– Ты переворачиваешь тапок пирогом вверх, – ответил за Мыша Творог.
– Ответ неверный, – парировал Шелег, – я пытаюсь переместить всю трёхмерную систему координат, при этом оставив тапок в прежней, понятно?
– А мы что, передвинемся вместе с системой этой с осями "икс", "игрек" и "зет"? – догадался смышлёный Мыш.
– Вот именно, молодец, – одобрительно кивнул Шелег. – Суть в том, чтобы оставить в прежней системе только тапок. Пошло, поехало, сдвинулось с точки, сейчас всё переместится до единого атома. Главное – тапок не сдвинуть.
И вправду, тапок поднялся и завис под люстрой.
– А зачем ты Творога вместе с тапком в другую систему перетащил? – поразился Мыш.
Шелег поднял голову вверх и увидел барахтающегося под потолком таракана.
– А я думал – ты смышлёней. Творог как раз остался в прежней системе координат вместе с тапком. Это мы передислоцировались – и ты, и я, и спящий, и левый тапок. Только правый, с налипшим на подошву пирогом, и Творог остались в прежней.
– А ты Творога специально не переместил или по ошибке?
– Не ошибается только тот, кто ничего не перемещает. Я лично доволен результатами. Ведь самое важное для Белого Кота – это помочь друзьям.
– Шелег, а почему всё-таки ты не перевернул тапок лапой, а переместил всю координатную систему? – не мог угомониться Мыш.
– Правой лапой чесать правое ухо и Заждан может, а ты попробуй подойти к проблеме нетривиально, запутай задачу так, чтобы обычное решение показалось абсурдным.
– А как ты думаешь, Заждан не удивится, когда увидит, что тапок под потолком? – засомневался Мыш, – ведь без тапка у него замёрзнет нога. Он будет попеременно надевать тапок то на правую, то на левую ногу, но часа через два, методом “в лоб и ужимок” поймёт, что, не снимая тапка с левой ноги, нельзя надеть его на правую, – предположил Мыш.
– Не "в лоб и ужимок", а “проб и ошибок”. Учись не коверкать выражения, значение которых не понимаешь. Но, в сущности, ты прав, когда-нибудь он поднимет глаза к люстре, увидит парящего Творога и заорёт: "Только летающих тараканов нам не хватало! Потом он побежит на кухню, достанет с полки баллон с жидкостью для растворения хитина, и станет её всюду распылять. Творог, спасая хитин, заползёт в тапок. Вот тогда-то и начнётся.
– А что начнётся? – Мышь судорожно отбивал хвостом дробь. – На нас же эта жидкость не действует, у нас ведь в организме хитина почти не осталось, правда?
– У нас хитина совсем не осталось, мы с тобой очень далеко ушли от него в эволюционном развитии, – Шелег кивнул головой в сторону парящего таракана.
– А всё-таки, что начнётся? – переспросил Мыш.
– Он вскочит с дивана в одном тапке и заорёт: "Где, этот фантасмагор, кошачий выкормыш, гильотину, электрический коврик, тиопентал, промедление смерти подобно!".
– Образно. Особенно мне понравилось "промедление смерти подобно", очень изысканное выражение для сапиенса в одном тапке с баллоном.
– Хоть жидкость в баллоне для нас и не смертельна, но сам баллон, брошенный опытной рукой живодёра, может причинить вред мохнатой мишени. Так что лучше будет, если мы на время санобработки уйдём из дома.
Кот поднял вверх хвост, демонстрируя свою не обеспокоенность будущим, но Мыш не проникся кошачьей уверенностью и продолжал волноваться.
– А если всё будет по-другому, если Заждан так и не заметит пропажи тапка? Давай просчитаем и эту ситуацию. Ведь только в борьбе противоположных альтернатив рождается правдивая истина.
– Нет, просчитывать не будем, лучше сами поучаствуем. Как говорит Забава, лучше один раз потрогать, чем месяцами строить надежды. Кстати, множественных альтернатив не бывает, альтернатива всегда одна.
– А я люблю, когда их много, когда есть право выбирать, – пробормотал Мыш.
Творог пытался подлезть под тапок, он сильно проголодался и вожделел пирог. Тапок не отрывался от мнимой плоскости.
– Странное зрелище, жуткое даже, – вздрогнул Мыш. – Вроде бы и не стоит ни на чём, а подлезть трудно.
– Если плоскость проходит через прямую, параллельную другой плоскости, и пересекает эту плоскость, то прямая пересечения этих плоскостей параллельна данной плоскости, – глубокомысленно изрёк Кот.
– Ты это к чему? – удивился Мыш. – Я же о тапке спросил.
– Непрямые ответы не менее информативны, чем прямые, смысл их, однако становится понятен спрашивающему не сразу.
