Заждан оторвал глаза от жёлтой страницы.
– Ты всё запомнил? – спросил он Мыша.
– Всё и даже больше. Пока ты читал, я, сначала, представил себя верблюдом, бредущим по пустыне. Мне было тяжело нести ношу, я падал, спотыкался. Мои лапы обжигал горячий песок, я жалобно попискивал, но полз, плотно прижимая хвост к брюшку. Я прошёл через унижение, я заставил страдать своё высокомерие, заставил блистать своё безумие, чтобы осмеять мудрость. И только тогда я научился любить тех, кто меня презирает, и простирать лапу привидению, когда оно собирается испугать. Я увидел перед собой оазис с ключевой водой. Только там мои пальцы сменились когтистыми лапами, а на шее появилась густая грива. Только там я увидел, как тысячелетние ценности блестят хрустальными капельками родниковой воды на моей шерсти.
– Ты так образно запомнил потому, что я с выражением читал. Хотя с попискиванием и хвостом у тебя перебор вышел. Где ты видел пищащего верблюда с плотно прижатым к брюху хвостом? Но, несмотря на мелкие неточности, твой рассказ передает суть сказанного Заратустрой. «А ты этот рассказ не забудешь до завтра?» —с опаской спросил Заждан.
– Не забуду, если ты меня назад в шинели понесешь, а если в рубашке по морозу, то … ничего гарантировать не могу.
Заждан вспомнил, что поменял шинель на пластиковую бляшку с загадкой и достал из кармана номерок.
– Что на нём такое нарисовано? – спросил он Мыша.
– По-моему, это каббалистический знак, – ответил тот.
– Думаешь, что загадка про Каббалу будет? А я так надеялся, что про футбол. Если про Каббалу – точно не отгадаем, я про неё ничего не знаю. Подморозило к ночи, видишь, как окна расписало.
Мыш повернул голову и увидел.
– Я не выйду отсюда под рубашкой. Спрячусь на полке, зароюсь между книг, буду с остервенением пожирать страницы Заратустры. А если вдруг повезёт, и загадка про футбол будет? Что тогда? – пропищал с надеждой Мыш.
– Тогда выберем самую тёплую шубу, ты зароешься в песцовый мех, и мы пойдём вместе домой. Ладно, была-не-была, пойдём отгадывать, – сказал Заждан, и они подошли к гардеробу.
– Ну наконец-то, а то я уже надежду стал терять, думал, до утра не увидимся, – радостно сказал гардеробщик, заметив приближающегося Заждана с карманным Мышом. – Бывает, интеллигенты проникаются прочитанным так сильно, что до рассвета без движения сидят. Потешные случаи с ними случаются. Как-то раз читаю за стойкой газету, а он в одних носках к выходу идёт, а глаза стеклянные. Я кричу ему: «Вы ботинки под столом забыли и пальто тоже. Давайте меняться, я Вам тулуп, а вы мне номерок». А он мне знаете, что сказал?
– Что? – заинтересовался Мыш.
– «Дух Бусидо, Дух Бусидо, Путь коня и лука, Путь самурая, воина, умение презреть боль, отречься от господства тела над духом…» пробормотал и ушёл в ночь. Тогда снегопад был сильный. У меня из зарплаты за списанный номерок вычли.
– Наверное, тоже Заратустры начитался, – предположил Заждан, – тот тоже всё про дух да про дух. Мыш, ты не помнишь, случаем, верблюда, превращённого не Бусидой звали?
– Может, и Бусидой, – Мыш почёсал нос кончиком хвоста. – Я тоже, как Бусида буду. Если не отгадаем загадку – замёрзну. Ты вынешь моё ломкое тельце из-под рубашки, бросишь глазками-бусинками в сугроб, а сам скажешь: «Как же я теперь один на семинаре про Заратустру докладывать буду». Но мой дух выпрыгнет из брошенной в сугроб хвостатой тушки и вселится… ты и представить себе не можешь в кого, – Мыш ухмыльнулся и задорно посмотрел на Заждана.
– Неужели в меня вселишься? Двоим в моём теле будет тесно, я один в нём с трудом помещаюсь, – испугался тот.
– Не самое совершенное тело, – Мыш оценивающе посмотрел на Заждана. – Я получше найти могу для переселения. А может всё-таки, отгадаем – и тогда ни в кого переселяться не придётся. Я к своей тушке привык.
– Я хочу приступить к отгадыванию загадки прямо сейчас, – решительно сказал Заждан Гардеробщику.
Гардеробщик полез под стойку и достал шапку-ушанку с наваленными в неё свернутыми бумажками.
– Тащи, – сказал он с улыбкой.
– Снизу тащи, – Мыш, с надеждой смотрел на Заждана.
