Понятно, что самоубийство – единственное, что не может отменить никакая тирания. И опасность в том, что на пике отчаяния они действительно могут это сделать. Понятно также, что чаще всего эти попытки являются демонстративными и делаются так, чтобы была очень большая вероятность, что их быстро обнаружат и спасут. Но бывают и несчастные случаи…

И если у меня такой пациент появляется, я обязательно провожу с ним следующую работу. Я обращаюсь к части Я, в результате деятельности которой появляются мысли о самоубийстве. И спрашиваю:

– Ведь ты со своей точки зрения приносишь с помощью этих мыслей пользу? Пытаешься таким образом найти выход?

Если она ответит, что да, то надо с помощью Творческой части Я найти для нее 3 наилучших и принципиально-других способов выйти из казавшейся безвыходной ситуации. А затем присоединить эту часть Я к части Я, ответственной за самосохранение. И попросить эту часть контролировать часть Я, в результате деятельности которой появлялись эти мысли. И не позволить ей перейти к «практическим действиям». А этой части Я внушить, что самоубийство – страшный грех! И из-за него можно погубить свою бессмертную душу.

А пациенту посоветовать в будущем, как только появятся такие мысли, мысленно перечеркнуть их крест накрест и сделать самовнушения: «Я люблю жизнь! Я буду жить долго и счастливо! Мысли о самоубийстве – вон из моей психики!»

Таким образом, блокирование мыслей о самоубийстве лучше всего делать через концепцию греха. И если человек носит крестик, то сказать, что даже если вы не очень верующий человек, но носите крестик… Он вас защитит! Если у пациента нет крестика, то надо попросить его купить, освятить и носить его.

Рефрейминг с прокристинацией

Если пациент заявляет, что он очень хочет чему-либо научиться, но как только начинает это делать, начинает лениться, то это говорит о его недостаточной бессознательной мотивации. Помочь ему преодолеть это можно так.

Надо обратиться к Внутреннему Ребенку.

– Внутренний ребенок! Татьяна хочет научиться водить машину. Но как только она начинает реализовывать эту цель, то есть учиться водить машину, начинает лениться. Я понимаю, что это связано с тем, что с твоей точки зрения это не такое важное дело, которое ты готов поддерживать. Внутренний Ребенок, ты согласен энергизировать эту цель? Это сделает Татьяну намного веселее, она будет получать удовольствие. И в результате тебе от этого тоже будет хорошо!

Как заключить договор о доверии между 1 Я и бессознательным?

Уважаемые коллеги! Любые технологии требуют совершенствования. И чем больше их «шлифовать», тем ярче и интереснее они становятся, тем ближе они приближаются по своей эффективности к волшебству. А в переводе на язык практики — тем более они будут эффективными. Недавно я стал применять следующий прием.

После рефрейминга я прошу 1 Я обратиться к части Я, с которой я только что заключил договор о переходе на другие формы принесения ею пользы организму. И сказать, что он совершенно согласен с тем, что говорил психотерапевт и самим договором. И что если часть Я будет выполнять свою часть договора, то и 1 Я тоже будет считаться с потребностями этой части Я. И под конец поблагодарить эту часть Я за то, что она так хорошо служит организму.

Это становится своеобразной клятвой пациента в том, что и он будет теперь менять свое поведение. Если же учесть, что части Я в этой технологии нами выделяются как самостоятельные (но простые и примитивные) сущности, то для них эти слова 1 Я, обращенные к ним, имеют принципиально важное значение. Ведь они все понимают БУКВАЛЬНО. И через это убеждаются, что период конфронтации действительно завершен.

Конечно (и как всегда), в этом деле есть «небольшой» нюанс. Если человек «забудет» свою клятву, то и эта часть Я не будет выполнять договор.

Договор обмена между анимой и анимусом

Сначала надо обратиться к творческой части и попросить ее разделить все представления о сексе, о его реализации, о взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, на «мух и котлет», то есть что действительно важно в этом деле, а что является мифами. Затем обратиться к Ани-мусу:

– Ты согласен ради реализации генеральной линии отходить в сторону, когда более эффективна будет работа Анимы?

