«Он дома, – запело в Зосе счастье, – сейчас организуем для него сюрприз».
Зося, осторожно ступая, подошла к душевой комнате. Через матовое стекло четко просматривался силуэт большого мужского тела. Зося сняла халат, раздвинула двери кабины и шагнула под струи воды. Ее тело мгновенно пронзили тысячи острых холодных иголочек – это был душ из ледяной воды. Зося прижалась к холодному любимому телу и звонко хохотала, запрокинув голову. Анцев онемел, и не сразу сообразил, что рядом с ним действительно его Зосенька. Сейчас она может превратиться в сосульку.
Он выключил воду, завернул Зосю в большой халат и отнес на свою кровать.
– Зосенька, – он целовал ее холодные губы, растирал руки и ноги, – Драгоценная моя, любимая хулиганка, так и заболеть недолго!
– Но ты же, слава Богу, не болеешь. Кстати, а почему именно холодный, нет, просто, ледяной, душ?
– Наказываю свое тело за преступную страсть. Ты ведь мне велела научиться быть сдержанным.
– Получается?
– Нет. Я все так же задыхаюсь при виде твоего тела. Если быть честным, то холодный душ – это многолетняя привычка. Тебе этого делать не следует, ты можешь заболеть. Ты приехала по делам или ко мне?
– Только к тебе. Я приехала сказать тебе, что очень люблю тебя и согласна выйти за тебя замуж. И, если там, – Зося показала рукой вверх, – заключаются браки не только земные, но и духовные, то я хочу, чтобы мы с тобой венчались в церкви. Я и после смерти не хочу с тобой расставаться. Мое собственное Я должно стать твоим Ты. Я готова к ответственности за тебя, и к отношениям по законам наших предков «Я за Ты». У нас с тобой все должно быть поровну. А твой холодный душ станет и моей многолетней привычкой. Ты хотел просить моей руки у отца?
– И сейчас хочу! – ответил Анцев
– И это правильно, пусть мой папочка одобрит мой выбор и успокоится! Я знаю, что он все поймет и будет рад за мое счастье. Необходимо срочно с ним поговорить и, конечно, это должен сделать ты. Я люблю своего папочку и мне больно со стороны наблюдать, как он сейчас мучается и переживает за меня. Он считает, что я унижаюсь перед Санечкиным отцом, навязываю ему свою любовь, этим преступаю через свое достоинство и княжеский род Чарышевых. Я не могу ему рассказывать и доказывать, что Саня – это ошибка моей молодости, я давно о нем забыла. Там сегодня нет никаких чувств – ни любви, ни ненависти, ни даже сожаления. Случилось то, что случилось – у меня есть любимый ребенок и никаких воспоминаний.
– Кто Саша для тебя сейчас?
– Саня для меня, нынешней – сокурсник, которому я искренне желаю добра и счастья. Тебе это тоже необходимо знать, чтобы в твоей голове и сердце никогда не возникала даже тень сомнения в моей любви. Ты должен знать еще об одном мужчине, дружбой с которым я очень дорожила, будучи еще совсем ребенком. Несколько детских лет мы были с ним неразлучны, как сиамские близнецы. Это были очень тяжелые годы нашей жизни. В те, детские годы я считала его своим братом, покровителем, кем угодно, но только не любимым человеком. Детская влюбленная пришла позже. Он мечтал о военной специальности, войнах и прочих мужских доблестях где-нибудь на краю света. И он уехал, поступил в военное училище, там женился. Но что-то мешало ему написать мне правду, он начал сочинять трактаты о неразделенной любви, просил меня дождаться его после окончания училища, иначе с ним может случиться какая-то мифическая беда. Единственное решение, которое я смогла тогда принять так это то, что нам нужно встретиться и поговорить. Я хотела ему объяснить, что у нас не было любви, что нельзя серьезно относиться к детской влюбленности, все давно прошло. Я хотела ему сказать, что он мне друг, любимый друг, и я не могу ничего изменить. Он приехал, и когда я ему сказала, что любви нет, и не было, в его штанах взыграло уязвленное мужское самолюбие, и он меня изнасиловал. Он полагал, что я, изуродованная мужским насилием, никогда больше не смогу физически полноценно полюбить другого мужчину. Мы с ним больше не виделись, он где-то служит, или воюет в самой горячей точке нашей страны. Он с детства был защитником слабых и обиженных.
