Акт 12
“Свобода – бред. Они прекрасно понимают, что я сразу пойду в полицию. Им незачем так рисковать. Что касается условий, даже если это так, где все те, кто на них согласился? Наверняка, среди той кучи тел у Роджера в комнате. Сплошное вранье”. Все эти мысли на фоне увиденного казались бессмысленными.
“Если несколько часов назад я согласился бы, то сейчас они не получат ее. Даже если я и хотел бы выдать девочку в обмен на свободу, эти ублюдки никогда не говорили правды, и доверять им – это как верить акуле, что она не нападет, почувствовав свежую кровь. Да и такое чувство, что ценность свободы сейчас меркнет по сравнению с этой девочкой”, продолжал размышлять Ричард.
Алиса посмотрела на Ричарда слезливыми глазами и помахала головой.
– Не делай этого… – дрожащим голосом прошептала она.
Ричард понял, что, положив руку ей на плечо, сильно напугал ее.
– Я и не собираюсь, мы выберемся отсюда, – сказал Ричард. – Дверь – может, это галлюцинация? Значит… – сказал Ричард и сел перед Алисой. – Ты… Что ты видела за той дверью?
Она вытерла рукавом глаза и ответила:
– То же, что и ты… Тоннель из зубов.
“Алиса видела то же, что и я, но почему она не корчится от боли, как я?”, подумал Ричард.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он и несильно потряс ее за плечи.
– Страшно. – ответила она.
– И только?
– Кушать хочу.
– Я не об этом. Когда ты смотрела в тот страшный тоннель из зубов, может, ты чувствовала себя… Не живой? “Слишком резко”, подумал Ричард. “У нее только что умер отец, наверное, не стоило так говорить”.
– Нет, – удивленно сказала Алиса.
– Что у твоего отца с руками? – он хотел опустить этот вопрос, но любопытство взяло верх.
– Я не знаю. Мы попали сюда, они посадили его писать. Потом его руки… Его… Руки… – она захныкала, потом зарыдала.
– Не плачь, мы выберемся отсюда, – Ричард погладил ее по голове и взял за руку. Алиса расплакалась сильней. – Слушай, мне жаль твоего отца, и мне, как и тебе, очень страшно, но чтобы сбежать, нам нужно успокоиться, – сказал Ричард так, словно успокаивал себя. – Скажи, ты знаешь, что там за дверью?
– Нет, – отрезала она.
– Ты облажался, старик. Роджер, приведи их, – прозвучал голос.
В дверь врезалась тяжелая туша.
– Теперь я нас выведу. Но ты должна мне довериться. Обещай, что доверишься мне.
Девочка кивнула. Он взял ее на руки и пошел вверх по ступенькам, попутно давая указания:
– Что бы ни случилось, не отпускай меня, – заявил он. А голос в голове кричал – «Это безумие!»
– Куда мы идем? – пропищала Алиса.
– Надеюсь, туда, куда нужно, – что расшифровывалось как «На верную смерть». – Готова?
– К чему?
– Прижмись и не отпускай меня.
Ричард открыл дверь. За ней все та же глотка с зубами и все тот же дьявольский сквозняк. Однако, теперь пятно на груди Ричарда никак не реагировало. “Работает!”, подумал он, посмотрев на Алису.
– И что теперь? – пропищала она.
Ричард прижал ее покрепче и переступил порог шизофренически пульсирующего коридора.
Склизкая жидкость салатового цвета ляпнула на плечо Ричарду прям перед лицом Алисы, отчего она переложила голову на другую сторону. Ричард сделал несколько шагов вперед и ударился пальцем ноги то ли о камень, то ли о зуб. Он шел с предельной осторожностью, так как упасть значило бы проткнуть себя или Алису зубами, торчащими в полу.
– Ричи, что это за место? – спросила Алиса.
Он промолчал и прошел еще несколько шагов, стараясь переступать зубы, но их было слишком много, так что приходилось наступать на них. Это как ходить босым по острым камням пляжа. Стопы постепенно покрывались ранами, а слизь на зубах их раздражала. Он наступил на клык и тот шевельнулся, заставив его потерять равновесие. Ричард отступил назад и смог удержаться на ногах. Алиса пискнула.
– И куда мы придем? – спросила опять его. Ее голос эхом раздался в тоннеле.
– Я… – он переступил скопление зубов. –…Не знаю, – ответил он.
