Большая книга скандинавских мифов. Более 150 преданий и легенд

Наказание Локи

Тогда Ганглери молвил:

– Да, большую беду сотворил злобный Локи, добившись сперва гибели Бальдра, а потом и того, что Бальдр не вернулся из Царства Хель. Но удалось ли как-то отомстить ему за это?

Высокий ответил ему:

– Конечно! Отплатили ему, да так, что он еще долго будет это чувствовать на своей шкуре!

Как и следовало ждать, велик был гнев богов, когда узнали они, кто виновен в смерти Бальдра Доброго.

Но пронырливый Локи ускользнул от них и укрылся на отдаленной горе, построив себе там дом с четырьмя дверями, чтобы можно было убежать из него во все стороны. Но не было ему покоя ни ночью ни днем – при свете же солнца он трепетал особенно, ибо чувствовал, что негде ему укрыться от праведного гнева асов. Часто в дневное время принимал он обличье лосося и прятался в водопаде Франангр. И, лежа там, размышлял он, думал и гадал – к какой же хитрости прибегнут асы, чтобы изловить его в водопаде, если поймут, где он прячется. А когда ночью он возвращался в дом, то брал льняную бечеву и, сидя у горящего очага, в раздумье вязал петли – так, как сейчас рыбаки делают сети.

И вот в один прекрасный день он наконец увидел – асы совсем близко! Зоркий глаз Одина разглядел с Хлидскьяльва потайное место, где укрывался Локи. Тогда сын Лаувейи тотчас вскочил и кинулся в реку, бросив сеть в огонь.

Когда же асы приблизились к дому, то, памятуя о том, что Локи – великий мастак на разного рода уловки, подвохи и хитрости, решили запустить в жилище коварного бога первым того, кто был на тот момент в Асгарде всех мудрее, – многосведущего карлу по имени Квасир. Войдя в дом Локи, мудрый карла огляделся вокруг. И, увидав в огне золу от сгоревшей сети, он рассудил, что это снаряжение для ловли рыбы, и поведал о том асам.

Тотчас принялись они за работу и сплели себе сеть наподобие той, что, как видно было по золе, сплел Локи. И лишь готова была их сеть, асы направились к реке и забросили сеть в водопад. Тор ухватился за один конец, а другой конец держали все асы, и поволокли они сеть. А Локи поплыл перед сетью и залег на дне между двух камней.

Вот протащили асы сеть над ним и чувствуют: есть там что-то живое. И снова пошли они вверх к водопаду и во второй раз забросили сети, так нагрузив их, чтобы уж ничто не проскользнуло понизу. Поплыл в страхе Локи перед сетью и, увидев, что море близко, прыгнул через сеть и кинулся вверх, в водопад. Тут асы и приметили, куда он уплыл. В третий раз пошли они вверх к водопаду и, разделившись, снова натянули сеть, а Тор пошел вброд на середину реки. И вот потащили они сеть к морю, и Локи понял: надо либо уходить в море, что было бы опасно, либо снова прыгать через сеть. Так он и сделал – прыгнул стремглав через сеть, но в этот момент ловкий Тор поймал его, ухватив крепкою рукою. Стал тут проныра Локи изворачиваться и выскальзывать, и тогда мощная длань Тора с такой силой сжала ему хвост, что сплющила его. И с тех самых пор лосось всегда сзади узкий.

Тут Локи понял, что уже нечего надеяться на пощаду, и принял свой обычный вид. Асы схватили его и притащили в уединенную пещеру. Взяли они три плоских камня и поставили на ребро, пробив в каждом из них по отверстию. После этого схватили асы сыновей Локи – Вали и Нарви. Превратили асы Вали в волка, и он разорвал в клочья Нарви, своего брата. Тогда асы взяли его кишки и привязали ими Локи к тем трем камням. Один уперся ему в плечи, другой – в поясницу, а третий – под колени. И привязь эта превратилась в железо.

Тогда Скади взяла ядовитую змею и повесила над Локи, чтобы яд капал ему в лицо. Проделав все это с негодяем, погубившим Бальдра Доброго, боги ушли прочь, оставив Локи мучиться на веки вечные.

