивановичем. Его фамилия Полторацкий, но это я уже позже узнал. Я показал несколько своих программ, он убедился в моём профессиональном уровне и помог устроиться в «Финком». Там зарплата хорошая, соцпакет, короче всё на уровне. Когда полгода прошло, меня Полторацкий разыскал и попросил, чтобы я пароли скопировал для доступа в систему. Я отказывался, а он напомнил, что сам туда меня устроил, а может и уволить в один день. Я знал, что и правда может, но все равно не соглашался. Тогда он сказал, что это нужно, чтобы вирусную программу запустить в компьютерную систему, а когда все транзакции подзависнут, я со своими программами всё восстановлю, и мне ещё и премию дадут. Я боялся, понимал, что за это могут посадить. Но он меня, в конце концов, уговорил. Деньги пообещал – двадцать тысяч долларов. Так я пароли и скопировал. Потом я увидел, что кто-то с удалённого сервера несколько раз в систему «Финкома» заходил. Я боялся, что узнают про утечку паролей и все следы этих проникновений удалил. Только никто никаких вредоносных программ в компьютеры «Финкома» не заносил. Денег мне тоже никаких не заплатили. Полторацкий куда-то исчез, я так и не смог его найти. Я сильно испугался и из «Финкома» уволился, и скрывался, думал, что ничего не узнают.
– Да, видишь, узнали. И Полторацкий твой сволочь конченная, подставил и сам смылся. Твои пароли и нужны были, чтобы самую горячую информацию выкачать. Главу «Финкома» начали шантажировать, заставляя купить украденные данные, но тот понял, что копий можно сделать много и просто дал команду застрелить Садакова. Не знаешь такой фамилии? Вижу, что нет. Он уровнем повыше тебя будет, а его грохнули, а ты вообще пешка в их делах. Тобой просто воспользовались, как известным одноразовым предметом. На шаг от смерти ты был, прямо надо сказать, спасибо нашим ребятам, успели. Поэтому, пока мы работаем, ты сиди тихо, жди суда, а потом вали к себе. Ты ведь откуда-то из Сибири?
– Из Новосибирской области, – вставил Ермаков.
– Вот туда и свалишь от греха, пока всё здесь не утихнет. В Москве мы тебя поохраняем, пока следствие и суд идут, а дальше думай сам, – подвёл итог Кривошеев, – а твоего друга Полторацкого будем искать и найдём со временем. Всё, свободен, давай пропуск, отмечу.
После ухода Ермакова в кабинете повисла тяжелая пауза.
Шарафутдинов обвёл коллег вопросительным взглядом:
– Как нам со всей этой макулатурой быть?
И ткнул пальцем в кипы финансовых документов.
– А никак пока, – отозвался Кривошеев, – руководителю следственной группы Зинченкову узнавать об этом рано, тем более его сейчас на новое дело перекинули, он расследованием пожара с человеческими жертвами руководит. Помните, на севере области психоневрологический интернат сгорел, так Зинченков теперь там. Сами мы оценить достоверность этих бумаг не сможем, с проверкой в банки не сунешься, да из них большинство за границей. Туда запрос может направить только Генеральная прокуратура. Поэтому думаю, надо поделиться информацией с нашими ребятами из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Они давно вокруг этой темы ходят, а конкретики не накопали. Вот мы им и поможем, а там видно будет. Ты, Куницын, согласен?