Тот достал бумажку, развернул её и прочёл:
Стоит на полке, но не пицца,
Годами в тишине пылится,
Но стоит лишь открыть…
Зашелестят сюжеты, цифры, лица.
Мельканьем быстрые страницы…
Смешенье строчек, мифы, небылицы…
– Даю вам десять минут на обдумывание и прения, – сказал Гардеробщик, – если не догадаетесь, шинель не получите, а догадаетесь – выбирайте любое из пóльт.
– Как ты думаешь, зачем в загадке сказано "не пицца”, – спросил Заждан Мыша.
– А затем, чтобы намёком дать нам понять, что правильный ответ связан с едой. Без намёка, мы бы сразу ответили – "книга" и, конечно, бы ошиблись.
– Ловко зашифровано, – одобрительно кивнул Заждан, – а что за пищепродукт это может быть? Колбаса, гречневая каша, солёный огурец, картошка варёная, жареная, анчоусы, кефир с сахаром, или….
– Или…сыр, сыр с дырками, сыр с плесенью, свежий сыр, творог, таракан, творожный пирог, – напряжённо думал Мыш. Творожный пирог, конечно, творожный пирог, – запищал он радостно.
– Почему пирог?
– Да потому, что из-за него Творог попал в другую систему координат, потому что с куска пирога на твоём тапке всё и началось: и сюжеты, и небылицы, и санитары эти похоронные с застывшими лицами. Ты что, забыл уже?
– Такое разве забудешь – меня же почти похоронили, – нахмурился Заждан, – током в десять тысяч гаксапаскалей хотели. Я до сих пор помню, как он шнур раскручивал, жутко было. Думаю, сейчас воткнёт в розетку и – темнота. А ты, Мыш, голова, я бы никогда не додумался. Конечно, с него всё и началось, с творожного пирога – и смешенье строчек, и мифы, и небылицы.
– У нас готов ответ, – сказал он Гардеробщику.
– Так быстро? И какой же? – поинтересовался тот, ухмыльнувшись.
– “Творожный пирог” – другого ответа быть не может, раз не пицца, то точно он, и не пытайтесь нас запутать, мы с Мышом прочно стоим на дедуктивных лапах.
– И вправду творожный пирог, – восторженно воскликнул Гардеробщик, сверяя ответ с записью в тетрадке. – Как вы узнали? Никто до вас ещё не догадывался.
– Не догадываются, потому что мыслят схемами. Они не обратили внимания на пиццу, а она – главное в разгадке, понятно?
– Чего тут не понять, выбирайте пальто, могу порекомендовать песцовый полушубок, оставленный этим, в носках. Очень тёплая носильная вещь, Мышу будет в нём за пазухой как у …– гардеробщик с благоговением посмотрел на Заждана. – А Вы бы не могли мне воду минеральную "Святой родник” превратить в вино? Можно в белое, хоть я красное и больше люблю. От него изжога меньше, и не обязательно под рыбу или сýшу с рисом, с фруктами его можно или вообще ни с чем.
– Четверг сегодня, – сказал Заждан, – по четвергам до пяти превращаем, ясно?
– Как не понять, господин, – сказал Гардеробщик, подавая шубу.
Заждан вставил руки в меховые рукава, посадил Мыша за пазуху, и они вышли в ночь. Блёстками падал мелкий снег. К Заждану подошёл сутулый человек в носках.
– На вас случайно не моё верхнее бельё? – спросил он.
– Если вам Гардеробщик загадает загадку, то правильный ответ "Творожный пирог", запомните, – сказал Заждан.
– Спасибо, – поблагодарил человек и встал греться под фонарь.
– Он уже не чувствует холода, но экстремальные внешние условия не отвлекают его от мыслей о духе, о Бусидо. – сказал Мыш Заждану. – А может он именно сейчас превращается во льва, или сначала в верблюда, а потом во льва?
– Может и превращается, у них-интеллигентов не поймёшь. Но мы не будем ждать пока у него горбы вырастут.
Мышь одобрительно пискнул из-за пазухи, и они пошли по направлению к дому.
Глава 7. ТРИ ПРЕВРАЩЕНИЯ БУСИДО
Мех был мягким и густым. Мышу было за пазухой уютно, и он по пути напискивал "Темпо ди менуэтто" Моцарта.
–Ты это из мультика насвистываешь, или сам придумал? – спросил Заждан.
Если можно было бы ответить, продолжая напискивать, Мыш непременно бы так и сделал. Ведь он был учтивым и даже подобострастным по отношению к тем, кто мог изменить его жизнь к худшему. А так, он лишь шевельнул хвостиком и продолжил мелодично попискивать.
В доме было тепло как в полушубке. Забава готовила, Малыш спал.
– Хоть бы удивили чем, – ворчливо мечтал Мыш, – а то приходишь из библиотеки изнурённый интеллектуальным трудом, а тут никакой радости не случается. Вот если бы сыр был разбросан кусочками по полу вместо того, чтобы портится в холодильнике, или не сыр, а творожный пирог … и тут Мыш вспомнил о Твороге.
– А Творог с плоскости случайно не упал, когда ты её разбила? – с надеждой спросил Мыш Забаву.
– Таракана я не заметила, зато тапок больше под потолком не парит.
– Уронили тапок на пол, отдавили в тапке лапу, всё равно его не брошу – Заждан встал с дивана и вскоре вернулся, неся на ноге отвыкший от тепла тапок:
– Что-то есть вдруг захотелось, – Заждан взглядом голодных глаз посмотрел на жену. – Был бы Заратустрой, превратил бы твой фартук в скатерть самобранку и наколдовал бы себе всяких яств.
– Расскажи мне про этого Заратустру, что это за волшебник такой. Я про волшебников с детства сказки слушать люблю. – Забава ни искрением любопытных глаз, ни ласкающим тембром голоса не вызывала желания сделать наоборот и Заждан начал рассказ:
– Он виртуоз фокусник, превращал верблюдов во львов, коров в лягушек, птиц в рыб. Он знаешь как своего любимого верблюда – Бусидо в льва превратил?
– Как?
– А вот как – налил в большой котёл воды, поставил его на огонь, бросил в кипящую воду пять морковок, вилок капусты, две свёклы, лук, добавил змей, лягушек, пиявок по вкусу. Когда зелье было готово, он позвал Бусиду, с которым был с детства неразлучен, и сказал ему: «Бусида, друг мой, я буду превращать тебя в царя зверей. Твои горбы опадут. Пришло твоё время, время стать львом».
– И что? Он превратился?
– Ещё как! Верблюд с мордой, лоснящейся доверием, отхлебнул из котла волшебной похлёбки, лёг на горбы, задрал вверх все лапы и стал превращаться. Он чувствовал, как на ногах вырастают острые когти, как в нём пробуждается своенравный характер и независимость короля, сила хищника.
– А что было потом?
– Потом он превратил Бусиду из льва в младенца, похожего на нашего Малыша, но я в этом не уверен. Надо ещё раз в библиотеку сходить, перечитать подлинник. Из библиотеки прозревшим выходишь. И людей там интересных встретить можно. Вот один из читального зала прямо на мороз вышел и уже вторую неделю стоит на снегу под фонарём в носках, и библиотекарша там ....
– Что тоже под фонарём в носках?
– Да нет, библиотекарша как раз одетая. Она, кстати, на тебя похожа как две капли воды, вас даже спутать можно, если внимательно не приглядеться.
– Я в следующий раз с вами в библиотеку пойду приглядываться, – Забава с усмешкой посмотрела на мужа.
Заждан не нормативно подумал о жене и пошёл к дивану. По дороге ему встретился Мыш. Зверёк стелился по полу и принюхивался. «Таракана вынюхивает или сыр», – подумал Заждан.
Вид с дивана шокировал пустотой. Ещё неделю назад Заждан был не готов видеть тапок рядом с люстрой, а теперь не готов был не видеть.
– А что, если попробовать вернуть тапок, сделать так, чтобы всё взлетело на свои места? Хоть Забава и говорит, что разбила мнимую плоскость, но осколков же нет, – Заждан провёл голой ногой по полу. – Не колется, значит, плоскость не разбита, продырявлена шваброй только. Он подкинул тапок, но тот упал на диван. С первой попытки мало что закидывается, – пробормотал он и кинул ещё раз. На этот раз тапок повис под люстрой. – Ура, получилось! – и Заждан с улыбкой вдохновения на просветлённом лице принялся забрасывать на плоскость украшения жены: обручальное кольцо, серёжки с маленькими бриллиантами, нитки жемчуга. Бриллиантики отражали свет цветными бликами, как лампочки ёлочной гирлянды в Новый год. Заждан вспомнил тридцать первое декабря с запахом хвои, с большими шарами, расписанными блёстками. Вскоре новогодняя картинка перестала быть ясной, прямые линии искривились и Заждан переместился в пространство снов.
Среди ночи он встал с постели, распахнул ставни окна и, не размыкая сонных глаз, произнёс: «Я вижу тебя колдун, вижу, как ты варишь своё зелье. Налей мне полный стакан, я хочу стать большой птицей, хочу летать». Температура в квартире стремительно падала. Малыш завозился в люльке, Забава свернулась калачиком, а Шелег втянул заледеневшие когти и плотно придвинулся к батарее. «Опять вода в миске замёрзнет…» – подумал кот, не прерывая сна. Заждан забрался на подоконник, несколько раз взмахнул руками-крыльями и довольный спустился на пол. Он закрыл ставни и попытался нащупать в темноте вату для заклеивания окон. «Прячет от меня предметы первой необходимости!» – недовольно сказал он, забираясь под одеяло к спящей жене.
Утро встретило обитателей квартиры свалявшейся шерстью, растрёпанными прическами, несвежими пастями и нежеланием что-либо менять. «Зачем вставать, если через несколько часов опять ложиться? Если бы завтраки сами подавались в постель, то до ужина можно было бы дотянуть, не вылезая из-под одеяла», – мечтал Заждан. Шелег потянулся и подошёл к Малышу. Тот с интересом смотрел на стену и улыбался. Кот тоже посмотрел на стену, но вид потёртых обоев не вызвал у него восторга.
– Умение удивляться привычному как новому, – это и есть истинная мудрость, мудрость последнего превращения Заратустры, – сказал Шелег, царапая пол когтями.
К нему подошёл Мыш с неопрятным после сна хвостом.
– Я не прекращаю думать о последнем превращении. Умение видеть в привычном новое, смотреть на знакомое незамыленным взглядом дано каждому. Но мы растрачиваем этот бесценный дар, бездумно следуя навязанными нам обществом устоям, правда, Учитель? – спросил он Кота.
– Ты что это ко мне так официально, урок же ещё не начался. Надо прежде себя в порядок привести, хвосты затёкшие размять, позавтракать. Да, кстати, ты Творога нашёл?
– Нет, как провалился, прямо!
– А может, не провалился – а совсем даже наоборот…
– Как это наоборот?
– Как, как, невнимательно пожираешь любимую энциклопедию. Какие антонимы к слову «провалился» ты знаешь?
– Наверное «взлетел», – предположил Мыш.
– А вот и нет, антоним к «провалился» это – «воспарил», – и Шелег вышел из комнаты.
– Какая разница, «взлетел», или «воспарил», Творога же всё равно с нами нет!
Мыш расстроился и с горя пошёл искать сыр. Заждан лежал в постели в позе убитой горем девы, заломив руки за голову, и смотрел на люстру.
– Ты не заболел, случаем? – поинтересовалась Забава.
– Если мыслить – это болезнь, то я болен, болен смертельно, – ответил он.
– А о чём ты думаешь?
– О том, что если бы тогда они меня закоротили десятью тысячами Вольт, мне бы не пришлось сейчас напрягаться, вспоминая все эти превращения.
– Ты хоть в библиотеку ходил, пособие читал, а я, мне про эту Заратустру так никто ничего и не рассказал. Завалю, опозорюсь, не смогу ответить на простейшие вопросы. Стыдно то как будет! – переживала Забава.
В отличие от других обитателей квартиры, Шелег был спокоен. Он лежал рядом с люлькой и беседовал с Малышом.
– У нас остался час до урока и его надо провести так, чтобы не было мучительно больно потом.
– А вот и не проведёте, я Творога нашёл, – с угрозой в голосе произнес вошедший в комнату Мыш.
– Нашёл – вот иди к нему, а нам не мешай.
– К нему нельзя, он покинул нас, лёг хитином на амбразуру пространства и времени.
– Мы все лежим на этой амбразуре, и вопрос только в том, кто раньше будет «снят» выстрелом времени в упор.
– Я не философствовать пришёл. Творог пробил щель в параллельное пространство. Через эту щель он заполз на остаток мнимой плоскости, добрался до люстры, и закоротил лампочный патрон, соединив собой «плюс» и «минус». Сейчас в Комнате Смеха такое творится! Искры сыплются, как при сварке, из параллельного пространства в наше прозрачные пластинки, похожие на куски Лего, проникают. Ошеломляющее зрелище.
– А пластинки эти на землю садятся или между потолком и полом висят? – В голосе Шелега пробивались нервозные нотки.
– Висят, в основном. Да что я тебе рассказываю, пойдём, сам всё увидишь!
И Шелег увидел: из люстры снопом сыпались искры. В лампочке лежал Творог и в блаженстве шевелил усами. Между полом и потолком парили плоские прозрачные пластинки, с неровными краями, величиной с ладонь пятилетнего ребёнка. Они цеплялись друг за друга и сливались в большие зеркала.
– Шелег, смотри! – Мыш показал лапкой на проплывающее над ними зеркальную поверхность.
Шелег посмотрел и увидел отражение огромного незнакомого кота на трёх лапах. Кот улыбнулся и помахал ему единственной передней лапой.
– Интересные пластинки. Мне кажется, что они преломляют будущее. Мы с ними ещё поиграемся, но не сейчас. Ты не забыл, что через пять минут начинается наш первый урок? – обратился кот к Мышу.