Но Сигюн, верная жена его, старается облегчить участь супруга. Постоянно стоит она подле Локи и держит чашу, чтобы яд из змеиной пасти капал туда. Когда же наполняется чаша, она идет вылить ее, а тем временем яд капает на лицо Локи и причиняет ему страшные муки. Тогда он извивается от боли, корчится и рвется из своих пут с такой силой, что сотрясается вся земля. Вы, люди, обычно зовете это землетрясением.

Так и будет лежать Локи в оковах до Гибели Богов, алкая отмщения, и придет время, когда настанет час его возмездия – Рагнарок…

Рагнарок^[14], или Гибель Богов

Тогда Ганглери сказал:

– А что вы можете поведать мне о Рагнароке – Гибели Богов? Мне не доводилось прежде слышать об этом.

И Высокий, немного помолчав, дал ему ответ:

– Много важного мы можем о том поведать. Гибели Богов, или, иначе, Рагнароку, будет предшествовать знамение. Знамение же будет такое: наступит в мире лютая зима, и будет ей имя Фимбульветр. Снег будет валить со всех сторон, очень жестоки будут морозы и свирепы ветры, и совсем не станет видно солнца. Три такие зимы придут кряду, без лета. А еще раньше придут три зимы другие, с великими войнами по всему свету. Братья будут из корысти убивать друг друга, и не будет пощады ни отцу, ни сыну в побоищах и кровосмешении. Так говорится об этом в «Прорицании Вёльвы»:

 
Братья начнут
биться друг с другом,
родичи близкие
в распрях погибнут;
тягостно в мире,
великий блуд,
век мечей и секир,
треснут щиты,
век бурь и волков
до гибели мира.
 

И свершится тогда великое событие: Сколль-волк, что веки вечные гнался за солнцем, настигнет его и поглотит, и люди почтут это за великое зло и поймут, что настает погибель миру. Другой же, Хати-волк, догонит и пожрет месяц, сотворив тем не меньшее зло. Тогда звезды скроются с неба. И вслед за тем задрожат вся земля и горы, деревья повалятся на землю, горы рухнут, а все цепи и оковы будут разорваны и разбиты. Фенрир-волк порвет путы, и море хлынет тогда на сушу, ибо Мировой Змей вздыбится в своем великанском гневе и вылезет на берег!

Да! Будет так! И мы зрим это все так, будто это уже случилось…

Зрим мы то, что было предсказано нам Вещей Вёльвой!

Видим мы – вот уже поплыл по волнам всемирного потопа зловещий корабль, что зовется Нагльфар. Он сделан из ногтей мертвецов. Потому-то не зря предостерегают, что всякий, кто умрет с неостриженными ногтями, прибавит материала для корабля Нагльфар, а боги и люди желали бы, чтобы не был он скоро построен. Но, увы, настал этот неотвратимый час – вот уже плывет Нагльфар, подхваченный бушующим морем, и правит им великан по имени Хрюм. И Фенрир-волк наступает с разверстою пастью: верхняя челюсть до неба, нижняя – до земли. Будь ему места больше, он и шире бы разинул пасть! Пламя так пышет у него из глаз и ноздрей!

Мировой Змей изрыгает столько яду, что напитаны им и воздух, и воды! Ужасен Змей, и не отстанет он от волка! В этом грохоте расколется небо и обрушится на землю, и тогда ринутся в бой страшные сыны Муспелля!

Сурт поскачет первым, а впереди и позади него будет полыхать пламя. Грозен будет у него меч: ярче свет от того меча растечется, чем от солнца. И вот, когда поскачут Сыны Муспелля по Биврёсту, разрушится этот мост, как уже говорилось. Сыны Муспелля достигнут поля, что зовется Вигрид. Туда же прибудут и Фенрир-волк с Мировым Змеем.

И Локи уже будет там, и Хрюм, а с ним все инеистые великаны. За Локи же последуют все спутники Хель. Но сыны Муспелля встанут особым войском, и на диво ослепительно будет то войско. Поле Вигрид же простирается на сто переходов в каждую сторону.

Когда свершатся все эти роковые события, встанет Хеймдалль и протрубит громогласно в рог Гьяллархорн, разбудит всех богов, и они соберутся на последний тинг. Вслед за тем Всеотец Один поскачет к источнику Мудрости и испросит совета у Мимира^[15] для себя и своего воинства.

