Яна

Павел Янович подошел к дому и, открыв дверь, столкнулся с Наташей.

– Ты куда? – спросил он.

– Я… поеду я, – сказала Наташа, обходя отца боком.

– Наташа, ты… Что-то не так?

С дочерью он всегда как-то таял, добрел, становился нежным, как никогда и ни с кем. Она об этом знала и была благодарна, и пользовалась.

– Поеду, поздно уже… – виновато сказала Наташа и попятилась к машине, задвигая за спину набитую деньгами сумочку.

– Завтра суд, я хочу, чтобы все были.

– Да, конечно, увидимся! – сказала Наташа и прыгнула в машину.

Павел Янович стоял на крыльце огромного дома и с грустью смотрел, как за «Мерседесом» его дочери смыкаются массивные шторы автоматических ворот. «Разъехались, – подумал Павел Янович, – все разъехались». Он тяжело вздохнул и медленно побрел к двери.

Словно чувствуя чей-то чужой, холодный и пристальный взгляд, Павел Янович остановился, чуть помедлил и обернулся. Никого. У крыльца только длинная тень от осины, сквозь дрожащие листья которой на него равнодушно смотрела луна. Легкий ветерок, предвещая ночную прохладу, бодро пробежал по седым волосам и стих. Павел Янович снова тяжело вздохнул, опустил голову, затем открыл дверь, переступил порог и вошел в дом.

***

Глубоко за полночь Анна, молодая жена Павла Яновича, в безупречно белой ночной сорочке, как не приходящее в сознание приведение, покачиваясь по коридору, остановилась у распахнутых дверей кабинета.

В лунном свете у большого панорамного окна, неподвижно и одиноко стоял Павел Янович. На нем был домашний халат и тапки. Он стоял и тоскливо смотрел на ночное небесное тело. Струйка дыма от толстой сигары, вибрируя, тянулась к потолку.

Анна подошла к винному столику, щедро плеснула коньяк в большой бокал для виски и мутнеющим взором уткнулась в луну.

– Опустел дом, – не обращая внимания на Анну, произнес Павел Янович. – Пусто, – сказал он.

Анна подошла к мужу, не отрывая взгляда от луны, глотнула коньяк и угловатым движением протянула бокал Павлу Яновичу.

– Хочешь? – спросила она.

Павел Янович глубоко затянулся и выдохнул густое облако табачного дыма.

«Не надо было доверять ему слишком много, – подумал он. – Справедливости захотел? Справедливо было бы уволить тебя без выходного пособия ещё тогда… Почему ты так повелся? Я же тебя ценил, холил, лелеял… А теперь ты покойник, и всем на тебя плевать. Видимо, ты так и не понял, что в этой жизни всем на всех плевать, всем и на всех. Вот и на меня…»

– Всем плевать, – будто подводя итог, вслух сказал Павел Янович, словно отбросил последнюю костяшку на старых счётах.

Вот только в доход или расход? Раньше это «плевать» приносило доход, а теперь щемит в груди. Завтра суд. Плевать ему на этот суд, там всё решено. А здесь? Он невольно поводил ладонью в области сердца. Вроде не болит, а болит. Давление, пульс – всё в норме, но… Павел Янович тяжело вздохнул и затянулся.

Привычно незамеченная мужем, Анна бесшумной поступью, как невесомый призрак, растворилась, прихватив с собой бутылку коньяка.

Павел Янович стоял в холодном свете луны у большого панорамного окна. Струйка дыма от толстой сигары, вибрируя, тянулась к потолку.

Глава 2

После утренней планерки (или чего-то в этом роде) сотрудники Центрального аппарата специальной службы при администрации, выходя из кабинета директора, возвращались на рабочие места.

Начальник интегрального управления по борьбе, лысеющий полковник Яков Заринский, подойдя к своему кабинету, оглянулся на проходящих мимо него офицеров, поймал взглядом своего помощника и кивнул головой, что означало – «Зайди!»

Егор тоже полковник, ему тридцать пять лет, Яков Заринский был старше, ему – пятьдесят.

– Как впечатление? – проходя к рабочему столу, спросил Заринский.

– Я думаю… – начал было Егор, но решил держать впечатление при себе и вместо ответа спросил: – Я так и не понял, о чём он сегодня?

