История Палача

Видя, что паренек понимает гораздо меньше, чем она сама, девушка немного успокоилась, поправила сползшее с плеча одеяло и представилась.

– Аделаида, – сказала она и слегка наклонила голову.

Нир рассказывал, что на большой земле люди здороваются иначе, но Бак был настолько обескуражен происходящим, что совершенно забыл про это.

– Бак, – промямлил он и по привычке приложил ладонь к груди.

– Хм, значит я в долине Хребтов. Это хорошо. Говорят, вы здесь любите вкусно поесть…

***

В это утро Рак проснулся гораздо позже обычного, и скорее всего тому виной была усталость. Подготовка фермы к сезону была в самом разгаре, и он отдавал без остатка все свои силы земле, ведь как говорят долинные: «Кто не пашет – тот не сеет, кто не сеет – тот не ест».

Открыв глаза Рак обнаружил, что в доме тепло, а значит печь уже во всю поедает поленья, и в этом не было ничего странного – Бак частенько мерз по ночам и иногда мог встать, чтобы подкинуть дровишек – но вот запах еды, лукаво манивший на кухню, уже заставлял задуматься. Склонности к кулинарии за сыном не замечалось, и басовитый голос, доносившийся из-за двери кухни, вызывал еще больше вопросов.

– Что происходит? – спросил Рак с порога, увидев, как девушка, еще вчера боровшаяся со смертью, по-хозяйски копается в кухонных шкафах.

– Отец, – Бак встал из-за стола и приготовился к скандалу, – она просто хочет есть. Я не хотел тебя будить и…

– Эй! – гаркнул фермер, не обратив внимания на сына, – Если ты можешь стоять на ногах, то тебе лучше уйти. Гостеприимство этого дома закончилось. Тебе здесь больше не рады.

Девушка пропустила замечание мимо ушей и продолжила рыться в шкафах.

«Ну это уже ни в какие ворота, – возмущенно подумал Рак. – Что она себе позволяет? Довольно было того, что из моей фермы устроили не-то ночлежку, не-то избу целителя. Нет, я ей сейчас покажу, что нельзя вот так вламываться на чужую кухню и…»

Рак стремительно преодолел расстояние, разделявшее его и наглую незнакомку, затем изобразил на лице наиболее устрашающую гримасу, на которую только был способен, и положил руку на хрупкое девичье плечо. Вернее, хотел положить. В самый последний момент перед прикосновением Аделаида извернулась словно змея и, сделав едва заметное движение, оказалась у него за спиной.

– Полегче, мужик, – она нажала пальцем на нервный узел у основания загорелой до черна фермерской шеи и Рак почувствовал, будто его ударило молнией. Все его тело парализовало, но это ужасное ощущение беспомощности ничуть не отбило желание ссориться, только лишь отсрочило взрыв ненадолго.

– Эт твой батяня? – Аделаида, не отнимая пальца, поинтересовалась у Бака.

– Что ты с ним сделала? – взволнованно спросил паренек.

– Ничего, пока что, – она снова повернулась к фермеру и наклонилась чуть ближе, так, чтобы ее тонкие, изящные губы почти касались мочки его уха, – Слушай меня внимательно и запоминай каждое слово. Мне абсолютно плевать на гостеприимство твоего дома, либо чьего-то еще. Я везде незваный гость и давно уже к этому привыкла. И я бы с радостью свалила из вашей вшивой деревеньки куда подальше, как только смогла бы ходить, вот только есть одно «но». Твой сын спас мне жизнь, а там, откуда я родом, это значит очень много, это значит, что я ему должна. Еще, там откуда я родом принято отдавать долги во что бы то ни стало, и я не уйду, пока не решу, что отплатила сполна. Надеюсь, ты не станешь мне мешать, ведь, как я посмотрю, это и в твоих интересах тоже. А сейчас я отпущу тебя, и ты пожелаешь своему сыну доброго утра, как это делают хорошие родители.

Она убрала руку и в этот же миг к Раку вернулся контроль над телом. Фермер испуганно отстранился, затем промямлил что-то отдаленно напоминающее «с добрым утром» и выбежал из дому, на прощание громко хлопнув дверью.