Зрим мы – трепещет ясень Иггдрасиль, и преисполнено ужаса все сущее на небесах и на земле. Асы и все эйнхерии вооружаются и выступают на поле битвы. Впереди едет Один в золотом шлеме и сверкающей броне, с копьем, что зовется Гунгнир. И вот он выходит на бой с Фенриром-волком. Тор с ним рядом, но он не может прийти ему на помощь: он положил все силы на битву с Мировым Змеем.

Фрейр бьется в жестокой схватке с Суртом – пока не падает мертвым! А погубило его то, что не оказалось при нем доброго меча, отданного Скирниру. Тут вырывается на свободу пес Гарм, привязанный в пещере Гнипахеллир. Нет его опасней! Он вступает в бой с Тюром, и они поражают друг друга насмерть. Тор умертвляет Мирового Змея, но, отойдя на девять шагов, падает наземь мертвым, отравленный ядом Змея. Волк проглатывает Одина, и Всеотцу приходит смерть!

Но вслед за тем выступает Видар и становится ногою Фенриру-волку на нижнюю челюсть. На той ноге у него особый башмак, который он берег на этот страшный день: веки вечные собирался он по куску всеми людьми – ибо сделан он из тех обрезков, что остаются от носка или от пятки, когда сапожники кроят башмаки. И потому тот, кто хочет помочь асам, должен оставлять эти обрезки и посвящать их Видару. Сильною рукою Видар схватит волка за верхнюю челюсть и разорвет ему пасть. Тут и придет Фенриру-волку конец.

Локи будет сражаться с Хеймдаллем, и они убьют друг друга. Тогда Сурт метнет огонь на землю и сожжет весь мир!

Так сказано о том в «Прорицании вёльвы»:

 
Хеймдалль трубит,
поднял он рог,
с черепом Мимира
Один беседует.
Трепещет Иггдрасиль,
ясень высокий,
гудит древний ствол,
турс вырывается.
 
 
Что же с асами?
Что же с альвами?
Гудит Ётунхейм,
асы на тинге;
карлики стонут
пред каменным входом
в скалах родных —
довольно ль вам этого?
 
 
Хрюм едет с востока,
щитом заслонясь;
Ёрмунганд гневно
поворотился;
змей бьет о волны,
клекочет орел,
павших терзает;
Нагльфар плывет.
 
 
С востока в ладье
Муспелля люди
плывут по волнам,
а Локи правит;
едут с Волком
сыны великанов,
в ладье с ними брат
Бюлейста едет.
 
 
Сурт едет с юга
с губящим ветви,
солнце блестит
на мечах богов;
рушатся горы,
мрут великанши,
в Хель идут люди,
расколото небо.
 
 
Настало для Хлин
новое горе,
Один вступил
с Волком в сраженье,
а Бели убийца
с Суртом схватился, —
радости Фригг
близится гибель.
 
 
Сын тут приходит
Отца Побед,
Видар, для боя
со зверем трупным;
меч он вонзает,
мстя за отца, —
в сердце разит он
Хведрунга сына.
 
 
Тут славный приходит
Хлодюн потомок,
со змеем идет
биться сын Одина,
в гневе разит
Мидгарда страж,
все люди должны
с жизнью расстаться.
 
 
Солнце померкло,
земля тонет в море,
срываются с неба
светлые звезды,
пламя бушует
питателя жизни,
жар нестерпимый
до неба доходит.
 
 
А здесь сказано так:
 
 
Вигрид – равнина,
где встретится Сурт
в битве с богами;
по сто переходов
в каждую сторону
поле для боя.
 

Обиталища после Гибели Богов

Долго молчал Ганглери-Гюльви, потрясенный услышанным, но наконец молвил:

– Что же будет потом, когда сгорят небеса, земля и целый мир и погибнут все боги, эйнхерии и весь род людской? Ведь раньше вы сказывали, что каждый человек будет вечно жить в одном из миров.

Тогда ответил ему Третий:

– Да, есть среди обиталищ много хороших и много дурных. Лучше всего жить в Гимле, на небесах. Добрые напитки достанутся и тем, кто вкушает блаженство в чертоге по прозванию Бримир. Он стоит на Окольнире. Прекрасный чертог стоит и на Горах Ущербной Луны, он сделан из красного золота, и зовут его Синдри. В этом чертоге будут жить хорошие, праведные люди. На Берегах Мертвых есть чертог огромный и ужасный, дверью на север. Он весь свит из змей, как плетень. Змеиные головы смотрят внутрь чертога и брызжут ядом, и оттого по чертогу этому текут ядовитые реки. Те реки переходят вброд клятвопреступники и злодеи-убийцы, как здесь сказано:

 
Видела дом,
далекий от солнца,
На Береге Мертвых,
дверью на север;
падали капли
яда сквозь дымник;
из змей живых
Сплетен этот дом.
 
