Я вмешался в политику, совсем для меня чужую и так же для меня безразличную, как выборы городского головы в петербургскую думу. Со страстью держал я пари на двадцать пять сантимов со всеми моими друзьями – извозчиками за то, что пройдет Суванн. Должен признаться, что у меня при этом был расчет: в Ницце нет ни одного дома, ни одного кабачка, ни одного кафе, где бы не играли в рулетку, в карты или кости. Но, однако, я ошибся. Выбран был генерал Гуаран. Причину моего проигрыша мне объяснили позднее: «Alors, monsieur, нам гораздо выгоднее генерал. Он, наверное, сумеет принять принцев крови и других знатных путешественников, и вы понимаете, что у Ниццы останется больше чужих денег».

С этим я не мог не согласиться, но на всякий случай я сохранил три документа, отпечатанных в одной из двух местных газет, именно в той, которая стояла за генерала. На одном из них, вышучивавшем бывшего мэра Суванна, в траурной рамке значилось:

ЕГО АГОНИЯ
«Граждане, коммерсанты, ремесленники, бродяги, богачи или бедняки, – это не человек уходит, а ненавистный режим!

Нас заверяют, что „Прекрасная Астер“ (его ж…), которая разорила сына „Шоколада Мёнье“, будет следовать за похоронной процессией верхом на своем „туалетном бидэ“.

Его агония: луна была лиловая; парк Шамбрэн – красным Марке; полночь пробила на часах у Папской решетки и в Думе».

НИСТУ НАПОЛЕОН
«Бывший купец Сокка и Писсальдьера, стригший деревья на Приморских Альпах, глухонемой сенатор в сенате, изобретатель „на водку“ такого качества, делимость которого достигала 370 000 простых вероятии, пивший воду Вегэ, надсмотрщик за водосточными трубами, франкмасон и т. д.

В присутствии Артно Грэндаль сделал множество обезьяньих прыжков и сальто-мортале на бедренной кости (tibia), получил растяжение жил, упавши на локти (cubitus), блуждающий взор, характерный при бешенстве, от слушания результатов баллотировки, сообщенных но беспроволочному телеграфу в газете „Petit Nicois“…

Он, наконец, испустил последний вздох, раскрыв широко глаза по направлению к сенату; к счастью, смелый гражданин из числа странствующих граверов, невзирая на опасность, подобрал мозг, завернул его в тряпку и отправил в институт Пастера, чтобы определить его бешенство; после исследования мозг будет помещен в банке со спиртом, классифицирован как редкостная рыба, нечто среднее между штокфишем и лягушкой, и поставлен в музей поистине естественной истории Ниццы.

Свидетель агонии: Всеобщее Избирательное Право.

Crovibus de profundis.

…никаких сожалений!»