Хроника одного дежурства, или Один день из жизни провинциального хирурга

Часть пятая

. Вечер

Наступал вечер. Для Константина Александровича он начинался с вечернего обхода. Под наблюдением дежурных хирургов находилось около двухсот пятидесяти больных разных отделений хирургического профиля. Они отвечали за всё, что там происходит с больными, за изменения в их состоянии и особенно – если изменения в худшую сторону. Каждой больнице нужны свои внутренние законы, соблюдение которых помогают ей функционировать, регулировать лечебный процесс, делать его непрерывным. Всё должно быть направлено на выздоровление больного, стабилизацию его состояния или, по крайней мере, контроль ситуации в процессе лечения.

Дежурные хирурги составляли часть этого механизма, а винтиком был обход. Без него нельзя, лишь в исключительных случаях его не делали. На памяти таких случаев было всего три, и связаны они с обстоятельствами не зависящими от хирургов.

Вот и сейчас после операционной им предстоял вечерний обход. Но вначале они должны всю прошедшую работу и предстоящие дела обсудить с третьим хирургом, который им приходил на помощь. Ночью они дежурили втроём, сегодня – с Любой, точнее – с Любовью Игоревной. Работала она в поликлинике и поддежуривала в отделении. Интернатуру проходила тоже у них. Словом, помощница была неплохая, их “школу” прошла.

Трудно женщинам в хирургии, слишком уж профессия необычная. Чтобы стать профессионалом, надо приложить максимум усилий, терпения, может даже, пожертвовать личной жизнью и интересами. Сколько не сталкивался в работе с женщинами-хирургами, не переставал удивляться: как же сильно надо хотеть стать хирургом, чтобы отказаться от личных и семейных радостей, забыть о собственном здоровье!

Впервые он столкнулся с ними, ещё когда учился в институте, а потом в ординатуре. В том отделении работали хирургами только женщины, что сразу бросалось в глаза. Они были уже в возрасте, сильные, мужественные. Большинство курили, не отказывались от спиртного. Они были истинными профессионалами, хирургия стала для них не только работой, но и хобби.

И всё бы хорошо, кабы не личная жизнь и семейное счастье, которых ни у кого из них не наблюдалось. Или поначалу ему так показалось? Но и потом он не раз убеждался: в хирургии счастливых женщин не бывает. Уже на раннем этапе освоения профессии перед ними возникает дилемма: либо семейное счастье, либо работа. Стать хорошим хирургом без ущерба для семьи невозможно. И когда он встречал женщин-хирургов, невольно преклонялся перед ними, перед их волей и мужеством.

В стационаре женщин-хирургов мало, в основном работали в поликлинике. Любовь Игоревна с удовольствием приходила на дежурства в стационар – что-то её побуждало (или заставляло?) это делать.

Чисто мужской коллектив изначально “болен” в психологическом, нравственном, и если хотите, в моральном плане. Женщины привносят в него нечто такое, что заставляет мужчин на глазах меняться, контролировать свои действия и даже речь. Мужчины в смешанном коллективе и выглядят по-иному. Такие коллективы оптимальны по жизнестойкости, наиболее работоспособны.

Было у Константина Александровича своё мнение и о хобби. Что это такое? Hobby – любимое занятие в часы досуга, страсть. Это по словарю. А что же тогда означают любимая работа, любимое дело? Страсть или нет? Если человек работает с охоткой, несмотря на часы, может прийти и в свободное время, чтобы помочь коллегам, – что это? Хобби? Может ли хобби совпадать с любимой работой, или это два разных понятия? А если для некоторых свободное время – просто период необходимый для восстановления сил, чтобы вновь заняться… любимым делом? Много можно спорить на этот счёт, и каждый найдёт весомые доводы в пользу своего мнения. Но думается, иногда (а может быть, и часто) происходит всё-таки совпадение, то есть любимая работа становиться хобби – и наоборот. Есть ли в том преимущество? Безусловно, и очень сильное. Мало того, думаю, только в таком случае человек и может достичь совершенства. Вы возразите, что знаете людей, которые достигли многого в любимой работе, и в то же время у них есть иное хобби? Но представьте себе, если бы у них работа совпала с хобби, чего бы они достигли?!