– А–а–а–а, понятно теперь, буду ждать, сколько потребуется, – отрапортовал Мыш.
Заждан конвульсивно задёргал замерзшими ногами.
– Колибри, хищные птицы, дверь клювами, как пулями, пираньи атакуют с воздуха, – шептал он, досматривая сон.
– Когда мёрзнут ноги, снятся батальные сцены, – со знанием дела объяснил Шелег. – Скоро проснётся от укуса пираньи.
И действительно, Заждан потянулся к ноге, пытаясь сорвать с неё впившуюся рыбу.
– Люстра на месте, значит я дома, – бормотал он. – Но тапок… его же по утрам прибивает к земле…
В комнату вошла Забава. Она держала на руках Малыша. По-женски внимательная к мелочам, она сразу заметила тапок и Творога, и закричала Заждану в ухо:
– Ты что во сне творишь, почему над тобой тапки летают?
– Не тапки, а один тапок. Он уже с неделю там висит, – солгал Заждан.
– И сбежали от Заждули и носки, и башмаки, – прокомментировал, ухмыльнувшись, кот.
– Это кот, это все он, и ещё издевается мерзкое животное, – закричал Заждан в бешенстве и соскочил голыми ногами на холодный пол.
– Я тебе говорил, что мирно это не кончится, – сказал Шелег Мышу. – Непротивление злу насилием представляется мне в современном мире утопией, и я не подумаю подставлять свои мохнатые скулы под пощечины этого терминального представителя эволюции.
– Ты слишком научно про него сказал – “терминатор эволюции”, – не согласился Мыш. – По-моему, это не боле чем ленивый примат, потерявший палку.
Тем временем “терминатор эволюции” метался в поисках швабры для нанесения Шелегу тяжких телесных повреждений. Ноги нестерпимо мерзли.
– Вот она, шваброчка, длинноручечка. Из липы, из прочного деревца, – обрадовался Заждан. Он ткнул ручкой швабры в мнимую плоскость, потом воинственно – в направлении люстры и… тапок сдвинулся.
– Ему удалось шваброй проникнуть в альтернативное пространство. Это противоречит принципу сохранения чётности запараллеленных систем, – прокомментировал мудрый Шелег. – Забавная у нас квартирка. Здесь не соблюдается ни один из принципов устройства пространства и времени. Выходит, правы были классики, полагая, что апокалиптическую реальность можно построить в ограниченном пространстве, и не важно, страна это или квартира.
– Я часто не понимаю смысл тобой сказанного, – огорчился Мыш, и заискивающе шевельнул хвостом. – Слова по отдельности понятны, но в мысль не складываются.
– Забава, я не понимаю, что здесь происходит? Почему тапок не спускается, почему наверху тараканы? Это страшно: может, это предвестники войны или революции? – в испуге лепетал Заждан.
– Не бойся, параноик, всё по сценарию, низы ещё могут, хоть верхи, похоже, уже не хотят, – сказал Шелег, посмотрев на Творога.
Творог беспокойно елозил лапами по мнимой плоскости. Он пытался забраться на спасительную ручку уходящей швабры. Таракан хитином чуял, что это – его последний шанс. Превозмогая силу гравитации, он вскочил на ручку и пополз к Заждану. Истошно закричала Забава. Она панически боялась насекомых.
– Тараканы атакуют с воздуха! – заорал Заждан. – Сговорилась живность! Сейчас всех повывожу! А ты не надейся на гуманную инъекцию, ты её не заслужил, – повернулся он к Шелегу. – Зачем тратиться на ветеринара? Мыло, верёвка, две минуты истерического мяуканья, потешные конвульсии и набьём тебя опилками. Будешь, вместе со мной без воплей смотреть в телевизор. Я тебя мордой к экрану поставлю! Понял, болельщик?
Глава 3. ОНИ РЯДОМ, КОГДА НАС НЕТ
Заждан намыливал многофункциональную верёвку, на которой Забава иногда сушила бельё.
– Я теряюсь в догадках, это он для меня мылит или сам пробовать будет, как думаешь? – но Мыш не ответил и Шелег продолжил. – Неустойчивая в психическом отношении особь. Никогда не знаешь, с какой целью мылит канат. Слушай, а может его сдать, ну… позвонить в службу спасения и сказать, что он лишает своё тело жизни?
– Рационально придумано! Съест прощальный обед в семье и отправится в приют, – согласился Мыш.
