Тени давно минувших лет

Глава II
953 год

Зимовка прошла успешно, слава Господу, никто из группы Малка не заболел. Двое из мужчин примкнули к мужикам-строителям, всю зиму заготавливали с ними лес, окоряли его, сушили – готовили к летним работам. Аврум с еще одним мужчиной ходил на охоту, благо леса и здесь полны дичи, правда, уходить приходилось в дальние леса. Там и кабанчика можно подстрелить, догнать и прирезать рогатинами, да и белку добыть. Совсем даже не помешают беличьи шкурки. Бобровые угодья им не показали.

Женщинам всегда забот в усадьбе много. А усадьба действительно уже полна. Полна и людьми, и животными. Завели несколько свиней, корова давала молоко, к весне ожидали теленка. Лошади тоже требуют заботы и кормежки. С осени немного накосили травы на приднепровских лугах, но этого не хватило: пришлось регулярно на торжище прикупать сено. А Малк продолжал учить Малку. Тов совсем отбился от ученья: то ходил с Аврумом на охоту, то возился с лошадьми.

Малка познакомилась с местным священником, отцом Амвросием. Вернее, познакомился с ним сначала Малк, когда священник заглянул к ним еще при строительстве дома. Священник не мог не зайти к новому поселенцу – это его долг, считал он. Не удивился, когда Малк начал говорить с ним по-гречески, уже знал, что тот владеет многими языками. Но когда Малка начала прислушиваться к их разговору и неожиданно вклинилась в него – удивился. Еще больше удивился, когда понял, что она хорошо знакома с первой частью Библии. Конечно, Малка называла ее Торой, но помнила все главки.

Честно говоря, священник лучше знал Евангелие и Апостолы, чем Библию, хотя свиток Библии на греческом языке у него имелся. Да и кому здесь нужна была Святая Библия. Родом из Болгарии, он получил сан в Рильском монастыре от самого преподобного Иоанна Рильского после обучения в Плиской книжной школе, основанной еще царем Борисом в 886 году в старой столице Болгарии Плиске. За пятнадцать лет служения в местной церкви Святого Андрея Первозванного ему практически ни разу не приходилось обсуждать с кем-либо тексты Библии. Он объяснил Малку, что был послан сюда еще в 937 году, построил церковь, пытался и пытается ввести местных жителей и варягов в святую веру, но это плохо получается. Соглашаются, кивают головой, а потом уходят поклоняться своим идолам. Тем более ему интересно было слушать Малку. А Малк в таких случаях молчал, довольный, что дочь не стесняется показать свои знания. Ни Малк, ни Малка не могли знать, что эти разговоры так скажутся на их дальнейшей судьбе.

Весной в их жизни мало что изменилось. Денег у Малка на покупку продовольствия было достаточно, да и его спутники, прижившиеся в городе, начали частично обеспечивать весь маленький коллектив необходимыми припасами. Заготовленные зимой бревна успешно продавались, живность дала приплод, заложили огород на выделенном ближе к речке участке. Малка два раза за зиму просили помочь горожанам. Однажды охотника помял медведь – зашивал и замазывал бальзамом раны. Другой раз женщина вывихнула ступню, помогли его компрессы. Хотя мог бы помочь и местный знахарь, но привели ее к Малку.

За неделю до травного месяца Трюгви стал собираться в поход к Радимичам на сбор уроков, как теперь назывались после реформы княгини Ольги налоги. Вместе с Трюгви отправлялись дружина и тиун, имеющий право выдавать печать о сборе налога. Без дружины ходить на сбор уроков бесполезно. Еще было свежо в памяти возмущение населения, когда прежние князья «ходили в полюдье». Тов долго просил у Малка разрешение уйти с Трюгви в поход. Малк сдался только после того, как Трюгви обещал, что лично проследит, чтобы с ним ничего не случилось. Зато после похода, а он длился более трех недель, Тов взахлеб рассказывал, как они ходили вдоль речушек по непроходимым дебрям, заходили в десятки мелких поселений. Везде люди хмуро отдавали шкуры зверей, пушнину. В одном поселении на берегу Днепра расплатились ромейскими монетами – оказывается, к ним приплывали на ладьях купцы, скупили всю пушнину.