Хобби – то, что мы называем нереализованными возможностями человека. Когда-то в детстве, в юношестве мы не смогли определиться в выборе профессии, не угадали – сказались семейные традиции, общественное мнение, личные заблуждения. Как помочь человеку выбрать правильный путь в жизни? Это, можно сказать, искусство. Человек в начале жизненного пути должен испробовать себя во всём, а мы – дать ему такую возможность. Все профессии важны и нужны, надо лишь снять с некоторых клеймо непопулярности или принадлежности только к каким-то определенным социальным группам и прослойкам. Когда мы уравняем общественные и моральные “права” всех профессии без исключения, исчезнет “дискриминация” в их выборе. Остаётся пожелать всем, кто стоит у точки выбора: познай себя, найди себе дело по душе. И дай бог, чтобы страсть твоя совпала с профессией, с любимым делом, чтоб на работе ты уставал физически, а не морально, не душой.

Они с Никитой быстро ввели Любу в курс дела: надо продолжить лечить и активно наблюдать больного с острым панкреатитом, проконтролировать лечение и его результат у пациента с острой кишечной непроходимостью, в приёмном ждали осмотра хирурга ещё трое, плюс обход по другим отделениям. Никита с Любой смотрели на Константина Александровича – ждали приказа, он их командир.

– Люба, на тебе приёмное отделение. Посмотришь поступающих больных. Понадобится помощь – позвонишь.

– Ты, Никита, пройдёшь по стойке. – Так они называли другие отделения хирургического профиля. Располагались они на разных этажах, словно на полках этажерки.

– Я проведу обход в нашем отделении. – Он считал, что здесь обход должен делать ответственный хирург: именно у них сосредотачивались наиболее тяжелые больные, требовавшие постоянного квалифицированного наблюдения. Очень важно выявить мелочи, важные для своевременной коррекции лечения, в том числе и оперативного, помогавшие избежать серьёзных осложнений. Тут помогал особый опыт, которого и недоставало молодым хирургам.

– Потом посмотрите тяжёлых больных и обменяемся мнениями, – подытожил Константин Александрович.

И они разошлись. Как правильно организовать обход? Важно не тратить время на пустые разговоры и не заслуживающие внимания мелочи. Но в то же время не упустить важное, пусть и мелкое. Анализируя годы работы, он видел, как изменялись его профессиональное зрение, чутьё, интуиция. Если раньше он не совсем понимал, что такое хирургическая интуиция, то теперь ощутил её. Прежде думал, будто это чуть ли не врождённое качество, не зависимое от знаний и опыта, завидовал хирургам, которые, по его мнению, им владели. А сейчас всё ближе подходил к пониманию истины: ничего на пустом месте не бывает, хирургами не рождаются – ими становятся в результате упорного труда.

– Здравствуйте! – поприветствовал медсестёр, заступающих на ночное дежурство и вначале обычно собиравшихся на первом посту. – Ну что, Света, пойдём на обход?

– Только возьму, что нужно. – Взяв полотенце для рук, смоченное с одного края, ручку и тетрадь, Света догнала Константина Александровича уже в палате.

– Здравствуйте, женщины. Есть срочные жалобы? – Уже по тому, как больные отвечали, он мог определить, кому ещё плохо, кто заслуживает особого осмотра, опроса, внимания. В этой палате женщины ответили дружно, жалоб не было.

– Температурящие? – обратился уже к медсестре.

– У всех норма, – ответила Света.

И так в каждой палате. Он внимательно осмотрел больных после плановых операций. Пациенту с острым панкреатитом после лапароскопии стало значительно лучше, продолжали консервативное лечение. Помог медсестре наладить перитонеальный диализ, объяснил, как лучше его контролировать. Константин Александрович очень надеялся, что перитонеальный лаваж в конечном итоге поможет им справиться с интоксикацией, и с дополнительным введением лекарственных препаратов, да и удобнее деструктивный процесс в брюшной полости контролировать. Но говорить, что кризис миновал, ещё рано.

