– Наш жизни должны храниться в нашем мире, – отрезал Смихн, – и я уверен, никто в этом доме, кроме тебя, конечно, и Тайгива, не собирается ждать рассвета, который может не наступить после ночи с келгширами.

Большинство смотрели на Тайгива глазами Смихна: страстно желающие уйти, добраться до реки через лес, кишащий голодными тварями, надеясь и молясь, чтобы не столкнуться с чудовищами. Каждого сверлила мысль о том, что берег действительно путь домой, а значит – спасение от всего окружающего кошмара.

Решив заручиться поддержкой Заавха, Тайгив обратился к последнему:

– Мы должны помочь местным отбиться от великанов.

Ферьна с умирающим стоном упала на колени, Смихн зло сплюнул.

– И много келгширов собираешься настрелять? – Заавх смотрел хмуро.

– Хочу помочь людям дожить до утра, – ответил Тайгив, – мы можем долго плутать по лесу в поисках реки, а можем вместе с Вопгнаром дойти до нее за день…

– А можем сдохнуть сегодня ночью, – зло прошипел Смихн.

– Вы можете укрыться в погребе, – произнесла Черрленн, вновь собрав на себе взгляды присутствующих.

Смихн открыл рот, набрал воздуха, но промолчал, лишь ткнув в девушку пальцем.

– Значит, остаемся, – подвел итог Тайгив, мысленно облегченно выдохнув.

– Не испытывайте страха, – посоветовала Черрленн, – Мудрый Руксэж дарует каждому сил и отваги на грядущую ночь…

– Лучше бы даровал каждому по пулемету, – зло пробурчал Смихн.

Глава 5

Ночное солнце налилось красным светом, что возбудил плоть стоящего под ним дикого существа. Грудь разорвал невиданной мощи крик освобожденной души…

* * * * *

Глаза распахнулись.

Боль охватила все тело. Гхолал закричал, но вместо крика услышал лишь глухой стон – с трудом сел. Невыносимо болела шея, рука, ныла проткнутая суком правая нога. Раньше он трижды прокалывал левую ногу гвоздями, видимо, пришло время продырявить и вторую конечность.

Осторожно пощупал пальцами шею, с неким восторгом вспоминая недавние события. Он видел монстра, реальное чудовище, едва не убившее его. Гхолал еще не мог понять и объяснить самому себе, как он выжил после падения из окна. Но не было переломов, лишь великое множество ссадин, кровоподтеков и отвратительных синяков покрывали все тело. На бедре был ужасный, безобразный шрам, едва-едва схватившийся, совсем недавно на его месте была кровоточащая дыра.

Пальцами пощупал зудящие полосы на шее, до самого затылка. При нажатии они начинали мучительно чесаться, но были не большими – нуждаясь в любом, хоть отчасти похожему на правду объяснении, Гхолал решил, что монстр попытался прокусить ему горло, но не сумел. Или не успел. К счастью.

Медленно встал на ноги. Правая нога тут же подвернулась, с трудом устоял, замахал руками. Громко и больно хрустнул локоть правой руки, но после щелчка руку словно вернули в правильное положение, и она перестала болеть.

Рискнул взглянуть на неподвижное тело чудовища. Оно показалось Гхолалу еще больше, чем раньше, в левой половине груди сверкала пустотой огромная дыра. Кровь, судя по всему, вытекла вся, ибо под монстром образовалось небольшое озеро темной жидкости. Шерсть чудовища намокла и слиплась, создав в мозгу Гхолала отвратительную ассоциацию с убитой собакой на дороге. Не все умирают сразу же после удара бампером, некоторые еще пытаются отползти к обочине, машины сбивают их снова и снова…

Гхолал потряс головой, сбрасывая наваждение. Отвернулся от гигантского трупа, взгляд уперся в зловещий замок. Поднимаясь все выше и выше, он уперся в распахнутую одну и сломанную, висящую на одной петле вторую ставню выбитого им окна. Гхолал содрогнулся, оценив расстояния между ставнями и землей.

«А где все?» – вдруг мелькнула справедливая мысль.