– Зосенька, если он вернется, ты смогла бы его простить и возобновить вашу дружбу?
– Тяжелый вопрос. Все зависит от обстоятельств. Правда состоит в том, что я всегда дорожила, и дорожу сейчас, нашей дружбой. Петя – это самые теплые воспоминания моего детства. Одной минутой похоти, которую Петя, вероятно, считал своей мужской победой, он подверг сомнению саму вероятность существования дружбы между мужчиной и женщиной без того, что называется сексом. Земля вращается, и мы, возможно, с ним встретимся. А когда встретимся, тогда и разберемся, стоит ли дальше поддерживать наше знакомство. Именно, знакомство и дружбу. Любить я могу только тебя. И душой, и телом. Никакого секса на стороне я себе никогда не позволю. Я говорю это потому, что ты иногда очень внимательно со стороны присматриваешься к моему общению с другими мужчинами. Я это пристальное внимание заметила еще в Горевске и очень старалась себя не скомпрометировать в твоих глазах. Ты, то ли сомневаешься во мне, то ли ревнуешь?
– Ладно, придется и мне быть откровенным с тобой. Действительно, присутствует в небольших количествах и то, и другое. Сомневаюсь, в правильности твоего выбора. Заметь – не своего, а твоего. Во мне сомневаться не приходится – ты моя первая любимая женщина. До тебя я никогда и никого не любил. Женщины для меня делились на две категории – коллеги по работе или соседки по жизни. Татьяна относилась ко второй категории – соседка по коммунальной квартире. Маленьким ребенком я часто и продолжительно болел, от чего и пострадал мой природный иммунитет. Когда мне было пять лет, в детском саду началась эпидемия паротита. Мы знаем эту детскую болезнь под именем «Свинка». Я заболел в числе первых – температура, рвота и все прелести этой свинячей болезни. Болел долго и тяжело. В результате – осложнение, которое в будущем привело к бесплодию. Зная о своем недуге, я стал избегать серьезных отношений с женщинами, чтобы в дальнейшем не унижать себя бесполезными оправданиями в неспособности построить полноценную семью.
– А как же Татьяна Алексеевна? – спросила Зося.
– Татьяна ждала ребенка от другого человека, но стала утверждать, что забеременела именно от меня, во время нашей случайной биологической связи, которую искусно спровоцировала. Женился я на ней, потому что очень хотел иметь ребенка. Пусть не своей крови, но ребенка, который бы называл меня отцом и жил рядом со мной. Татьяна так и оставалась в полной уверенности в том, что я принял ее ложь за правду. Когда я ей сообщил, что мы разводимся, она была в шоке и решила, что я ухожу от нее ради другой женщины. Но я не уходил от нее – мы никогда вместе не были, жили в общей коммунальной квартире, каждый со своими привычками и устоями. Я тогда решил, что достоин отдельного жизненного пространства, без лжи и предательства. Но это только верхушка айсберга. Уже в то время я, пусть еще совсем неосознанно, но любил тебя. Что-то мне подсказывало, что только с тобой у меня еще могут состояться серьезные, на всю оставшуюся жизнь, отношения. Это, вероятнее всего, и стало основной причиной моего ухода из своей эфемерной семьи. На уровне подсознания я очищал свою жизнь от всего ненужного, чтобы начать с нуля новую главу, вместе с тобой. Но ты ведь тоже была несвободна – ты любила моего сына. Приемного, но любимого сына. Ваши отношения я не имел права разрушать, и я их поддерживал. Я желал тебе счастья. Даже когда вы окончательно расстались, я все еще не надеялся на твою любовь. Остались сомнения и после нашей первой близости – ты в минуты страсти шептала «Саша, Саша», а я корчился от горя, так как считал, что ты рядом видишь моего молодого сына. Мог ли я, со всеми своими мужскими комплексами, стать в любви полноценным партнером юной, темпераментной девочки, которая при дневном свете, учитывая мой возраст, называет меня Александром Михайловичем и никак иначе. Ты, конечно, удивилась, а потом и обиделась, когда я, не поставив тебя в известность, уехал в Сибирь. Я давал тебе время подумать и, возможно, принять любовь моего сына. Завтра он прилетает. Конечно, захочет увидеть Санечку и тебя. Это я организовал его командировку в Россию – хотел дать ему еще один шанс выяснить ваши отношения. Но ты, моя умница, и на расстоянии сумела понять, что я готов совершить самый нелепый поступок в своей жизни. Прости меня, родная девочка. Если ты не позволишь, то Саша завтра здесь не появится.