Заслуживал внимание и больной с кишечной непроходимостью. Продолжали консервативное лечение, но эффект пока неадекватен. Пациенту семьдесят пять, да и болезнь серьёзно внедрилась. Пронеслась мысль: как бы его не оперировать? Вначале всё же надо закончить консервативное лечение. Ещё раз продублировал постовой медсестре назначения, особенно обратил внимание на их порядок и очерёдность.

Больные, которых они с Никитой оперировали утром, жаловались на боли в области послеоперационной раны. Внимательно посмотрел их животы: вроде ничего необычного, надо лишь дополнительно обезболить.

Шаг за шагом обход приближался к концу. В последней палате он обратил внимание на больную, которая не жаловалась, но почему-то тихонько плакала. Так тихо, что они с медсестрой с трудом услышали.

– У вас что-то болит?

– Да. Наверное, так и должно быть. Очень сильно болит живот, и температура поднялась.

– Сколько? – обратился к медсестре.

– Тридцать восемь и пять. Был озноб.

– Давайте посмотрим живот. Как вас зовут?

– Татьяна. Татьяна Ивановна.

– Успокойтесь, Татьяна Ивановна. Подышите животиком.

На осмотр в правом подреберье больная отреагировала новым каскадом слёз и причина была: там определялся солидных размеров инфильтрат. В диагнозе сомнения нет – повторный приступ острого холецистита.

– Начали кушать?

– Я же с разрешения доктора…

– Ели только то, что он разрешил?

– Да.

– А домашнюю пищу?

– Мне принесли немножко свежего куриного бульона.

– Вообще теперь забудьте слово “бульон”.

– А что же можно?

– Сейчас ничего нельзя: ни есть, ни пить.

– И сколько дней?

– Пока не станет лучше. А потом надо с палатным врачом подробно обговорить особенности диеты. Иначе станете ветераном нашего отделения.

– Не хотелось бы.

– Следующий раз, если станет хуже, сразу предупредите сестричку. Чем раньше начнём лечение, тем эффективнее оно будет и быстрее наступит улучшение и выздоровление.

– Я исправлюсь.

– Приготовьте её историю болезни, – это он уже медсестре. – Посмотрю её и сделаю назначения. А пока закажите анализы и сделайте спазмолитики с анальгином. Если боли не купируются, скажите мне.

– Может, и меня посмотрите? – попросила рядом лежавшая больная.

– Что беспокоит?

– После капельницы появились вокруг укола краснота и припухлость.

До чего терпеливый у нас народ! Нет бы, сразу сказать – ждут, когда совсем плохо станет. Боли появились после капельницы, а пожаловалась только сейчас. Началось воспаление вены на предплечье. Он продиктовал назначения медсестре и вышел.

В реанимацию идти не надо было – всё сделано. Попозже он всё равно туда заглянет. А сейчас узнает, что “созрело” в приёмном отделении. Вернувшись в ординаторскую, просмотрел историю болезни температурящей больной и сделал назначения: новокаиновая блокада, обязательно антибиотики, спазмолитики и анальгетики, инфузионная терапия. Не забыть проконтролировать анализы. Записав всё в историю болезни, отнёс её на пост. Теперь можно позвонить. Поднял трубку местного телефона, набрал номер.

– Приёмное отделение… – услышал он в трубке.

– Ира, сколько человек к хирургу?

– Трое. Но Любовь Игоревна справляется.

– Не сомневаюсь. И всё равно спроси, не нужна ли помощь.

– Она говорит – уже всех посмотрела и сейчас поднимется в ординаторскую.

Значит, появилось несколько свободных минут, можно позвонить домой, жене. Она всегда просит при возможности звонить, и очень обижается, если он забывает.

– Алло.

– Ой, Костя! Молодец, что позвонил. Ты сыт?

