47
Утро наступило как-то разом. Сначала Игорь не понимал, где он? Потом, наконец, сообразил. Все события прошлых суток снова встали перед глазами. Но задумываться над происшедшим не хотелось. Он внутренним чувством понял, что надо себе дать время. Разложить, что называется «по полочкам», а потом уже постараться сделать выводы.
Правда, сейчас думать мешала и ещё одна жгучая естественная надобность. Игорь попытался привстать, но заболела простреленная рука, а правая всё ещё была приколота к капельнице.
Но его ерзанье на кровати не прошло незамеченным, и в палату вошла медсестра, причем та самая, что недавно на него жаловалась главврачу за то, что выставил из палаты больных при допросе избитого Иванова.
Она профессиональным чутьём поняла Игоревы проблемы, непринуждённо поздоровалась и, как само собой разумеющееся, поинтересовалась:
–Вам по-маленькому? Сейчас подам утку.
Игоря обдало внутренним жаром, хотя, как взрослый человек, он понимал, что дело это обычное, и в палате он один, и свидетелей не будет. Но сказалось отсутствие опыта излечения в больницах, и он неуверенно попросил:
– Скажите, можно я сам дойду? Где у вас туалет?
– Вам велено лежать, – запротестовала сестра, но увидев решительное движение Игоря, почувствовала его смущение в этой, в общем-то, житейской и привычной ей ситуации. Отсоединив капельницу, она помогла ему сесть на кровати, и, спохватившись, добавила:
–Сейчас тапочки подам, но вы не торопитесь, а то ещё голова закружится. Туалет вправо по коридору.
Игорь поднялся, переждал легкое головокружение, и довольно уверенно вышел в коридор. Медсестра, поняв, что держится он твердо, отпустила его руку и пошла позади.
В коридоре Игорь с удивлением увидел хорошо знакомого сержанта полиции, того самого, что перетаскивал его через лужу. Сержант широко улыбнулся и резко поднялся со стула. От его движения на пол свалились несколько иллюстрированных журналов, которые до этого располагались у него на коленях. Поправив на груди автомат, он спросил:
– Ты чего вскочил? Всё в палату принесут.
Игорь только махнул рукой и устремился к намеченной цели. В туалете он пробыл недолго. На выходе сполоснул под краном правую руку и дважды провёл ею по лицу, вроде как умылся.
Медсестра дождалась его в коридоре и снова стала сопровождать, отставая на полшага.
Дойдя до сержанта, Игорь приостановился, и удивлённо спросил:
– Ты-то, чего здесь делаешь?
– Как это чего? Тебя охраняю. Всю ночь здесь проторчал, сейчас смену пришлют. Ты, если надо чего, скажи мне, я начальству передам. Ты хоть видел того, кто в тебя стрелял?
– Да ни фига. Темно же было, и стреляли сзади.
Тут сердито вмешалась медсестра:
– Вам надо лежать, а вы разгуливаете. Мне за вас опять попадёт, давайте в палату, ложитесь, скоро завтрак и обход.
Игорь покорно кивнул сестре, пожал руку сержанту и отправился в палату.
Приходилось починяться правилам, но чувствовал он себя терпимо, хотя левой рукой шевелить мешала острая боль.
Поковыряв невкусную кашу, поданную заботливой медсестрой на завтрак, Игорь съел бутерброд с маслом и сыром и запил всё чаем.
Когда девушка явилась, чтобы убрать посуду, Игорь искренне и благодарно улыбнулся:
– Спасибо за угощение. Меня Игорь зовут, а как Вас? А то неудобно как-то…
Медсестра улыбнулась в ответ и просто сказала:
– Екатерина, можно Катя.
–Очень приятно, Катя, будем знакомы. Скажите, а меня долго здесь продержат?
– Доктор придёт, его и спросите. Вы всё-таки должны лежать. Не надо сквозную рану бередить, а то потом греха не оберёшься. Отдыхайте.
Спорить не приходилось, и Игорь, улёгшись поукладистее, приготовился поразмышлять, но неожиданно снова уснул.