И хоть то, что в конце тоннеля, заботило его сильней всего на свете, больше он думал о Алисе. О ее возможностях. Почему когда он с ней, его не посещал весь тот ужас который он испытывал от осьминогообразного пятна на груди? Зачем обычная девочка нужна шайке сумасшедших маньяков? Хотя, когда он замечал, как из стен выделяется слизь, все же, обычность этого места распадалась на кусочки.
“Она как опиум…”. Ричард посмотрел в глаза девочки, и, словно очнувшись от амнезии, осознал, что находится в пасти с миллионами острых клыков – и это не галлюцинация. Он обернулся. Дверь позади казалась уже достаточно маленькой, чтобы вернуться, а тоннель был еще слишком длинным, чтобы идти дальше. Хотелось опять сжаться в клубок, и размышлять – «Почему все так сложилось?». Но он не останавливался. Не мог, просто не мог. Ему казалось, что преследователи не осмелятся побежать за ними в это место.
И стоило ему об этом подумать, как дверь исчезла в объятиях глотки. Зубы на потолке и полу сомкнулись, после чего в тоннеле стало еще темнее и тише.
– Что это? – прошептала Алиса.
Ричард промолчал. Тот же звук смыкающейся челюсти встряхнул коридор. Когда это повторилось еще несколько раз, Ричард ускорил шаг, уже не пытаясь обходить клыки. Надвигающийся шум усиливался. Ричард прижал Алису крепче и побежал вперед. В конце тоннеля показался свет. Теперь он был частичкой надежды.
Сияние приближалось, но все еще находилось далеко. Стены задрожали, и стопа Ричарда подвернулась. Обычно подобную боль он терпел, зажмуриваясь, но, находясь в пасти, он боялся, что когда откроет глаза – свет исчезнет, а с ним и шансы выжить. Так что он даже не моргнул. Приходилось бежать дальше, игнорируя крики Алисы. Немного отъехав в сторону от боли, он наткнулся правой рукой на зубы. Клык проткнул ему ладонь, но не насквозь. “Царапина”, подумал Ричард и, прихрамывая, побежал дальше. Смыкающаяся пасть приближалась быстрее, чем свет. Алиса запищала так громко, что у Ричарда чуть не лопнула барабанная перепонка в левом ухе. Воротник ее платья зацепился за торчащий в стене зуб. Ричард дернул Алису несколько раз, но лишь разорвал воротник, загнав его сильней. Девочка заплакала.
– Черт, прости! – сказал он и попытался освободить ткань.
Держа девочку, он еще больше растягивал платье, отчего трясущиеся пальцы не могли ее освободить. Ричард зарычал, оскалив зубы, и разорвал воротник к чертовой матери. “Бежать! Нужно бежать! Чертова нога”, про себя матерился Ричард.
Свет начал освещать приближающееся месиво из зубов. Алиса смотрела, как зубы смыкались все ближе и ближе.
– Оно приближается, Ричард! – кричала Алиса.
Выбиваясь из сил, Ричард закричал и побежал по зубам раздирая стопы в кровь. Чем сильнее болели ноги, тем быстрее Ричард бежал. Клыки уже совсем рядом. Секундная задержка, малейшее сбавление скорости и челюсти перемелют их, как дерево-дробилка бревно. Впереди арочный проход, белый свет от которого начал приобретать очертания комнаты. Однако, осмыслить, что конкретно их там поджидало, не получалось.
Ричард думал о финальном прыжке перед порогом, который со скоростью выкинул бы их из пасти. “На сцену театра”, – щелкнула мысль в его голове и он чуть не остановился, как прямо перед его лицом возник теплый свет прожекторов, освещающих театральный зал. Пасть замкнулась, а за ней и дверь, из которой вылетел Ричард, проскользив по сцене. Алиса выскочила у него из рук и ударилась коленом о пол. Ричард стал корчиться от боли. Не от физической боли. Его ребра сжимала обжигающая пустота. На лбу выступил пот, а волоски на руках превратились в иглы.
– Нам не сбежать отсюда никогда! – кричал он со сцены.
К нему сразу подбежала Алиса.
– Нужно идти, вставай, – тонким голосом заявила она, потянув его за руку. Боль отступила.
– Сейчас… Сейчас… – задыхаясь, говорил он.
Это была точь-в-точь копия театра, только на сцене не было рельс.