– Он всегда такой мудак? – поинтересовалась Аделаида, поправляя сползшую с плеча простынь.

– Нет, он хороший человек. Просто он думает, что ты навлечешь на нашу ферму беду, и, по правде сказать, теперь я тоже так думаю. Давай быстрее покончим с завтраком, подыщем тебе подходящую одежду, и ты продолжишь свой путь, куда бы он тебя ни вел.

– А ты неплохо вяжешь слова, как для фермерского отпрыска, – держа в одной руке свежую буханку хлеба, а в другой – начатый кусок сыра, девушка села за стол, – Но с памятью у тебя все равно беда. Я же говорю, что никуда не пойду, пока не верну должок. Ты что, не слушал?

– Слушал, – почти обиженно ответил Бак. «Фермерский отпрыск» в его адрес прозвучало как оскорбление и это слегка задело его самолюбие, – но не совсем понял.

– Чего тут понимать? Мир так устроен, что на любую силу найдется другая контрсила, на любое действие – противодействие. Сделал добро – будь добр получить в ответ.

Аделаида самодовольно улыбнулась, обнажив ровные, белые зубы, на которые налипли кусочки сыра.

– Но я не хочу ничего взамен, – возразил Бак, – Я выловил тебя не за награду, просто ты нуждалась в помощи и…

– Ой, вот только не надо заводить эту старую песенку про безвозмездное добро и прочую лабуду. Не бывает хороших поступков за даром. Миром правит выгода и корысть.

Бак хотел начать спорить, но тут же осекся. Сама мысль о том, что добрые поступки требуют награды, задела его на порядок сильнее «фермерского отпрыска», но ему нечего было сказать против. Он сам прекрасно понимал, что тащил на себе через всю деревню умирающую незнакомку не просто так.

– Ладно, – после недолго молчания продолжил он, – и что ты предлагаешь?

***

Рак выскочил на улицу и со всего маха ударил кулаком о дверь сарая. Дерево, естественно, оказалось крепче чем фермерская рука. Саднящая боль в костяшках примешалась к, уже загоревшемуся в его душе, пламени досады, и только усугубила дело.

– Да кем она себя возомнила?! – рявкнул он себе под нос. Еще он хотел добавить, что сейчас соберется с силами, вернется на кухню и покажет этой шалашовке, кто в доме хозяин, но тут-же вспомнил, на что она, шалашовка, способна используя лишь один палец, и что у нее этих пальцев еще девять.

Признав свое очевидное и не менее позорное поражение, Рак принялся растирать отбитый кулак и обдумывать план мести, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Это Нир, купеческий сын, наблюдал за ним, сидя сверху на заборе, как на лавке.

– А ну пшол вон, щенок! – Рак схватил первый попавшийся под руку камень и, не целясь, бросил его в мальчишку. Снаряд пролетел в паре локтей от цели и упал в кусты, росшие через дорогу, чем напугал, дремавших там спина к спине, котов.

Нир проводил взглядом разбегающихся в разные стороны животных, затем показал фермеру неприличный жест и, спрыгнув с забора, побежал домой. Отцу мальчишка о камне вряд ли расскажет, не велико дело, этого доставалу в деревне и похлеще гоняли, но Рак все равно выскочил через калитку на улицу и окликнул Нира.

– Погоди, – он быстро нагнал мальчика.

– Чего? – переспросил Нир, слегка прищурив глаз.

– Да я это… переборщил. Извини, просто я сильно переживаю за Бака и…

– За Бака? – почуяв свежие, парнЫе сплетни, оживился Нир, – А что с ним?

Рак выдержал драматическую паузу, подозрительно оглянулся по сторонам, мол, не подслушивает ли кто лишний, и полушепотом сказал: «Кажется, моего сына околдовала ведьма».

– Ведьма?

Рак кивнул. Видя, что внимание мальчишки теперь полностью обращено на него, он решил, что лучшего момента не сыскать.

– Да! Та девка, которую он домой приволок – не иначе как ведьма, и она заворожила моего бедного сыночка.