Если он соглашается, то обратиться к Аниме:

– Ты согласна отходить в сторону и только наблюдать в случаях, когда ради достижения цели должен работать Анимус?

Если она соглашается, то на следующем этапе обратиться к ним обоим и спросить:

– И вы в тандеме теперь будете вести 1 я к тому варианту реализации своего сексуального и матримониального поведения, который будет наилучшим сейчас и в долговременной перспективе?

Если они обе соглашаются, то рефрейминг закончен.

Как заставить инстинкт самосохранения думать о будущем?

Этот инстинкт, естественно, один из самых мощных в «оркестре» психики. Сильнее его (да и то только иногда) бывает материнский инстинкт у людей (у животных он абсолютно точно слабее инстинкта самосохранения). И если уж этот инстинкт что-то решит, то он ОБЯЗАТЕЛЬНО добьется своей цели.

Но к сожалению он «близорук»! И работает в первую очередь на ежедневные насущные потребности. И если заканчивается пища… Ну вы знаете – что с вами в этом случае начинает происходить! А вот сохранение жизни и здоровья в долговременной перспективе – не его функция. Это функция сознания.

Мы прекрасно знаем, что наркотики представляют смертельную опасность! Но последствия от их применения проявятся позднее. А удовольствие – прямо сейчас! И инстинкт самосохранения пасует – ведь непосредственной, сиюминутной опасности нет! Если человек будет жрать как свинья, он через какое-то время и внешне и внутренне станет напоминать это животное. А потом ОБЯЗАТЕЛЬНО появятся проблемы со здоровьем, которые могут быстро свести человека в могилу. Но и в этом случае инстинкт молчит.

Но его можно заставить работать на будущее! Просто надо довести до его сведения пагубные последствия того или иного, что происходит в организме.

Для этого я обращаюсь к нему и говорю:

– Инстинкт! Если 1 Я будет продолжать принимать наркотики, то через некоторое время это приведет к тому-то и тому-то. Ты хочешь, чтобы это произошло?»

Естественно, он говорит, что нет. Тогда я прошу его выслушать 1 Я с просьбой помочь ему избавиться от этого. И если он соглашается помочь, то считай – дело сделано! Только надо после этого создать механизм реализации этой помощи (например, создать новую часть Я).

Также потенциал инстинкта самосохранения можно и нужно использовать для нахождения человеком «дела жизни», реализация которого наполнит его жизнь смыслом, а тело энергией. Надо сказать инстинкту, что 1 Я болеет и хандрит потому, что у него не работают личностно-значимые цели. И из-за этого он хандрит и быстро может загнуться! Что он хочет достичь того-то и того-то. Но у него не хватает драйва для исполнения, он не может сознательно мобилизовать себя на достижение их. И что если инстинкт поможет, то 1 Я будет активен и здоров долгие годы. И спросить инстинкт:

– Ведь ты этого хочешь? Ты хочешь сохранить жизнь, здоровье и благополучие?

Он, естественно, и в этом случае говорит, что да. Затем я говорю:

– Если ты поддержишь 1 Я, если дашь ему энергию, то он будет здоров долгие годы. Помоги в их достижении!

И если он согласится помочь, то вероятность, что человек не только выздоровеет, но и станет очень веселым и активным, РЕЗКО увеличивается!

Этот прием нужно комбинировать с освобождением личностно-значимых целей и коррекцией шкал ценностей и опасностей. И это можно использовать для стимулирования достижения 9 целей на три года.

Рефрейминг для ассоциация с новыми формами поведения

В течение жизни человек, даже если он это делает неосознаваемо, развивается. Если человек просто живет, то это происходит незаметно. Если человек настроен на достижения, то это происходит быстро. И иногда жизнь предлагает такие варианты изменений, которые могут человека устрашить: «Конечно, это вроде бы здорово! Но ведь это потребует изменить то-то и то-то, отказаться от того-то и того-то… А вдруг я не справлюсь?» Ну и так далее и тому подобное.

В этом случае я провожу такой рефрейминг. Я обращаюсь к части Я, ответственной за самосохранение. И довожу до ее сведения, что застой опасен для здоровья. И надо выходить на новый уровень, даже если кажется, что это опасно. Но для этого надо не прятаться в «норке», а найти безопасные способы достижения этого.