– Не волнуйся, поели. Даже чай пили несколько раз.

– А мы с дочкой только закончили уборку в квартире. Хотели пораньше лечь.

– Ну ладно, если всё в порядке…

– Костя, не вешай трубку, скажи ещё что-нибудь.

– Сонь, у меня дела. Давай потом поговорим, – хотел дать отбой, но…

– У тебя какие планы на завтра? – успел услышать вопрос жены.

– Хочу выспаться. А потом съездить на огород, – пришлось продолжить разговор.

– Давай съездим в воскресенье вместе.

– В воскресенье само собой. Мы и так слишком долго всё там не поливали.

Странная вещь – огород. С одной стороны, он вроде необходим: картошка, лук, капуста, помидоры… А с другой – всё же можно купить в магазине. Дорого? Но если пересчитать труд, вложенный в огород, на деньги – неизвестно, что дороже. Представьте себе хирурга, который копошится на грядках, а потом идет на работу и делает операцию! Вместо того, чтобы после тяжёлого рабочего дня приехать на дачу отдыхать, он вынужден работать. Да, он бы с удовольствием покопался на досуге с цветами или деревьями, но вкалывать так, как вынуждены они… А что делать, если государство заставляет их выживать? Чем только не займёшься!

– Если сильно устанешь, на огород лучше не езди.

– Посмотрим.

– Спокойной ночи, Костя.

– Спокойной ночи.

Называется, выполнил семейный долг. Где-то в глубине души он понимал, что жене с ним трудно. Но всё с ней давно обговорено, она хорошо понимала характер его работы и знала его характер. А всё срывалась, назревали скандалы. Покричав немного, отводила душу, быстро остывала и снова становилась нежной и заботливой.

В ординаторскую вошли Никита и Люба, вместе посмотрев тяжёлых больных. По всему видно, они успели между собой всё обсудить, и у них созрело общее мнение.

– Ну, выкладывайте.

– В приёмном трое больных, – начала Люба. – Один с инородным телом в глотке. Удалена кость, отпущен домой. Ещё одному я вскрыла паратонзилярный абсцесс и госпитализировала в ЛОР – отделение. Третьего больного положила к нам в отделение с острым панкреатитом – скорее всего, злоупотреблял алкоголем, хотя и отрицает. Всё.

– По стойке всё в порядке, тяжёлых нет. У больных после плановых операций всё обычно, – продолжил Никита.

– Посмотрели поступивших?

– Конечно, – ответил Никита. – Что-то не очень наше лечение им помогает, хотя состояние Васи вроде улучшилось.

– Ну и что будем делать? – он всегда задавал этот вопрос, заставляя тех, с кем дежурил, тоже анализировать ситуацию и находить решение. Бывало, или соглашался с противоположным мнением, или оно помогало прийти к третьему варианту действий. Выслушать все точки зрения считал необходимым, помня поговорку: “Одна голова – хорошо, а две – лучше”. Мнение молодых почти всегда отличалось радикальностью и максимализмом, но, сочетаясь с осторожностью, мудростью, консерватизмом хирургов старшего поколения, приводило к оптимальному решению.

– Надо оперировать, – снова настойчиво сказал Никита. Люба согласно кивнула.

– Обоих?

– Пока только больного с непроходимостью.

– А что, ему консервативное лечение уже закончилось?

– Нет, продолжается.

– А вдруг оно поможет?

– Вряд ли, – уже не столь убедительно ответил Никита.

– Поступим так. Закончим лечение, снова сделаем снимки, посмотрим их и больного и тогда примем решение.

Никита и Люба нехотя согласились.

– Да поймите, ребята: экстренная операция – это мероприятие вынужденное, неподготовленное, обычно на высоте декомпенсации заболевания. По возможности их надо избегать, оперировать, только, когда остальное не помогло. Главное – не сделать операцию, а чтобы после неё больной остался жив и получил шанс выздороветь. После нашего рукоделия человек не должен умереть. Противоположное ляжет на нашу совесть. Самое страшное – когда на твоих глазах умирает человек и ты не можешь ему помочь. Ещё страшнее, если пытался, а не получилось, или сделал что-то неправильно, или не выполнил того, что надо было, – по незнанию, забывчивости своей. Но когда есть возможность сделать всё с наименьшим риском – делай… Последнее решение должно оставаться последним.