– Да ладно вам… что вы выдумываете? – Нир изобразил недоверие, но по всему было видно, что он готов поверить каждому, даже самому невероятному слову, лишь бы было интересно.

– Нет, все как есть говорю. Ведьма она! Эта зараза меня тоже хотела заколдовать, но я успел на улицу выбежать. Ты же сам видел.

Нир действительно видел, как Рак впопыхах выбежал во двор, и эта маленькая щепотка правды заставила его поверить во все остальное, что собирался ему наплести хитрый фермер.

***

– Так что, сходишь со мной в поход?

– Звучит скучновато, – Аделаида недовольно скривила лицо, держа перед собой на вытянутых руках белый, длинный сарафан, – На расплату за спасение жизни не тянет, но можно попробовать. Мало ли чего… А штаны у вас на ферме водятся?

– Штаны? – переспросил Бак.

– Ну да, которые на ноги надеваются.

Она повернулась, чтобы показать, о чем говорит, на Баке, но тот был одет лишь в грубую льняную рубаху до колен, перевязанную на поясе веревкой.

– Так, – Аделаида напрягла память, и вспомнила, во что был одет грубиян-отец, и ей в голову пришло понимание, которое она захотела подкрепить вопросом, – У вас тут что, штаны не носят?

На большой земле о быте жителей долины Двух Хребтов знают совсем немного. Слухи в прилежащих селениях, конечно, ходят разные, и среди них мелькают те, в которых фигурирует отсутствие штанов, но обычно они всегда сопровождаются другими, более странными, например, о том, что долинные поклоняются камням и едят землю. Такое, естественно, не прибавляет веры.

– Нет, – подтвердил опасения Ады Бак, – Наш кузнец надевает кожаные накладки на ноги, чтобы не обжечь кожу. Можно будет пойти и попросить у него запасные, если есть.

– Да ладно уж, – она разочарованно отмахнулась и снова пробежалась взглядом по предложенному сарафану, – и так сойдет.

После недолгих приготовлений и сборов, Бак привычным движением перекинул, разбухшую от припасов, походную котомку через плечо и вышел во двор. Аделаида уже ждала его там. В своем новом наряде она смотрелась даже более эффектно, нежели в неглиже. Слегка приталенный сарафан удачно подчеркивал стройность девичей фигуры, а если не обращать внимания на чересчур басовитый тон голоса и хамоватую манеру речи, то Аду можно было бы смело назвать идеалом.

Перед уходом Бак решил, наконец, доверить отцу свою тайну. Он хотел показать ему странный отполированный металлический предмет, рассказать о загадочной комнате, спрятанной под землей в горах. Он просто хотел утешить его после неприятного утреннего происшествия на кухне, выказав ему должное уважение, которого старый фермер вполне заслуживал. Но Рака нигде не было видно, ни во дворе, ни на поле.

– Ну что, – Ада нашла своего спасителя у сарая, – пойдем?

– Да, – ответил Бак с легкой ноткой досады в голосе, – конечно.

Он собирался повести свою новую спутницу той же дорогой, которой и сам не раз по утрам уходил из деревни. Вдоль полей по тропинке к центральной улице, а там и площади, чтобы показать, как живут местные. Дальше, по небольшому деревянному мостику через Рубицу, к тому месту, где нашел ее саму, и… судя по всему ни одному из его сегодняшних планов не суждено было сбыться.

Деревня будто вымерла.

Никаких тебе суетящихся хозяюшек, занимающихся своими обыденными заботами во дворах. Поля стоят пустыми, и это несмотря на то, что сезон уже наступает на пятки. Даже кузня Ульфа пустовала, хотя жар в горне был, словно еще совсем недавно здесь кипела работа.

Бак шел по главной улице и озадаченно вертел по сторонам головой в поисках причины внезапного запустения. Он никак не мог понять, куда могли подеваться все люди, вот так взять и исчезнуть в один миг. Аделаида же, почуяв неладное, немного сбавила темп и начала потихоньку отставать от своего провожатого. Она знала, что люди в изолированных поселках частенько бывают черезчур впечатлительными и истеричными. Когда они чего-то не понимают, то сбиваются в стаю вокруг того человека, который первым предложит хоть какое-то объяснение, и, как правило, это объяснение берет свои корни в суеверных страхах.