Ужасался, в каких условиях выживают люди в лесных деревнях: живут в землянках, питаются только дичью да собранными в лесу ягодами. Рассказывал о меде, собираемом бортниками. Да и о хмельном питии, изготавливаемом из этого меда. Оказывается, и ему давали попробовать. Что ж, ему уже 13 лет, пора справлять бар-мицву. Отметили не очень шумно. Никого посторонних не приглашали, ведь у славян совершеннолетие отмечается в четырнадцать лет. Только Трюгви зашел, выпил за здоровье Това чару хмельного, сказал несколько слов о прошедшем походе, предложил Малку забрать Това в дружину. Но Малк не согласился. Даже на следующий день, когда Тов пристал к нему, чуть ли не со слезами упрашивая его отпустить в дружину, жестко ответил, что ему еще рано думать о войнах, сражениях.

В середине месяца изока (июня), перед Купалами, как говорили местные жители, стали ждать приезда княгини Ольги, о чем известил приплывший на быстром ушкуе гонец. И в городе, и в замке забеспокоились, начали все приводить в порядок. Починили мостки на озере, сообщающемся с Днепром: ведь именно здесь будут приставать челны Ольги; сровняли дорогу к городу; подмели, а кое-где и заменили колоды на улице, проходящей через весь город к замку; засыпали камнями и песком гигантскую колдобину перед подъемом на дороге от города к замку; вымели в замке затоптанное грязное сено из всех клетей, заменили свежим, благоухающим из первого покоса. На скотном дворе уже приготовили к приезду дружины быка и пяток свиней, благо Велес в прошлом году дал прекрасный урожай желудей, корма было много, и свиньи хорошо прибавили в весе. С озера доставили много диких уток, да и домашних порезали немало. Дружина будет большая, мужики покушать горазды, почему в первый день не порадовать всех? А дальше как уж распорядится княгиня.

Дождались. Утром в замок прискакал человек из засадного схорона, стоящего ниже над берегом Днепра, с известием, что на горизонте показались паруса многочисленных ладей. Естественно, пробегая размашистой рысью по городу, вестник тоже не забыл прокричать о прибытии княгини и дружины. И город устремился к прибрежным мосткам. Прошло чуть более получаса, и ладьи свернули из Днепра в озеро, опустили паруса, идут на веслах.

Первыми пристали три ладьи, высадившие пеших ратников, сразу оцепивших вместе с ратниками из замка небольшое пространство около мостков, оттеснив городской люд. Ладьи отвели в сторону и поставили на якоря совсем рядом с берегом. Следом пристали три большие «набойные» ладьи, с которых кроме дружинников свели несколько лошадей. И опять ладьи отошли в сторону, встав на якоря. В это же время с десятка ладей на берег, частично прямо в воду, высадилось с сотню пеших ратников. И только после этого к мосткам причалили три большие набойные ладьи с дощатой палубой, под которой разместились невидимые с берега гребцы. С палубы первой ладьи сошли княгиня Ольга и Святослав в сопровождении Свенельда, с двух других – княжеская челядь.

Малк и Малка стояли в толпе глазеющих горожан, но Тов был с замковыми ратниками. К княгине и Святославу подвели лошадей, Свенельд тоже сел на коня, и, сопровождаемые пешими ратниками, они двинулись к городу и через него – к замку. Следом за ними, выставив охрану у ладей, двинулись к замку остальные ратники, ведя несколько лошадей в поводу. Толпа горожан медленно расходилась по домам, обсуждая редкое зрелище.

Малка и Малку вызвали к княгине на следующий день к вечеру. Неизвестно, что рассказал княгине Трюгви, но она была очень удивлена. Да еще и священник, явившийся к ней после жреца храма Велеса, рассказал удивительную историю, как он частенько беседует с маленькой Малкой, которая знает Библию лучше, чем он. Ольга расспросила Малка о последних событиях в государстве хазар. Особенно ее интересовало, здоров ли мэлэх Иосиф. Как бы невзначай спросила, кто станет мэлэхом, если с Иосифом что-то случится? Малк честно ответил, что, вероятно, единственный внук, который у него недавно родился. Хотя реально управлять страной будет старшая дочь Иосифа – мать мэлэха. Тут же подчеркнул, что он, Малк, ни в коем случае не претендует на то, чтобы стать во главе государства. Его к этому не готовили. Княгиня почти сразу утратила к нему интерес, обратилась к Малке. Разговор до этого шел на славянском языке, но к ней она обратилась по-гречески, хотя сама была в нем весьма слабовата:

– Кто тебя учил читать Библию?

– Библии у меня нет, я читала со священником только Евангелие. А Тора у отца имеется, но она на иврите, со священником ее трудно читать: он иврит не знает.

Княгиня сразу же перешла на славянский:

– А ты знаешь язык евреев?

– Конечно. Дома мы говорим на хазарском языке, но книги у нас на иврите. У нас дома была большая библиотека рукописей.

– А какие языки ты еще знаешь?

– Арабский, греческий, варяжский, немного хорезмский и латинский.