Затем я обращаюсь к Творческой части Я и прошу ее найти 1000 вариантов наиболее безопасных форм реализации этого нового поведения. Затем прошу ее создать новую часть Я, ответственную за реализацию этих целей. Она выбирает из них три наиболее эффективных способа добиться поставленных перед ней целей. Затем я прошу часть Я, ответственную за самосохранение контролировать ее деятельность.

Затем надо сделать рефрейминг с личностно-значимыми целями и скорректировать шкалу ценностей и опасностей. Также полезно провести рефрейминг со сменой Образа Я. После этого обязательно в этом случае надо делать цепочку символ-образов: «Лабиринт» – «Дорога» – «Мост» – «Священная корова» – «Управление царством» – «Денежное дерево».

Я как-то провел такое лечение с 35-летней женщиной, которая многие годы работала компьютерным дизайнером. И по возрасту ей пора было становиться арт-директором («кому нужна я буду в 40 лет дизайнером?»). Но ее постоянно «обходили» с этим предложением.

Тестирование показало, что она сама блокировала такое развитие событий, так как создала тихий мирок на работе и делала все, чтобы ее никто не трогал. В пятницу я ей сделал последний сеанс. В понедельник она мне прислала письмо, что ей предложили стать арт-директором!!!

Часть 6.
Психотерапия с помощью инициированной проекции символов

В данной части своей книги я хочу поделиться с вами своими новыми наработками по проведению психотерапевтического лечения очень многих болезней и психологических проблем с помощью инициированной проекции символов (ИПС). Это методы, которые используют для получения лечебного результата от психотерапии разные образы.

В настоящее время самыми известными в нашей стране являются кататимно-имагинативная психотерапия по Лейнеру (КИП), психосинтез и эмоционально-образная психотерапия. Я создал свой метод психотерапии – Психоанимационную терапию, как психохирургическую модификацию КИП Лейнера.

Первыми работами, которые подтвердили эффективность ИПС, скорее всего, являются работы Эрнста Джонса. Он заметил, что его знаменитая пациентка Анна О. Брейер, если ей представлялась возможность во время индуцированного или само-гипноза воспроизводить неприятные события дня, включавшие устрашающие галлюцинации, после этого чувствовала значительное облегчение. Джонс назвал это техникой катарсиса.

Той или иной формой ИПС занимались Г. Силберер, Л. Франк, К. Тучек. Да и технику свободных ассоциаций З. Фрейда, в общем и целом можно назвать инициированной проекцией символа. Не остался в стороне от этого и К. Юнг со своей техникой активного воображения. Она аналогична ИПС за исключением того, что Юнг настраивал своих пациентов визуализировать в одиночестве. Возможно, Юнг боялся, что присутствие терапевта нарушит спонтанность визуализации.

Однако эксперименты показали, что верно обратное, если, конечно же, психолог достаточно подготовлен, чтобы помочь визуализации вспомогательными символами тогда, когда визуализация «увязает» или становится слишком устрашающей.

Исследованиями установлено, что символы обрабатываются в правом полушарии. Также считается, что психосоматическая симптоматика тоже зарождается в правом полушарии. М. Эриксон и Э. Росси предположили, что поскольку «симптомы являются сообщениями на языке правого полушария, то использование метафор и символов позволит напрямую общаться с правым полушарием на его собственном языке».

Клинический опыт показал, что источник большинства психологических нарушений лежит в психологическом пространстве на инфантильном или примитивном, и в основном, на предсозна-тельном уровне. На этом уровне мышление как раз и происходит в основном на языке символов, И таким образом понятно, что неразрешенные конфликты детства наилучшим образом и наиболее простым способом могут решаться при помощи работы с этими символами.

Эксперименты также показали, что между символом и стоящим за ним бессознательным эмоциональным конфликтом устанавливается тесная функциональная связь. Символический язык может использоваться бессознательным для обхода социальных запретов, когда нужно довести до индивидуума какую-либо информацию, но сделать это прямо нельзя из-за запрета СверхЯ осознавать эту потребность. По этому поводу Э. Джонс сказал: «Только то, что вытеснено, нуждается в символическом представлении. Этот принцип считается краеугольным камнем психоаналитической теории символики».