Гхолал взглянул на небо. Солнце только-только подбиралось к зениту, набирало силу, также, когда они карабкались по лестнице… Стоп! Неужели прошли сутки? Он провалялся вместе с трупом чудовища целый день?!

Гхолал вдруг растерялся. Друзья ушли, посчитав его мертвым… Они могли проверить пульс, послушать биение сердца, убедиться, умер он, Гхолал, или только потерял сознание. В любой другой ситуации, возможно, они бы так и поступили. Вернув взгляд на мертвое тело чудовища, Гхолал стиснул зубы – но не в этой. Теперь придется одному искать дорогу домой, одному идти через лес…

Страх и отчаяние Гхолал усиленно давил надеждой, что Тайгив, Ферьна все еще в замке… Теллиса! Она же спустилась под статую, которая ожила…

Тут же осек себя. Вновь глянул на небо, солнце, чуть задержал взгляд на причудливом облаке, затем тяжело вздохнул. Никого в этом чертовом замке нет! Все ушли, он бы, наверное, сделал на их месте то же самое, вряд ли стал бы сидеть с покойником. И уж тем более не стал бы тащить его домой, который, собственно, еще предстояло найти. Задумавшись, вдруг понял, что его выбор зависел бы от того, кто бы стал мертвецом. Любую из девушек, что были на берегу, а сейчас, скорее всего, уже сидящих дома и, захлебываясь словами, объясняющие дорогу к этому замку, не оставил бы ни за что – равно как и Тайгива, Заавха, Смихна. Представил, как бы тащил ледяное тело через жаркий лес, как на следующие сутки труп начал бы жутко вонять, разлагаться, с каждым новым днем теряя волосы, кожу, части тела…

От подобных размышлений Гхолал пришел к выводу, что проще было бы похоронить тело сразу за замком. Кто-то укусил за шею, Гхолал мгновенно шлепнул ладонью, поморщился от вспыхнувшей в шрамах боли. Посмотрел на расплющенного между пальцами комара, представил, как с удовольствием сделал бы то же самое с Дохойбом. Затем вспомнил его жуткий крик, помрачнел.

Гхолал захромал к гигантской лестнице, совершенно не представляя, зачем. Может, хотел увидеть окровавленное тело Дохойба, и этим зрелищем утолить свою ненависть к давнему врагу. А может, желал обнаружить раненого, истекающего кровью, но все еще живого Дохойба, которого собственноручно добьет без всякого сожаления. Но был и третий вариант, размышляя над которым, Гхолал видел себя вытаскивающим израненного Дохойба из замка и приносящего его в родную деревню. Он вдруг понял, что ему ни капельки не хочется реализации ни одного из вариантов, но в последнем он нашел-таки выгоду для себя – спасение Дохойба могло бы повлиять на улучшение их отношений.

У подножия лестницы Гхолал увидел капли крови на первой ступени, примятую траву. Самые разные мысли посетили его голову, от страха и дурных предчувствий до непонятной радости. В итоге решил, что этого маловато, чтобы не идти в замок и оправдаться перед самим собой. Вдруг заметил: почему зовет странное сооружение с оживающими статуями и жуткой пастью вместо двери замком? Абсолютно никакого сравнения с ранее видимыми по телевизору замками здесь не было, если не считать, что в этом непонятном строении чувствовалась несокрушимой твердь и надежность, присущая любому замку. Если б кругом был широкий ров с крокодилами, а вверху завис бы огнедышащий дракон – не много бы добавилось защищенности. Гхолалу на миг показалось, что строение, подобно статуи в нем, внезапно оживет и проглотит того, кто рискнет попытаться разрушить его – плечи сами собой передернулись.