Разбудил его врачебный обход. Врач оказался не тот, что ночью делал операцию, а какой-то новый, пожилой и серьёзный. На вопросы Игоря он отвечал скупо, да и сам много не спрашивал и, поинтересовавшись пульсом и температурой, назначил кучу анализов. На главный вопрос, когда выпишут, терпеливо объяснил, что всё зависит от результатов исследований, а сейчас нужно принимать лекарства, чтобы избежать воспаления раны. На этом и расстались.
Игорь, осознав, что потребуется лежать в больнице несколько дней, решил смириться и просто отоспаться. Но уединения не получилось.
48
Перед обедом в палату заявились следователь Белов и начальник угрозыска Куницын. Они явно бодрились и старались поднять настроение Игоря, подшучивая над тем, как они сами испугались, услышав о покушении, а теперь убедились, что ситуация не критическая. Игорь старался отвечать им в тон. Все трое понимали, что произносят обычные больничные банальности, но ничего лучше люди пока не придумали.
Затем наступил этап приёма – передачи гостинцев. Белов притащил яблоки из собственного сада и специально с утра испеченный его супругой пирог. От Куницына поступил апельсиновый сок и плитка шоколада. Игорь их благодарил, уверяя, что всё ему и так дают. А что действительно бы пригодилось, так это «мыльно-рыльные» принадлежности и туалетная бумага. Куницын поклялся доехать к Игорю на квартиру и всё необходимое к вечеру доставить.
Повисла пауза. Посетители не решались задавать главные вопросы, а именно, кто и за что пытался Игоря грохнуть. А сам он, не зная, что на эту тему сказать, тоже помалкивал.
Начал Куницын, поскольку ощущал лёгкое беспокойство:
– Игорёк, ты меня извини. Это из-за меня случилось. Не успел я тебе вечером твою «Альмеру» подогнать. Пошёл ты пешком и на этих козлов нарвался.
– Да нет, Женя. Скорее ты меня этим спас. Ждали они на стоянке явно мою машину. На подъезде они увидели бы мои фары и скорее всего не дали бы из-за руля выйти. А так я для них незаметно и неожиданно появился, поэтому и успел почти до подъезда дойти.
Белов согласно покивал своей седой головой:
– Пожалуй, Игорь-то прав, – и, обращаясь к Игорю, прямо спросил, – сам, как думаешь, почему в тебя стреляли?
– Мужики, я просто ума не приложу. Конфликтов ни с кем не было и нет. Никого вроде не подставлял. Мои служебные дела вам тоже известны. Никогда мне никто не угрожал. Буду думать, времени сейчас навалом.
Куницын похлопал его по здоровой руке:
– Вот-вот, ты давай думай и витамины лопай для укрепления ума. А мы тебя пока поохраняем. Видел пост в коридоре? Уже твоих друзей журналистов выставили из отделения, а то наврут с три короба, своих версий напридумывают. Сам знаешь, такого наплетут, что не отмоешься потом.
Белов жестом остановил речи Евгения и, поднявшись, предупредил:
– Дело о покушении на тебя будут расследовать важняки из Главного следственного управления Следственного комитета, такое решение на самом верху приняли. Так что, придётся тебе много чего рассказывать, имей в виду. Кстати, Сорокин служебную машину послал за твоими родителями в Москву, после обеда встречай гостей.
Пожелав выздоровления, оба коллеги откланялись, а Игорь невольно задумался над непростым, но жизненно важным вопросом, кому же он так помешал, что за это его готовы лишить жизни?
Действительно, в такой ситуации охрана не казалась излишней мерой.
49
О прибытии родителей Игорь догадался по шуму в коридоре. Наверное, очередному постовому объясняли, кто они и зачем явились. Игорь успел спустить ноги на пол и встретил своих в сидячем положении, стремясь своим видом показать, что ничего страшного с ним не случилось.
Но такая попытка успокоить мать и отца не удалась. Войдя в палату, мать сразу заплакала, а по напряженному лицу отца Игорь с болью почувствовал, как трудно переживают родители известие о его ранении. Над головами родителей торчала бледная Борькина физиономия с явным выражением испуга и смятения.