– Мы поняли, Константин Александрович, – кивнула Люба. Никита промолчал. Наверное, – обдумывая его слова, а может – подыскивая аргументы “против”.

– Я посмотрю поступившего пациента, а вы, Люба, сделайте новокаиновую блокаду этому больному и вон той, – он показал на историю болезни больной с инфильтратом. – Никита промоет желудок и холецистостому больному после лапароскопии. Попроси, чтобы взяли мочу на диастаз. – И они вновь разошлись.

Константин Александрович посмотрел поступившего, убедился, что назначения сделаны адекватные. В благоприятном исходе лечения он не сомневался. Единственная неприятность, что могла произойти, – психоз. Долгое употребление алкоголя с резким прекращением обычно на третьи-четвёртые сутки приводило к посталкогольному психозу. Но не лечить таких тоже нельзя. Психоз психозом, а воспаление поджелудочной железы очень серьёзная болезнь, и лечить её лучше в хирургическом отделений.

Он вспомнил, что не показал больного с непроходимостью анестезиологу: консервативное его лечение должно сочетаться с предоперационной подготовкой, да и группу крови надо определить.

– Вас к телефону, – прервала размышления Наташа, постовая медсестра, – из приёмного отделения.

– Поступает холецистит, – услышал он в трубку.

Все были в работе, пришлось самому спуститься в приёмное отделение. Пациентка оказалась типичным представителем людей с таким заболеванием: полная, русоволосая, с выраженными жировыми складками не только на животе, но и на лице, ногах, она напоминала колобок. Расспрашивая её, осмотрел живот – с начальным диагнозом трудно не согласиться. Больная нуждалась в лечении в отделении. Посмотрел на часы – как незаметно летит время: уже одиннадцать тридцать!

– Вот, посмотрите контрольные рентген снимки больного с непроходимостью, – сперва услышал голос, а потом увидел Никиту. – Лучше не стало. Барий скопился в депо в верхних отделах кишечника.

– Пойдём его посмотрим.

Вместе осмотрели пациента. Ожидаемого эффекта от консервативного лечения не получилось: при кишечной непроходимости улучшение бывает не так часто, как хотелось бы. Но бывает. И если ожидаемого не произошло, значит, ситуация гораздо серьёзнее. Не исключена опухоль кишечника, а вылечить её не так просто.

– Ну что же, Никита, ты оказался прав, будем оперировать. – Стал звонить в операционную. Усмехнулся, вспомнив старую шутку хирургов: “Как стемнеет, будем брать”. Он всегда поражался меткости фольклорных “хирургических” высказываний. Видимо, возникали они на основе богатого практического опыта. А юмора хирургам не занимать.

Вообще-то, чувство юмора и должно быть им присуще: минуты разрядки при такой работе просто необходимы. Посмеёшься – и чувствуешь себя легче, появляются дополнительные силы. В каждом коллективе находится свой балагур-весельчак, который, сам не догадываясь (или специально) поднимает тонус, создаёт тёплый, уютный микроклимат. Ну нельзя быть всё время серьёзным! Пусть у них в ординаторской мягкая мебель и телевизор, холодильник, то есть более-менее устроенный быт, но особо ценились вовремя сказанные шутка, анекдот, весёлая история.

– Да. Операционная. Медсестра Климова слушает, – услышал голос в трубке.

– Здравствуй, Надя, это Константин Александрович. Здесь кишечная непроходимость. Через полчаса в первой операционной.

– Хорошо, будем готовы.

Решение принято. Надо действовать.

– Останешься здесь и за тобой ещё приёмное отделение, сказал вернувшейся Любе. – А мы с Никитой идём на операцию. Но пока у нас есть пятнадцать минут, давайте выпьем чаю.