* * * * *

Лестница закончилась, непонятно зачем сосчитанные тридцать восемь гигантских ступеней остались за спиной, а перед лицом оскалилась чудовищная пасть. Стоя на резком, но теплом ветре, и ощущая, как дышит каждая клеточка его тела, Гхолал поймал себя на мысли, что с интересом рассматривает необычный вход. Вчера почти не обратил внимания на гигантские клыки, созданные из какого-то белого камня, возможно мрамора. А возможно, из какого-нибудь космического металла, упавшего на землю пару-тройку веков назад – с той же вероятностью это могли быть кости исполинского монстра, сдохшего здесь за тьму тысячелетий до его, Гхолала, рождения. Гхолал вдруг широко улыбнулся, с трудом сдерживаясь от истерического хохота, и представляя, как расскажет в деревне о случившемся с ним приключении, до предела взбудоражит всех до одного, с пеной у рта ему будут доказывать, и тыкать носом в его ложь. Он спокойно выслушает всех, возможно, впервые в жизни, не станет ни с кем не драться за свою правду, затем приведет сюда, к затерянному в лесу строению, которое язык упрямо называет замком. И с величайшим удовольствием будет смотреть на упавшие челюсти, вылезающие из орбит глаза; трясущиеся хуже, чем в самом страшном припадке, руки потянутся к громадной мертвой туше, ибо зрению все верить мгновенно перестанут. И закружится сумасшедшая карусель: новость, разлетевшаяся, как чума, заполнит деревню журналистами, учеными и остальными людьми, кому будет жутко интересно посмотреть на словно сошедшего с книг Стивена Кинга монстра…

Внутри все было так же, как он запомнил с того момента, когда протиснулся между огромными клыками. Добавилось гигантских обломков статуи, рассыпанных по полу. Гхолал ощутил укол страха: вдруг спуск под статуей, куда по глупости сунулась Теллиса, завалило обломками? Что если Тайгив не сумел расчистить девушке путь к свободе – а оставшийся у опушки леса Смихн вряд ли передумает и пойдет за Тайгивом внутрь замка после того, как Тайгив вернется без Гхолала и Теллисы! Заавх ни за что не оставил бы свою сестру, если только… Тайгив не сказал ему, что ее у него больше нет! Подобное заявление, скорее всего, вызовет очередной приступ у Заавха, а может злость за потерю любимой сестры принесет Заавха к обломкам, которые он будет расшвыривать по сторонам в попытке достать тело. Так или иначе, возможный ответ находился впереди, и Гхолал заспешил к противоположному концу залы.

Обломки свалились в небольшую гору – крошечные, с горошину, и огромные и неподъемны с виду. Они заполнили все пространство пола, но сам вход в нишу закрывался лишь наполовину камнем размером с самого Гхолала…

…Обломки сыпались во все стороны, разбиваясь на мелкие камни, разлетались щебнем – один из таких острых осколков ударил Гхолала в лицо, до крови рассек кожу на скуле – человек отступал и отступал, пока не уперся спиной в стену. Большинство каменных обломков упало в нишу под пьедесталом, где была статуя, закрыв проход. Гигантская туча непроглядной пыли поднялась до самого свода, затем нехотя стала опускаться все ниже и ниже, точно зная, что вновь будет покоиться на полу.

В носу мучительно зачесалось, Гхолал попытался вдохнуть и чихнул – затем еще раз, еще. Так расчихался, что вскоре задергался всем телом, а остановился лишь тогда, когда пришла абсолютная уверенность, что с очередным чихом выплюнет кишки на пол.

Пыль накрыла собой все, устлав все поверхности между держащими свод колоннами, частицы ее повисли на стенах. Помещение стало похоже на старую полуразрушенную церковь за родной деревней Гхолала весной, когда все внутри покрыто тонким, легко разрушаемым, грязным от заводских дымов снегом.

– М-да, – произнес Гхолал, рассматривая сотворенное собой.

Захотел сдвинуть камень, закрывающий спуск под пьедестал статуи, чтобы заглянуть в темноту подземелья и попытаться кого-нибудь увидеть – умирающего Дохойба или ждущую помощи Теллису. Эта не столько благородная, сколько служащая для очистки совести идея в итоге полностью завалила проход каменными обломками, лишив не только желания узнать, есть под полом люди или нет, но и возможности это сделать.

Гхолал грохнулся на пол, обхватил голову руками. Не представляя, что делать, куда идти и надо ли ему это, он вдруг ощутил наполняющее его отчаяние. Пришла неожиданная мысль: Гхолал понял, что не хочет уходить из этого замка. Не желает вновь плутать по чертовому лесу, быть искусанным проклятыми комарами, что нападают тысячами тонких невидимых жал – он не пойдет искать дорогу домой. Росла уверенность в том, что Тайгив и остальные оставили его, раненого, здесь, чтобы позже прийти с помощью – врачами на машине, которая увезет его в родную деревню, к ноутбуку и играм в нем. К прежней, так нравившейся всегда жизни.

Он остается. Принятое решение принесло странное успокоение – мелькнула мысль о том, чтобы затащить сюда тело сдохшего монстра, пока его не растащили волки или другое лесное зверье, лишив тем самым Гхолала главного доказательства рассказанной им по возвращению домой истории. Но неожиданный страх повторного оживления жуткого чудовища налетел, как холодный ночной ветер, прогнав все мысли о мерзкой твари, валяющейся за замком.

Содрогнувшись, Гхолал решил остаться в одиночестве.

* * * * *

Время текло, подобно неспешной реке, сокращая день.

Количество солнечных лучей, равно как и степень, их освещения помещения, уменьшалось вместе с тем, как небесное светило опускалось к горизонту – его стрелы теряли мощь и яркость. Тени от стен удлинялись, пугающе изгибаясь и становясь похожими на страшные щупальца.

Гхолал очнулся от странных, словно не своих, мыслей и образов, когда вдруг поднял голову от пола и увидел последние лучи света, падающие через заменяющую в этом замке дверь огромную пасть. Щели между клыками еще пропускали слабые, едва освещающие невесомый слой пыли, покрывающий пол, истончившиеся лучики, но солнце опускалось все ниже, уступая время правления темноте.

Гхолал с бешено бьющимся сердцем обернулся – показалось, будто кто-то стоит за спиной. Но никого не увидел: лишь черную тень, приближающуюся к нему. Обернувшись, вновь посмотрел на дверь-пасть – проходящих сквозь нее лучей стало на один меньше. Все желание остаться и дождаться друзей здесь исчезло мгновенно. Лучше в комарином аду, чем среди тянущихся отовсюду теней.

Гхолал сделал шаг, еще один и вдруг побежал. Он отчетливо увидел, как ожили черные тени, как протянули к нему свои жуткие лапы, пытаясь схватить. Бежал, не оглядываясь, к спасительной пасти…

У самого выхода вдруг запнулся, словно об воздух: упал лицом в камень – из носа хлынули две струи, а верхняя губа полностью занемела. Чье-то почти неощутимое касание затылка заставило Гхолала с дикой скоростью перевернуться на спину, вскрикнуть от ужаса. Перед его лицом плавало черное бесформенное пятно!

Он рванулся назад, врезался спиной в стену, а тень метнулась к нему. Гхолал перестал дышать, расширенными в бесконтрольном ужасе глазами впился в жуткое висящее в воздухе пятно, постепенно обретающее человеческое лицо. Сердце разламывало ребра с чудовищной силой, тело превратилось в студень. Спасение рядом, надо только развернуться, повернуться к этому кошмару замка спиной и пролезть в щель между клыками, но…

Вдруг Гхолал услышал голос. Едва различимые слова, тихие и пугающе свистящие, но он понял все до единого:

– Могущество немыслимое обрел, смертный…

Слова рождались прямо в голове Гхолала, что рискнул сделать крошечный вдох – легкие горели от нехватки кислорода. Витающая перед ним тень с человеческим, жутко обезображенным лицом чуть колыхнулась – Гхолал мгновенно ощутил, как что-то начало стремительно меняться внутри него. Нечто сдавило череп со страшной силой, болью выгоняя мысли. Перед глазами замерла жуткая тень, за ней – едва различимые очертания стен и колонн. Одновременно с этим Гхолал явственно видел дремучие леса, чудовищных зверей, залитые кровью и трупами поля – вдруг ощутил вкус крови на губах. Убивающий его ужас постепенно достигал критической точки, Гхолал орал бы, если б мог, но единственное, на что он был способен – сопротивляться неизвестному вторжению. Изо всех сил глушил крики умирающих, зажмурился, пытаясь лишиться всех образов и видений, отчаянно старался не думать и не представлять абсолютно ничего. Неизвестная сила ломала его сопротивление шаг за шагом, вторгаясь в разум, навязывая свои мысли, подавая ужасные картины. Гхолал не знал, как противостоять неведомому захватчику, растворял любую чужую мысль или видение силой воли – одну за другой. Когда они начали сыпаться на него, как из мешка, едва не сдался, чуть было не расслабился, не отдался свободному течению к смерти. С внезапной злостью смел все картины, висящие, как проклятье, перед внутренним взором, расширившиеся ноздри мощно втянули воздух, наполнив им легкие. Вторжение продолжало свой разрушительный путь, но Гхолал вдруг осознал, что добивается с ним одной и той, же цели. Вдвоем они боролись против кого-то третьего, а на месте руин души стремительно вырастала могучая несокрушимая крепость. Как на месте пепелища взрастает зеленая трава, так и в сердце Гхолала воздвигалась непробиваемая стена неизвестного происхождения. Безгранично высокая, вселенски широкая – она превратилась в него самого. Внеся крошечное изменение, перестроила на свой лад, добавила что-то новое, ненужное выкинула…

– Жаждешь ли знать, кем стал?

Шум внутренней бойни мгновенно стих, оглушив тишиной. Гхолал разобрал слова, что уже не дерзко ворвались в голову, а вежливо постучали, и открыл глаза. Он попытался что-то сказать, но изо рта вылетел только прерывистый выдох.

Разбросанные мысли, и разорванные картины перепутались между собой, сквозь их хаос Гхолал вынужденно смотрел на тень перед собой. Сердце нехотя успокаивалось, страх отступал, но крепчало чувство обреченности.

– Где я? – свои собственные слова показались хриплыми и грубыми, но к удивлению прозвучали твердо и уверенно. Гхолал ожидал услышать свой голос трусливо-дрожащим, ожидал волны заиканий и неясного бормотания, но…

– На свободе… Вновь…

* * * * *

Тень с человеческим лицом долго вела его по мрачным коридорам, длинным залам и бесконечным спускам и подъемам. Летела впереди него, указывая дорогу, неслышным колдовским словом убирала с их пути целые стены, создавала новые двери там, где Гхолал был уверен, что они зашли в тупик. Чем дольше шли, тем крепчала уверенность Гхолала в том, что живым ему из замка не выбраться. Он при всем желании не сумеет найти обратную дорогу, ибо за его спиной опускались, перекрывая путь, одна за другой каменные стены.

Едва отступившее отчаяние обрушилось с новой силой. Гхолал переставлял ноги все медленней, начал зацепляться за малейший выступ.

– Не рушь безмолвие… – услышал тихий голос зловещего проводника.

Гхолал завернул за очередной угол, успел сделать несколько шагов, как вдруг голова взорвалась болью от оглушительного свистящего шепота:

– Поспеши, ибо рассвет разлучит нас…

Гхолал в ужасе замер, совершенно не представляя, где находиться. Абсолютно ничего не видя, он мысленно пытался успокоить бьющееся в истерике сердце. Но оно колотилось все быстрее, уши закладывало от грохота перекачиваемой крови. Но даже сквозь эти громовые раскаты отчетливо услышал следующее:

– Страх побори и сквозь смерть проступи…

Огромным, неимоверным усилием заставил сделать крошечный, практически незаметный шажок. Слова невидимой тени добавили ужаса, парализовали тело. Что-то пронеслось около лица, пошевелило волосы на затылке, охладило кожу на шее. Гхолал, утопая в океане животного ужаса, каким-то шестым чувством догадался, что тень торопит его, заставляет двигаться вперед. Еще один шаг дался намного труднее, чем предыдущий, но после него третье поднятие ноги над полом получилось как-то само собой.