Игорь хотел подняться в полный рост, но по-гвардейски выпрямиться рана всё-таки помешала, да и капельница, позволявшая сидеть, вставать не давала. Пришлось неловко наклониться в правую сторону. Мать осторожно обняла сына, а отец пожал правую здоровую руку. Борька, опасаясь навредить своим прикосновением, энергично помахал своей ручищей.
Заговорили все сбивчиво. Игорь успокаивал, мать ужасалась, не переставая плакать, отец, вспомнив о своей профессии, задавал сугубо медицинские вопросы, Борька изрекал ободряющие комментарии. Но, поскольку семья была в сборе, сумбурный разговор плавно перетёк в практическое русло.
Игорь ещё в детстве вычитал про муравьёв, что если в бутылку с песком посадить одного муравья, тот станет рыть норку через час, если двоих посадить, то начнут устаивать жильё через полчаса, ну а если подвергнуть такому опыту десяток мурашей, то они примутся копать сразу.
Видимо, точно так же устроены даже такие великие и всесильные существа – венец эволюции – люди.
Общение сразу упорядочилось. Игоря усадили, а потом уложили в кровать. Мать села в изножии, отец на единственный стул, а Борька, не страдающий комплексами, уселся на прикроватную тумбочку, взяв на руки пакеты с дарами предыдущих посетителей.
На вопросы о происшедшем, Игорь отвечал кратко, стараясь успокоить самых дорогих ему людей. В версии для родных всё выглядело так, что это какой-то пьяный хулиган ни с того ни с сего выстрелил в сторону Игоря из травматического пистолета и попал в руку, после чего убежал. Об остальных, неудачных выстрелах, Игорь промолчал. Рана, сказал он, несерьезная, завтра могут уже выписать, поэтому излишне беспокоиться не стоит.
Его версию родные выслушали, но восприняли по-разному.
Мать, стараясь казаться спокойной, стала осторожно выспрашивать:
– Игорь, как же так случилось? Ты никогда нам не говорил, что есть какие-то опасности. Когда ты в армии служил, мы все волновались. Но там ты находился всего год, и ты был в коллективе, среди сверстников. Мы тебя ждали и дождались, и нам казалось, что все трудности закончились. Диплом юриста у тебя на руках, впереди спокойная работа в родном городе, создание семьи, появление детей, а для нас внуков, на нашу радость. А вместо этого ты здесь в чужих местах среди незнакомых людей, а теперь и до стрельбы дело дошло. Зарплата у тебя невеликая, живешь в съёмной квартирке, питаешься кое-как, и ради чего это всё? Потеряешь здоровье и останешься никому, кроме нас, не нужен. А то, не дай Бог, ещё печальнее кончится. Видишь, оказывается, как опасно жить в таком неспокойном городе, и тем более ходить по ночам.
Мать не удержалась и заплакала. Игорь перешёл в оборону:
– Мама, ты, пожалуйста, успокойся и не преувеличивай. Калашин – город очень тихий, а психи есть повсеместно. Что и когда придёт такому в голову, не просчитаешь. И водятся они везде, в Москве тоже. И там их побольше. Ну, а позднее возвращение с работы обычное для меня дело, потому что рабочий день у следователей ненормированный. Ты сама знаешь, что на ту работу, о которой я мечтал, мне в Москве устроиться не удалось. И Калашин совсем неплохое место. Со многими я здесь познакомился, люди хорошие, правильные, и сам город мне нравится, так что ты несправедливо говоришь, что всё вокруг чужое. Я к такой своей жизни привык и другой для себя пока не хочу. Успокойся и пойми, то, что случилось – это просто нелепое происшествие, чья-то идиотская выходка. Тем более, закончилось всё благополучно, ты же видишь, скоро поправлюсь. Извини, что так вышло, и вам пришлось из-за меня нервничать и сюда ехать.
Мать махнула рукой и горько подытожила:
– Ты меня или не слышишь, или понять не хочешь, что за упрямство такое? Весь в отца.
Отец вздрогнул, не ожидав такого упрёка, но в препирательства, учитывая печальные обстоятельства их встречи, пускаться не стал и перевёл разговор в медицинскую плоскость:
–Вспомни, Игорь, что врач тебе говорил про рану? Не сильно она инфицирована? Кости, сосуды, нервы не затронуты? Какой прогноз по времени лечения?