– Позволю. Пусть приходит. Он твой сын, и вы должны общаться. Правду о наших с тобой отношениях он все равно узнает. Возможно, приукрашенную в злые, лживые тона. Поэтому давай мы с тобой сами ему честно обо всем расскажем. Днем ты, конечно, для меня Александр Михайлович. И так будет всегда, потому, что мое уважение к тебе не позволяет прилюдно сказать тебе «ты» или унизить тебя фамильярностью. А вот, сейчас, – Зося потянулась к прикроватному светильнику и выключила его, – сейчас ты мой сладкий Саша. Мой порочный, нежный, любимый Саша! И дети у нас с тобой обязательно будут. Наша любовь не может быть пустой.
Утром Зося проснулась непривычно рано, но Александра Михайловича рядом уже не было. За стеной шелестел поток душевой воды.
Зося вскочила с кровати и решительно направилась в душевую кабину.
Сегодняшний ее рывок в холодную воду был морально подготовлен, но все равно обжигающий ее кожу холод вызвал бурю эмоций – она кричала, смеялась и крутилась возле Анцева, пока он не вытолкал ее за дверь. Зося накинула халат и бегом помчалась на первый этаж, готовить завтрак. Анцев вышел из душевой комнаты, увидел на полу цепочку мокрых следов маленьких женских ног, убегающих к привычным для всех хранительниц семейного очага утренним хлопотам приготовления завтрака, и безоговорочно поверил в то, что его счастье состоялось – у него есть любимая жена, драгоценная девочка, которая останется с ним на всю жизнь.
В коридоре, уже одетый в верхнюю одежду, Анцев прижал Зосю к себе и сказал:
– Мне следовало бы купить для тебя цветочный магазин со всем его содержимым, но я предпочитаю дарить вещи более практичные – там, на столике забери дарственную на этот дом и сегодня я туда же положил ключи от машины твоего любимого красного цвета. Ты покатайся сегодня по Москве самостоятельно – я знаю, что ты хороший водитель и в помощи не нуждаешься.
– Дом и машина? Мне не нужны подарки. Я даже от папы стараюсь материально не зависеть. К тому же ты планировал сегодня меня передать по акту приема-передачи своему сыну.
– Зосенька, прошу тебя, не напоминай ты мне о моей глупости. Если ты согласилась выйти за меня замуж, то прими как данность – я обязан заботиться о вашем материальном благополучии. Тебе и Санечке здесь должно быть комфортно и уютно. Зосенька, здесь все твое, и я в том числе. Дом и машина без тебя мне не нужны. Кроме того, наступают тяжелые времена, моя профессия и будущий бизнес становятся опасны. Все может случиться, и я хочу предварительно материально обеспечить тебя и маленького сына. Так будет и дальше.