Глаза абсолютно ничего не различали в окружающей тьме. Вытянутые руки не доставали стен, что усиливало чудовищный страх. Окатило ледяным потом, когда представил себя идущего по тонкому мостику через бездонную пропасть, на дне которой монстры и чудовища только и ждут, когда человек поскользнется и упадет…

Вновь остановился, затылок обожгло ледяной стужей, отчего Гхолал вынужден был сделать несколько крошечных шагов. Глаза закололо от пристального всматривания во тьму в тщетной попытке увидеть хоть что-нибудь… Когда впереди появился едва различимый во тьме огонек, Гхолал со всех ног кинулся к нему…

Слабый огонек приближался невероятно медленно, Гхолал мчался изо всех сил, видя в разрастающемся пятне света спасение от жуткой тени с человеческим лицом. Он чувствовал, что несется с дикой скоростью уже слишком долго, пора начать задыхаться, ощутить привычную во время продолжительного бега острую боль в боку.

Свет разгорался все ярче, по мере приближения к нему начинал ощутимо резать привыкшие к тьме глаза болью. Он приобрел контуры огромного квадрата, сквозь который Гхолал, яростно преодолев последний десяток метров, прошел шагом. Не столько устал, сколько поразился картине, открывшейся сразу же за ним.

Всюду полыхал огонь.

Человек медленно входил в это царство жара и ослепительного света. Чудовищные огненные столбы подпирали низкие потолки, отчего языки пламени яростно охватывали стены, пытаясь их сжечь. Гхолал ступил на каменную тропу, не широкую, с опаленными краями, а по обеим сторонам ее бушевал огонь. Там, далеко внизу, он рождался, набирал сокрушительную всеразрушающую силу, дабы преграждать путь любому дерзнувшему явиться сюда наглецу.

Гхолал почувствовал, как затрещали волосы на голове, невыносимо больно обожгло кожу на обнаженном теле – попятился назад. Прыгающие во все стороны языки пламени проносились в миллиметрах от его лица, грозя лишить глаз. Едва спина ощутила прохладу длинного туннеля, по которому бежал, Гхолал словно уперся в стену. Вновь налетел жуткий, парализующий страх.

Во тьму коридоров он ни за что не вернется!

Не колеблясь больше ни секунды, Гхолал ринулся вперед. Жар обрушился с огромной силой, размашистое крыло огня коснулось плеча, и Гхолал взвыл от боли. Раскаленный камень под ногами обжигал босые ступни, легкие перестали получать кислород, отказываясь от здешнего воздуха, в котором мелькали огненные искорки.

Гхолал не знал, куда ведет эта раскаленная, как сковорода, тропа – может, упрется в стену, позволив беспощадному пламени заживо сжечь человека. Но не проходящий страх перед полным непроглядной тьмы коридором гнал Гхолала дальше, не отрывая глаз от каменного моста над океаном огня и крича от чудовищной нечеловеческой боли…

Вдруг все словно накрыли черным одеялом.

Гхолал замер на месте, шумно дыша и пытаясь прислушаться к новой обстановке. Но из-за громовых ударов недовольного резкой остановкой сердца с трудом слышал даже свои хрипы. После ослепляющего огня перед глазами все еще мелькали белые пятна, резали вспышки, и Гхолал, чувствуя себя вновь беспомощным, вытянутыми руками принялся искать стену, на которую можно было б опереться. Чуть не умер от ужаса, когда вспомнил о тропе над огнем, что могла не кончиться, но шаг был сделан, а сразу за ним дрожащие пальцы коснулись теплого камня.

Гхолал уронил болезненный стон. Кожа, словно до сих пор объятая пламенем, мучительно жгла, к ней нельзя было прикоснуться. Осторожно проведя рукой по лицу, Гхолал не нашел на нем ресниц, а на черепе пальцы пробежались по сморщенной жесткой коже.

– Цену себе назначил, смертный…

Он подпрыгнул бы от неожиданности, не будь настолько измотан. Чуть привыкшие глаза с трудом смогли различить витающее перед ним пятно вновь объявившегося проводника.

– Я сгорел, – просипел Гхолал. Вдруг до глубины души стало жаль самого себя.

– Лишь трудности душу закаляют, – донесся зловещий шепот, – плоть страдает, но растет воля…

– Куда ты меня тащишь? – Гхолал с трудом мог выговаривать слова обожженными губами. Язык во рту едва ворочался, словно тоже пострадал от огня.

– Там примешь сущность…

Вновь началось мучительное путешествие во тьме с единственным ориентиром – черным пятном, совершенно утратившим человеческое лицо…