Игорь, которого эти вопросы поставили в тупик, отца постарался успокоить, сказав, что врачи опытные и уход за ним прекрасный, никакой боли он не испытывает. От этого их диалога мать снова всплакнула.
Тут ввязался Борька, и стал выяснять у Игоря, двигаются ли пальцы на руке?
Игорь, чтобы разрядить обстановку, перед носом брата издевательски пошевелил пальцами правой неповреждённой руки, с улыбкой вспомнив эпизод из любимой комедии про руку бриллиантовую.
После обмена информацией родители перешли к практическим действиям. Отец отправился разыскивать лечащего врача, чтобы выяснить медицинские подробности, как коллега – у коллеги. Мать, уточнив, где находятся удобства, отправилась мыть привезённые фрукты.
Борька, дождавшись, когда закроется дверь, с дрожью в голосе спросил:
– Скажи, Игорёк, это всё из-за вчерашнего? Бандиты отомстили?
Игорь, внутренне оценив беспокойство брата, который посчитал, что, втянув Игоря в решение проблем с похищением и вчерашним освобождением сисадмина Ермакова, он его подставил, решил Бориса немного повоспитывать и строго поинтересовался:
– Ты никому про это не рассказывал?
Борька стал клясться и божиться, что никому ни слова не сказал, ни родителям, ни друзьям. К тому же, из его рассказа выяснилось, что на обратном пути спецназовцы, которые чувствовали себя героями, хватанули водки из припасённых «на всякий пожарный» фляжек. Поднесли и Борьке, которого они всячески расхваливали, наверное, моля про себя Бога, что обошлось без трупов. От обильного угощения Борька, доставленный прямо до подъезда, сразу завалился спать и продрых остаток дня и всю ночь.
О ранении Игоря семья узнала из утреннего телефонного звонка руководителя следственного отдела Сорокина, который выслал за ними машину.
Игорь брата успокоил, заверив, что никакой связи между захватом бандитов и покушением на него нет и быть не может. Борька расслабился, выудил из пакета, принесённого Беловым, яблочко и откусил сразу половину.
Наблюдая за жующим братом, Игорь с ясной определённостью представил себе, что пулю в лоб он мог получить ещё вчера на рассвете, да и вечером стрелок мог оказаться удачливее и взять чуть правее, прямо в сердце. Два раза за одни сутки – это многовато. Ведь не на фронте же он. Никогда так близко к нему смерть не подходила. Похороны бабушек и дедушек в счёт не шли.
Тот случай во время армейской службы, когда над головами их отделения на полигоне, по ошибке пронеслись две очереди из башенного крупнокалиберного пулемёта, тоже смертельный, но всё-таки пули тогда не предназначались лично ему. Поэтому инцидент на стрельбище хорошо подходил, чтобы стращать девушек на вечеринках, добиваясь их благосклонности, но, в сущности, являлся бы нелепым по своей простоте несчастным случаем, от которого никто и никогда не застрахован.
Игорю впервые пришла мысль о том, что его работа прямо сопряжена с необходимостью уметь защитить себя и близких. Все опасности профессии, о которых он слышал на лекциях и читал в учебниках, оказались вполне реальными. И если вчера утром они с Борькой по собственной неосторожности оказались под выстрелом гонимого ужасом захвата преступника, который не очень разбирал, кто перед ним, и просто хотел расчистить себе путь для бегства, то вечером Игорь стал мишенью киллера, желавшего лишить жизни лично его, Игоря Климова. Причем, именно следователя Климова, потому, что не имелось в его частной жизни ничего такого, что кого-нибудь заставило желать ему смерти.
От этих мыслей его отвлекло возвращение родителей. Мать принесла виноград и абрикосы, на которых ещё сверкали капельки воды, и стала разбирать содержимое тумбочки, согнав с неё Борьку. Отец бодро доложил, что по прогнозу медицины осложнений не ожидается. Крупные сосуды не задеты, кости и нервы тоже. Если не будет нагноения, дня через три – четыре выпишут для амбулаторного лечения.