 
Там она видела —
шли чрез потоки
поправшие клятвы,
убийцы подлые.
 

Но хуже всего в потоке Кипящий Котел:

 
Нидхёгг там гложет
трупы умерших.
 

Кто переживет Гибель Богов

Тогда молвил Ганглери:

– Будет ли жив тогда кто-нибудь из богов после той страшной битвы? И останется ли хоть что-нибудь от земли и от неба?

Высокий ответил ему:

– Выживут немногие. Но грядет новый мир! Поднимется из моря новая земля, зеленая и прекрасная. Поля незасеянные покроются всходами. Живы останутся Видар и Вали, ибо не погубят их море и пламя Сурта. Они поселятся на Идавёлль-поле, где прежде был Асгард. Туда придут и сыновья Тора – Моди и Магни – и принесут с собою молот Мьёлльнир. Вскоре возвратятся из Хель Бальдр с Хёдом. Все сядут рядом и поведут разговор, вспоминая свои тайны и беседуя о минувших грозных событиях, о Мировом Змее и о Фенрире-волке. И найдут они в траве золотые тавлеи, которыми владели асы. Так здесь сказано:

 
Будут Видар и Вали
в Асгарде жить,
когда пламя погаснет,
Моди и Магни
Мьёлльнир возьмут,
когда Вингнир погибнет.
 

А в роще Ходдмимир от пламени Сурта укроются и спасутся от Рагнарока два человека – Лив и Ливтрасир.

Утренняя роса послужит им едою. И от них-то пойдет столь великое потомство, что заселит оно весь мир, как здесь сказано:

 
Спрячется Лив
и Ливтрасир с нею
в роще Ходдмимир;
будут питаться
росой по утрам
и людей породят.
 

И, верно, покажется тебе чудесным, что солнце породило дочь, не менее прекрасную, чем оно само, и дочь последует путем матери^[16], как здесь говорится:

 
Прежде чем волк
Альврёдуль сгубит,
дочь породит она;
боги умрут,
и дорогою матери
дева последует.
 

И если ты станешь расспрашивать дальше, не знаю, откуда ждать тебе ответа, ибо не слыхивал я, чтобы кому-нибудь поведали больше о судьбах мира. Довольствуйся тем, что узнал.

О Ганглери

И в тот же миг Ганглери услышал сильный шум и глянул вокруг. Когда же конунг хорошенько осмотрелся, то увидел: стоит он в чистом поле, и нет нигде никаких ни палат, ни города. Пошел он тогда прочь своею дорогой, и вернулся в свое государство, и там рассказал своим близким все, что видел и слышал, а вслед за ним люди поведали те рассказы друг другу.

А те, с кем беседовал Гюльви, были сами асы.

Прядь вторая. Застольные беседы Эгира и Браги

Жил в Северном крае, иначе именуемом Нордхеймом, человек, и звали его Эгир, хотя иные кликали его Хлер. И этот самый Эгир жил на острове, что теперь называется Лесё, и был изрядно сведущ в колдовстве.

Как-то, прослышав о путешествии шведского конунга Гюльви и о том, как беседовал он с богами, не ведая о том сам, решил Эгир повторить его путешествие в Асгард, но, в отличие от Гюльви, был готов к тому, что асы могут обмануть его тем же способом.

Но его-то как раз асы приняли радушно, хотя и в этот раз не обошлось без их обманных чар.

И вот прибыл Эгир в Асгард и был приглашен богами на свой пир.

* * *

Вечером, когда наступило время для пира, Один велел внести в палату мечи. И они так сверкали, что там стало светло, и, пока все сидели за пиром, не нужно было никакого другого огня. И вот начался пир, и воссели на троны двенадцать асов, коим надлежало быть судьями. И были этими судьями Тор, Ньёрд, Фрейр, Тюр, Хеймдалль, Браги, Видар, Вали, Улль, Хёнир, Форсети и Локи. Были там и богини: Фригг, Фрейя, Гевьон, Идунн, Герд, Сигюн, Фулла и Нанна.