– Он уже сам не понимает, что несет, – с ухмылкой сказал Заринский, перебирая бумаги у себя на столе. – Печально, но с другой стороны… – Он замолчал и, глядя перед собой куда-то вдаль, с привкусом власти прищурил глаза.

Через сорок три дня ему будет присвоено звание генерала. Принципиально вопрос решен, приказ будет подписан, если, так сказать… Ну, это ничего, он справится.

Заринский высокомерно скривил губы. Затем внезапно отбросил далеко идущий взгляд, повернул голову к Егору и вскинул брови.

– Кстати, – сказал он, – как тебе мой кабинет, не тесноват, подойдет?

– В каком смысле, подойдет? – не понял Егор.

– Скоро поймешь, готовься, – сказал Заринский и вернулся к документам, – так… так… вот. – Он нашел искомую бумагу и, пробегая взглядом по тексту, между прочим, спросил: – Как там Яныч?

– Людей от него не было, – ответил Егор.

– На Зуба надеется. Зря… зря.

Заринский потер уходящую к темени лысину, вышел из-за стола и подошел к Егору.

– Лёву пора брать за жабры, – сказал он. – Завилял паршивец. Чувствуешь, как кружит, вихрит, ускоряется… время… – загадочно произнес Заринский и протянул Егору оперативную справку. – Этот пожар с трупиком… Ты понял, что это за трупик?

– В деле Яныча главный свидетель? – предположил Егор.

– Подчищают, – усмехнулся Заринский. – Думают, мы на суде давить будем. А мы не будем, мы подождем, – сказал он и ткнул пальцем в справку. – Трупик опознать, и в стопочку, пусть полежит. А паренька твоего подтянем, этого, как его?

– Сергей Кузнецов, – напомнил Егор.

– Вот-вот, Кузнец нам как раз и нужен, – сказал Заринский. – Работа будет, как раз для него работенка.

Задумавшись, он отвел взгляд, широко растопырив локти, уперся ладонями в бока и облизнул свои толстые губы.

***

В зале суда стоял легкий шум ожидания. Прокурор лениво перебирал свои бумаги, подсудимый Павел Янович скучал и равнодушно слушал одного из адвокатов, который что-то шептал ему на ухо.

В первом ряду, рядом с Анатолием, во всём черном, словно на похоронах, сидела Анна. Она поправила темные очки и опустила руку на скамью. Сверху нежно легла рука Анатолия, и пальцы рук переплелись.

Следователь районного управления спецслужбы тридцатипятилетний подполковник Сергей Ильич Кузнецов сидел у самого выхода из зала. По ходу процесса Сергей понял, куда всё идет и, когда выяснилось, что главный свидетель в суд не явился, хотел покинуть заседание, но его напарник Пётр рванул на поиски, и Сергей остался в зале.

Пётр – капитан, ему тридцать два. Он хоть и не бледный, и уже не юноша, но всё ещё «со взором горящим», то есть нетерпим к несправедливости и дерзок с начальством. Потому и капитан.

Пётр объехал все места, позвонил по всем телефонам, и вот спустя три с лишним часа вернулся ни с чем.

– Исчез, нигде нет, – сказал он, усаживаясь рядом с Сергеем. – Да хрен с ним, Ильич, там и без него картина лет на восемь, – успокаивал себя Пётр. Он хотел добавить что-то ещё, но голос секретаря прервал его на полуслове:

– Встать, суд идет!

Сергей поднялся и вышел из зала. Пётр последовал за ним, но в коридоре остановился, замялся и всё же решил вернуться в зал, где судья скороговоркой, глотая слова, продолжал оглашать приговор:

– По предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 2 статьи 198 УК РФ, а так же статьи 199 УК РФ, оправдать в связи с отсутствием объективной подтвержденности наличия вины.

Пётр, нахмурив брови, пристально смотрел на заплывшее, сонное лицо судьи, пытаясь понять, чего же он, Пётр, не может понять.

Люди сначала по одному, а потом и группами потянулись из зала. Судья продолжал:

– По предъявленному обвинению в совершении преступления, предусмотренного частью 4 статьи 159 УК РФ, оправдать…

***

«Давид… Давид…» – вертелось в голове Сергея. Стоя на высоком крыльце у входа в здание высокого суда, Сергей мучительно пытался вспомнить… «Давид… Давид Герард!» – вспомнил он, наконец.