На кратком семейном совете постановили, что мать и брат останутся до выписки Игоря в Калашине, чтобы его навещать, а отец вернётся на работу и поможет, если потребуются какие-то процедуры или медикаменты. Переводиться в московскую клинику Игорь, которого всё устраивало и здесь, не захотел.
Уже уходя из палаты, мать остановилась и как-то неуверенно сообщила:
– Ты знаешь, сынок, я Ирине рассказала, что ты ранен и в больнице. Предлагала поехать с нами, но она не смогла и пообещала, что будет звонить тебе, а потом навестит.
Игорь, который понял всё, что мать не досказала, в ответ просто кивнул головой.
50
Несколько дней до выписки пролетели незаметно и как-то весело. У Игоря с визитами побывал весь следственный отдел. Коллеги натащили столько еды, что пришлось делиться с соседними палатами и подкармливать полицейских, которые, сменяясь, по-прежнему торчали на посту в коридоре, охраняя жизнь Игоря.
Полицейские обжились, притащили со второго этажа мягкое кресло, и завели небольшую библиотеку детективов. Очередной дежуривший выдавал книжки Игорю и всем желающим из числа работников больницы и больных.
Большой досадой для служивых явился запрет на курение в самой больнице и её окрестностях. Но, поскольку все живые люди, при помощи младшего медперсонала решение нашлось, и постовые иногда с таинственным видом отлучались, чтобы, возвратившись, обогатить медикаментозный запах больничного коридора табачным перегаром.
Единственными приношениями, которые отвергала строгая медсестра Катя, были роскошные осенние букеты, которые в изобилии доставлялись женской частью коллектива. Эти знаки внимания и, возможно, симпатии, Игорь передавал матери, посещавшей его дважды в день. Сопровождающий её Борис утаскивал цветы на квартиру.
Катя конфисковала и две бутылки коньяка с яркими золотистыми этикетками, которые притащил «на здоровье» следователь Раджабов. Коньяк презентовали лечащему врачу, и инцидент этим исчерпался.
Правда, один человек из следственного отдела, из-за «большой занятости» к Игорю не приходил – заместитель руководителя Петрова. Но и Игорь встреч с ней не жаждал, поэтому всё происходило к взаимному удовольствию.
Омрачали больничное существование ежедневные перевязки и другие, менее болезненные процедуры. Рана быстро затягивалась. Сыграло ли роль искусство лекарей или животная страсть молодого организма поскорее восстановиться, сказать трудно.
Но день выписки настал. Марлевая повязка и так день ото дня облегчавшая, стала минимальной. Рука уже почти свободно двигалась, но, по-прежнему, приходилось покоить её на специально купленной в аптеке синей подвеске, названия которой Игорь так и не запомнил.
Состояние Игоря не позволяло пока сесть за руль. Борька, недавно обзаведшийся шоферскими правами, своим водительским искусством большого доверия у матери и Игоря не вызывал, но делать нечего, решили рискнуть.
В «Альмеру», по которой Игорь истосковался, загрузили не успевшие увянуть цветы, мешок яблок из сада Белова, и поутру тронулись в дорогу. Водительская манера Бориса оказалась несколько резковатой, но Игорь, усевшийся на переднее пассажирское место, давал советы и, по мере возможности, наставлял брата в умении видеть дорогу и предугадывать фортели других участников движения. Борька, как и положено, в таких случаях, злился и бурчал, что «машиной из кузова не рулят».
До Игоря, наконец, дошло, что брат свои навыки вождения обрёл не на реальных трассах, а в компьютерных догонялках. Там легко можно при неудаче прервать аварийный эпизод и вновь включиться в игру, выбрать машинку покрасивее и вновь рассекать по автомагистрали, тратя виртуальные жизни.
Свои советы Игорь начал облекать в более мягкую форму, и постепенно дело стало налаживаться. Молодой водитель начал видеть окружающий его автомобильный поток, держать более безопасную дистанцию и не стараться удивить окружающих неожиданными перестроениями. Так потихоньку и доехали до родного двора. На парковку машину поставил всё-таки сам Игорь, орудуя правой рукой.
Не успели подняться в квартиру, зазвонил мобильный телефон Игоря. Номер неизвестно чей, но Игорь ответил. Оказалось, что это следователь по особо важным делам, который просит, если позволяет здоровье, завтра к десяти утра прибыть в Следственный комитет, для допроса в качестве потерпевшего.
Игорь пообещал быть. Сразу нахлынули воспоминания. Не все из них приятные. Но скрывать ему нечего, а как работают старшие коллеги, посмотреть было интересно.
Семейный вечер прошёл мирно. Только отец расстроился, узнав, что Игоря вызвали на работу. Оказывается, он на одиннадцать договорился о консультации у ведущего травматолога в их клинике, а теперь придётся это отменить. Игорь заверил, что его визит к следователю будет недолгим, а потом он всецело в распоряжении врачей. Отец развёл руками, но вынужденно согласился.
Борис, наскоро поужинав, извинился, и умотал на свою ежевечернюю тусовку. Отец ушёл в комнату и включил телевизор.
За кухонным столом остался Игорь с матерью. Неспешно пили чай. Посреди стола возвышалась ваза с яблоками, на их вымытых ярко-красных боках бликами отражался свет потолочных точечных светильников. Игорь почувствовал себя как-то уютно и защищенно, как в детстве.
Он сам решился начать с матерью разговор, которого долгое время избегал. Игорь и раньше ощущал беспокойство родителей за него, за его судьбу, но нужные слова как-то долго не находились. А тут вдруг выговориться захотелось самому:
– Знаешь, мама, – начал Игорь и понял, что она давно ждала его откровений, но не торопила, – хотел тебе сказать, что я вам очень благодарен и Борьке. Здесь мой дом, мои родные люди, я всем вам обязан. Но приходит момент, когда нужно самому начать свой путь, встать на свою дорогу. Вот ты говорила о том, чтобы мне вернуться. Согласен, здорово это. Когда ты знаешь, что у тебя крепкий тыл, за тебя волнуются, всегда рады твоему возвращению. Ты приходишь не в пустое временное жилище, где всё не твоё. Мебель расставлена не твоими руками, занавески выбирал кто-то тебе даже не знакомый. И улица чужая, и город. Я уже не говорю о том, что ужин никто не приготовит и носки никто не постирает. Но, ты знаешь, я это выбрал сам. Не потому, что дома мне плохо, или я с вами вместе жить не хочу. Нет, не это. Вас всех я очень люблю. Но хочу быть самостоятельным и уже больше года так живу. Относительно, конечно. Вам я благодарен за то, что деньги даёте, машину купили и вообще поддерживаете. Но я постепенно всё налажу сам. Должно это у меня получиться. Людей настоящих я там узнал. Хорошие мужики, надёжные. На работе у меня и ошибки и проблемы есть, но без этого не бывает, сама знаешь. Хочу тебе сказать, что с Ирой у меня как-то не получается. Я мечтал, что она переедет ко мне, заживём семьёй. Но признаюсь, сам виноват, витал где-то в облаках. Не подумал о её планах, о её будущей работе. Она от Москвы отказываться не готова. И она права: для её специализации нужна столица, большие клиники. А что в Калашине? Но и я бросить своё дело не готов. Вы и она считаете это упрямством, что из принципа я там торчу. А у меня ощущение, что там я как раз на своём месте. Вырасту профессионально, тогда можно будет что-то менять. Вот и вышло, что какие-то чувства у нас с Ириной сохранились, друг друга мы понимаем, но шаг навстречу никто из нас делать не готов. Вот, ведь, бывает, оказывается, и так. Не могу её уговаривать или обещать, что сам в Москву возвращаюсь. Не хочется обманывать ни её, ни себя. Поэтому пусть будет, как будет. А, может, никак не будет. Ты уж извини. Я выговорился.
Мать, склонив голову, выслушала сына, не прерывая. Потом подняла на него глаза:
– Даже не знаю, что тебе сказать. Конечно, за тебя мы все переживаем. Тем более на тебя такие ужасы свалились. И разлад с Ириной нас огорчает. Но жить тебе, и решать тебе. Поступай так, как считаешь нужным. Спасибо, что рассказал, объяснил. Мы примерно так и рассуждали. Не терзай себя, всё образуется. Ладно, давай спать, поздно уже.
Игорь кивнул головой, и устало улыбнулся.