Все вокруг казалось Эгиру великолепным. Стены были сплошь увешаны прекрасными драгоценными сияющими щитами. Пиршественные столы ломились от яств. Рекой лился на том пиру хмельной мед, и выпито его было немало. И Эгиру не пришлось стоять, подобно Гюльви, пришедшему под видом нищего Ганглери, а, напротив, восседал он на почетном месте и имел соседом по столу такого собеседника, что лучше и не надо! А надобно сказать, что рядом с Эгиром сидел Браги, и шла у них за пиром долгая застольная беседа, во время которой было поведано о многих событиях, случавшихся у асов.

Браги многое рассказал Эгиру о том, чего не услышал конунг Гюльви от Трех Владык. Браги поведал ему немало историй: о том, как боги напали на ванов, о Квасире, поэтическом меде и об искусстве слагать саги и поэмы, о сватовстве Альвиса, о богинях и богах, о проделках Локи, о многих путешествиях Тора и о том, как были созданы Мьёлльнир, корабль Скидбладнир и многие другие волшебные вещи, которыми владели асы…

Гибель Гулльвейг. Война асов с ванами

К западу от Асгарда лежал Ванахейм, где жили могучие духи ваны. Эти духи никому не причиняли зла и редко выбирались за пределы своей страны, и им не приходилось встречаться с людьми и великанами.

Асы и ваны долгие годы жили в мире друг с другом, но, как только из Ётунхейма пришли норны, золотой век окончился. Асы все с большей завистью стали смотреть на огромные богатства своих соседей и, наконец, решили завладеть ими силой.

Но еще прежде ваны, недовольные тем, что люди прославляют одних асов, создали из золота колдунью Гулльвейг. Желая испортить нравы обитателей Асгарда, они послали богам сию ведьму.

Однако мудрый Один понял, какую опасность несет Гулльвейг всему миру, и велел асам убить ее, а потом сжечь тело. Вот как об этом сказано в «Прорицании вёльвы»:

 
Гулльвейг погибла,
пронзенная копьями,
жгло ее пламя
в чертоге Одина,
трижды сожгли ее,
трижды рожденную,
и все же она
доселе живет.
Хейд ее называли,
в домах встречая, —
вещей колдуньей, —
творила волшбу
жезлом колдовским;
умы покорялись
ее чародейству
злым женам на радость ^[17].
 

Не теряя времени, Тор умчался на восток сражаться с великанами, и Один, зная, что его старший сын теперь не допустит хримтурсов в Асгард, собрал богов и повел их в поход на Ванахейм.

Ваны смело вышли им навстречу, и владыка мира, метнув в них свое неотразимое копье, совершил первое в мире убийство из-за золота. Так исполнилось одно предсказание норн – боги пролили кровь, за которую им рано или поздно придется отдать свою.

Затеянная асами война не принесла им ни желанного богатства, ни славы. Дружные и свободолюбивые ваны отбили нападение богов и, прогнав их обратно в Асгард, осадили его со всех сторон. Тогда асы поспешили заключить с духами мир и обменялись с ними заложниками. Боги отдали ванам Хёнира, а духи прислали им Ньёрда вместе с его двумя детьми – Фрейром и Фрейей, – которые с тех пор стали жить в Асгарде ^[18]. После этого все асы и ваны в знак вечной и нерушимой дружбы плюнули в большой золотой сосуд – и вышло так, что из этой слюны неожиданно родился человечек! Асы пожали плечами и забрали этого карлу с собой, назвав его Квасир.

«Поэтический» мед

Обладая всей мудростью и всеми знаниями богов и духов, Квасир оказался самым умным и ученым существом на свете! Он был сведущ во всех науках и говорил на всех языках. И он был так переполнен своими знаниями, что просто не мог держать их в себе, и ему обязательно нужен был кто-то, с кем бы он ими поделился. Но в Асгарде никто и не собирался слушать его как надо – Один был и без того мудр и всеведущ, после того как отдал Мимиру в залог свой глаз, а у остальных богов и богинь хватало своей мудрости и своих дел. Тогда, обидевшись на асов, Квасир решил уйти к людям и наградить их своей премудростью.