Толпа испуганных людей, объединенных непониманием – вещество взрывоопасное и шумное. Гомон, перешептывания, дрожащие от страха голоса и гневные выкрики мужиков, желающих показать свою храбрость – это верный признак опасности, с которой Ада, по причине своего происхождения, сталкивалась постоянно, а потому, замечала ее гораздо раньше обычных людей.

Бак нашел ответ на вопрос «куда все подевались?», когда дошагал до главной площади долины Двух Хребтов. Он не мог сказать точно, все ли здесь были, но похоже было на то. Люди стояли плотным кольцом, окружив кого-то в самом центре площади. Этот кто-то, надрывая голосовые связки, призывал долинных к чему-то, чего Бак, из-за расстояния и шума толпы, расслышать не мог. Зато он отчетливо слышал одобрительные выкрики людей после каждой фразы невидимого оратора.

– Смотрите! – вдруг выкрикнул кто-то из толпы, заметив стоящего поодаль Бака, – Вот он!

Люди стали постепенно оборачиваться и спустя всего пару секунд, около сотни глаз уставились на фермерского отпрыска. Они сверлили его взглядами, полными недоверия и страха.

От такого неожиданного давления Баку стало не по себе. На мгновение он почувствовал себя голым и беспомощным. Ему казалось, будто весь мир обозлился на него, но не знал, почему.

– Вглядитесь в него, – разорвал воцарившуюся тишину голос оратора, стоявшего в центре толпы, – Этот человек больше не мой сын!

Люди расступились, образовывая живой коридор между Баком и его отцом, который и был причиной такого столпотворения.

– Речная ведьма околдовала его! Она запутала моего мальчика, запудрила ему голову своей черной магией.

– Отец, что ты говоришь? – удивленно спросил Бак.

– Вглядитесь в его глаза, – пропустил вопрос мимо ушей Рак, – и вы увидите в них страх. Он боится вас. Боится людей, с которыми прожил бок о бок всю жизнь. Мирта, ты видишь?

В коридор из людей вышла жена кузнеца и кивнула.

– Вижу! – прокричала она, – Вижу чары на нем!

После этих слов по толпе пробежала волна перешептываний. Почему-то Мирту жители долины без всяческих вопросов назначили экспертом в области проклятий и доверились ее мнению, как своему собственному.

– Что здесь происходит? – еще раз спросил Бак, хоть сам уже прекрасно знал.

– Не волнуйся, сын, – ответил на этот раз Рак, – То, что ты выловил из Рубицы не иначе как речная ведьма. Она хотела обманом утащить тебя к себе, на глубину подводного царства, но мы ей этого не позволим. Ведь так?! – толпа разразилась одобрительными возгласами, – Только скажи нам, где она прячется.

– Прячется?

Бака удивил этот вопрос гораздо больше, чем все остальное действо. Зачем узнавать, где прячется человек, который стоит прямо… Он обернулся и понял, что Ады за его спиной уже не было, только пустая деревенская улица.

– Не тяни, – послышался раздраженный голос из толпы.

– Да! – подхватил второй, – Покажи ведьму!

Спина Бака покрылась гусиной кожей. Он все еще не до конца понимал, что здесь твориться и почему люди решили вдруг ополчится против ни в чем неповинной девушки, которую не все даже видели. Но больше всего не укладывалось у него в голове, от чего отец его оказался во главе возмущенной толпы. Где-то в дальнем, крошечном уголке сознания мерцало простое и ясное как день объяснение, но Бак не хотел обращать на него внимания. Он не хотел верить в то, что для простого долинного фермера уязвленная гордость и ощущение главенства в доме значат так много, что он готов соврать целой деревне, поставив на кон чужую жизнь.

Тем временем напряжение на главной площади долины Двух Хребтов подбиралось к тому пределу, за которым даже самый опытный оратор не сможет удержать контроль в своих руках.

– Требуем ведьму! – кричали люди, – В петлю ее!

