Александр выбрался из салона автомашины и, захлопнув дверцей, направился к своему дому.
– Мустафа, нужно присмотреть за этим человеком. Я не верю ему.
– Почему, Пион?
– Не знаю, но не верю. Он сильно изменился за последнее время.
– Хорошо. Присмотрим.
– Если что не так, уберите его без шума и пыли.
– Ладно.
Машина тронулась и исчезла в темноте.
***
Лейтенант НКВД Новиков шел в сторону управления. Полученный накануне строгий выговор от комиссара госбезопасности третьего ранга окончательно выбил его из равновесия. Злость и обида захлестывали его.
«Сам же мне дал команду на задержание немецкого диверсанта, а теперь сделал из меня крайнего в этой истории, – размышлял он, двигаясь по улице. – Откуда я мог знать, что этот человек находится в оперативной разработке капитана Дронова».
Согласно приказу наркома он был снят с занимаемой должности и направлен на работу в канцелярию НКВД. Сегодня он должен приступить к своим новым служебным обязанностям. Это назначение унижало его самолюбие, так как он всегда считал себя оперативником, борцом с вражеской агентурой, а теперь он должен будет рассматривать заявления и обращения граждан.
«Ничего, это тоже неплохая работа, – успокаивал он себя. – Вы еще не раз вспомните обо мне, товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга. Я вам покажу, на что способен лейтенант Новиков».
Из переулка вышел военный и направился в его сторону. Новиков посмотрел на него и сразу признал в нем майора Измайлова, которого он допрашивал по факту взрыва боеприпасов.
– Привет, майор. Что за вид? – произнес он, стараясь придать своему голосу бодрую окраску. – Что-то случилось?
Измайлов взглянул на лейтенанта НКВД и невольно вздрогнул. Это заметил Новиков.
– Не трясись, майор. Дело по взрыву боеприпасов списано в архив, ввиду отсутствия подозреваемых лиц. Я еще тогда заметил, Измайлов, что ты что-то скрываешь, не договариваешь, но промолчал об этом, не стал докладывать комиссару.
– Спасибо, товарищ лейтенант. Этот взрыв произошел прямо у меня на глазах. Я отчетливо видел, как взлетали в воздух машины, тела людей. Поверьте, это очень неприятная картина.
Новиков улыбнулся тираде майора. Она, как и тогда, прозвучала фальшиво и неискренно. Майор явно хотел вызвать у него сочувствие, однако на лице Новикова не дрогнул ни один мускул.
«Сейчас бы взять тебя, майор, за шиворот и притащить к себе в кабинет. Вот там бы я с тобой поговорил по душам. Ты бы у меня быстро все рассказал, если бы я положил тебя на пол лицом вверх и прищемил бы тебе своим кованым сапогом яйца. Такой пытки не выдерживал ни один мужик».
От этой мысли ему вдруг стало как-то веселее. Он невольно улыбнулся и с интересом посмотрел на Измайлова.
«Сколько бы он продержался? – спросил он себя. – Наверняка, не больше трех минут».
– Вы, что так смотрите на меня, товарищ лейтенант? – спросил у него Станислав.
– Просто так, майор. Просто так.
«Неужели он по-прежнему подозревает меня в организации этой диверсии? Но он же, сказал, что дело передано в архив! Наверняка врет! Этим людям из конторы доверять нельзя», – решил Измайлов и тоже улыбнулся ему.
– На службу, товарищ лейтенант? – поинтересовался он у него.
– Да. Вот спешу, опаздывать на работу нехорошо.
– Я тоже спешу. Вы правильно сказали – опаздывать нельзя. До свидания, приятно было пообщаться.
– Мне тоже, майор, – произнес Новиков и свернул в переулок, ведущий к парку «Черное озеро».
***
Пион заметил лейтенанта Хейга еще издалека. Тот шел по аллее кладбища и держал в руках небольшой букетик искусственных цветов. Он иногда останавливался около могил, читал надписи и шел дальше. Сделав очередную остановку около одной из могил, он положил на снежный холмик цветы. Повернувшись, направился навстречу Пиону.
– Как ваши дела? – поинтересовался он у него. – Встретились с Татарином?
– Встретился и передал ему, что нам требуются взрывчатка и деньги.
– И что?
– Говорит, что груз закопал на месте выброски в Ярославской области. Взрывчатки достаточно, но для ее транспортировки нужны машина и документы прикрытия.
Хейг задумался, продолжая шагать по аллее. Иногда он бросал свой взор на памятники, которые застыли, словно солдаты. Глядя на него, можно было подумать, что его ничего не интересует и не волнует, кроме этих надгробий. Наконец, он перевел взгляд на Пиона.
– И что? – снова спросил он его. – Может, мне прикажете самому искать эту автомашину и делать эти документы?
Маска безразличия слетела с лица Хейга. Лицо его покраснело, а в глазах появились злые огоньки недовольства.
– Запомните, дорогой! Вам руководство Абвера дает возможность реабилитироваться после провала операции в 1941 году. Второй такой попытки у вас просто не представится. Не смотрите так на меня, делая вид, что не понимаете, о чем я говорю. Я здесь не для того, чтобы решать ваши задачи, а для того, чтобы оценить эффективность ваших решений. Скажите, вы в курсе, что жена Татарина работает в охране порохового предприятия? Вот и плохо, что вы этого не знаете. У меня возникла неплохая идея познакомить Татарина с вашим Измайловым. Не прорабатывали подобную возможность? Подумайте об этом. Но нужно сделать так, чтобы, ни она, ни он не догадывались о целях этого знакомства. Было бы неплохо, если этот майор с ее помощью пронес бы на предприятие взрывчатку. Думаю, что, несмотря на приказ, она проверять его не станет.
– Его и так там никто не проверяет, – прервав немца, произнес Пион.
Хейг бросил в его сторону испепеляющий взгляд: он не привык к тому, чтобы его перебивали подчиненные.
– Второе, Пион. Один из знакомых Татарина работает на авиационном предприятии, а там делают фронтовые бомбардировщики ПЕ-2. Подумайте, как это можно использовать в наших интересах.
Хейг замолчал. Он остановился около одной из могил и начал читать выбитый текст на надгробном камне.
– Вы знаете, Пион, почему я люблю бродить по этому кладбищу? Здесь похоронены люди, оставившие заметный след в истории Казани и России. Их имена высечены на граните и, поверьте, переживут и вас, и меня. Интересно, что выбьют на наших могилах?
– Не знаю, господин лейтенант, что выбьют на вашей могиле, но на моей не выбьют ничего.
– Вот и плохо, Пион. У вас есть возможность оставить после себя такой след в истории, которому можно позавидовать. Взорвите этот проклятый завод, и ваше имя навсегда останется в истории этой войны.
Пион достал из кармана пальто папиросы и закурил. Лейтенант поправил шапку и, развернувшись, медленно направился по аллее в противоположную от него сторону.
***
Мустафа сидел в салоне автомобиля и внимательно наблюдал за подъездом дома, в котором жил Татарин. Прошедшие два дня слежки не дали никаких результатов: Татарин почему-то не покидал своего жилища.
«А может, у этого дома есть еще один выход? – неожиданно подумал Мустафа. – Нужно сходить и проверить, а так можно сидеть здесь до второго пришествия Христа и ничего не увидеть».
Он выбрался из машины и, закурив, вразвалочку направился к дому Татарина. Он вошел в подъезд и увидел, что тот – сквозной. Мустафа прошел по длинному коридору и вышел с другой стороны дома.
«Почему я сразу не проверил этот подъезд? – разочарованно подумал он. – Два дня просто так потерял».
Он сплюнул. В этот момент на лестнице раздались чьи-то шаги. Мустафа вздрогнул и, словно мальчишка, укрылся под ней. Татарин вышел на улицу и направился в сторону Дудоровского садика. Бросив недокуренную папиросу, наблюдатель последовал за ним.
Александр не сразу заметил, что за ним кто-то наблюдает. Почувствовав на спине чей-то пристальный взгляд, он на секунду остановился около витрины магазина и посмотрел в нее. Взор его выхватил мужчину, который вел себя как-то неадекватно. Мужчина был одет в зимнее полупальто, кепку, а на шее был накручен длинный шарф черного цвета.
«Кто так одевается, осуществляя наружное наблюдение? Явно, что это не специалист. Выходит, «хвост» повесил Пион», – первое, что он подумал.
Тарасов ускорил шаг, однако мужчина не отставал: он по-прежнему двигался за ним на расстоянии метров пятидесяти.
«Встречаться с Дроновым нельзя. Мужчина сразу вычислит сотрудника НКВД, – решил Александр. – Придется его немного потаскать».
Недолго думая, он направился в сторону завода «Почтовый ящик 634», который в простонародье почему-то называли «Обозка». Там заканчивалась утренняя смена, и десятки мужчин и женщин выходили через проходную на улицу. Увидев, что Татарин буквально растворяется в толпе рабочих, Мустафа растерялся. Стараясь не потерять его из виду, он приблизился к нему на недопустимо близкое расстояние. Александр оглянулся, и их глаза встретились. Это был провал для наблюдавшего за ним человека.
«Если бы это был сотрудник наружного наблюдения НКВД, то он должен был понять, что его расшифровали, и, значит, он должен прекратить наблюдение, – подумал Тарасов. – Если это «хвост» Пиона, то он таких тонкостей не знает и будет, как и прежде, тащиться по пятам».
Мустафа продолжал «висеть» за его спиной. Неожиданно Тарасов развернулся и направился к нему. Он схватил его за рукав пальто и с силой затащил в подворотню. Это произошло так быстро, что Мустафа не смог оказать ему никакого сопротивления. Тарасов достал из кармана полушубка пистолет и уперся им в его живот.
– Убью, если дернешься, – прохрипел он. – Кто ты, сука?
– Ты что, мужик, – испуганно прошептал Мустафа. – Я вообще без понятия, что произошло. Я просто гуляю, дышу воздухом.
– Ты мне всю спину измозолил, а сам – без понятия? Ты не зыркай глазищами, я тебе сейчас быстро перекрою кислород. Раз – и ты уже у ангелов.
На лбу Мустафы выступил пот. Умирать вот просто так у него желания не было.
– Меня попросил присмотреть за тобой Пион. Думаю, что ты его хорошо знаешь.
– Мало ли я кого знаю? А ну, двигай вперед. Не думай дергаться, я неплохо стреляю. Подними лицо, я хочу запомнить, как ты выглядишь.
Когда Мустафа это сделал, сильнейший удар сотряс его голову. Он тихо, по-женски, ойкнул и сполз по стенке на землю. Александр сунул пистолет в карман полушубка и, словно ничего не произошло, вышел из подворотни.
***
Лейтенант Новиков сидел за столом, на котором кучей лежали письменные обращения граждан. Не читая их, он уже догадывался, что основная масса этих писем – заявления о якобы выявленных бдительными жителями «врагах народа». Все они были написаны на соседей по дому, а отдельные носили явно корыстный характер, так как после ареста «врага» можно было легко занять его квартиру. Он взял пакет, лежавший сверху, и достал из него небольшой тетрадный листок, исписанный мелким почерком.
«Уважаемый товарищ нарком. Хочу вам сообщить о своем знакомом. Его фамилия Тарасов, зовут Александр. Около месяца назад он якобы вернулся с фронта для окончательного лечения и отдыха. В 1941 году он тоже приезжал с фронта в Казань. Мне кажется, что он здоров, так как за все это время я не видела, чтобы он посещал военный госпиталь, который находится недалеко от нас. И еще, к нему постоянно приходят какие-то подозрительные люди, на мой взгляд, это жулики или бандиты. Мой муж находится на фронте и честно сражается с нашими врагами, фашистами, а этот, как сыч, сидит дома да разъезжает на машинах. Кто он такой, чтобы его возили на машинах? Прошу вас принять меры к этому человеку.
Беспартийная Козлова Вера Ивановна».
Какое-то внутреннее чувство оперативника подсказывало ему, что здесь что-то есть.
«Вот было бы здорово, взять и раскрыть немецкую агентурную сеть в городе. Я бы посмотрел, что по этому поводу сказал бы комиссар госбезопасности».
Он отложил в сторону письмо и решил лично разобраться с изложенными в заявлении фактами. Лейтенант встал из-за стола и вышел в коридор. Заметив проходящего мимо сержанта, он остановил его.
– Бойко! У тебя свободные люди есть? – спросил он его.
Тот удивленно посмотрел на Новикова, так как хорошо знал, что он отстранен от оперативной работы.
– Ну, есть, товарищ лейтенант. А зачем они вам?
– Ты мне не нукай, не запряг еще. Нужно срочно притащить ко мне одного человека. Такая сволочь попалась, что руки чешутся.
– Адрес напишите, товарищ лейтенант. Сейчас пошлю, куда он денется, притащим.
Новиков зашел в кабинет и, взяв со стола листок бумаги, карандашом написал на нем адрес Тарасова.
– Вот, возьми, – произнес он и протянул сержанту листок. – Запомни, Бойко, никому ни слова об этом человеке.
– Я, что не понимаю, товарищ лейтенант. Одно слово – могила.
***
Тарасов сидел дома, когда к нему без стука вошли два сотрудника НКВД.
– Тарасов? – спросил один из них. – Собирайся, поедешь с нами.
– Куда? Вы, наверное, что-то перепутали.
Один из сотрудников схватил его за волосы, тем самым заставив подняться из-за стола.
– Ты, что не понял, кто за тобой приехал, гад. Да я тебя в лагерную пыль сотру!
Второй в это время снял с крючка его полушубок и, прежде чем бросить к ногам Александра, стал проверять карманы.
– Ты только посмотри, Григорий, у него же пистолет! Ах, ты, вражина! А ну, сволочь, давай, собирайся.
Александр надел полушубок, шапку и направился к двери. Из соседней комнаты выглянула напуганная шумом бабушка, которая водилась с его дочкой.
– Я скоро приду, баба Мариша, – произнес он, проходя мимо нее.
– Ага, придешь, – с нескрываемой злостью произнес один из сотрудников НКВД. – Не слушай его, бабушка. От нас еще никто просто так не возвращался.
Тарасов в сопровождении сотрудников НКВД вышел во двор. Он моментально заметил свою соседку Веру Ивановну, которая стояла около ворот и с ухмылкой наблюдала за тем, как его усаживали в «черный воронок». Сейчас он не сомневался, что его арест был связан именно с ней.
– Давай, шевелись быстрее! – громко командовал сотрудник НКВД.
Тарасов хотел оглянуться, но тяжелая металлическая дверь «воронка» захлопнулась перед его лицом. Ехали они долго. Наконец, автомобиль остановился. Дверь отворилась, и в глаза Александра ударили лучи солнца: он на миг зажмурился и, прикрыв их рукой, выпрыгнул из фургона автомашины.
– Лицом к стене! – услышал он.
Он уже хорошо знал, что бывает с человеком за невыполнение приказа конвоя. Он быстро выполнил команду и повернулся лицом к серой стене здания.
– Вперед! – скомандовал кто-то у него за спиной, и он, молча, шагнул в широко распахнутую дверь.
В нос ударил знакомый тюремный запах, который трудно забыть. Из-за металлических дверей камер доносились голоса, и у него уже в который раз в этой жизни возникло ощущение безысходности.
«За что? – промелькнуло у него в голове. – Я же свой, я же сотрудник НКВД!»
Конвоир снял с крючка цепь и широко открыл дверь камеры. Тарасов сделал шаг назад, и этого оказалось достаточно, чтобы конвоир втолкнул его туда. Толчок был таким сильным, что он буквально влетел в камеру. За спиной раздался лязг закрываемой двери. Александр не сразу увидел лица трех сокамерников, которые с нескрываемым интересом рассматривали его.
– Проходи, – произнес один из арестованных и освободил место около себя.
– Тебя за что? – поинтересовался он у Тарасова.
– Не знаю. Приехали, забрали и сюда.
– Здесь все такие. Все говорят не за что, а потом оказываются агентами то немецкой, то японской разведки.
– Посмотрим, – многозначительно произнес Тарасов. – Время торопить не будем. Скоро станет ясно, за что я здесь.
***
Лейтенант Хейг выслушал известие Пиона об аресте Татарина. Это сообщение вывело его из равновесия. Он невольно связал задержание с ним. Проценко внимательно следил за лицом немца. Он моментально понял, о чем тот подумал.
– Не нужно так плохо думать обо мне, господин лейтенант. Моей вины в его аресте нет. Сейчас многих задерживают и многих отпускают. Посмотрим, что будет дальше. Если начнутся аресты наших людей, значит, он человек НКВД.
Это реплика еще больше усилила подозрения лейтенанта Хейга.
– Пусть твои люди немного пороют вокруг Татарина и постараются узнать о причине его ареста.
– Хорошо, я дам такую команду. Думаю, что у чекистов ничего нет в отношении него, – стараясь успокоить немца, произнес Пион. – В любом случае его арест не должен повлечь провала нашей сети.
Однако Пион умышленно утаил от лейтенанта, что Татарин хорошо знает Мустафу, Гороха и Ворона, с которыми совсем недавно встречался.
– Как идет подготовка к акции? – неожиданно спросил замолчавшего Пиона немец. – Затягивать операцию нельзя. На фронте гибнут тысячи немецких солдат от этих «Катюш».
– Я все понимаю, но у нас нет нужного количества взрывчатки, господин лейтенант. Вы же сами знаете, что вся она у Татарина.
– Да, но решение о проведении операции принимаю не я. Значит, нужно найти необходимое ее количество здесь, в городе. Может, в этом вам поможет майор Измайлов? Насколько я помню, вы докладывали мне, что он является представителем Главного артиллерийского управления Красной Армии. У них наверняка есть склады, пусть подумает над этим вопросом.
– Мне трудно на него рассчитывать. В последние дни он почему-то запил.
– Вероятно, он хочет, чтобы руководство отправило его на фронт. Проведите с ним оперативную комбинацию. Пусть его задержат ваши люди под видом сотрудников НКВД, а вы его освободите. Ну, не мне же вас учить, как нужно это сделать. Пусть это будут сотрудники НКВД из Башкирии, ведь именно там произошел взрыв боеприпасов. Только вы осторожнее с ним, не перегните палку.
Не пожимая руки, Хейг развернулся и, не спеша, направился вдоль улицы.
***
Лейтенант Новиков сложил все документы, с которыми работал днем, и убрал их в сейф. Несмотря на окончание рабочего дня, он не спешил домой. Еще до начала войны он разошелся с женой и сейчас жил в квартире один. Причиной развода послужило то, что ее родной брат, проживавший в Ленинграде, был арестован сотрудниками НКВД за участие в троцкистском заговоре. Предполагая, что этот арест может негативно сказаться на его карьерном росте, он принял решение развестись.
Вызвав конвойного, Новиков приказал привести к нему Тарасова. Налив в стакан крепкого чая, он сел за стол и стал маленькими глотками пить ароматную жидкость. Минуты через три к нему в кабинет завели мужчину, на лице которого виднелся едва заметный шрам. Он был одет в солдатскую гимнастерку и галифе. Новикову показалось, что он уже где-то видел его.
– Садись, Тарасов, – приказал он ему. – Скажи, мы нигде с тобой не встречались? Уж больно мне лицо твое знакомо.
Александр промолчал: он хорошо знал, что они никогда не встречались. В душе Анатолия Новикова моментально возникло чувство ненависти к сидящему напротив человеку. С чем это было связано, он пока еще не знал, но ненавидеть его он уже начал.
– Хорошо, Тарасов, не хочешь отвечать на этот вопрос, не отвечай. Тогда расскажи мне, где ты взял пистолет, и с какой целью носил его при себе.
На губах Тарасова промелькнула едва заметная усмешка. Шла война, и оружия на руках у населения было достаточно много. Любой человек при необходимости мог легко приобрести его, потолкавшись на рынке денек-другой.
«Ну, гад, посмотрим, как ты будешь улыбаться, когда я начну говорить с тобой по-другому», – подумал Новиков, не оставив без внимания эту усмешку.
– Нашел, гражданин лейтенант государственной безопасности. Шел по улице и нашел. Видимо, кто-то его потерял. Сейчас война.
– Ты прав, Тарасов, идет война, и жизнь одного человека ничего не значит для государства, – произнес Новиков и сделал глоток чая. – Ты хоть знаешь, где ты находишься? Если не знаешь, могу пояснить. Ты находишься во внутренней тюрьме НКВД, где гражданские законы, по которым живет наше общество, не действуют, ибо мы здесь содержим врагов народа, к каковым относишься и ты.
– Я еще вам ничего не сказал, гражданин лейтенант, а тем более ничего не сделал, а вы уже повесили на меня клеймо врага народа. Может, вы мне объясните, в чем моя вина перед государством?
Внутри Новикова закипела злость и стала вырываться наружу.
– А ну, встать, сволочь! – закричал он и кулаком ударил по столу. – Встать, кому говорю!
Со стола упал стакан, и выплеснувшаяся жидкость залила его темно-синие галифе. Он вскочил и сильным, хорошо поставленным ударом свалил Тарасова с табурета.
Александр поднялся с пола и, вытирая рукой кровь, которая обильно сочилась из разбитого носа, встал перед сотрудником НКВД.
– Ну что, сволочь, теперь ты понял, где находишься?
Тарасов молчал. Это молчание было красной тряпкой для разъяренного быка. Новиков чувствовал, что им снова овладело огромное желание ударить стоявшего перед ним человека. Он моментально вспомнил слова своего наставника, когда он переступил порог данного заведения:
– Запомни, Новиков, к врагам революции у тебя, как у комсомольца, не должно быть никакой жалости. Прежде чем начать допрос, немного изучи личность допрашиваемого тобой человека: как он сидит, или стоит перед тобой, его жесты и реакцию, то есть проведи определенную разведку. Это позволит тебе легко определить, когда человек врет или что-то скрывает, сомневается в чем-то и прочее. Научись отличать страх от чувства лжи. Это первое. Второе, никогда не садись напротив допрашиваемого тобой человека, тем более – через стол. Эта самая большая ошибка начинающего сотрудника. Запомни раз и навсегда, допрашиваемый должен стоять перед тобой. Для чего это все нужно? Все предельно просто. Ты полностью видишь его тело, руки, пальцы, ноги и прочее, а самое главное – его реакцию на твои вопросы. Вот ты задал ему вопрос. Допрашиваемый сцепил руки, схватился за пальцы или отвел в сторону взгляд. Значит, ты попал в точку. А если он сидел бы перед тобой за столом, ты просто ничего этого не увидел бы. И еще, допрос нужно вести при хорошем освещении, чтобы ты видел изменение эмоций на лице и теле человека. Внимательно наблюдай за глазами, ямочками на подбородке и щеках, следи за руками, губами, за любым его движением, ведь он не в состоянии одновременно контролировать все это, так как находится в глубоком стрессе.
Новиков включил настольную лампу и направил свет на Александра.
– На какую разведку работаешь, Тарасов? – закричал он ему прямо в лицо. – Говори! Сгною, сволочь!
– Я не понимаю, о чем вы меня спрашиваете, гражданин лейтенант.
– Не понимаешь, сволочь?
Сильный удар в лицо снова сбил Александра с ног.
– Встать, скотина! – послышалась команда Новикова.
Тарасов встал, но новый удар лейтенанта опрокинул его на пол.
***
Зоя с утра хлопотала на кухне. Ее голосок, доносившийся оттуда, вызывал на лице Станислава что-то наподобие улыбки. Сегодня, впервые за последние дни она сама пригласила его к себе домой и накрыла стол. Чем это было вызвано, можно лишь догадываться. Из кухни потянуло запахом жареной картошки.
«Интересно, откуда она берет продукты, ведь основная масса населения города живет лишь на продовольственные карточки? – не зная почему, подумал он. – Похоже, выменивает продукты на золото».
Зоя вышла из кухни и поставила сковороду на стол. Через минуту там уже стояли запотевшая бутылка водки, соленые огурцы, капуста и моченые яблоки.
«Словно и нет войны», – невольно промелькнуло у него в голове при виде накрытого стола.
– Станислав! Садись за стол. Давай немного выпьем, – предложила она.
Он отбил с бутылки сургуч и резким ударом ладони выбил бумажную пробку из горлышка поллитровки. Разлив по рюмкам водку, он посмотрел на хозяйку дома.
– И за что будем пить? – спросил он. – Давай, выпьем за любовь. Я сегодня увез свою жену в больницу. Вот жду, кого родит.
Хозяйка промолчала, пропустив мимо ушей его слова о жене. Они выпили и стали закусывать. Выпив еще две рюмки, Зоя вдруг вышла из-за стола и стала куда-то собираться.
– Ты куда на ночь, глядя? – поинтересовался Измайлов, наблюдая, как одевается хозяйка квартиры.
– Хочу навестить подругу. Давно обещала зайти к ней, но все не получалось.
– А как же я? Ты для чего затащила меня к себе? Я думал: посидим, поговорим, а ты вдруг бежать.
– Станислав, думаю, что скучать тебе не придется.
Она оделась и, посмотрев на него, вышла из дома.
«Ну и черт с тобой, – подумал он. – Строит из себя недотрогу. Видимо, сейчас придет тот, ради кого она и позвала меня сюда».
Он, не торопясь, налил в рюмку водки и выпил. Крякнув от удовольствия, закусил ее моченым яблоком. Встав из-за стола, он стал одеваться. Неожиданно дверь открылась и в дверях показалась Зоя.
– Станислав! Ты не хочешь меня проводить? – спросила она его. – На улице темно, и я немного боюсь.
«Ни хрена себе, – подумал он. – Убивать людей ей не страшно, а вот пройтись по улице боится».
Пока Зоя закрывала входную дверь, он вышел на улицу. Пошарив в кармане шинели, он нащупал пачку папирос. Выбив из нее одну, закурил.
– Стоять! – прозвучал голос из темноты двора. – Стоять! НКВД!
Это было так неожиданно, что Измайлов вздрогнул. Он повернулся и увидел двух мужчин в форме сотрудников НКВД.
– Руки подними! Ты, что не понял?
Он выполнил команду. Страх, выпитое спиртное, все перемешалось у него в голове. За спиной раздался скрип снега. Чья-то рука расстегнула его кобуру и достала из нее пистолет. Он попытался обернуться, но сильный удар по почкам заставил его согнуться пополам. Резко хлопнул выстрел, затем второй. Мужчина, стоявший около него, вскрикнул и упал лицом в снег. Сердце Измайлова застучало где-то в районе горла.
Из глубины двора раздался ответный выстрел. Пуля ударила выше его головы, и к ногам майора упала выбитая щепка.
– Чего стоишь! – закричала на него Зоя и сунула ему в руку пистолет. – Стреляй! Будь мужчиной!
Станислав чисто автоматически выстрелил в сторону вспышки. Кто-то там, за сугробом, громко выругался матом, а затем взвыл, словно раненая собака.
– Уходим отсюда! – закричала Зоя и, выхватив из его рук пистолет, сунула к себе в сумочку. Они бегом бросились на улицу.
– Кто эти люди? – спросила она майора.
– Сотрудники НКВД.
– К кому они приходили, к тебе или ко мне?
– Не знаю. Похоже, за мной, – словно оправдываясь перед ней, тихо ответил он.
Измайлова била мелкая, противная дрожь. Ему еще никогда не приходилось стрелять в людей, а тем более – в сотрудников НКВД.
– Чего трясешься! – со злостью спросила Зоя. – Ну, убил, что из этого? Не переживай, я попрошу Пиона, чтобы его люди почистили двор. Ко мне больше не приходи, если будет нужно, я сама тебя найду.
Она свернула в узкий темный переулок.
***
Тарасов кое-как стоял на ногах, его качало из стороны в сторону: допрос продолжался уже не один час. Все это время он не имел возможности даже на минутку присесть на табурет.
– Кто резидент? – кричал ему в лицо Новиков. – Говори, сволочь!
Александр молчал. Его молчание возбуждало лейтенанта, как не возбуждала ни одна женщина. Вид и запах человеческой крови делали из него настоящего дьявола. Он поднял руку, чтобы снова ударить Александра, но раздался телефонный звонок.
– Новиков, – произнес он, сняв трубку. – Слушаю!
–Товарищ лейтенант, это дежурный по управлению вас беспокоит. Скажите, задержанный Тарасов еще у вас?
– Да, у меня! – еле сдерживая себя, чтобы не закричать, ответил ему Новиков. – Почему ты меня спрашиваешь об этом?
– Насколько я знаю, вы сейчас руководите секретариатом и не должны заниматься допросами. И еще: здесь стоит его жена. Что ей ответить, за что он задержан?
– Слушай меня. Какое это имеет значение, чем я руковожу. Бороться с врагами народа, с диверсантами и шпионами должен каждый сотрудник НКВД, независимо от того, чем он руководит. Вопросы еще есть? А жене скажи, что муж ее гад, каких свет не видел. Ты понял меня?
Не дождавшись ответа, он бросил трубку на рычаг телефона и посмотрел на Тарасова, который, слегка покачиваясь от боли в ногах, стоял перед ним.
– Что смотришь? Язык проглотил, что ли?
И снова сильный удар в голову: Александр упал на пол и потерял сознание. Новиков посмотрел на кисть своей руки и понял, что повредил ее. Он достал из кармана галифе носовой платок и, намочив его водой из графина, осторожно протер им кисть. Офицер увидел, что кожа на косточках пальцев рассечена, и из ран обильно сочится кровь.
«Наверняка нарывать будет», – подумал он и обмотал место повреждения платком.
Со злости он ударил лежавшего на полу Тарасова сапогом, а затем сел за стол. Взяв чистый лист бумаги, он хотел заполнить протокол допроса. Написав несколько слов, скомкал лист и швырнул его в корзину для мусора.
«Ничего, гад, я с тобой еще поговорю. Ты у меня не только запоешь соловьем, но и станцуешь польку-бабочку, – подумал он, глядя на Александра. – Сегодня я больше тобой заниматься не буду, нужно хоть немного отдохнуть, а вот завтра мы поговорим по полной программе: выставлю тебя в своем кабинете с утра, и будешь стоять суток трое, пока не свалишься. Никакой воды и пищи».
Тарасов застонал, а затем открыл глаза. Он никак не мог понять, где находится. Он переводил взгляд с одного предмета на другой, пока не остановил его на хромовых сапогах лейтенанта Новикова. Он моментально все вспомнил. Он попытался подняться на ноги, но не смог и снова повалился на пол.
– Сука немецкая! Не подох еще?– со злостью произнес Новиков и ударил его сапогом в лицо.
Все закружилось перед глазами Тарасова, и он вновь потерял сознание.
***
Пион сидел на стуле и смотрел на помятое лицо Измайлова: офицер был с хорошего похмелья.
«Похоже, Хейг прав: майор сильно пьет и таким образом стремится попасть на фронт, рассчитывая сорваться с крючка немецкой разведки», – подумал Пион.
– Ты сегодня не в форме, майор, – произнес Пион, нарушая молчание, с минуту висевшее в кухне. – Вот, выпей немного водки. Думаю, станет заметно легче.
Он налил полстакана и поставил перед ним.
– Пей, – приказал он ему. – Я хочу говорить с человеком, а не с его тенью.
Измайлов взял в руки стакан и опрокинул его в себя.
– Ты, наверняка, решил уйти на фронт, вот и запил. А что? Может, ты и прав. Командованию пьяницы не нужны, а на фронте все одинаковы: и трезвенники, и пьяницы. Если ты решил, таким образом, от нас сорваться, то зря. У тебя ничего не выйдет, Станислав. Вчера вечером ты застрелил сотрудника госбезопасности, а за это ты хорошо знаешь, что бывает.
Измайлов сидел и смотрел на Пиона отсутствующим взглядом: похоже, выпитая им водка еще не произвела своего лечащего эффекта.
– Ты, что молчишь, Станислав? Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?
Тот кивнул и посмотрел на пустой стакан.
– Хватит пить! – в приказном тоне произнес Пион. – Больше ни грамма! Ты мне нужен трезвым. Понял?
– Понял, – произнес Измайлов. – Налей мне еще сто граммов, а то умру. Я не убивал этого сотрудника НКВД, я даже в него не целился. Все это подстроила твоя Зойка. Это она, змея подколодная, подставила меня под топор.
– Да, но это уже неважно, кто кого подвел. Главное другое – ты убил сотрудника НКВД, а это, брат, уже теракт. Пока об этом никто не знает, кроме нас троих. Поэтому я предлагаю тебе заключить с нами сделку.