Спустившись на землю, карла какое-то время бродил по миру среди людей, пытаясь передать им свои огромные знания, но и те гнали его прочь, не желая выслушать, ибо думали только об удовольствиях, богатстве и славе. Все вокруг торговали, воровали, воевали между собой, предавались веселью, обжорству, блуду и пьянству – и все были глухи к словам маленького мудреца!

Тогда бедолага Квасир отправился в Свартальвхейм, к черным альвам, но и они были заняты лишь тем, что усердно добывали в недрах гор золото, серебро и драгоценные камни. Слушать о том, как все в мире устроено и почему все так или иначе, им было просто некогда. И вот так, переходя из одного жилища двергов в другое, гонимый ветром странствий, Квасир наконец прибрел к двум братьям: Фьялару и Гьялару.

В отличие от большинства своих собратьев эти братья-близнецы были ленивы и не больно-то желали добывать золото и драгоценные каменья в поте лица. Но обогатиться они желали – вот только не знали как. Увидев Квасира, они смекнули, что, возможно, мудрый карла даст им совет, как легко получить богатство. Поэтому они приняли Квасира дружелюбно, и тот очень обрадовался.

– Я могу обучить вас любой науке и любому искусству, – заявил он им гордо. – Говорите, что бы вам хотелось узнать?

– Разве ты настолько учен? – спросили его Фьялар и Гьялар.

– Я ученей всех на свете! – гордо ответил мудрый карла.

– Ну, тогда расскажи нам для начала, как устроен мир, – сказали братья.

Несказанно радуясь, что нашел благодарных слушателей, Квасир заговорил о ясене Иггдрасиле, об Асгарде и его чудесных дворцах, о богах и великанах и о предсказании норн.

– Этот карла и вправду много знает, – шепнул Фьялар на ухо брату. – И из его крови можно приготовить напиток, который и нас сделает такими же мудрыми, как он, и тогда мы без труда разбогатеем.

– А ты прав, – ответил, хищно улыбаясь, Гьялар.

И пока Квасир продолжал свой рассказ об устройстве мира, братья-альвы набросились на него и убили.

Потом они выпустили из карлы кровь, смешали ее с медом и наполнили ею два кувшина и котел. Получившийся от этой смеси напиток обладал чудесным свойством: каждый, кто хотя бы раз его отведал, становился искусным и талантливым поэтом, за что напиток и был прозван «поэтическим» медом.

Боясь мести богов, дверги скрыли от них свое преступление. Они распустили слух, что ученый карла умер, задохнувшись от собственной премудрости, так как не нашлось на земле существа, с которым бы он мог ею поделиться сполна. Однако убийство Квасира недолго оставалось тайной.

В скором времени в гости к Фьялару и Гьялару пожаловал великан Гиллинг, и они не удержались, чтобы не похвастаться перед ним «поэтическим» медом.

– Дайте и мне его попробовать, – попросил великан.

– Нет, – ответили братья. – Этот мед ужасно дорого стоит, и мы не хотим отдавать его даром.

– Хорошо, я принесу вам за него целую груду золота и самоцветных камней, – сказал Гиллинг.

Он собрался уходить, но хозяева уже жалели о том, что проболтались, и, боясь, что великан их выдаст, решили убить его так же, как и Квасира.

– Подожди немного, – сказали они. – Уж больно чудная погода стоит нынче. Мы как раз собирались сегодня покататься на лодке по заливу. Не хочешь ли и ты прокатиться с нами по ветерку?

День был жаркий, и Гиллинг охотно согласился развеяться. А братья же, зная, что он не умеет плавать, вывезли его далеко в море, на самую глубину, а потом неожиданно опрокинули лодку, и тяжелый великан камнем пошел ко дну.

Фьялар и Гьялар были хорошими пловцами и благополучно добрались до берега, но там их уже поджидал старший сын Гиллинга – Суттунг. Стоя на вершине горы, он отлично видел, как карлы убили его отца, и теперь кипел желанием отомстить.

– Я вас утоплю так же, как вы утопили моего отца! – в гневе воскликнул он. – Только сначала я привяжу вас обоих к скале, которая во время прилива покрывается водой, и там вы будете проклинать свою судьбу, пока вас не поглотит море либо взошедшее солнце не обратит в камень.

– Пощади, могучий ётун! – взмолились братья. – За наши жизни мы отдадим тебе «поэтический» мед – напиток, которого нет даже у богов. Один его глоток сделает тебя замечательным поэтом!