Люба, как обычно, достала из сумки пирог собственной выпечки. Никита заварил свежий чай. Усевшись за стол, то оживлённо разговаривая, то уминая пирог за обе щеки, они не заметили, как прошли четверть часа.

– Ещё бы по чашечке! И пирог очень вкусный. Но – пора, – произнёс Константин Александрович.

– Если нужна будет третья пара рук, позвоните, буду в ординаторской, – уже вслед заметила Люба.

Коридор, лифт, снова коридор. В который раз проделывает он этот путь? Стоит когда-нибудь подсчитать. А заодно и число операций. Скольким больным он помог, сможет сосчитать? Это уже труднее. А сколько умерло на его глазах тех, к чьей смерти он в той или иной мере причастен? Да, и такое в работе хирурга случается. Единственное, что в какой-то мере успокаивало: в конечном счёте далеко не всегда и всё зависело от него, не он решал умереть тем больным или жить. Однако чувство сопричастности к смерти подолгу не покидало его после каждого летального исхода. Такое случалось редко, а может быть – и часто для одного человека. С годами и опытом ему всё чаще приходилось оперировать тяжёлых больных, с изначально прогнозируемым серьёзным риском для жизни. Вот и сейчас оперировать будет сам больного. Мог бы, конечно, доверить и Никите, но по себе знал, как важно начать делать сложные операции непременно с благоприятного результата. Чтобы он вдохновлял, а не висел тяжким грузом. Тогда появится везение и чувство удачи. Но хотя молодые хирурги и обижались, он редко давал им оперировать тяжёлых больных.

Переоделись, вошли в операционную. Работа там уже кипела. Анестезистки готовились к наркозу, операционная сестра Надя заканчивала накрывать стол, анестезиолог осматривал интубационные трубки. Все, кроме них, были при деле.

Константин Александрович давно подсчитал уже, сколько человек в среднем участвует в операции: операционная сестра и её помощник, одна или две анестезистки, анестезиолог, хирург с одним или двумя помощниками-ассистентами – итого от шести до восьми специалистов. И от каждого зависит общий успех. Но основная его доля всё же в руках хирурга: какой вариант операции он выберет, как быстро сделает, надёжно ли, сможет избежать осложнений. Операция начинается с момента разреза хирургом кожи больного и заканчивается последним швом.

– Мойтесь, хирурги.

Снова в руках скальпель, и он делает разрез. Пока всё идёт обычно. Брюшную полость быстро вскрыл, бегло осмотрел, а вернее – пропальпировал органы. Уверено сунул руку туда, где, по его мнению, должна находиться причина болезни. Он не ошибся, пальцы нащупали опухоль. Сама маленькая, но то, к чему она привела, оказалось серьёзным: выраженная кишечная непроходимость – петли кишечника резко раздуты, даже перерастянуты, кое-где мелкие надрывы серозы. Ладно хоть, не наблюдалось видимых метастазов в другие органы – значит, можно удалить опухоль и дать человеку шанс долго жить, а то и выздороветь. Жаль, операцию надо закончить выведением отверстия кишки на переднею брюшную стенку. Необычная, малоприятная штука для больного, но к ней можно привыкнуть, были бы время и желание. А мы, возможно, и подарили это время больному. Синоним же ему – жизнь.

Его руки уверенно, этап за этапом приближали операцию к концу. Последний шов, повязка. Всё. Полтора часа пролетели незаметно.

Уже снимая маску, бахилы и халат, почувствовал дикую усталость. Спать не хотелось, посидеть бы, отдохнуть… Такое часто бывало: когда хотелось спать, но не удавалось вовремя лечь – сон куда-то уходил. И едва удавалось поймать тот момент дома, старался тут же лечь и заснуть, иначе долго потом ворочался и засыпал уже под утро, больше уставая, чем отдыхая.

Украдкой, словно боясь увидеть что-то страшное, глянул на часы: уже два часа ночи. Вот и закончился вечер, какая же будет ночь?