Бак беспомощно наблюдал за тем, как те, кого он знал с самого детства, превращались из милых и приветливых соседей в дикарей, жаждущих крови и зрелищ, как вдруг увидел промелькнувший в толпе знакомый мамин белый сарафан.

Аделаида спокойно шла сквозь бушующее человеческое море словно крепкий корабль, ведомый через бурю храбрым и опытным капитаном. Удивительно, но никто из тех, кто так отчаянно требовал привести ведьму, не замечал ее у себя прямо под носом. Поэтому девушка без каких-либо проблем пробралась в самый центр деревенской площади, встала за спиной у Рака-предводителя облавы и, как следует вдохнув, продекламировала: «Речная ведьма прибыла на зов!»

Услышав уже знакомый басовитый голос, донесшийся из-за плеча, Рак вздрогнул и повернулся на месте.

– Ну? – Аделаида улыбнулась и одарила фермера нетерпеливым взглядом, – Чего хотел-то?

Толпа как по команде затихла, давая своему лидеру возможность достойно ответить, но Рак явно не ожидал, что ему придется снова встретиться со своей обидчицей лицом к лицу. Он уже испытал на собственной шкуре ее силу и всем сердцем надеялся переложить самую сложную часть работы на одураченных людей.

– Я? Я эм… – он замешкался, пытаясь собрать мысли в кучу и продумать свои дальнейшие слова. Слишком уж близко была Аделаида и, случись что, он точно получит первым, а этого Раку совсем не хотелось.

– Сними чары с моего сына, ведьма, – наконец выдавил он предательски дрожащим голосом, – и убирайся прочь из нашей деревни.

Из Аделаиды вырвался сдавленный смешок, но она быстро взяла себя в руки, сделала странный жест и щёлкнула пальцами.

– Готово. Твой сын свободен. Есть еще просьбы или пожелания, или я пошла?

Рак озадаченно оглянулся по сторонам. По толпе прокатилось возмущенное ворчание.

– Эм… да! Уходи и больше не возвращайся!

Горе заводила всем сердцем надеялся, что люди поддержат его и просто расступятся, давая девушке возможность покинуть деревню без рукоприкладства, а сам, тем временем, глазами искал брешь в плотно обступившей его стене из односельчан.

– Так не пойдет! – вдруг выкрикнул Ульф, выходя в центр круга и посильнее затягивая ремень вокруг своего кожаного кузнечного фартука, – Не знаю, как вы, а я не собираюсь мирится с ведьмой в реке. Наступит время и Мирта родит мне сына, а я, вместо того, чтобы заботится о нем, буду думать только о том, когда эта тварь снова сунет нос в нашу деревню и заберет его у меня? В петлю ее, да и дело с концом! Вот, что я думаю.

На этот раз мнения в толпе разделились. Кто-то шептал, что так ей и надо, мол, убить ее нужно, пока есть возможность. Другие же отнекивались, боясь темной магии и проклятий. Этим страхом и решила воспользоваться Аделаида.

– Не спеши, кузнец, – сказала она, – а не то прокляну тебя и весь твой род до седьмого колена, и будут у вас родится только девки, да и те одноглазые. Усек?

Сперва угроза пробрала Ульфа, в его воображении возникло уродливое детское лицо, своими чертами отдаленно напоминающее его жену, Мирту, и на этом лице был всего один глаз – на лбу. Но работа с раскаленным до бела металлом хочешь не хочешь, а закаляет характер, воспитывает в человеке волю и, немного, смелость. Ульф все же переступил через страх и решил разрешить вопрос так, как хотел – силой. Тем более, что размерами он превышал «речную ведьму» почти в два раза, а значит особых проблем возникнуть было не должно.

– Ты меня не пугай, зараза! – проревел кузнец, теряя последние капли терпения, – Вы что, люди, не видите, как она вас морочит? А ну скопом ее, да в петлю!

– В петлю ведьму! – поддержала его часть толпы, что посмелее. Остальные же робко промолчали, не желая навлечь на себя гнев речного духа.

Услышав одобрение людей, Ульф довольно кивнул и, расставив в стороны руки, бросился на «ведьму», в попытке схватить ее, но не сумел. Аделаида ловко извернулась, уходя в сторону, и, согнув указательный палец, костяшкой надавила кузнецу на нервный узел чуть ниже затылка – в то самое место, куда утром давила Раку – а затем провернула, чтобы эффект продлился какое-то время.