– Прости, я пошутила, а ты разволновался! Конечно, я все с благодарностью принимаю, и в будущем охотиться на мамонта будешь только ты. А я буду поддерживать огонь в семейном очаге. Покататься по Москве – идея, конечно хорошая, я вчера как раз собиралась устроить себе пешую прогулку по городу. Но сегодня ты дома, поэтому я хочу здесь прибраться и тебе ужин приготовить.
– Забудь ты про уборку – я никогда в тебе не видел домохозяйку, и ты не должна ею быть. Ты позитивный, умный человек с активной жизненной позицией. Оставайся такой навсегда, и не заморачивайся бытом. Машина в гараже. Надеюсь, самостоятельно откроешь и все найдешь. В случае возникновения проблем звони – приду, помогу.
Саша прилетел из Лондона в первой половине дня. Его встретили в аэропорту и отвезли в банк. До конца дня он работал с юридическими службами – оформлял доверенности на право распоряжения от имени банка денежными средствами, поступающими на субкорсчет банка-корреспондента, в котором он работал. С отцом увиделся только после окончания рабочего дня, сейчас они сидели в гостиной Анцевского особняка. Именно из этого дома он уезжал в Европу лечиться от своего безумия. После длительного лечения в швейцарской клинике он с ужасом осознал, что московские загулы выжали его из интересной, полноценной жизни на самые грязные задворки тупого существования. Если бы отец и Зоська остались равнодушными созерцателями его падения, то он застрял бы там навсегда.
С отцом он часто разговаривал по телефону, а вот Зоську с болью и кровью старался вырвать из своего сердца. Он столько лет пытался добиться ее любви, а когда это случилось, то обнаружил, что святая молчунья и недотрога Зоська имеет сексуальный опыт.
О ее любовной связи со стареющим джентльменом Чарышевым дома с большим удовольствием, взахлеб рассказывала мать. Саша привычно верил своей авторитетной и всезнающей маме, поверил и в байки про Зосю. Правда, потом оказалось, что Чарышев ее родной отец, привыкающий к внезапно свалившемуся на него счастью.
Но Саша не выбросил обиду из своего сердца. Наоборот, он старательно ее подкармливал новыми слухами и предположениями о ее беременности. Банковский народ гадал – а кто же у нас счастливый отец? Потенциально туда были записаны Анцев, несколько руководителей предприятий, с которыми она работала, и даже безвинный Чарышев, который якобы по ошибке, пока еще не знал, что это дочь.
Саша растил свою обиду и тогда, когда поверил, что его Зоська родила ему, дураку, сына и назвала его именем. Он жаждал увидеть ее сломленной, подавленной, раскаявшейся, униженной. Он даже опустился до шантажа, и позвонил Розе Самуиловне, чтобы сообщить ей, что женился и счастлив в браке.
Но упрямая коза Зоська молчала, только перестала высылать фотографии сына. Как он мог жениться? У его постели всегда стояла Зоська и смотрела на него своими строгими глазами. Она часто снилась ему, во сне он снова сжимал ее в своих объятиях и немел от таинственного шепота «Саша, Саша». Почему он никогда не говорил ей, что без нее нет жизни, что, если не она, то никто? Почему он так страстно хотел сломать ее независимость и увидеть в ее глазах слезы раскаяния или покорности? Возможно, только для того чтобы уравнять ее со своими слабостями и никогда более не чувствовать ее превосходство над собой.
Когда он узнал, что его вызывают в Московский офис, то обезумел от счастья – скоро он увидит свою Зоську, расскажет ей, как он любит ее и сына. Он снова сможет прикоснуться к ее волосам и взять на руки своего сына. Он летел в Россию с твердым намерением встать перед ней на колени и вымолить прощение за свое идиотское поведение.
Сейчас он рассказывал отцу о своей работе, о том, что долго не мог привыкнуть к непривычной для нашего банковского труженика простой и понятной работе иностранных специалистов со своими клиентами. Там отсутствуют сложные расчеты и оценки платежеспособности клиентов, а процентные ставки стабильны и предсказуемы. Главное направление работы администрации с коллективом служащих банка – изучение психологии взаимоотношений в процессе банковской деятельности.