Ольга немного в растерянности: о чем еще спросить эту странную девочку? Но вмешался молчавший до этого Малк, тоже на славянском языке:

– Боюсь, что здесь ей не нужны будут все эти языки. Вырастет, выйдет замуж, родит детей, будет ей не до книг. Лишь бы муж был хороший.

Решение у Ольги сформировалось мгновенно. Девочку нужно забрать с собой, изолировать от отца.

– Думаю, Малке полезно будет пожить у меня. Что ей сидеть здесь, в глуши? Ко мне в Киев приезжают послы. Ей полезно будет пообщаться с новыми людьми, да и мне полезно иметь свою переводчицу. А чем я могла бы помочь тебе?

Малк растерялся. Перечить княгине, полностью управляющей страной, нереально. Ее решение никто не отменит. Да, может быть, действительно Малке будет лучше в столице? А Ольга добавила:

– Я ей и суженого подберу хорошего. Все же она из княжеского рода. Нельзя, чтобы она досталась простому мужику. Так чем я могу помочь тебе?

Малк уже решился:

– Мне ничего не нужно. Но люди хотят, чтобы я их лечил. А у меня нет ничего с собой. Было немного бальзама, но почти весь истратил.

– Так ты еще и лекарь? Напиши, что нужно; у нас из Киева ездят к вам купцы, смогут купить тебе. Деньги я дам сама. Дай только список. Привезут нескоро, но когда-нибудь привезут, а я переправлю тебе. Я отправляюсь завтра дальше, в Смоленск. Список передай утром с Малкой. Я забираю ее.

Подумала немного, вызвала Трюгви, попросила принести варяжский меч. Очень серьезно вручила его Малку:

– Меч передай Тову. Трюгви о нем очень хорошо отзывался.

Прошло три дня, ладьи медленно идут против течения Днепра. Стрибог, раньше хорошо помогавший сильным южным ветром, заснул или чем-то недоволен. Ветра почти нет, да и дует откуда-то сбоку. Кормщики пытаются поймать ветер, так как гребцов не хочется утомлять. Два раза ночевали почти на берегу. То есть костры разводили на берегу, там готовили еду. И часть ратников ночевала у костров. Но княгиня с сыном и Малка оба раза оставались на ладье, им имеется место под навесом.

А сегодня остановились засветло, кормчий сказал, что дальше можно будет идти только утром. Ратники расположились на берегу, Ольга со Святославом и Малкой после ужина устроились под навесом. Ольге не спится, начинает разговор с Малкой:

– Расскажи, откуда пошли хазары? Почему они приняли иудейскую веру?

Малка немного в растерянности. Никогда не размышляла, откуда и как возникли люди ее племени. Пытается вспомнить, что рассказывал отец.

– Я не знаю точно, отец говорил, что мы пришли из-за гор. Тогда смута была в стране, все воевали со всеми. И наши люди, придя в степи, пытались навести порядок. А потом… потом было собрано большое войско, покорили соседние племена. Даже к обоим морям вышли, потом славян подчинили. Но позднее стало хуже, кочевники постоянно нападают, и киевские князья почти все славянские племена себе подчинили.

А с верой… с верой сложнее. Не все хазары приняли иудаизм. Но даже многие из тех, кто считает себя евреями, одновременно поклоняются и идолам. Почему все-таки приняли эту веру? Не знаю, многие были раньше христианами, но потом у христиан начались расколы, одни притесняли других. А ведь христианство – это тоже раскол, раскол среди прежних иудеев. Вот и вернулись многие к прежней религии. Отец говорил, что все мы верим в одного бога: и иудеи, и все течения христианства, и все мусульмане – как шииты, так и сунниты. Только служим ему, поклоняемся по-разному. И пытаемся доказать, что наши учения самые правильные, а все остальные люди – еретики. Из-за этого и все войны.

– Не думаю, что только из-за этого. Чаще всего войны ради покорения других народов, ради грабежа. А религиозные поводы – это только прикрытия алчности.

– Не знаю, может быть.

Обе замолчали, вслушиваясь в ночные звуки. То какая-то птица вскрикнет спросонок, то послышится вой волка, то рыба плеснет за бортом. Потихоньку уснули. А Святослав спит давно, женские разговоры ему совсем неинтересны. Он уже большой, ему одиннадцать лет, грезит и во сне, и наяву о будущих битвах. Скорей бы выйти из-под материнской опеки, скакать с дружиной по чужой стране, захватывать города, золото, девушек. Так интересно рассказывает все Свенельд. Но дружина у него будет своя, Свенельд не будет ему указывать.