Где-то же совсем недавно он видел работу этого художника, репродукцию на большом билборде… интересно, кто-то же это сделал, размышлял Сергей, глядя, как внизу, на площадке перед зданием суда, обсуждая процесс, толпились неравнодушные к закону.

– Плохи дела ваши, поправшие правду, – прозвучал чей-то негромкий голос, но все услышали и повернулись.

На тротуаре, опираясь на посох, стоял городской сумасшедший старик – Старец. Он был в длинном черном балахоне с мантией и капюшоном на голове, седые волосы и борода обрамляли его лицо.

– Погибель ваша страшна и мучительна, – продолжал Старец, – хруст костей ваших, и скрежет зубов ваших не искупят вину вашу, – его пророческий голос звучал всё громче. – Нет вам прощения за то, что отвергли путь правды, за то, что умножили беззаконие, за то, что осквернили святилище моё.

За спиной Сергея появился Пётр, он хотел прикурить, но увидев Старца, вынул сигарету изо рта.

– Полна чаша гнева Его! – продолжал Старец. – И грядет день гнева Его! И будете искать смерти и не найдете её, и будете кричать от боли, и пожалеете, что родились, но поздно. – Старец чуть опустил взгляд и понизил голос. – Праведный же пусть не отступит, и святый освящает, удерживая от погибели. Ночь перед рассветом темна – крепитесь! И воздастся каждому по делам его, – закончил Старец и, посохом поставив точку, продолжил свой путь, бормоча уже совсем тихо: – Имеющий уши слышать, да слышит! Имеющий уши слышать, да слышит!

Над площадкой нависла тишина, отмеряемая посохом уходящего Старца.

Скрип тормозов вернул в пространство и время обычную суету, на проезжей части остановились три черных джипа. Спустя минуту из здания суда в сопровождении жены, сына, адвокатов и личной охраны вышел Павел Янович. Проходя мимо Сергея, он остановился.

– Не плюй против ветра, сынок, иначе всю жизнь в дерьме, – посоветовал Павел Янович и прикурил сигару. – Но раз уж плюнул… – не обессудь, – сказал он и, окутав себя облаком дыма, со всей свитой двинулся к машинам.

Пётр сжал сигарету в кулак.

– Врезать бы ему! Прямо сейчас догнать и врезать!

– Не советую, стошнит, – спокойно сказал Сергей.

– Меня уже тошнит, от одного вида тошнит, от этой профанации… Это суд? – Шоу! – возмущался Пётр.

– Услуги населению, – согласился Сергей.

– А он же… Это же угроза! Ты понял? – горячился Пётр.

Три черных джипа аккуратно тронулись с места и важно поплыли по дороге, Сергей и Пётр пошли по тротуару пешком.

– Они же смеются нам прямо в лицо! Какого хрена?! Правильно старик сказал, полна чаша гнева! Полна уже чаша! – продолжал горячиться Пётр.

– Пророк, – кивнул Сергей.

– А мы? Мы же видим! – не унимался Пётр.

– Кто даже в мыслях преступил, уже согрешил и наказан, – сказал Сергей.

– Кто наказан? Вон они – все жируют, – возразил Пётр.

Сергей слышал эту фразу от дяди Жоры и тоже не совсем понимал, нет, согрешил в мыслях, это понятно, но кто и где наказан? Сила, конечно, в правде, но она почему-то всегда слабее. Правильно старик сказал, только до рассвета ещё дожить надо, а это, видимо, непросто, ибо:

– Ночь перед рассветом темна, – повторил Сергей слова сумасшедшего Старца и добавил: – Старая истина.

– Я так считаю, – настаивал Пётр, – либо мы его достанем, либо… я не знаю… иначе какой смысл?

И с этим Сергей согласился, но промолчал. Он и сам не раз задавал себе этот вопрос, действительно, какой смысл? Но сейчас он подумал не об этом, подумал и остановился.

– Петь, если это предконечные дни гнева, то… что потом? – спросил Сергей.

Заставив Петра задуматься и не дожидаясь ответа, он пошел дальше, пытаясь вспомнить, что там, в итоге, что потом? Потом его догнал Пётр.

– Ильич, слушай, давай это… по пятьдесят… зайдем куда-нибудь… по сотке, – предложил Пётр.

На последних словах у него в кармане завибрировал, а потом и зазвонил телефон. Пётр посмотрел на дисплей и торопливо ответил:

– Да, солнце моё! … Да, а ты где? … Хорошо, … Да, Пупсик, пять минут… иду, Лапка, милая, две минутки! … Да, целую.

Пётр отключил вызов и посмотрел на Сергея.

– Ильич… – сказал он и, кивнув на телефон, виновато пожал плечами.

– Иди-иди, подкаблучник, – вздохнул Сергей.

Пётр попятился, хотел сказать что-то ещё, но развернулся и побежал к переходу.

Пройдя несколько метров, Сергей услышал кричащий голос из плохо работающего мегафона.

– Мы с этим согласны? – спрашивал голос.

– Нет! – решительно отвечала толпа.

– Мы хотим так жить? – продолжал вопрошать мегафон.

– Нет! – ожидаемо кричала толпа.

Пройдя ещё несколько метров, Сергей увидел эту толпу молодых людей у памятника на бульваре. На возвышении у пьедестала стоял очкарик с длинными волосами.

– Что будет дальше? – истошно кричал он в плохо работающий мегафон.

– Дальше действовать будем мы! – нараспев отвечала толпа. – Дальше действовать будем мы!

На бульварном кольце затормозил автобус гвардии. Бойцы перескочили через пешеходное ограждение и побежали в сторону памятника. Очкарика у пьедестала уже не было. Молодежь кинулась врассыпную.

Один из парней, перебежав на тротуар, будто бы он ни при чём, начал раздавать прохожим буклеты, но к нему уже приближались два гвардейца. Поняв, что номер не прошел, парень сорвался с места и кинулся прямо навстречу Сергею.

Повинуясь условному рефлексу, Сергей перехватил бегущего, поправил движение и, заломив ему руку за спину, прижал лицом к стене газетного киоска. Подоспевшие гвардейцы, взглянув на удостоверение подполковника спецслужбы, взяли под козырек и ушли.

В руке парень сжимал пачку буклетов. Сергей вытащил один из них и отпустил руку. Предвкушая неприятности, парень повернулся, исподлобья посмотрел на Сергея.

– Иди домой, – сказал Сергей.

Парень попятился и, переходя на бег, затерялся среди прохожих. Сергей опустил взгляд на буклет:

Welcome to freedom!

BAR – LIBERTAS – BAR

« – 20% »

***

Три черных джипа один за другим всё так же важно и неспешно двигались по проспекту.

В одном из них Анатолий, повернувшись с переднего сиденья, показал Павлу Яновичу фото Сергея на экране своего телефона.

– С этим, что? – спросил Анатолий.

Павел Янович достал из кармана сигару и наклонился к снимку.

– Вообще-то он парень неплохой и… в системе долго не протянет, – сказал Павел Янович и откинулся на спинку сиденья. – Лёву набери, – попросил он, прикуривая сигару.

Сидящая рядом Анна, разгоняя дым, приспустила окно.

– Ты слишком много куришь, – сказала она.

– Спасибо, я в курсе, – ответил Павел Янович.

Анатолий набрал номер и передал телефон отцу.

– Лёва, здравствуй дорогой! – сказал Павел Янович в трубку и привычно закинул ногу на ногу.

***

Сергей остановился у входа в заведение с вывеской LIBERTAS, он сверил надпись с картинкой на рекламном проспекте и вошел внутрь.

За барной стойкой оказался тот самый парень с буклетами, один из которых Сергей держал в руке. Не то чтобы Сергей не удивился, но ему сейчас было всё равно.

– Давно не виделись, – равнодушно сказал он.

– Здрасьте! – кивнул Парень-бармен.

– Здесь свобода со скидкой? – спросил Сергей, предъявляя буклет.

– Для вас за полцены, – заверил Парень-бармен.

– Тогда, бутылку Джемисон.

Парень-бармен ловко открыл бутылку, поставил перед Сергеем, добавил бокал и трехслойную тарелочку с орехами и сухофруктами.

– Это за счет заведения, – пояснил он.

Благодарно кивнув, Сергей плеснул себе виски и сразу выпил. Затем, не выпуская бокал и бутылку из рук, он повернулся к залу.

В уютном полумраке с локальным освещением оказалось довольно много посетителей. Подцепив тарелочку, Сергей направился к свободному столику, но его опередили две половозрелые старшеклассницы. Побросав на свободные стулья свои сумки, они со смехом плюхнулись за стол.

– Занято! – хором прокричали старшеклассницы, хихикая о чем-то своем.

Сергей посмотрел по сторонам. Свободных мест поблизости не было, и он остановил взгляд на столике у окна, за которым сидела симпатичная девушка.

Это была Яна. Пригубив мартини, она прикурила сигарету, заглянула в телефон и что-то записала в блокнот.

Вчера, когда стук в дверь прекратился и бандиты вроде бы ушли, Яна ещё долго стояла в прихожей, замирая всякий раз, когда на этаже останавливался лифт. Ей казалось, что они вот-вот вернутся со специальным инструментом и взломают дверь. Не раздеваясь, она залезла под одеяло и всю ночь вздрагивала от каждого шороха.

Утром она долго не решалась выйти из квартиры, но всё-таки, набравшись смелости, заскочила в лифт, спустилась в подземный паркинг, села за руль и только когда по набережной выехала на проспект, успокоилась.

– Чего ж ты так испугалась, – сказала сама себе Яна. – Не бойся, слышишь! Никогда и ничего не бойся! – Ударив по рулевому колесу, она круто перестроилась в правый ряд и повторила: – Никогда больше, слышишь, никогда, ничего, не бойся!

Добравшись до банка, Яна сразу направилась в кабинет управляющего. Лев Таккере долго и рассеянно заверял, что сегодня же всё утрясет, ошибку исправит, и волноваться нет никаких оснований. Яна вроде бы окончательно успокоилась, но вечером всё же домой не спешила, сидела здесь, в баре, и периодически звонила Евгению, который каждый раз был недоступен.

Когда к ней подошел Сергей, Яна составляла реестр всех своих долгов, то есть за квартиру, за машину, по многочисленным кредитным картам, и за множество коммунальных услуг.

– Вы позволите? – спросил Сергей.

Мельком оценив незнакомца, Яна молча вернулась к блокноту. Она почти закончила, оставалась всякая мелочь, ну и подвести итог.

– Я к свету, – сказал Сергей, располагаясь напротив. – Всё живое тянется к свету, – добавил он, наполняя бокал.

– Вы уверены? С такой-то дозой! – усомнилась Яна, продолжая курить, записывать в блокнот и говорить, не глядя на Сергея.

– А, ну, это да… да, – сказал Сергей. – Знаете, хочется побыть одному и в то же время не чувствовать себя одиноко…

– Логично, – согласилась Яна.

– Да, человек так устроен, что… – Сергей замялся.

– Тяжко без собутыльника, – кивнула Яна.

– Хороший собутыльник в наши дни – большая редкость, – сказал Сергей.

– То есть на безрыбье и я сгожусь, – продолжала язвить Яна, не глядя на Сергея.

– Нет, я просто… – Сергей вновь замялся.

– Что? Не гожусь?! – возмутилась Яна, подняв голову.

– Хм… Я Сергей, – представился он.

– Яна, – небрежно бросила она, возвращаясь к блокноту.

– Угощайтесь, Яна! – предложил Сергей, указывая на орехи и сухофрукты.

Яна принялась вычислять сумму долга, считая столбиком. Сергей, чуть приподняв бокал, заглянул внутрь.

– Вы правы, Яна, – сказал он, – всё живое тянется к свету, а человеку сподручней в дерьмо, – сказал и выпил залпом, до дна.

– Приятного аппетита, – буркнула Яна, не поднимая головы.

– Пардон, не к столу, конечно, но…

Сергей вздохнул и вновь налил себе виски. Ему хотелось как можно скорее сменить настроение, переключиться, избавиться от скверных ощущений и войти в какую-то норму.

– А давайте, Яна, выпьем за вас, – поднимая бокал, предложил он, – за вашу красоту!

Она не подняла головы, но комплимент ей понравился. Не встретив участия, Сергей всё же заметил её улыбку и улыбнулся в ответ. Он поднял бокал к свету и невольно засмотрелся на игру бликов в янтарной жидкости.

Тепло алкоголя растекалось по телу, и мрачный мир на глазах розовел. Закатное солнце заглянуло в окно, радужно заплескалось в бокале и подмигнуло Сергею.

– Красота, – сказал он, – как явленное божество, несет нам радость восхищения, желание жить, любить, и сердце откликается улыбкой счастья! – Приятно удивляясь ощущению чистоты, Сергей добавил: – Как здорово всё-таки жить!

Яна на секунду подняла голову, ничего не сказав, с ухмылкой вернулась к своим делам. Краем глаза Сергей уловил этот презрительный вздох, и ощущение чистоты поблекло. Он опустил бокал и посмотрел в окно.

За окном сотрудник кафе активно сгонял с места какого-то нищего, который, положив перед собой шапку для сбора мелочи, со своими котомками уселся на тротуар прямо напротив входа.

Возраст человека без определенного места жительства трудно поддается определению, но вряд ли ему было больше шестидесяти.

Сотрудник ногой отшвырнул его шапку – мелочь посыпалась по тротуару. Заросший, одетый в лохмотья, и не совсем трезвый бездомный с трудом поднялся на ноги. Он не спорил, не протестовал, безропотно сносил пинки сотрудника и покорно собирал свои манатки.

Сергей с грустью наблюдал эту сцену. Все его мысли о красоте сменились ощущением полного бессилия, и ноющую боль прямо сейчас придется прикрыть скорбным бесчувствием.

– За каждой счастливой улыбкой череда невзгод и страданий, – сказал он, глядя на ковыляющего прочь бездомного. – Слезами и тоской пронизан лучший из миров. И где-то в нём сокрыт источник зла.

Сменить настроение не удалось, и он снова выпил залпом до дна. Глубоко вздохнув, Яна подняла голову, сунула сигарету в рот и как-то недружелюбно затянулась. Заметив её раздражение, Сергей примирительно поднял руки.

– Я не хочу вам мешать, – сказал он.

– Кто мешает, того бьют, – со знанием дела заявила Яна.

Она потушила сигарету, вернулась к блокноту, дважды подчеркнула сумму долга и снова подняла голову.

– Вы ведь не женаты, – сказала она. – И девушки у вас нет. Так? Понимаете, о чем я? Вы кто? Поэт-любитель-самоучка, или философ-неудачник?

– Нет, я… по гигиене окружающей среды, – ответил он.

– Дворник, что ли? – усмехнулась Яна.

– Похоже на то, – согласился Сергей.

– Не сочтите за грубость, дворник, но череда страданий – удел неудачников и слабых, а слабость – противна жизни.

– Я проявляю слабость, чтобы сохранить равновесие, – оправдался Сергей.

– Собеседник для одиночества, виски для равновесия – безупречная логика! – иронично восхитилась Яна.

– А как иначе выкинуть всё из головы? – спросил Сергей.

Яна посмотрела на часы и положила блокнот в сумочку.

– Вот что, дворник, – сказала она с пренебрежительным раздражением, – столкнулся с проблемой и сразу за стакан? Красота… добро и зло… – презрительно передразнила Яна. – Действовать надо, а не мямлить. – Она всем телом подалась к столу. – Инстинкт и воля! Переверни стол, сбрось фигуры! Бутылкой по башке и вперед!

Как бы в подтверждение своих слов Яна глотком допила мартини, жестко поставила бокал на стол и на всякий случай уже мягче добавила:

– Только не сейчас, конечно, и не мне, о’кей? – сказала она, поднимаясь со стула.

– Наверное, я должен сгореть от стыда, – сдерживая смех, произнес Сергей и тоже встал.

– Большая редкость в наши дни, – вспомнила его же слова Яна и накинула на плечо сумочку. – Ладно, у меня своих заморочек…

Она взяла со стола телефон и протянула Сергею руку на прощание.

– Пойду, пожалуй, – сказала она.

– Я тоже, – сказал Сергей и как-то двусмысленно нежно пожал её руку. – Может, вместе? Послушаем музыку, – предложил он.

– Какая неожиданность! Музыку! – вскинув брови, усмехнулась Яна.

– Ну да, – пожав плечом, сказал Сергей.

– Музыку? – переспросила она, удивляясь богатому воображению собеседника.

– Да, музыку, – кивнул он.

– Какую, на хрен, музыку? – с вызывающей грубостью сказала Яна.

– Рок, кантри, Джаз… – невозмутимо ответил Сергей и вновь пожал плечом.

– Джаз? – переспросила она.

– Джаз… Классику…

Сергей уже перечислил почти все стили, которые смог вспомнить. Он знал ещё пару или даже тройку, но они вылетели из головы.

– Ты что, Дон Жуан?! А может, Альфонс? – спросила Яна и, набрав номер, приложила телефон к уху.

– Я не женат, – сказал Сергей, – и мне интересен вкус жизни… музыкально, как он звучит?

Яна услышала три ноты в трубке и голос: «Абонент временно недоступен…»

– Так себе звучит, – сказала она и, словно нехотя, опустила телефон в сумочку.

«Не красавец, но внешность с харизмой, – подумала Яна. – Выпивка его не портит, не алкаш. Во всём выше среднего, уверенный в себе, волевой, но в то же время сентиментальный, запутался и хочет казаться простым. Не удивлюсь, если играет на скрипке, хотя вряд ли».

Ещё немного подумав, Яна закрыла сумочку и подняла взгляд.

– Далеко? – спросила она.

– Что? – не понял он.

– Идти далеко? – повторила Яна.

– Нет, совсем нет, – заверил Сергей.

Всё это время, с первого взгляда, Яна ощущала запах хищника, но его поведение, речь… и даже сейчас он смотрел на неё как-то бесхитростно, широко открытыми и немного грустными глазами, в которых не было даже намека на плотоядность. Это было для неё неожиданно, странно и как-то волнительно.

***

Квартира Сергея оказалась действительно недалеко. Буквально через десять минут они вошли в подъезд, поднялись на второй этаж, и Сергей открыл дверь. Яна прошла в комнату, осмотрелась. Книжные полки, шкаф, кровать, на столе ноутбук, опять книги, томик Гёте.

– Это всё? – спросила она.

– Что? – опять не понял Сергей.

– Одна комната?

– Есть ещё кухня, – сказал он.

Яна прошлась по комнате, через приоткрытую дверку шкафа заметила китель, на погонах две звезды.

– Телевизора нет – современно, – сказала она и повернулась к Сергею. – А где же твоя музыка?

– Музыка… – повторил Сергей и посмотрел на бутылку в руке. – Музыка в душе, – сказал он.

– Рок, кантри и джаз? – спросила она.

– Ага, – простодушно кивнул он.

Яна достала телефон, пару раз прикоснулась к дисплею, и музыка зазвучала.

– Ну, приглашай танцевать! – сказала она и положила руку ему на плечо.

Они танцевали, всё плотнее и плотнее прижимаясь друг к другу. В руке у Сергея была бутылка виски, у Яны – музыка из телефона.

Приподняв голову, Яна заглянула Сергею в глаза и чуть опустила веки, их губы почти соприкоснулись, но музыку прервал телефонный звонок и, томно улыбнувшись, Яна прекратила танец. Она чуть в сторону отошла от Сергея и ответила на вызов.

– Алло! Мы во сколько договаривались?! … Нет, сейчас уже нет. … Неважно, говори! … А что такое? … Хорошо, я перезвоню… Хорошо, сейчас перезвоню! – Не скрывая раздражения, Яна покрутила в руке телефон и, приняв решение, направилась к выходу. Сергей последовал за ней. Перед дверью Яна развернулась, шагнула к нему, указательным пальцем за подбородок притянула его к себе и чмокнула в губы.

– Пока, дворник, – сказала она и вышла из квартиры.

Сергей растерялся и не нашел, что сказать. Да он бы и не успел. Дверь перед ним закрылась, и замок насмешливо щелкнул.

***

За рулем своего авто Евгений, сбросив скорость, внимательно перебирал прохожих по тротуару. Увидев Яну, он остановил автомобиль у края проезжей части.

Яна подсела к нему, устроилась на сиденье и захлопнула дверку.

– Ну? – недовольно спросила она.

Прежде чем ответить, Евгений поставил ручку переключения передач на драйв, втиснул автомобиль в поток транспортных средств и мельком с лукавой улыбкой взглянул на Яну.

– Я не нашел, – сказал он. – Не смогу.

– Совсем? – уточнила она.

– Совсем, – кивнул Евгений.

– Что предлагаешь?

– Продать твою квартиру.

– Что? – не веря своим ушам, переспросила Яна.

– Послушай, ты захотела жить отдельно…

– Не начинай! – перебила она. – Ты же знаешь, так надо. И потом, я купила квартиру – я!

– В кредит! – напомнил он.

– И что?

– Плачу-то я!

– Льготный процент, Женя!

– А ремонт, отделка, мебель, машина? Всё остальное? У меня уже нет возможности… в таких объемах!

– Женя, мы договорились, мне нужно время… Мы же договорились! А сейчас ты меня подставляешь!

– Я подставляю? – возмутился Евгений. – Я уважаю твоё решение, твоё право на личную жизнь, ты знаешь мои взгляды! Более того, я плачу по твоим долгам, хотя сам снимаю угол. Во-вторых, у меня тоже долги. В-третьих, я предлагаю выход!

– Это, по-твоему, выход?

Евгений остановил машину и повернулся к Яне.

– Послушай, – сказал он, – грядет девальвация, пройдет быстро, три-четыре дня, неделя максимум! – Евгений обаятельно улыбнулся.

– И что? – спросила Яна.

– У меня есть покупатель на твою квартиру. Вносишь приличный аванс за новую, на остальные делаем ставки. Мы в тренде! – с восторгом сказал он.

Яна достала телефон и открыла он-лайн график курса валют: 29.138; 29.142; 29.149

– Ползет по копейке… и куда ползет? – не отрываясь от дисплея, спросила она.

– Умножай на два, в моменте до трех.

– Если вся ваша биржа об этом знает, то это фейк!

– Информация такого рода… стоит дорого.

– Десять лет тюрьмы в нормальных странах, – сказала Яна, доставая сигарету.

– Слушай дальше, акции «Интер групп» сейчас на плинтусе. У них судебные дела и прочее… Снимем сливки, перекинем всё туда. Когда «Интер» получит лицензию на платиноиды, акции, сама понимаешь… Это Клондайк, Яна, Эльдорадо!

– Ты хочешь сказать, что через три-четыре дня, каждый миллион… это… три!

– В моменте, Яна, я сказал в моменте, и поймать этот момент – наша задача.

– То есть… это шанс, – сказала Яна и, задумавшись, прикусила край нижней губы. – Три-четыре дня… – вслух размышляла она, прикуривая сигарету. – Закроем долги и расправим плечи! – Она сверкнула глазами и с игривым прищуром посмотрела на Евгения. – А я знала, что ты сможешь. Вот что значит случай, Женька! – Яна ткнула кулаком ему в плечо и повторила: – Ведь это шанс, Женька, шанс!

– Завтра можем пойти на сделку, – сказал он.

– Нет, – сказала она.

– Нет? – Теперь уже Евгений не мог поверить своим ушам.

– Нет, – твердо повторила Яна.

– Но почему? – спросил он.

– Это моя квартира. И я её люблю!

– Глупо! Через неделю купишь новую.

– Нет, – ещё раз сказала Яна.

– Что ж… – Евгений поставил на драйв, – моё дело предложить, – сказал он, и машина рванула с места. – Долги. Удавка затянется, останешься без квартиры и без денег, и… и что потом?

– Да ко мне уже приходили! – с упреком сказала Яна. – Вчера!

– Кто? – не понял Евгений.

– Коллекторы, наверное, не знаю, я не открыла. Лёва скинул мою ипотеку, сказал, что по ошибке. Ну не козел ли?!

– Но это всего лишь месяц просрочки! Они же не могут так сразу…

– Пять месяцев, Женя, пять! – снова с упреком сказала Яна, будто это не она, а он просрочил платежи.

– Пять? Но я же тебе приносил, хотя понятно, – сказал он и всё же удивился снова: – И после этого ты говоришь – нет?! Яна, ты заболела?

– Должно быть другое решение. Допустим, текучку по долгам я оплачу.

– А по моим? – спросил Евгений.

– И по твоим, не плачь. Давай паспорт, завтра миллиона четыре тебе нарисую, может, прокатит.

– Повесить на меня? Ну, уж нет!

– В чём дело, Женя? Бросим кость кредиторам и три с половиной на ставку.

– Я уже поставил пятерку, – проболтался он.

– То есть деньги у тебя есть!

– Я не мог не поставить!

– Молодец! С тебя ещё хотя бы пара паспортов, желательно левых.

– Стремно, – сказал он.

– Двадцатка, чистыми! – возразила Яна.

– Заманчиво, но… – Евгений задумался, – как говорится, поспешай медленно, – сказал он. – Нельзя терять голову. Довольствуйся малым.

– Ты издеваешься?! Упустить такой шанс?! Кончай шутить, Женя! – Яна взглянула в боковое окно. – Куда мы едем?

– Ко мне, – сказал он. – У тебя сейчас небезопасно.

– Знаю.

– Заодно и диплом заберешь.

– Сделал?

– Сделал, но на защиту придется сходить самой.