– Если у вас действительно есть такой мед, я согласен принять его как выкуп за смерть отца, – пробурчал, немного подумав, Суттунг. – Но вы должны отдать мне его весь, до последней капли, и рассказать, как и из чего вы его сделали.

Пришлось двергам принять его условия, и Суттунг, став единственным обладателем «поэтического» меда, отправился с ним домой. Здесь он укрыл его в глубокой пещере, стены, потолок и пол которой были высечены из твердого гранита, а у входа в нее он посадил на стражу свою дочь Гуннлёд.

Но и Суттунг, и Гуннлёд, которая сторожила заветный мед, оказались невоздержанны на язык и не умели хранить тайны. Так об убийстве Квасира и о «поэтическом» меде постепенно узнали все великаны, а еще через несколько дней вороны и волки Отца богов донесли эту весть до Асгарда.

Один приказал сейчас же строго наказать Фьялара и Гьялара, а сам тем временем решил похитить «поэтический» мед и забрать его в Валгаллу.

Накинув на себя покрытый заплатами плащ бедного странника, он долго шел через Ётунхейм, пока не увидел большой луг, на котором девять великанов косили траву. Это были слуги младшего сына убитого карлами Гиллинга – Бауги, и Один заметил, что, несмотря на ранний час, с них уже ручьями течет пот.

– С чего это вы так притомились? – спросил он. – Ведь ваша работа не настолько уж тяжела.

– Если бы наш хозяин позаботился о том, чтобы наточить косы как полагается, мы бы уже давно скосили этот луг. У нас очень тупые косы, – пожаловался ему один из великанов, – а как справиться с этой бедой, никто из нас, ётунов, не ведает. Только боги и люди умеют точить металл, но нам они этого не показывают!

– Ну, этому-то горю легко помочь, – усмехнулся Один, вынимая из-за пазухи точильный камень. – Вот, глядите! Стоит немного потереть этим невзрачным на вид камешком ваши косы, как они опять станут острыми.

– Дай, дай его мне! – потребовал один великан.

– Нет, мне! – возразил другой.

– Нет, мне! Нет, мне! Нет, мне! – хором завыли остальные косцы.

– Ну, пусть он достанется самому ловкому, – заявил Один и изо всех сил подкинул камень вверх.

Великаны бросились его ловить, потом, сталкиваясь крепкими лбами, стали вырывать его друг у друга и в конце концов передрались между собой, пустив в дело свои косы. Глупые хримтурсы, которые не знали, как наточить свои косы и как поделить между собой доставшийся им точильный камень, начали рубиться столь яростно, что не прошло и десяти минут, как все они уже мертвые, со вспоротыми животами и отрубленными головами, валялись на траве.

К полудню на луг явился Бауги и, обнаружив своих слуг мертвыми, схватился за голову.

– О горе мне! – воскликнул он. – Кто же теперь будет косить мои луга, кто будет жать мой хлеб? Где я так быстро найду себе новых работников?

– Не печалься, – сказал путник в заплатанной одежде, подходя к нему. – Если хочешь, я буду работать на тебя все лето и сделаю один столько же, сколько эти глупцы и лодыри и вдевятером бы не сделали.

Великан с удивлением воззрился на Одина. Хотя старейший из асов не мог пожаловаться на свою силу и телосложение, все же и ему было далеко до самого крохотного из ётунов.

– Ты такой маленький и берешься заменить мне всех моих слуг? – спросил с недоверием он. – Как же тебя зовут?

– Меня зовут Бёльверк, – ответил ему Всеотец. – И хотя я и мал ростом, а сделаю то, что сказал.

– А какую награду ты хочешь получить за свою работу? – нерешительно спросил Бауги.

– Всего-то один глоток того меда, который хранит твой брат, – сказал Один.

– Всего-то… Я не могу обещать тебе это, – нахмурился великан. – «Поэтический» мед принадлежит Суттунгу, и он никому, даже мне, не дает его пить.

– Тогда поклянись, что ты просто поможешь мне его добыть, – потребовал Один.

– Хорошо, – неожиданно согласился великан. – В этом я могу тебе поклясться. Правду говоря, я сам давно мечтаю его попробовать, и если мы добудем мед, то поделим его пополам.