Утром двинулись дальше, и стало понятно, почему кормщик хотел идти при полном свете: начались Кобелякские пороги. Днепр сузился почти до двадцати метров, слева и справа в десятках метров от берега крутые откосы. Иногда они подходят почти к берегу. Княгиню, детей и лошадей выгрузили на берег, им полчаса идти пешком. А ладьи по очереди проводят меж бурлящих потоков. На одних веслах не пройти, часть ратников взялась за крепкие канаты из конопляной пеньки – тащить ладьи, помогать гребцам. И так протаскивать пришлось все ладьи. Особенно тяжело было тащить шесть больших «набойных» ладей. Повезло, ни одной ладьи не потеряли. После порогов отдыхали, обедали. В тот день прошли совсем мало.

953 год, месяц рюен (сентябрь). Дружина возвращается в Киев после долгого «хождения» по землям кривичей. Нет, к самым западным землям не пошли. Успокоить и привести к послушанию полоцких кривичей поручено новгородскому посаднику. На ладьях дошли до Смоленска, маленького поселения кривичей. Местный князь Игорь, племянник Игоря Рюриковича, не претендующий на старшинство, так как его отец, хоть и был старшим братом, но умер, не вступив на старший престол, в прошлом году жаловался, что кривичи уклоняются от выплаты урока, определенного княгиней Ольгой, когда она прошлась с дружиной по всей стране. Ссылаются на старые договора, но и прежних выплат по «полюдью» не признают. А дружина князя слишком слаба, чтобы принудить кривичей к покорности.

Вот и пришлось Свенельду отправиться в поход. Двух сотен воинов Свенельда было бы недостаточно для приведения кривичей к покорности, но они разобщены, нет единого правителя. И в течение полутора месяцев отряды воинов Свенельда ходили по окрестным поселениям, показывая, что с великими киевскими князьями шутки плохи. Все это время Ольга скучала в Смоленске, развлекаясь только разговорами с Малкой. Ей самой было непонятно, зачем она отправилась в это скучное и неприятное путешествие. Ведь от нее здесь ничто не зависело, всем руководил Свенельд. Достаточно было бы присутствия Святослава, как символа власти, но она не хотела отпускать его одного.

Теперь ладьи весело бегут вниз по Днепру. Гребцам совсем нечего делать, тем более Стрибог как будто тоже доволен, что Ольга возвращается домой, в Киев, – дарит часто попутный ветер.

Глава III
954 год

Месяц сухий (март). На горах и холмах уже просохла земля, хотя в глубоких оврагах даже не растаял снег. Из зимнего похода по низовьям Днепра возвращаются дружины. И это не те 200 человек, которые ходили к кривичам. В феврале Свенельд по приказу княгини Ольги собрал в один кулак рассеянные по городкам дружины наместников; волостели также прислали своих воинов. Да и местные князьки, имеющие договорные отношения с Киевом, вынуждены были прийти сами или послать старших сыновей со своими воинами. Даже Новгород, Псков и Полоцк отправили заблаговременно свои отряды.

Сила немалая. И все это прошло зимой по становищам печенегов. Верховный хан печенегов не ожидал такого набега, надеялся на существующие устные договоренности, забыв, что сам точно так же нарушал их при удобном случае, захватывая на порогах купеческие караваны, если они не сопровождались солидным войском. Пограбили становища печенегов основательно. Привели в Киев стада быков, многочисленные отары овец, табуны лошадей. Да и женщин в полон взяли великое множество. А за захваченную часть гарема хана получили знатный выкуп.

Впервые в поход Трюгви взял Това, ведь ему исполнилось четырнадцать лет – возраст совершеннолетия славян. Да и вырос он за последний год: не ниже других дружинников, только худой очень. И теперь он рассказывает о походе Малке:

– Долго шли по правому берегу Днепра; сторожа впереди, за ней передовой отряд. Дружину Трюгви как раз назначили в передовой отряд, и я с ним: он меня не отпускал далеко от себя. Остановились на день после всех порогов, у брода. Нет, мы не на ладьях были, шли конно, по высокому правому берегу. Сторожа по броду, он Протолчий называется, там узко, но течение на перекате быстрое, ушла вперед, на остров Хортица. Там везде течение быстрое, поэтому его так зовут. А мы пошли за ними в получасе хода. Холодно, но льда на броде не было. Вымокли: пришлось на острове у костра сушиться. Сторожа с нами грелась. Остров длинный, зарос деревьями и кустами, но дорога торная, видно, что ею часто пользуются. Шли не быстро, чтобы кони не устали. И видим – сторожа наша возвращается, скачет во весь опор. Трюгви приказал прятаться за кустами, сторожа проскакала мимо, а следом конники, тоже спешат. Трюгви потом объяснил, что это печенеги были. Когда они поравнялись с нами, Трюгви скомандовал, и мы высыпали на дорогу. Трюгви заорал: «Чтобы ни один не ушел!»