Академик Л.Г. Выготский утверждал, что язык символов возникает уже на первом году жизни ребенка. Видимо растущий и набирающий опыт человечек начинает захлебываться в информации, которая поступает через органы чувств. И изобретает некие символы, каждый из которых является обобщенным обозначением целого пласта личностного опыта.

В основе языка универсальных символов лежат свойства нашего тела, ощущений и разума. Именно он, этот язык универсальных символов, и есть единственный общий язык, созданный человечеством. Как показывают исследования, он практически одинаков у всех народов и рас.

Вся наша жизнь пронизана символизмами. Даже мельчайшие детали одежды, речи и поведения являются сигналами. Например, тот, кто пользуется хотя бы элементами блатного жаргона, через них говорит окружающим, что я внутренне такой, мне это нравится. Весьма информативны разрезы на юбках и глубокие декольте. Мы зачастую таким образом используем символику для отождествления себя с тем образом Я, который нам нравится.

O. Ранк и Х. Закс считают, что: «Символ – это последнее, благодаря особой пригодности для прикрытия бессознательного и благодаря своему приспособлению к новым содержаниям сознания, предпочтительно используемое повсюду средство выражения вытесненного. Мы понимаем под этим особый способ непрямого изложения, который отличается от близких к нему других способов непрямого изложения – притч, метафор, намеков и других форм изложения мысли по типу ребуса (образной загадки).

Символ представляет собой в определенной степени идеальное сочетание всех этих средств выражения. Это замещающее наглядное средство выражения чего-то скрытого, с чем у него есть какие-то общие очевидные признаки и с чем его объединяют какие-то общие внутренние ассоциативные связи.

Символ стремится свести абстрактную понятийную категорию в наглядную. Это сближает его с примитивным мышлением. Благодаря этой близости символ-образование в значительной степени относится к области бессознательного, но как компромиссное образование ни в коей мере не лишено сознательных детерминант, которые в различном соотношении значительно определяют образование и понимание символов».

Символ, как и метафора, передает нечто большее, чем представляется на первый взгляд. Слово или образ становятся символическими, когда подразумевают нечто большее, чем передаваемое или очевидное и непосредственное значение.

За ним скрывается более глубокий «бессознательный» смысл, который не поддается точному определению или исчерпывающему объяснению. Попытки сделать это почти всегда (особенно без глубокого знания того, как функционирует психика) обречены на провал. Когда сознание исследует символ, оно натыкается на понятия, лежащие вне пределов рационального понимания.

Отсюда становится понятным, почему метафорический подход к терапии дает результат гораздо быстрее, чем психоаналитический метод. При нем телесный язык правого полушария сначала переводится в абстрактные модели левого полушария, которые уже потом каким-то образом должны обратно воздействовать на правое полушарие, чтобы изменить симптоматику. А символы и метафора работает напрямую.

P. Ассаджоли выделил три важнейшие функции символов:

— Они являются аккумуляторами, вместилищами и хранилищами динамического психического напряжения и заряда.

— Символы осуществляют трансформацию психической энергии.

— С качественной точки зрения символы можно рассматривать как образы и знаки разного рода психологических реальностей.

По его мнению символы – законченная система сбора, хранения, трансформации и использования энергий. Символы, с точки зрения Р Ассаджоли, имеют интегрирующее значение сами по себе, то есть они интегрируют само бессознательное, а также его с сознательными элементами психики.

С его точки зрения главной задачей в работе с символами является выбор тех из них, которые сразу или после нескольких пробных экспериментов оказываются наиболее полезными и плодотворными для саморазвития. И выбор используемого символа связан с конкретно стоящей перед нами задачей.

Ассаджоли считает, что символы инициируют проекцию с более глубоких уровней личности, чем большинство проективных тестов. Поэтому диагностические результаты, вытекающие из проекции являются более очевидными и диагностически значимыми.

Они могут быть экспериментально обоснованы с большей гарантией, чем другие проективные диагностические тесты. И, самое главное, они непосредственно применимы в терапии без промежуточного анализа и интерпретации.