На том и порешили. Один обосновался у Бауги до глубокой осени и все это время трудился один за девятерых. Он не только скосил на лугах траву и убрал на полях хлеб, но и обмолотил его и свез в амбары. Наконец, когда с деревьев осыпались последние листья, а реки схватил первый лед, Всеотец пришел к хримтурсу и потребовал, чтобы тот выполнил свое обещание.

– Я бы с удовольствием тебе помог, – задумался Бауги, – да не знаю, как это сделать. Дочь Суттунга, проклятая Гуннлёд, день и ночь сидит около меда и никого к нему близко не подпускает.

– Нет такого стража, мимо которого нельзя было бы пробраться! – заявил Один. – Сначала отведи меня туда, где спрятан мед, а там я придумаю, как его достать.

Великан, качая головой, ибо не верил, что возможно обмануть бдительность великанши, повел владыку мира к горе, в которой находилась пещера его брата. Внимательно осмотрев ее со всех сторон, Один достал заранее приготовленный им длинный бурав и, протягивая его Бауги, сказал:

– Если мы не можем войти в пещеру спереди, попробуем войти в нее сзади.

Бауги поскреб в затылке.

– Что именно ты задумал?

– Возьми этот бурав и просверли им гору против того места, где хранится мед.

– Но как же мы пролезем в такое маленькое отверстие? – наморщил лоб хримтурс.

– Сначала пробей его, и тогда увидим, – улыбнулся мудрейший из асов.

Великан, что-то пробурчав себе под нос, принялся за работу, однако мысль о том, что его могут обмануть, не давала ему покоя, и он в свою очередь решил словчить.

– Я уже просверлил гору насквозь, Бёльверк, – заявил он немного времени спустя, выдергивая бурав и бросая его на землю. – Можешь доставать мед.

Вместо ответа Один надул щеки и с силой дунул в просверленное отверстие. Из него вылетели песок и мелкие камешки.

– Нет, ты еще не добрался до пещеры, нетерпеливый Бауги, – возразил Один, – иначе весь этот сор полетел бы внутрь, а не наружу.

Изумляясь про себя сообразительности своего слуги, великан снова взялся за бурав и на этот раз довел дело до конца.

– Готово! – объявил он, самодовольно оборачиваясь к Одину. – Теперь можешь дуть сколько угодно.

Владыка Асгарда дунул и убедился, что исполин не солгал.

– Как же ты собираешься взять мед, Бёльверк? – спросил Бауги.

– Тебе так бы никогда не удалось сделать, – ответил Один и, превратившись в червяка, шустро юркнул в отверстие.

Великан понял, что его обвели вокруг пальца. Взвыв от ярости, он схватил бурав и попытался достать им владыку мира, чтобы пронзить его насквозь, но тот уже достиг пещеры и благополучно спустился на пол.

Услышав позади себя какой-то шорох, сидевшая у порога пещеры Гуннлёд тотчас же вскочила и внимательно оглядела все углы.

– Фи, какой противный червяк! – воскликнула она и уже хотела раздавить его ногой, когда червяк на ее глазах вдруг вырос и превратился в прекрасного юношу.

– Кто ты? – спросила пораженная девушка.

– В той далекой стране, откуда я родом, меня звали Бёльверк, – ответил Один. – Ну а теперь прощай, Гуннлёд. Я забрел к вам, ётунам, мимоходом, и мне нужно идти дальше.

– Ах, нет, останься со мной, милый юноша! – воскликнула великанша, с восхищением глядя на незваного гостя. – Ты так хорош, что, глядя на тебя, я готова забыть обо всем на свете. У меня такая унылая и безрадостная жизнь! Останься, и я отдам тебе все, что ты захочешь!

– Только три дня я могу быть с тобой, добрая Гуннлёд, – сказал Всеотец богов. – И за эти три дня ты должна дать мне выпить всего три глотка того напитка, который хранится у твоего отца, иначе мне не выжить…

– Хорошо, Бёльверк, – сказала девушка. – Мой отец жестоко накажет меня за это, а три дня – это только три дня, но даже за мгновенье счастья можно отдать многое. Пусть будет так, как ты хочешь.

Определенный Одином срок прошел быстро. Три раза заглядывало солнце в мрачную пещеру Суттунга, когда же оно заглянуло туда в четвертый раз, Гуннлёд подвела старейшего из асов к трем сосудам с медом и сказала: