Буквы. Деньги. 2 Пера. Второй сезон

И смех и грех

Екатерина Мунтян @muntyan. ka

Полуденное кафе как никогда кипело жизнью в субботний день. Почти все столики были заняты, фоном играла танцевальная зарубежная песня, а у стойки образовалась очередь из желающих сделать заказ.

– Слушаю вас, – обратился к рыжеволосой девушке кассир, обслужив предыдущего клиента.

– Мне, пожалуйста, кофе такой, который три в одном и сверху заливается взбитыми сливками, и вот это ваше пирожное, вечно забываю как оно называется, где такая кремовая жижа на гоголь-моголь похожа с фруктами.

– Один сливочный кофе и жижевый десерт? – засмеявшись, уточнил официант.

Девушка хихикнула, в секунду изменилась в лице и упала безжизненным телом. К счастью, её успел подхватить стоявший позади мужчина, и удалось избежать удара при падении.

Все переполошились, взгляд посетителей сразу обратился в сторону инцидента, кто-то вскрикнул, кто-то стал звать врача и просить воды для потерпевшей. Молодой кассир быстро среагировал, налил стакан воды и, обойдя стойку, оказался рядом с девушкой.

Он проверил дыхание, пощупал пульс. Жива, просто без сознания. Недолго думая, он набрал в рот воды и выплюнул прямо ей в лицо. Девушка очнулась, шокированная обилием воды на лице, ничего не понимая.

– Кажется, мой юмор сразил вас наповал. Не думал, что произвожу такой ошеломляющий эффект.

Губы и глаза девушки улыбнулись и она опять потеряла сознание.

– Обещаю больше не шутить, – первое, что услышала девушка, придя в себя.

– Я бы очень вас об этом попросила.

– Неужели я настолько плох?

– Дело не в этом. Это сложно объяснить… я теряю сознание, когда смеюсь.

– Вы шутите? – засмеялся молодой человек.

– Шутите вы, а я падаю в обморок. Это болезнь, есть официальный диагноз, – ответила девушка, поднимаясь с пола и вытирая воду с лица.

– Как вы? Всё в порядке?

– Да, я уже привыкла. Обычно стараюсь сдерживать себя, но тут что-то не смогла.

– Два жижевых десерта от заведения в качестве компенсации за мой сногсшибательный юмор.

Мимика девушки изменилась, она заметно подавила импульс улыбнуться и произнесла:

– Давайте я рассчитаюсь.

– Я угощаю, но только пообещайте, что дадите свой номер. Я обязан узнать о вас больше, я никогда не встречал настолько необычного человека.

– Спасибо за предложение, но не думаю, что это хорошая затея. Сколько я должна?

– Нет-нет, даже не думайте, что так просто от меня отделаетесь! Я настырный!

– Почему ты так долго отпиралась встретиться со мной?

– Потому что у этого нет смысла. Я уже через всё это проходила.

– Ты о чём?

– Свидания, попытки жить нормальной жизнью. Со мной это не работает. Я не могу сходить с парнем в кино на комедию, да и на другие жанры не могу, шутки есть и там. Не могу бездумно смотреть видео на Ютубе, во всех соцсетях у меня очень избирательная лента, где отфильтрован весь возможный юмор, хотя иногда всё же и там просачивается что-то. Хорошо, когда это случается дома, а не в транспорте или людном месте.

– Надо же, никогда не думал о таком.

– Со мной сложно, и я больше не пытаюсь никого обременять.

– А чем ты занимаешься? Ты сама живёшь? Когда и как это началось? У меня миллион вопросов!

– Я слышу. Я занимаюсь веб-дизайном удалённо и сразу поняла, что буду фрилансить, так как в офисе вряд ли удалось бы оградить себя от шуток коллег, а падающий с ног сотрудник – то ещё веселье.

– Ну да…

– Живу лет с двадцати сама, родители не хотели отпускать, но я настояла. Я уже научилась заботиться о себе.

– А как называется твоя болезнь?

– Нарколепсия. Вообще это нарушение сна, но у меня нетипичная форма, при которой от смеха меня парализует или я падаю в обмороки.