Забава, будто услышав Мыша, позвала Заждана обедать. Шелег уселся на люльку и мечтательно промурлыкал Малышу:
– Твоего биологического отца скоро увезут в приют. Ему там будет хорошо, лучше, чем здесь, с нами. О нём будут заботиться, кормить с ложечки, гладить по голове. Ты же любишь, когда тебя гладят, Малыш? Он тоже любит, но недополучает этого в семье. А там им будут заниматься специально обученные люди, люди, знающие, как доставить радость. Они будут рассказывать ему сказки, не такие, как я. Мои сказки ему не нравятся. А от их сказок он будет плакать, смеяться, в восторге подбрасывать больничный колпак. В твоей жизни уход отца мало что изменит, он ведь не рассказывает тебе сказки. Другое дело если бы вдруг не стало меня. Малыш, хочу открыть тебе тайну: если бы я не был Котом, твоя мать, несомненно, ушла бы от него ко мне. Ты бы тогда стал мне приёмным сыном. Но, на твоё несчастье, этого не произойдет. В обществе так много абсурдных ограничений. Могу тебя уверить, Малыш, что ни один работник ЗАГСА не пойдёт на то, чтобы в анкете твоей матери в графе имя и фамилия мужа записать "Кот Шелег". А звучит, кстати, очень благородно – Кот Шелег.
– Ты уже позвонил в службу спасения? – спросил Мыш.
– Пока нет, заговорился тут с Малышом, – и Шелег набрал номер.
– Здравствуйте, – сказал кот диспетчеру, пытаясь придать голосу паническую нервозность, – Да, повторно, он опять намылил канат. Если вы срочно не приедете, его скоро может с нами не стать. Только, пожалуйста, не присылайте пожарных, он боится огня и предпочитает повешение сожжению. Говорит Забава Шницельфильд. Да жена, уже пятнадцать лет с ним, как по острию ножа. Приходишь с работы и сразу – в ванную, в надежде на худшее! Разве так можно жить?! Вот и сейчас – рецидив, приезжайте скорей, он уже… уже…
Шелег вошёл в роль и стал в истерике рвать когтями шнур, потом отскочил от телефона и добродушно промурлыкал Малышу:
– Скоро за твоим биологическим отцом приедут. Ты увидишь много лиц незнакомых людей. Эти люди никогда раньше не приходили к нам в дом, и, я надеюсь, больше не придут, это одноразовые люди, люди-памперсы.
Заждан лежал на диване с полузакрытыми глазами сосредоточившись на процессе переваривания куриных котлет.
– Смотри, как безмятежно люстру созерцает, – обратился Шелег к Мышу. – Но ждать осталось недолго, скоро люстра сменится для него вытянутыми неоновыми лампами, а классический набор нижнего белья – белой пижамой.
– Слушай, а давай, пока машину ждём, поиграем в кошки-мышки, ну чтобы время помучить, – предложил Мыш.
– Давай, а как в нас играют? – поинтересовался Шелег.
– Да очень просто. Ты идёшь в кухню за куском сыра, а я притворяюсь неживым, ну, как тогда, помнишь? Ты подходишь ко мне и говоришь: «Бедная, бедная мышка, ещё десять минут назад бегала задорная, скакала, как оводом ужаленная, а сейчас падаль падалью». Потом расстилаешь сыр на полу и перекладываешь меня на кусок.
– Ну, расстелю я сыр, ну положу тебя, а дальше что?
– А дальше, ты демонстративно отвернешься, и будешь считать до тысячи, только глаза свои кошачьи не открывай. Если будешь считать медленно, я успею вместе с сыром спрятаться в дыру за стенкой и буду там его с аппетитом пожирать.
– А я, что в это время буду делать я?
– Ты будешь ходить по квартире, с задором запрыгивать на холодильник, залезать под диван и приговаривать: «Ай, хвостатый, вот да мышин сын, спрятался, как в лампу древний джин». Вот такая интересная игра в кошки-мышки.
– А кто в эту игру побеждает?
– Никто не побеждает, это игра не имеет целью насладиться проигрышем друга. Это игра для тех, кто хочет с интересом провести время, а не потешить своё звериное эго. Я уверен, что ты не из тех, кто получает удовольствие от превосходства над другими, – пафосно заявил Мыш.
– Не из них, – согласился кот. – Но лучше я пойду к Малышу сказки добрые рассказывать, не обижайся, ладно?
– Я не обижаюсь, просто хотелось время с пользой провести, пока машину ждём.
Шелег вскочил на спинку люльки и пощекотал нос Малыша кончиком хвоста. Тот раскрыл глазищи и засмеялся.
– Ты знаешь, Малыш, сколько сказок рассказано про великих котов? И представить не можешь. А ещё больше не рассказано. Есть сказки добрые, а есть злые, некотолюбивые. Вот, к примеру, садистская сказка об унижении говорящего кота, зверя тонкой душевной организации, привязыванием цепью к дереву. Твоему биологическому отцу эта история нравится. Ты не мог не заметить, как он недвусмысленно смотрит на меня, когда вертит цепочку от часов. Но его скоро заберут от нас. Я уже вызвал перевозчиков, – Шелег выгнул спину.