И тут началась сеча. Я напал на одного, здоровый был, но он не ожидал моего нападения, а может быть, смешно ему было, что я еще очень молодой. Но он недолго смеялся, я ему сразу по левому плечу ударил мечом. У меня же меч варяжский – длинней его сабли. Куртку я ему пробил и плечо поранил сильно: он аж скривился, выпустил повод из левой руки, пытается достать меня. Я проскочил мимо, потом вернулся, он уже готов был отбить мой удар, но в это время его лошадь взбрыкнула. Он равновесие потерял, не упал, но рука с саблей дрогнула, и я достал его, полоснул по шее. Тут ему и конец пришел. А в это время с остальными печенегами наша дружина уже расправилась. Через несколько минут и сторожа вернулась. Они сказали, что видели нас, но проскочили мимо, чтобы печенеги нарвались на нашу дружину.

Трюгви меня поздравил, назвал добрым молодцем. В дружине посмеялись и переделали «доброго молодца» в Добрыню. Имя мое – Тов – было им совсем непривычно, не нравилось. Посмеялись, но как-то имя Добрыня ко мне и пристало.

А потом мы еще до вечера тащились по этому острову, мимо озер. У Осокорового озера вышли к броду через вторую протоку Днепра. Он в это время совсем мелкий был, шли по нему, не слезая с коней. А заночевали уже на том берегу. Наверно, наше появление было совсем неожиданным для печенегов. Первое становище мы одни всего одной нашей дружиной захватили. А тут и остальные дружины подошли. Свенельд направил дружины на два дня в разные стороны, и мы за эти два дня прошли половину их территории. К тому времени, когда их хан собрал своих людей, мы уже снова сошлись вместе. На этот раз была страшная сеча, много наших погибло, но войско печенегов не выдержало нашего удара и разбежалось. То есть разбежались те, кто еще живой остался. Тогда-то мы и захватили обоз и часть гарема хана. А потом просто грабили их становища беспрепятственно. Но это уже неинтересно. Я тебе привез ожерелье, посмотри.

Ожерелье было симпатичным, Малка залюбовалась им. К золотой цепочке были приварены золотые гнездышки, в которых укреплены полированные, цветные, почти прозрачные камушки. Дети не знали их названия, но позднее, когда Малка показала ожерелье княгине, та сказала, что это очень хорошие камни.

В этом году княгиня Ольга нечасто вызывала Малку к себе. И жила она с еще одной девушкой, значительно старше ее, в одной комнате, то есть в отгороженной части клети. Видела Ольгу обычно тогда, когда та вызывала по случаю приезда поместных князей. Нужно было стоять с другими девушками и женщинами, чтобы князья видели, какой роскошный двор у Ольги.

Только раз княгиня Ольга прибегла к помощи Малки, когда ей хотелось приватно переговорить с добравшимся до Киева монахом Николаем из Студийского монастыря. Уже тогда стали договариваться с императором о визите посольства Киева в Константинополь. Ольга охотно слушала Николая, когда он рассказывал о красоте и великолепии Софии, долго обсуждала с ним церемонию крещения. Потом попросила его остаться в Киеве, обещая обеспечить жильем и деньгами. Ольга, как почти все в ее окружении, была язычницей, довольно часто посещала вместе с предводителями дружин недавно построенное в Киеве святилище Перуна. Варяги тоже ходили вместе с ней, но говорили о Перуне по-разному: одни считали, что это Один, другим он казался Тором.

Но в душе Ольга склонялась к мысли, что богов не может быть много: Бог должен быть один. Именно поэтому она не упускала случая побеседовать о вере как с купцами из Константинополя, так и с поклоняющимися Магомету. А с прошлого года иногда и с хазаркой Малкой. Ей нравились слова Малки, что все три основные религии едины по сути, разнятся только внешними атрибутами. Но ясный аналитический ум Ольги подсказывал, что для ее княжества наиболее целесообразно иметь тесные торговые и культурные связи с империей ромеев, как они себя называют.

Говорят, что мусульманский халифат богат, силен и культурен. Но он далеко. Хазарский каганат – вот он, совсем рядом. Много лет славянские земли были подвластны ему. Но теперь он все слабее и слабее. С востока на него давят кочевники, да и далекий многолюдный Хорезм не прочь подчинить его себе. А других государств с еврейской верой нет на земле.