Хроника одного дежурства, или Один день из жизни провинциального хирурга

Едва большая стрелка часов сравнялась с цифрой “12”, вошёл заведующий отделением, а за ним стайкой – медсестры. В ординаторской стало так тихо, что услышали бой чьих-то ручных “курантов”, явно опоздавших на несколько секунд.

– Выкладывайте, – скомандовал заведующий.

– В отделении… – начала читать дежурившая на первом посту медсестра.

Всё, о чём она докладывала, Константин Александрович знал наизусть, поэтому слушал её в пол-уха. Перед самой пятиминуткой ему позвонил дежурный реаниматолог: больной с острым панкреатитом умер. И он вновь осмысливал всё, что произошло во время дежурства. В хронологическом порядке, как на видеофильме он просматривал свои действия. Он мог их обосновать, считал их единственно правильными. Но как обосновать итог их работы?

Если пациент умер, значит, что-то сделано не так. Конечно, есть болезни, где врач пока бессилен. Неужели они недооценили тяжесть состояния больного? Может, надо было пригласить на консультацию хирургов с ещё большим опытом и квалификацией? Какие ошибки сделаны – покажет вскрытие больного. Но даже если оно не выявит явных ошибок в действиях хирургов, тяжёлый осадок на душе останется надолго.

Сдав дежурство, сестрички вышли из ординаторской. Наступила очередь дежурных врачей. И вновь Никита последовательно и более подробно и основательно стал докладывать о минувшем дежурстве. Он знал: чем обоснованную докладывает, тем меньше зададут вопросов. Но всё равно они должны быть – слишком уж насыщенным и тяжёлым оказалось дежурство.

– …на момент утреннего осмотра убедительных данных за острый аппендицит у девочки нет. Передаём её под динамическое наблюдение следующей бригаде дежурных хирургов, – продолжал доклад Никита.

– Если полностью не исключили, почему не оперировали?

– У больной неотчётливая клиника, и время позволяет посмотреть за развитием ситуации. При необходимости вы можете сделать лапароскопию, – такой ответ Никиты, видимо удовлетворил спрашивавшего, и отчёт продолжался. Сообщая в конце о больных в реанимации, Никита не знал ещё о смерти Василия, поэтому пришлось Константину Александровичу самому закончить доклад.

И сразу послышались вопросы:

– Может, надо было оперировать открытым способом?

– А вводили ингибиторы и цитостатики?

– Может, у него была тромбоэмболия лёгочной артерий?

– Почему сразу не госпитализировали в реанимацию?

– Почему не пригласили на консультацию заведующего отделением?

Ординаторская напоминала встревоженный пчелиный улей. Константин Александрович едва успевал ответить на один вопрос, как следовал другой. Не спеша отвечал на второй, третий, четвертый “почему” и пятый “а может”. Ответы в какой-то мере удовлетворили всех, но вряд ли – его самого.

– На вскрытие придёшь? – спросил заведующий.

– Если не усну…

Пятиминутка закончилась. Стали расходиться по местам, бурно обсуждая всё, что случилось на дежурстве. Ему и Никите продолжали задавать вопросы и в коридоре, куда все вышли “покурить”. Никита ещё пытался что-то ответить, но Константин Александрович “выдохся”. Понимая его состояние, хирурги постепенно отстали. Потом курящие дружно задымили, и он отошёл в сторонку. Постояв у окна, вернулся в ординаторскую. Вслед за ним, хлопнув дверью, вошёл Никита.

Увидев, как тот зевнул, он тоже поддался искушению. Теперь можно расслабиться, отдохнуть несколько минут, ни о чём не думая, и собираться домой. Люба уже ушла. Они с Никитой не спеша выпили чаю и переоделись.

Выйдя из больницы, попали в объятия летнего дня. Вовсю светило солнце, становилось жарко, ветер едва обдувал их разгорячённые духотой помещения и выпитым чаем лица. Как хорошо на улице! Контраст явно не в пользу того места, где они провели целые сутки. Летом окна ординаторской почти не закрывались, а всё равно воздух там совсем не тот, что на улице. Мог бы их выручить кондиционер, но это из области фантастики. Сейчас такую “роскошь” мог себе позволить только врач побогаче или тот, о чьём здоровье кто-то беспокоится, что из той же области. Сколько кубометров воздуха, выдыхаемого больными, вынужден пропускать через себя врач, в том числе хирург? Дать бы ему возможность время от времени дышать свежим воздухом с целебными добавками! Да подошёл бы и просто свежий воздух, но… Как говорят, много хочешь – мало получишь!

Часто, когда он возвращался домой, жена говорила: “Опять от тебя хирургией несёт”. А он привык, не замечал уже. Но, наверное, и впрямь что-то такое было. Между собою, хирургами, они иногда называли свою работу ассенизаторской. Почти все болезни пахнут. Пациент, не подозревая об этом, вместе с болезнью образуют и выделяют многообразие неприятных запахов. Тут и маска не спасает. Тогда-то и радуешься привычному “аромату” хлорки – как родному и более “приятному”. Забывая при этом, насколько он вреден для здоровья, но помня, что хлорку совсем не любят микробы и прочая нечисть.

Воздух, который они вдыхали сейчас, был чистым и свежим, с примесью аромата сосны и цветов. Они шли медленно и просто дышали – глубоко, полной грудью, наслаждаясь, очищая закоулки легких от всего, что там накопилось. Здоровые легкие отнюдь не помешают им в дальнейшем.

За воротами больничного комплекса пожали друг другу руки и разошлись. Никита повернул налево, к остановке – ему надо ещё минут пятнадцать ехать на автобусе. А он пошёл прямо, через дорогу – магистраль, отдалявшую его от работы и приближавшую к дому. Повернув голову к солнцу, невольно зажмурил глаза – настолько сильно оно сияло. И всё-таки он был рад, что рабочий день завершён. Пусть не раз ещё вспомнятся ему эти сутки, он верит, что чёрную полосу обязательно сменит белая. А значит, можно жить.