– Почему всё не приезжают, уже полчаса прошло, – недоумевал Кот. –. Если не приедут через двадцать минут, опять позвоню в диспетчерскую голосом твоей матери и скажу без истерических ноток: «Он уже висит. Теперь его может спасти только чудо. И вы это чудо нам подарите. У него кроме меня, вдовы, остался ещё маленький ребёнок, ребёнок-сирота. Повешенный должен быть вынут из петли, вынут ради ребенка. Если вы воспитывались в детском доме, если ваши родители умерли задолго до вашего появления на свет, то вы обязаны меня понять». Потом я зарыдаю, зарыдаю так, что твой биологический отец, Малыш, перевернётся на живот. Я уверен, что диспетчер расчувствуется, и реаниматоры в халатах с сетью незамедлительно приедут. А пока у нас есть двадцать минут для сказки. Итак, о чём мы с тобой вели захватывающий монолог? Да, конечно, о жестокой участи кота, кота-интеллигента. О судьбе одарённой, незаурядной личности, посаженной обществом на цепь. О соотношении свободы и необходимости, необходимости быть понятым. А я… я бы сорвал с себя цепь, порвал бы её на звенья и… русалку бы эту, когтями её, чешую с неё вон,– Шелег ощетинился и зашипел.– Посадить на цепь, как собаку, а сверху, в насмешку, девку эту с рыбьим хвостом, цинично и подло.
Малыш спал, подложив кулачок под правую щёку.
– Общепринятое заблуждение, что во сне мы не слышим звуков. Если спящему много раз шептать одно и то же слово, то он, когда проснётся, будет его помнить. Я не буду читать тебе во сне эту злую сказку, чтобы ты не посадил меня на цепь, когда вырастешь. Мы изменим сюжет, сделаем сказку доброй и жизнеутверждающей, захеппуем её в энд! – Шелег задумался и принялся тихо мурлыкать ямбом, сбиваясь на хорей. – У лукоморья дуб зелёный… зелёное дерево можно оставить, златая цепь… тоже можно не убирать, но надо исключить возможность обвивания ею шеи кота-интеллигента.
Малыш перевернулся на другой бок, демонстрируя солидарность с котом.
– Надо поменять третью строчку, – и Кот шёпотом, чтобы не разбудить Малыша, продекламировал:
Златая цепь на дубе том…
Мы занесём цепочку в дом,
Чтоб цепь, сползая, ненароком
Не обвила тугим потоком,
Лишая права на потом.
Русалка милая, упрёком,
Скребётся чешуёвым боком,
В лучах луны прекрасен лик,
И кот под дубом, думами велик,
Глаголет истины, пророком.
– В творчестве этого, столь известного среди вас непрозаика, можно найти немало абсурдных сюжетов, – снова перешел на прозу Шелег. – И русалка на ветвях – только один из них. Вдумайся, Малыш, в смысл этих слов: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…» Во-первых, не разберёшь – мгновенье чУдное или чуднОе, а, во-вторых, когда внезапно являются…, ты помнишь, как Карлсон возник на крыше перед двумя грабителями в простыне? Они подумали, что Карлсон – привидение, и страшно перепугались. Я, когда смотрю эту сцену, катаюсь по полу и кончиком хвоста вытираю слёзы смеха. А с гением чистой красоты ещё смешнее. Я часто наталкиваюсь в энциклопедии на портреты гениев и могу сказать тебе, Малыш, безапелляционно, что среди них нет красивых. Не дай бог тебе развиться в гений! Впрочем, за тебя я не волнуюсь, зная, кто твой биологический отец. Как ни стараешься замутить генетическое прошлое знаниями, оно всё равно пробьётся, вылезет через подшёрсток этикета грязным словом или глупой шуткой. Никуда не денешься от этих генетических кодов. Вот твой дедушка… хорошо, что он умер. Мне и подумать страшно, что было бы в этом доме, если бы он до сих пор жил. Тогда я бы ушёл, ушёл на улицу навсегда. На улице, кстати, уже целую неделю март. Март, Малыш, – особое время не только для котов. «Это когда мурлычешь на капель», – сказал Шелег мечтательно. – Вот и непрозаик ваш тоже, про "чудное мгновенье" наверняка в марте намурлыкал. Мне лично понятна природа его романтического порыва. Знаешь, как негой от лап до хвоста продирает! В марте хочется стонать прекрасное, – и Шелег, романтично закрутив хвост, спрыгнул с полога и бесшумно удалился в кухню. На кухне стояли холодильник, раскладной обеденный стол и Забава. Сковородка брызгала маслом, брызги попадали на фартук неказистой женщины.