Ульф почувствовал, будто все мышцы в его массивном теле единовременно сжались. Разряд невидимой молнии прошел по позвоночнику от макушки и до самых пяток. Кузнец охнул и упал на живот.

Все произошло так быстро, что те, кто стоял в передних рядах, не успели ничего заметить, а остальные же, вообще ориентировались только по звуку и звук этот был недобрым, так что впечатление у всех сложилось единое – речная ведьма использовала магию.

Рак понял, что напряжение достигло того момента, когда толпа переступает черту, за которой лишь хаос, и начал отходить назад, чтобы выйти за радиус взрыва, что вот-вот произойдет. Надеясь отвлечь всех от своего позорного побега, он выкрикнул: «Она убила Ульфа! Бей ее!» и, воспользовавшись начавшейся суматохой, скрылся.

Услышав призывный клич, толпа взорвалась. Те мужики, кто был ближе всего к центру круга, вопя и бранясь по чем зря, бросились на Аделаиду. Они размахивали вилами, топорами, лопатами, тянули к ней руки в тщетной попытке схватить, но все было без толку. Девушка извивалась, словно змея и описывала невиданные пируэты, с легкостью уходя от любого удара.

Не смотря на суматоху и давку, Аделаида чувствовала себя уверенно. Благодаря своим рефлексам и нечеловеческой скорости реакции она могла себе позволить не использовать смертельные захваты и удары, ограничившись лишь временным обездвиживанием. Пригибаясь и прыгая, девушка, словно отлично отлаженная машина, раз за разом прижимала костяшку указательного пальца к шее очередного увальня-мужика, слегка проворачивала, и нервная система жертвы тут-же погружалась в недолгую пучину агонии, валя хозяина с ног.

Неразбериха продолжалась не долго. Постепенно ряды смельчаков редели. Те, кто хотел померятся силой с ведьмой либо уже лежали в пыли, тихонько постанывая, либо боялись подойти ближе, чтобы не присоединится к первым. Остальные же и вовсе, поджав хвосты, разбежались по домам, будто побитые дворняги, в страхе, что взбеленившийся речной дух, расправившись с храбрецами, возьмется за трусов.

Когда Бак пришел в себя дело уже было сделано. Единственная площадь долины Двух Хребтов, на которой люди, обычно, собирались только в честь ярмарки, превратилась в странное подобие поля боя, с тем только отличием, что вместо трупов и раненых на земле, не в силах пошевелиться, тихонько постанывала большая часть мужского населения деревни. Парализованные люди, вилы, топоры и лопаты образовывали странный кольцеобразный узор, в центре которого стояла Аделаида.

– Ну что, – крикнула она, оглядываясь по сторонам, – есть еще желающие вздернуть ведьму?

Ответом была тишина. Тогда она подняла с земли веревку с петлей, которую одураченная деревенщина хотела затянуть вокруг ее шеи, и махнула рукой Баку.

– Эй, фермерский отпрыск! Мы в горы то идем, или как?

***

Экспедиция в таинственную подземную комнату молчаливо продвигалась вдоль Рубицы. Бак шел немного впереди, он думал, что для Ады так будет проще, ведь она не знает дороги. Но на самом деле он просто побаивался ее. После того, что она устроила на площади, он не хотел ни говорить, ни тем более смотреть на нее. Аделаида, в свою очередь не возражала и безоговорочно следовала за проводником, думая о чем-то своем, и теребя в руках виселичную петлю.

Не смотря на значительное потепление, спина Бака то и дело покрывалась гусиной кожей. Солнце готовилось к лету и наполнялось силой, его лучи, выглядывая из-за туч, уже не просто ласково грели, а слегка припекали, как бы говоря: «Скоро сезон, юный фермер, а ты тратишь драгоценное время не на подготовку полей, а на черт знает что». Ветер же оставался промозглым и его резкие порывы холодными руками пробирались под одежду, под кожу, и, казалось, впивались в самые кости.