– Представляешь, папа, там даже существует научный и, снова-таки, психологический подход к изучению причин производственного травматизма. Нам бы сейчас их проблемы! Папа, а наш дом как-то изменился, в лучшую сторону. Живой стал, что ли?
– Да, – рассеянно отозвался Анцев, – наверное, ты прав.
– В чем прав? Да ты не слушаешь меня! Твое внимание почему-то сконцентрировано на прихожей. Ты кого-то ждешь? Я в прихожей заметил женские тапочки, а здесь, на каминной полке, женскую заколку. Ты случайно не влюбился, папа?
– Случайно влюбился. И уже успел жениться. Ее и ожидаю. Где-то задерживается.
– Все правильно. Не получалась у вас с мамой счастливая жизнь. Значит, у меня есть мачеха? Кто она? Коллега по работе?
– Да, коллега. Скоро придет, и ты сам ее увидишь.
В это время с металлическим стуком повернулся ключ в замочной скважине, и кто-то вошел в дом. Анцев торопливо поднялся и пошел в прихожую. Саша услышал тихий, счастливый женский смех, звук поцелуя и приглушенный разговор двоих, влюбленных людей. «А я ни одного раза не слышал, как моя Зоська смеется, – подумал он и улыбнулся, – ничего, она тоже будет смеяться и тайком, чтобы не заметил сын, целовать меня в прихожей». Анцев вернулся в гостиную вместе с молодой, улыбающейся женщиной.
«Какая красивая! – подумал Саша, – и волосы такие же, как у Зоськи. Папа, помнится, на Зоську всегда смотрел с обожанием, вот и жену себе нашел очень на нее похожую».
– Привет, Саня, – Зоськиным голосом поздоровалась женщина, – не скучал в Европе по нашей зиме? Я сегодня наглядеться не могла на заснеженную Москву. Вот и запоздала. Александр Михайлович, может, мы что-то на стол соберем?
– Зося? – растерялся Саша, – Что ты здесь делаешь?
– Я здесь живу. Я, Саня, замуж вышла. Нет, немного приврала – я через несколько дней выхожу замуж за Александра Михайловича.
– Зоська, что ты говоришь? Ты и мой отец? А это не инцест? – это было лучшее, что ему пришло сейчас в голову.
– Саша, постарайся трезво оценить ситуацию! – Анцев обнял Зосю за плечи, – Все уже случилось – мы с Зосей любим друг друга. Никакого инцеста нет. Да, ты мой сын, но не по крови. Ты уже взрослый и должен знать правду – ты мой приемный сын.
– Но у нас с Зосей есть сын. Как же Санечка?
– О Санечке отдельный разговор, – Зося смело заглянула в Сашины глаза, – Я тебя очень прошу, Саша, забудь о Санечке. Он Александра Михайловича очень любит и называет его папой. Это его собственный выбор. Ты ведь не захочешь сделать ребенка несчастным? У тебя есть любимая жена, значит, будут дети и самая счастливая семья во всем мире.
– А у вас, похоже, детей не будет? Все понятно. А вы, уважаемые родители, если захотите детей завести, то обращайтесь ко мне – помогу по-родственному, по льготному тарифу. Мне не привыкать. Одного ребенка вы от меня уже получили.
– Ох, и негодяй же ты, сынок! – звонко засмеялась Зося, – спасибо, сами справимся!
Саша понял, что в ней изменилось – из строгой, неулыбчивой, хмурой девочки Зося превратилась в счастливую, беспечную женщину. Он встал с кресла и сказал:
– Папа, будет лучше, если я устроюсь в нашу банковскую гостиницу. Ты не возражаешь? Прошу тебя, папа, никогда больше не говори мне, что ты мне не родной. Я не могу, и не хочу в это верить. Дикость какая-то! Увидимся в банке.
Он ушел, так до конца, не поверив в то, что он опоздал с признанием в любви и словами благодарности за похожего на него сына. Опоздал на целую жизнь, которая может пройти без его любимой Зоськи и маленького сына, нашедшего для себя другого папу. Он еще надеялся, что Зоська вернется к нему, за все простит, и они втроем уедут жить в Европу, где царит старый, устоявшийся мир благополучия и покоя.
Утром он набрал знакомый номер домашнего телефона своего отца и услышал родной Зоськин голос. Саша просил ее о недолгой встрече на нейтральной территории. Она должна его выслушать, она просто обязана это сделать, ради маленького Санечки.
Но Зося сразу и решительно отказалась от всех ненужных, как она выразилась, переговоров. Зачем, сказала она, ворошить старые воспоминания, их за ненадобностью нужно всегда забывать, ведь мы не любим друг друга, и ничего сейчас нельзя изменить.
Он пробовал ее спровоцировать старым, школьным методом – что испугалась встречи, значит, боишься за себя, значит, любишь, как и прежде.
Зося засмеялась и ответила, что в этой ситуации боится одного – причинить ненужную боль Александру Михайловичу. А ему, Саше, она желает счастья и любви, большой и настоящей. На этом их разговор закончился – упрямая коза Зоська положила трубку.
Сидя в самолете, он утешал себя тем, что Зоська решила таким образом его наказать за подлость по отношению к ней и ребенку. «Что, ж, заслужил, и приму, как должное. Пройдет время, она обязательно простит меня, тогда моя жизнь наполнится любовью и смыслом. А пока пусть будет так, как она решила. Все еще может измениться». Он в это верил.
Зося вернулась в Горевск и начала собирать самые необходимые вещи. В основном для Санечки. Она собиралась на целый месяц в Москву, к любимому Анцеву. Они оформят свои отношения гражданским браком, а затем обвенчаются в церкви.
Гражданская запись должна пройти буднично и незаметно – никаких гостей и торжеств по этому случаю она не планировала.
К церковному обряду Зося готовилась более тщательно. В церковь она обязательно наденет строгое белое платье, фату и фамильные драгоценности княгинь Чарышевых. Она должна быть элегантной невестой, чтобы соответствовать зрелой красоте своего суженого.
На церемонию венчания из Горевска приедут только самые близкие люди – Чарышев, Роза Самуиловна, Милочка и Левон.
Торжественный ужин Анцев закажет в ресторане, туда же и пригласит своих московских друзей.
Домашних в свои планы она пока не посвятила, через два дня должен был приехать Александр Михайлович, его ожидал разговор с Чарышевым. По телефону Александр Михайлович говорил Зосе, что он волнуется, как нашкодивший мальчишка, которому предстоит оправдываться о своем недостойном поведении перед суровым отцом. Зося смеялась и успокаивала его. Она уверяла, что обязательно разделит с ним все тяготы наказания. Это она виновата в том, что их совместный душ случился без родительского благословления.
Чарышев радовался предстоящему визиту друга, и считал, что Анцев выкроил день-другой, с единственной целью – подержать на руках внука, который совсем недавно начал топать своими ножками. Николай Васильевич сам встретил Анцева на вокзале и привез его к себе домой. Зося увидела их во дворе, поднесла к окну Санечку:
– Смотри, к нам папочка приехал.
Санечка ухватил Зосю за руку, раскачиваясь, и спотыкаясь неумелыми ножками, побежал встречать Анцева в прихожую. От восторга он размахивал ручкой и кричал:
– Папа, папа.
Анцев поднял Санечку на руки, обнял и поцеловал Зосю.
И только сейчас Чарышев понял, к кому рвалась в Москву дочь, и с какой целью приехал к ним Александр Михайлович. Он вышел из прихожей – пусть радуются встрече без свидетелей. Его дочь сделала свой выбор. Правильный выбор! Пошли, Господи, им счастье!
Конец первой книги