Образы, которые появляются в ответ на стимулы, действительно напоминают сновидения, так как мы видим невероятные сочетания уже виденных образов и пережитых ситуаций. Но только в случае работы с ними, в отличии от сна, сознание активно участвует в этом процессе, а не является лишь пассивным наблюдателем действа. И эти образы отличаются от символов снов своей сравнительной простотой и ясностью содержания.

Символический язык может использоваться бессознательным для обхода социальных запретов, когда нужно довести до индивидуума какую-либо информацию, но сделать это прямо нельзя из-за запрета осознавать эту потребность. Бессознательное может считать, что это осознание разрушит сознание, что проявится в шизофрении. Так и происходит иногда в случае, если подобного плана вещи происходят очень резко.

Когда в процессе работы с символами меняется образ, то это говорит о том, что изменилась основа, на которой этот образ возникал. Это изменение происходит в безопасном режиме, так как при этом механизмы защиты не включаются. Сопротивление при работе с символами обходится, так как Суперэго организовано примитивно и прямолинейно и не воспринимает символы как проявление психотравмирующей ситуации. И вследствие этого (без помехи с его стороны) психика сама себя лечит.

При работе с символами происходит:

– представление центрального, главного конфликта в символическом пространстве Я.

– дозирование аффектов и стимулирование ресурсов в безопасном режиме (вследствие психотерапевтического сопровождения)

– опробование и тренировка новых функций Я и структурирование переживаний (так называемые пробные действия).

– последующая когнитивно-понимающая проработка сценических переживаний.

– развитие креативности.

Работа с символами имеет удивительно высокую терапевтическую эффективность. Психика, очевидно, спонтанно стремится к тому, чтобы самой образно представлять себя в своих оптических фантазиях. В состоянии сновидения наяву пациент находится на онтогенетически очень раннем эмоциональном уровне образного, символического переживания.

Успех использования воображения связан с тем, что этот прием облекает чувства в образы, а это делает возможным работу с ними. Вербализация переживаний, которая происходит при работе с символами, создает новые смысловые нарративы.

Известно народное поверье в то, что если человек расскажет кому-нибудь о виденном им неприятном сне, то он уже не сбудется. Когда человек поработает с подавленным конфликтом на символическом уровне, тот теряет свою энергетику. И его влияние на поведение 1 Я РЕЗКО падает!

Глава 52. Психоанимационная терапия как психохирургический вариант работы с инициированной проекцией символов

КИП как новую взаимосвязанную технологию инициированной проекции символов придумал немецкий психотерапевт Х. Лейнер. Он изначально получил психоаналитическое образование. Но, как и многие до него, в значительной степени разочаровался в этом методе, хотя формально от него не отрекался. И он придумал методику, которая основывается на базовых положениях психоанализа, но освобождена от его ограничений.

В соответствии со своей концепцией КИП близка глубинной психологии и признает бессознательную психодинамику (символику сновидений, инстинктивные импульсы Оно, защитные образования Я, инстанции Сверх-Я, регрессивные процессы). С точки зрения Лейнера КИП занимает промежуточное положение между формами психотерапии, ориентированными на преодоление симптомов и психоанализом, который особо претендует на изменяющее характер воздействие. В психологическом плане КИП чрезвычайно близка к проективным методам тестирования. Ее можно считать формой проективного само-представления.

Лейнер считал, что трансфер символических пробных действий на реальное поведение связан с тем, что психика воспринимает воображаемый мир точно таким же образом, как и реальный. И положительные изменения, которые пациент производит в этом воображенном мире, приводят не только к изменению внешнего поведения, но и разрешению внутренних конфликтов. В результате меняется не только «ландшафт души», но и карта мира.

При помощи мотивов психотерапевт получает возможность прикоснуться к подавленному материалу. И при этом не тревожить Суперэго. Он не продирается сквозь защиты для того, чтобы осознать проблему (как это происходит – в мягкой форме – в психоанализе. Психоанализ медленно и верно «приучает» бессознательное к проникновению сознания в скрываемый материал, как бы проводит «десенсибилизацию» Суперэго).

Во время проведения сеанса КИП может происходить предметизация и перемещение содержания образов от полной фантазии до реально обусловленных представлений. Символическое представление является выражением регрессивного уровня переживаний и подчиняется закономерностям первичного процесса по Фрейду: посредством вербализации и анализа восприятия этот уровень должен шаг за шагом становиться предметом интеллектуального постижения.

Содержание сновидения наяву все больше приобретает характер повседневного, понятного предмета, не скрываясь только в области магически символического. Активные действия пациента внутри ландшафта с точки зрения Лейнера представляют собой их анализ в символической форме.

Я многие годы изучал этот метод через символдраму (СД), с которой меня познакомил, как и, наверное, большинство других психотерапевтов в нашей стране, Я. Обухов. И я ему за это очень благодарен! Он с немецкой дотошностью, перенятой, видимо, у самого Лейнера, излагал материал в очень понятной форме. И в начале я думал, что КИП – это то, что мне надо для успешной работы с пациентами. Но оказалось, что для работы это недостаточно быстрая и эффективная методика. Ведь я живу и работаю не в Германии, а в Москве.

Я никогда не проводил сеансы так, как положено в КИП. Я не просил пациентов нарисовать то, что они видели во время сессии. И не просил их дать интерпретации нарисованного. Я зачастую даже не хотел знать – что же зашифровано у данного человека под данным символом? Я просто работал с мотивом!

Но я уверен, что даже если бы я полностью работал так, как предлагал Лейнер, результаты работы были бы слабоваты. Только лечения с помощью КИП для того, чтобы решить проблемы пациентов, недостаточно.

Так как КИП разработана на основе психоанализа, то, естественно, несет все его «родимые пятна». КИП является прекрасным методом диагностики, и неплохим – анализа. Можно вполне определенно сказать, что нет более всеобъемлющего проективного теста.

Но терапевтическая часть в ней развита очень слабо. И результаты, которые получают психотерапевты, работающие по этому методу, приходят или только после очень длительного лечения. Или не приходят вообще!

Я это знаю на опыте тех моих коллег, которые работают так, как предлагал Лейнер, и которые месяцами практически не сдвигаются с места в плане получения терапевтических результатов. И мне эта направленность КИП в первую очередь на анализ, совершенно не нравилась.

И поэтому КИП по Лейнеру очень хорошо подходит рациональным европейцам. Я. Обухов на одной из конференций отметил, что немецкое кататимно – имагинативное сообщество стареет – там всего два человека младше 45 лет. И пациенты у них из стареющей нации. И эмоции и у тех и у других давно отбушевали – остается сухой анализ. Поэтому европейская КИП все больше и больше возвращается к психоанализу – обратно, туда, откуда вышла.

Российский менталитет несет сильный компонент магического мышления (склонен к мистическому и иррациональному объяснению явлений). Это обусловлено специфическим характером нашей нации, которая в некоторых аспектах своего развития находится «впереди планеты всей».

Наша нация молодая и нам некогда годами ходить к психоаналитику или символдраматисту с неясными перспективами. Надо помогать человеку быстро и эффективно! И нам нужно что-то более динамичное и эмоциональное. Для этого я создал Психохирургию. И одним из ее компонентов в последние годы стала психоанимация. Она и действует быстро – психохирургически. И стимулирует к изменениям магически мыслящее бессознательное.

Мне представляется, что работая с символами, Лейнер встал перед проблемой – что делать после того, как человек в течение нескольких минут поработал с мотивом? А так как он был до этого психоаналитиком, то естественно, предлагал пациенту нарисовать то, что тот представлял во время работы с мотивом. А потом они вместе анализировали этот рисунок (и так далее и тому подобное). Таким образом, занималось время и производился анализ. Что приводило в той или иной мере к осознанию пациентом причин его болезни.

И я тоже столкнулся с этим: я предлагал мотив, человек работал некоторое время и завершал его. А так как я отношусь к рисованию пациентами рисунков как к детскому лепету, то я не знал – что дальше делать? Я, естественно, давал еще один мотив, еще один… А потом родилась идея связать мотивы в цепочки, которые можно сделать специфическими для каждой болезни и каждой проблемы.

И в результате на основе КИП я создал новый метод лечения с помощью инициированной проекции символов – Психоанимационную терапию (ПАТ). Я максимально освободил его от психоаналитической атрибутики и создал теоретическую модель ее работы.