Времени было уже далеко за полдень, тумана над Рубицей не было, но Бак с легкостью узнал место, возле которого нашел Аду. Он часто вспоминал то утро, сидя у постели и разглядывая изящные черты девичьего лица, в ожидании, когда она проснется. Но теперь, проходя мимо зарослей камышей, снова слыша журчание воды и запах тины, он явственно почувствовал, будто день повторяется снова. Будто достаточно лишь немного присмотреться, и можно будет разглядеть белесый силуэт, человеческую фигуру, проплывающую вдоль берега, но на этот раз это будет труп.

– А ты правда ведьма? – спросил Бак, стараясь отвлечь себя от мрачных мыслей. Оборачиваться он не стал, чтобы ненароком не встретиться взглядом с пугавшей его девушкой, а потому не увидел, как краюшек ее брови приподнялся от удивления.

– Даже если и так, тебе то что? – ответила Аделаида.

– Просто мне кажется, что это вовсе не так.

Она нагнала его, заглянула ему в лицо, и ее губы растянулись в самодовольной улыбке.

– Перестань врать себе, фермерский отпрыск. Я вижу, что ты отводишь глаза, потому, что боишься. Страха то я навидалась немало.

– Боюсь, – подтвердил Бак. – Но не потому, что думаю, будто ты ведьма. Ежели на то пошло, то я вообще не верю в магию.

Это заявление окончательно привлекло внимание девушки, и самодовольная улыбка сменилась задумчивым взглядом.

– А во что же ты тогда веришь?

– Не знаю, – он пожал плечами, – Наверное, ни во что.

– Ну так не бывает. Ты вроде уже не ребенок, должен же ты был хоть раз задуматься о том, как работает мир, который тебя окружает. Откуда по-твоему взялись все эти горы, ручьи, небо с солнцем и облаками?

– Об этом я думал не раз и не два. Долинные верят, что мир вырос из двух Великих Хребтов. Один подпирает небо на юге, а другой – держит землю на севере. Отец много легенд мне рассказывал про те времена, когда не было еще людей, только камни и мох. Но как по мне, то все это какая-то глупость. Горы ничего не способны родить, это просто холодный и мертвый камень.

Нир говорил, что люди большой земли верят в разных богов, могущественных духов, в силах которых повелевать природой. Один за дождь в ответе, другой – за грозу и метель. Но это тоже мало похоже на правду. Был бы мир устроен именно так, то любой фермер остался без дела, зато жрецы бы купались в зерне.

Аделаида рассмеялась и смех ее был искристым и звонким.

– Ты не представляешь, насколько ты близок к правде.

– Но больше всего меня беспокоят божьи люди, – продолжил Бак. – Насколько я знаю, они верят в единого Бога. У него нет ни имени, ни лица, зато он всемогущ и всевластен. Он смотрит на мир, распростершийся у его ног и невидимой рукой судьбы направляет течение жизни этого мира. По-моему, это хорошая вера. В такое я бы поверил, скажи мне кто в детстве, что так все и есть. Но слухи о святой Инвестиции да кострах пугают меня и отталкивают…

– Вот что я тебе скажу, фермерский отпрыск, – прервала его рассуждение Ада. – Никакая я не ведьма и не речной дух. Может быть скорость моих движений и способна натолкнуть на такие мысли, но это не так. Я человек, причем самый человеческий из всех, кто тебе еще повстречается на пути. А на счет веры, то мой ответ прост – в магию верить стоит, а вот в магов – нет.

– Что ты имеешь в виду?

– Не стоит забивать голову всякой ерундой. Вот, что. Твои односельчане забили и к чему это привело? – она перекинула петлю из одной руки в другую, – От раздумий о вере нет ровным счетом никакого толку. Ты либо веришь, либо нет. Вот те идиоты, что сейчас лежат на деревенской площади, думаешь, сомневались? Не-а, они были убеждены в том, что я злой дух и им не нужны доказательства обратного. Ну получили они по загривку. Подумаешь! Зато теперь из поколения в поколение, из уст в уста в вашей деревне будет передаваться легенда о том, как самые храбрые люди долины речного духа побеждали.

Аделаида на мгновение замолчала, затем повесила виселичную петлю Баку на плечо и продолжила.

– Хорошо это или плохо? Да хрен его знает. Есть ли польза от подобной веры? Ну вреда то уж точно нет. А все остальное не важно. Короче говоря, верь во что хочешь, пока другим это не мешает. Вот моя позиция.

Бак молча кивнул в знак благодарности за житейскую мудрость, хоть пока и не осознал до конца всего ее смысла. Сняв с плеча петлю, он развязал ее и бросил веревку в походную котомку. В горах страховка могла пригодиться. Тем более, что у него теперь есть помощница, которая подсобит ему со спуском под землю.

Завязывая кожаные ремешки котомки Бак мельком посмотрел на Аделаиду. Девушка теперь не плелась сзади, а шла рядом с ним. В ее тонких, изящных чертах лица он больше не видел прежней угрозы. Ада перестала казаться ему опасной и непредсказуемой. Возможно, такое впечатление создавалось из-за грубоватой мужицкой походки, совсем не соответствующей элегантной внешности, осанка была совершенно не женственной, а даже немного военной, да и басовитый голос не совсем вписывался в общую картину. Но сейчас же Бак думал о ней иначе. Завеса загадочности, скрывавшая истинное лицо незнакомки из Рубицы, слегка приоткрылась и за ней оказалась довольно посредственная личность с прямым и, можно даже сказать, простоватым взглядом на жизнь. Разве такое может пугать?

***

Экспедиция остановилась на ночлег у самой кромки роста деревьев. Бак решил продолжить подъем с утра. Слишком уж он боялся подземной комнаты, и одна только мысль о том, что туда придется спускаться ночью заставляла его сердце сбиваться с ритма.

Аделаида не протестовала и спокойно отреагировала на то, что выплата ее долга откладывается. Более того, она оказалась незаменимым помощником в организации походного лагеря. Видимо, у нее был большой опыт в подобных вопросах. Уйдя в лес всего на пятнадцать минут, она не только нашла отличное место для ночлега, но и набрала внушительную охапку хвороста. Еще позже, увидев, что среди припасенной Баком еды не оказалось мяса, Ада снова молча ушла в лес. На этот раз вместо дров она принесла тушку зайца. Как она умудрилась его поймать, имея при себе лишь сарафан да голые руки, осталось загадкой.

Ночью Баку спалось еще хуже обычного. За те пять дней, которые он провел в заботе об Аделаиде он успел хорошенько понервничать, а потасовка на площади окончательно добила его расшатанные нервы.

Парень стонал и ворочался. Ему виделся все тот же кошмар, что и прежде, только на этот раз он не был размыт и абстрактен. Все будто происходило наяву и от этого ощущения нельзя было скрыться.

Бак сидит на кровати в своей комнате. На душе у него словно кошки скребут. В груди давит и щемит, как у человека, который сделал что-то очень плохое нечаянно, и теперь сожалеет об этом, но не может вернуть все как было. Вдруг, из-за тонкой стенки между спальнями его и родителей доноситься КХМ-КХМ, да так громко, что Баку тоже хочется кашлять от этих звуков. Он встает на ватные ноги и выходит в коридор. Колени словно чужие, подгибаются и дрожат.

Дверь в родительскую спальню открыта. Из коридора видно лишь угол широкой двухместной кровати и край простыни, свисающий вниз. Бак делает неуверенный шаг вперед и теперь может разглядеть одеяло, сквозь которое проступают очертания маминых ног.

Ала лежит на спине, откинув голову. Ее молящий взгляд устремлен к потолку. Ее груди тяжело вздымаются, при каждом вдохе, а из горла доносятся душераздирающий хрип и бульканье.

Бак подходит еще ближе и оказывается на расстоянии вытянутой руки от больной матери. Он не хочет притрагиваться к ней, ведь прекрасно знает, что она уже мертва, но все равно тянется, будто телом управляет не он, а кто-то еще, невидимый кукловод, заправляющий ходом сновидения. И как только его непослушные пальцы касаются ее холодной как лед кожи, Ала поворачивает к нему свое изможденное болезнью лицо.