– Как это началось?

– Мне было лет десять. Мы с друзьями играли с мячом, и в какой-то момент я просто упала. Все испугались, меня начали водить по докторам, периодически припадки повторялись, но прошло несколько лет, прежде чем мне озвучили диагноз. Так и началась моя кунсткамерная жизнь. Никаких компаний, отношений, поменьше коммуникаций, да и в целом всё свелось к одиночеству. Так проще.

– Весёлые компании – допустим, но что мешает тебе быть в отношениях? Если парень знает о твоей… особенности, он может просто избегать смешных ситуаций и всё.

– Дело в том, что не всё так просто. Смех – только одна из эмоций, она у меня основная, но когда болезнь прогрессирует, я так же реагирую и на другие: гнев, страх, злость.

– Забавно, есть люди, что не могут жить без ярких эмоций, а ты не можешь жить, испытывая их.

– Да, такая вот ошибка природы.

– Не говори глупостей. Никакая ты не ошибка.

– Не знаю, иногда я правда так думаю. И возвращаясь к вопросу об отношениях, как ты понимаешь, сложно не испытывать ярких эмоций, если человек тебе небезразличен. Собственно, именно в отношениях у меня всё и становилось хуже.

– То есть ты – девушка, которую убивают отношения? – он засмеялся, но быстро остановил себя. – Прости, пожалуйста.

– Да всё хорошо, не парься. Но да, в этом есть доля правды.

Чем дольше они гуляли вдоль набережной, тем большую симпатию испытывал молодой человек к девушке. Он осыпал её вопросами, она делилась. Ей не хватало простого человеческого общения.

– Я надеюсь, это не последняя наша встреча. Ты помнишь, я настырный?

– Посмотрим. Всё сложно и я не хочу усложнять ещё больше.

– Ася, – он взял её за руку, – ты тоже заслуживаешь счастья. И мы увидимся на неделе. Не спорь!

Когда Ася зашла в свою квартиру, она всё думала над его словами о счастье. Так ли это? Она давно потеряла надежду на нормальные отношения, любовь, семью. Стоит ли начинать, если все предыдущие попытки не принесли ничего, кроме горечи?

С другой стороны, перспектива состариться взаперти в этой однушке вызывала лишь апатию. Безопасную, но неприятно сосущую под рёбрами. В конце концов, жизнь одна. Может, всё же… Поток мыслей прервал сигнал сообщения от нового знакомого. Ася взглянула на экран:

«Мы много говорили о тебе, и я не упомянул одну деталь о своей жизни. Честно говоря, я не знал, как ты отреагируешь. Надеюсь, ты сейчас сидишь и воспримешь информацию максимально спокойно. Ты очень понравилась мне, и я думаю, у нас могло бы что-то получиться. Так вот, деталь. Работа в кафе – это только временное явление для стабильного дохода. На самом деле я стендап комик. Понимаю, звучит иронично. Девочка, что теряет сознание смеясь, и комик – та ещё парочка. Зато я могу тестировать на тебе, хорошая шутка или нет))) Если не упала, значит, такое)»

Ася засмеялась и рухнула на кровать.

Когда я стану кошкой

Влада Софина @sofiaspitsina

Эта чёрная падла шла за мной от самого дома. Вначале я подумал, что мне мерещится, но нет – как перебежала мне дорогу утром, так и не отставала весь день. Я сворачивал в подворотни и переходил широкие улицы, ускорялся и резко менял маршрут, но ничего не помогало. Иногда она вроде бы исчезала, но через какое-то время я снова видел то спереди, то сбоку её мелькающий, словно насмешку, чёрный хвост.

Только этого не хватало – выругался я, в очередной раз заметив на тротуаре метрах в пятидесяти знакомую тощую тень, метнувшуюся в кусты. Терпеть не могу кошек, особенно чёрных – не зря говорят, что они приносят несчастья. Может, и глупо, но я верю в приметы, тем более что в моей работе они нередко сбываются. Как раз сегодня мне предстоит операция по перехвату крупного наркодилера, за которую в случае успеха меня могут наградить и повысить в звании. Очень хотелось бы, чтобы всё прошло хорошо, но эта тварь, путающаяся на пути, постоянно сбивает меня с толку. Как бы от неё отвязаться?..

Не успел я додумать, как повернул за угол и чуть было не упал – прямо мне под ноги с истеричным мяуканьем бросился стремительный чёрный клубок. Ну это уж слишком!

– Брысь! – сердито рявкнул я на неё. – Чего ты ходишь за мной, исчадье ада? А ну-ка быстро сгинула, и чтоб я тебя больше не видел!

Как ни странно, но это подействовало – кошка обиженно зыркнула на меня своими ярко-жёлтыми глазами и шмыгнула в ближайший подвал.

«Вот придурок, – думала я, обдирая морду и спину о колючие жёсткие кусты и цепляя на шерсть чертополох. – И чем я думала, когда давала это идиотское обещание? Теперь вот бегай за ним по всему городу… Хотя кто же знал, что всё так обернётся?..»

Ещё недавно я была совсем не такой. Я была красивой, молодой, сексуальной… нет, не кошкой. Естественно, человеком. Я любила брать от жизни всё, пусть даже это всё не вполне законно и вредит здоровью. Не подумайте, сама я не употребляла наркотики – слишком заботилась о своей внешности, но зато активно способствовала в этом другим. Должна сказать, что это очень доходный бизнес, и я жила, ни в чём себе не отказывая… пока в один прекрасный день не появился он и всё не испортил.

«Всем руки за голову и к стене!» – он ворвался в наш уютный притон с пушкой наперевес. Дальше я почти ничего не поняла. Помню только, что завязалась перестрелка, и мои партнёры по «бизнесу» почему-то решили сделать меня мишенью… Я уже было попрощалась с жизнью, но он каким-то образом отбил меня у них и толкнул в кладовку, где я дождалась конца разборок. Естественно, он никого не поймал, этот глупый комиссар – мои партнёры сбежали, оставив меня отдуваться за всю честную компанию. Только я в тюрьму тоже не торопилась. Пришлось заманить незадачливого комиссара в кладовку, притворившись раненой, а потом щедро брызнуть ему в лицо газовым баллончиком. И пока бедняга неистово кашлял и матерился, я заперла дверь снаружи и приготовилась слинять.

– Эй, – донеслось вдруг из кладовки сквозь удушливый кашель. – Ты так и оставишь меня здесь? Я вообще-то спас тебя от пули. Может, сочтёмся?..

«Ага, щас, – подумала я, – держи карман шире». Открою ему дверь – и тут же загребёт в ментовку. Нашёл тоже дуру.

– Прости, дружок, – ласково ответила я. – Наверно, в следующей жизни, когда я стану… кошкой. Вот тогда, обещаю, сочтёмся!

Мне показалось, что это забавная шутка. Кто же знал, что она станет пророчеством?!

Прожила я после этого, к сожалению, недолго, а если быть точной, то минут десять. Стоило мне выйти из притона и пройти каких-то сто метров, как пуля моих бывших «друзей» всё-таки догнала меня. Уж не знаю, чем я им помешала, но они решили от меня избавиться.

Но это ещё полбеды. Угадайте, что мне сказали там, наверху, когда я захотела снова стать человеком?! Правильно: держи карман шире! За тобой, говорят, висит должок, и пока ты его не вернёшь, никакого тебе больше человеческого тела – будешь тем самым, кем пообещала.

И вот я в этом уродском тесном туловище, которое мне жутко давит и жмёт, несусь через весь город за горе-комиссаром, а он опять прёт как танк, на верную смерть и, как всегда, ничего не подозревает.

А ещё считает себя хорошим полицейским. Да как бы не так! Я уже чего только не делала – и под ноги ему кидалась, и из-за угла выпрыгивала, и дорогу перебегала – не знаю, как ему еще объяснить: ну не ходи ты туда, да ещё один, без прикрытия! Тебя там ждут, ты не справишься! Звание новое он хочет, геройствовать решил – тоже мне, рэмбо недоделанный!

Нет, ну вы посмотрите на него: идёт прямиком в засаду и даже не замечает наставленной на него пушки… Ну всё, дальше медлить нельзя, придётся идти ва-банк…

Я зажмурила глаза и прыгнула вперёд с истошным мяуканьем.

Я даже не понял, откуда стреляли – только услышал характерный хлопок, и в тот же момент мне на шею с диким визгом рухнуло что-то чёрное и мохнатое – чтобы тут же безжизненным комом скатиться вниз. Я понял, что это засада и, выхватив оружие, бросился в сторону, стараясь не думать о том, что осталось красно-чёрным пятном лежать на асфальте…

Пронзительно выли сирены. Их было жутко много – казалось, сотня или две. Всё-таки пуля в кошачьем теле ощущается гораздо острее, чем в человеческом. Не могу даже мяукнуть – кажется, боль заполнила меня всю до краёв, перекрыла кислород. Но так даже лучше. Я отдала долг и, значит, теперь свободна. Да ведь, комиссар? Ну что ты на меня так смотришь?..

Она лежала у меня на коленях, облезлая и тощая, истекающая кровью, с рваной раной на животе – странная кошка, зачем-то поймавшая на себя предназначавшуюся мне пулю. Чёрные лапы и хвост безжизненно повисли, но правый глаз чуть приоткрыт и смотрел совсем по-человечески, будто хотел сказать…

Ну, что ты тупишь, комиссар? Возьми свой пистолет и пристрели меня, ты же видишь – я мучаюсь. Хоть здесь не будь лузером, помоги девушке умереть. Мамочки, как больно…

Кажется, сознание оставило меня, и я уже было возрадовалась скорому освобождению, но напрасно. Открыв глаза, я по-прежнему обнаружила себя раненой кошкой, лежащей на каком-то длинном столе, а чьи-то руки в перчатках бесцеремонно копались в моём брюхе.

– Повезло, – услышала я. – Жизненно важные органы не задеты. Сейчас пулю вытащим, зашьём – и будет как новенькая. Это же ваша?..

И знакомый голос подтвердил:

– Моя.

Э-э-э, подожди, мужик! Ты что, шутишь?! Ну зачем тебе тощая, облезлая, подстреленная кошка? И на кой чёрт мне быть твоей кошкой, если я хочу быть человеком! Эй, слышишь, мы так не договаривались!.. Ну ты и придурок, комиссар, как всегда, ничего не понял…

По мотивам песни Маши Ржевской «Когда я стану кошкой».

Коля

Алиса Аве @alisaave

Мама собирает Колины рисунки. Нужно сохранять чёткую последовательность. Коля нервничает, когда они перепутаны. Вот первый: на нём бассейн. Коле нравится плавать. Ещё больше нравится просто смотреть на воду.

– Видишь, как сверкает? – сестра болтает ногами, сидя на бортике. Белые брызги отражают солнечные лучи, превращаются в цветные. – Это так солнце делает. Красиво? Солнце тоже любит глядеть в воду. Оно видит в нём себя.

«А что видишь ты?» – вопрос повисает в воздухе. Коля не отрывает взгляда от переливов синевы. Лазурная плитка насыщает воду цветом. Сестра обнимает Колю, он отстраняется. Почему-то её голос пробирается в него, он отмахивается. Сестру он слышит даже когда она молчит.

– Коля, может, хочешь поплавать?

Он отворачивает голову. Кажется, ещё чуть-чуть и голова сломается, вывернется с хрустом. Это значит: «Ты мешаешь». Мешаешь погружаться в только ему ведомую глубину.

– Пожалуй, нырну.

И сестра ныряет. Брызги падают на лист бумаги. Коля хмурится. Достаёт чистый, начинает рисовать. Восковые мелки: синий, красный, зелёный, жёлтый. Четыре цвета, которые Коля выбрал. Прямоугольник. Синий-синий. Жёлтые полосы. Солнце отражается. Коля рисует бассейн. Берёт красный. Закрашивает воду. Быстро-быстро. Сестра плывёт от стенки к стенке, цепляет рукой дно. Выныривает и опять. Коля заполняет синий красным. Получается фиолетовый. Ещё зелёный, гуще. Почти чёрный, но не совсем.

Пузыри поднимаются к поверхности. Солнце нагревает воду. Коля откладывает мелки. Двумя пальцами подцепляет ластик. Мелки плохо стираются, он отчищает лишь маленькое окошко в черноте. Затем осторожно спускается по ступенькам в прохладу бассейна. Он хорошо плавает – мама водила на специальные занятия.

Вода похрустывает, звенит от широких взмахов рук. Графин с лимонадом тоже звенит. Жёлтые лимоны, зелёная мята. Мама кричит. Сестра колыхается лицом вниз в дальнем углу.

Мама ахает, перелистывает. Коля сидит за своей партой у окна. Вот второй рисунок: опять сестра. Выше, в волосах, зелёные полоски. Рядом шприц. Коля знает, что такое шприц. Медсестра приходит через день. Сестра приводит чужого в комнату Коли. Они выдыхают слова. Они горячие. Няня гремит на кухне. Папа на работе. Мама красит ногти у соседки.

– В другой комнате? – чужой тычет в Колю пальцем.

– Дурак… не понимает, – голос сестры больше не тревожит Колю. Теперь он доносится гулом будто из-под воды.

– Смотрит… – Коля повторяет окончания шумных предложений. Коля – эхо.

– Внимания… – машет рукой сестра.

Он устаёт от их жара. Сестра не любит смотреть его рисунки. Бассейн же её не заинтересовал. Просто не хватило дыхания. Хорошо, вовремя родители подоспели. Нарисованный шприц она тоже игнорирует. Она же хорошая, а шприц принесёт этот чужой.

Мама плачет. Папа ломает мебель. Няня шепчет в телефон:

– Передозировка.

Коле нравится повторять длинные слова.

Мама гладит пальцем жёлтый шприц. Пачкает рисунки слезами. Вот третий: Коля, няня и папа. Коля – за синим столом, один. Сестра не мешает. Няня держит большой торт, зелёный в жёлтых кремовых цветочках. Раз, два, три… тринадцать свечей. Папа держит большой красный нож.

Папа говорит быстро и громко. Машет руками. Коля сидит в углу. Повторяет папины слова, только последние.

– Не могу… Терпел… Есть конец…

Потом шёпотом, но Коля слышит:

– Убил… ты…

И очень высоко, как комар:

– Не замечаешь!

Мама отвечает спокойно. За ней Коля не хочет повторять. Она не надоедает. Её вмешательство ограничивается поцелуем в лоб, сказками на ночь, едой и походами туда, где пахнет кислым онемением. Там все похожи на Колю. Там Коля видит других, а другие – его. И вместе они видят мир, в который так стремятся влезть папа и няня. И сестра… раньше. Стены там белые, на них можно рисовать. Рисунки не стирают. Колю хвалят: он нарисовал себя. На глазах повязка, вокруг головы множество людей. Они летают, крылья раскрыты.

– Талант, – твердит Коля за человеком, таким же белым, как стены.

Коля добавил к крылатым сестру. А теперь старательно перерисовывает папу и няню. Он носит домашние рисунки с собой, мама купила прозрачную папку, пронумеровала в правильном порядке листы. Коля достаёт нужный не глядя. Недоеденный торт в холодильнике. Красный нож под столом. Няня тоже. Папа в своей комнате готовится полететь. У крылатого папы на шее будет хвостик от шарика. Шарик рвётся вверх. Мама закрывает Коле глаза рукой, чтобы не видел качающегося под потолком папу. И няню в красной луже.

Мама отвечает папе:

– На все четыре стороны… няньку свою прихвати…

Коля не повторяет, но запоминает.

Ещё один рисунок падает на пол. У мамы дрожат руки. Коля искоса наблюдает за сборами. Он поглощён чистым листом и четырьмя восковыми мелками. На рисунке Коля и мамин новый друг. Он появляется, когда в дом перестают ходить чёрные люди в длинных платьях. Они машут дымящимися штуками и странно кивают на Колю. Их Коля не рисует. Чёрный мелок он никогда не выбирает.

Друг мамы приносит подарки: цветы и конфеты. Для Коли тоже – конструктор. Мама моет Колю на ночь и повторяет, что друг добрый. Но на рисунке он злой. Он бьёт Колю. Коля лежит у края листа. Лицо: красный плюс синий – фиолетовый.

Мама замазывает Колину щёку мазью «Синякофф». От неё жарко, Коля чешется. Мама отстраняет его руку, целует в ладонь.

– Больше никогда, – повторяет Коля за ней.

Новых друзей у мамы нет.

Мама перелистывает рисунки. Собака и колесо велосипеда. Рекс ещё щенок, лает звонко, трётся мокрым носом, всё слюнявит. Рыбки на полу, они скучные. Соседка смотрит в окно в запертом доме. Позади неё огонь. Всё же красный Коля выбирает чаще остальных.

Мама пихает листы в папку. Мнёт.

– Пойдём. Нас ждут.

Мама везёт Колю к белым стенам. Хочет его оставить. Хочет быть совсем одна.

Новый рисунок у Коли в кармане. Аккуратно сложенный. Со стены стёрли его и крылатых людей. Ничего, он нарисует новых. Дети окружают его. Он отвечает на их взгляды: не прячется, не косит глаза. Показывает: мы можем так. Разве вы не знали? Они всё видят. Колин мир проникает в их миры.

Мама берёт протянутый рисунок, не раскрывает.

– Навещать, – повторяют все дети.

Мама уходит. Коля решает, что у первого крылатого будет мамино лицо.

Внизу визжит машина. Удар слышен во все окна. Белые люди бегут на помощь, им это положено. Если Коле ещё кто-то помешает, он нарисует. То, что хочет. И оно наступит.

Второе дыхание

Екатерина Ломоносова @privet__alisa

Свет. Слишком много света. Фары грузовика на встречке. Я знаю наперёд, что произойдёт. Всегда знаю. Резкий удар. Взрыв. Ещё один. Поток огня.

Эта авария будет моим последним воспоминанием. Нашим. Рывок – и всё закончится. Покой.

38 лет. Любить. Прощать. Ненавидеть. Гореть. И хранить Его секрет. Ведь только мы вдвоём знаем, что случилось много лет назад с той девчонкой со смешными веснушками. Больше никто.

Я всегда предугадываю, предчувствую. Всегда на шаг вперёд. Кроме того единственного раза. Невозможно поверить, что Он так поступил. С девчонкой, с мечтами, со своим будущим. Что мне не удалось помешать.

Такие вещи ведь не происходят в один момент. Нельзя взять и убить человека. Даже в состоянии аффекта. Десятки переплетённых привычек, слабостей, мелкие фрагменты дней. Они годами выстраиваются в ряд, незаметно, будто случайно. А потом словно детали домино, падая, задевают друг друга. В секунду разрушая бережно созданную жизнь. Где же, где же они таились, как остались невидимыми для меня?

Что превратило счастливого мальчишку в убийцу? Обычного ребёнка из любящей американской семьи. Детство на велосипеде, друзья, пикники на дереве, светлячки в банке. Где и когда зародилось зло?

Её тело не нашли. Девчонки с веснушками. Никто не узнал, что тогда случилось. Тайна осталась на дне нашей памяти.

Я – сердце убийцы. На мне клеймо. Я живу в тени, в вечном полумраке. Я изгой в мире сердец. Они ведь всё знают, эти другие сердца. Читают меня. И оглушают своим молчанием.

Нет мне прощения. Нет даже права на страдание, лишь на вечное раскаяние. Осталось недолго. После такой аварии – максимум пара часов. И покой. Я жду его.

Свет. Слишком много света. Прожекторы. Спасатели. Я не люблю такой резкий свет. От него никуда не спрячешься. Он достаёт тебя из самых глубин.

Спасатели проверяют пульс. Всё кончено, ребята, дайте нам уйти. Вынимают из кармана документы.

– Он донор.

Свет. Снова слишком много света. Операционная. Моё проклятие настигло меня. Мне дадут второй шанс. Я смогу дать второй шанс. Вот той молодой девушке с золотыми волосами. У неё тоже веснушки. Какой злой рок.

38 лет. Каменеть. Кровить. Замирать. Биться. Изнывать. Рваться на части. И вдруг вторая жизнь в новом человеке. Ещё годы и годы мучений, заточения в стенах собственной памяти.

Какая длинная операция. Меня сжимает латексная перчатка врача. Я больше не часть Его тела. Вдруг всё проясняется, выстраивается, тайн больше нет. То, что годами не получалось рассмотреть в нескончаемом потоке вины. Теперь я наконец вижу их, зашитые в нити судьбы части пазла. Фигурки домино.

Первая

Физкультура. Чёртовы прыжки в длину. Никак не удаётся приземлиться у нужной отметки. Отличник, спортсмен. И вдруг такая неудача. Смешки девочек за спиной. Третья попытка. Четвёртая.

Краснолицый учитель теряет терпение:

– Ты что, не можешь допрыгнуть до этой линии?! А ну, давай! Разозлись, чёрт возьми! Разозлись же!

Вспышка. Прыжок. Приземление. Да! Получилось.

Вторая

Комод придавил малютку Мэри. О господи, где же мама?.. Держись, сестричка. Какой тяжёлый. Никак не поднять. Не плачь, маленькая. Куда подевались родители?.. Разозлиться. Нужно просто сильно разозлиться. Очень сильно. Давай же, ну!

Вспышка. Рывок. Удалось. Всё теперь будет хорошо.

Третья

Первый раз. Боже, какой позор. Она же потом всем расскажет в школе. Этот унизительный смех:

– Если у тебя не получается, я пойду домой.

Разозлиться. Сильно разозлиться.

Вспышка…

…

Последняя

Девчонка с веснушками:

– Теперь ты для меня никто, слышишь? Не смей больше никогда прикасаться ко мне. Ненавижу, как же я ненавижу тебя!

Вспышка. Вечное проклятие.

Меня все ещё сжимает латексная перчатка врача. Урони меня, урони же. Отпусти, не дай попасть в новое тело. Молю, отпусти меня! Так много боли. Так много вины. Сколько их было, моментов ярости, и каждый создавал новый. Мне не удалось Его уберечь, удержать, спасти.

Как же часто мы не замечаем крика, молчаливого крика тех, с кем делим жизнь. Не вглядываемся в них, пропускаем тревожные знаки. Остаёмся слепыми, пока не случается непоправимое.

Жить там, где билось другое сердце. Светлое и чистое. Пусть больное. Занимать место, которого недостоин. А девушка на соседнем операционном столе? За что такое ей? Вечное молчание, презрение других сердец. Потому что в её груди теперь буду пульсировать я.

– Соединяем сосуды.

Нужно помешать. Не позволить этой девушке лишиться тепла, тоже жить в тени. Просто не забиться, нужно просто не забиться в её груди.

– Ну же, давай. Запускайся. Ну же. Дефибриллятор! Разряд!

Покой. Покой уже близко. Скоро всё закончится. Я исчезну. Пронзительный длинный звук аппарата. Долгожданный.

– Остановка.

Какой яркий свет! Сколько света! Восход. Лучи солнца заполняют палату. Как он прекрасен! Я так люблю свет!

Женщина с брошкой в седых волосах. Она плачет. Её сердце говорит со мной. Меня любят. Это, наверное, мама. Первой в мире тебя ведь всегда встречает мама.

Почему не слышен плач?.. Младенцы же плачут. Я ведь в теле младенца, как и должно быть? Чистое новое сердце, без шрамов, без памяти. Начало начал.

Нет, странно, но это не тело младенца. Девушка. Я бьюсь в груди девушки с золотыми волосами. И веснушками. Веснушки – это очень красиво.

Так много любви вокруг. Как мне повезло! Меня любят. Я люблю. Это будет прекрасная жизнь.