Щелчок – и зал театра полностью осветился. Алиса перестала тянуть его за руку, а лишь, заикаясь, произнесла его имя. Он повернулся и увидел, как на них смотрели все те же предвкушающие пьесу светящиеся глаза. Однако, принадлежали они далеко не человеку. Ярко-желтые точки буквально просили выступления. Тела черного цвета, казалось, поглощали весь свет в области зрительских рядов. Сначала они выглядели, как одно большое облако. Затем, всматриваясь, можно было обнаружить различные очертания подобия людей. Лишь подобия. Если человек был бы похож на сгнивший труп без костей, повторяющий только его форму. Ричард поднялся на ноги. Сколько, черт возьми, вещей он повидал за последнее время, но эти глаза вызывали у него желание танцевать на потеху публики.
– Кто это? – Алиса взяла его за руку.
Видимо, она не понимала, насколько сейчас все ужасно. С каждой секундой желание в их глазах росло. Он чувствовал это своим телом.
– Ай, Ричи, ты делаешь мне больно, – сказала Алиса и Ричард перестал сжимать ее ладонь. Он хотел извиниться перед ней, но не мог пошевелиться. Он почувствовал себя опять привязанным к манекену.
На сцену выбежали несколько человек, они начали петь песни и танцевать в рамках поставленной пьесы. На этот раз плясали живые люди. Их непринужденность и актерские способности поражали воображение. Они играли выше любой похвалы. Актерская игра, как искусство, превзошло само себя на этой сцене. Живой человек не может настолько точно передавать образы, являясь кем-то другим. Если это система Станиславского, то актеры должны и в жизни быть персонажами. Они не играли. Они будто были созданы, чтобы двигаться таким образом, говорить такие фразы, изображать подобные эмоции мимикой лица.
Алиса заметила, что главный выход из театра открыт. Она подбежала к Ричарду, наблюдающему за пьесой с ужасным интересом. Ричард не реагировал на ее слова и тогда она его толкнула. Повернув голову, он посмотрел на нее так, словно не узнавал. Алиса показала пальцем на открытую дверь выхода и протянула руку. Ричард протер глаза и, кивнув, принял ее предложение. Они пошли вдоль дороги, отделяющей ряды. С двух сторон за пьесой наблюдали эти кошмарные существа. Ричард отдаленно понимал их интерес в сторону того, что происходит на сцене, но сам старался туда не смотреть. Один из зрителей встал и кинулся на Ричарда, как его остановили кандалы, которыми он был прикован к креслу. Тогда и другие существа перевели свое внимание с актерской игры на “отца с дочерью”.
Ричард ускорил шаг, опережая Алису. Гнилые руки существ тянулись к ним. Голодные, желающие. И чем больше Алиса и Ричард боялись, тем больше возбуждался интерес публики. Добравшись до двери, Ричард обернулся и увидел, как желтые точки уставились на них с неестественным интересом. Он практически слышал их голоса твердящие – “Танцуй, говори, пой, играй”.
“Ну уж нет”, с сожалением подумал Ричард и глянул на сцену в последний раз.
Длинная лестница наверх предстала перед ними. Поднимаясь все выше, уверенность, что они приближались к магазину тканей, угасала. Окружавшие их стены не были похожи на те, которые видел Ричард, когда впервые спускался сюда. Все какие-то облезлые, потрепанные временем. Он вспомнил о старухе, которая сидела в магазине тканей. О том, что она будет их поджидать и вряд ли выпустит по-хорошему.
Открыв дверь, вместо магазина тканей они увидели комнату, в центре которой сидела та самая старуха и пила чай из чаши. Выглядела она точь-в-точь, как при первой встрече, но ее хрипящий голос звучал протяжно, будто она смертельно больна и ей тяжело разговаривать.
– Ричард, вижу, ты привел Алису, – проговорила она. Вдох через нос… Выдох через рот… В комнате ощущалось странное чувство спокойствия, пальцы Ричарда дрожали. – Ты смог попасть сюда, похвально, – прохрипела она.
– Где выход? Говори, быстро! – отчаянно спросил Ричард, готовый налететь на старуху с кулаками.
–Чаю выпьешь? – поставив чашу на землю, спросила она и стала сыпать в маленький чайник сушеные листья.
У всякого поведения есть своя причина, но старуха, казалось, может влезть на стену, рассказывая о чае. Ричард не понимал, чего от нее ожидать, и первая мысль, что закралась ему в голову, это взять Алису и захлопнуть дверь. Но смысла в этом было столько же, сколько в поведении старухи, поэтому он повторил свой вопрос.
– Ты, наверное, думаешь, что это место ужасно? Или ты уже так не думаешь? – она налила чай в чашу. – Мы находимся в тюрьме для превращенных.
Не успел Ричард открыть рта, как старуха заявила:
– Превращенные – это желание, психологическое отклонение, извращение или материализовавшийся в голове ужас – называй их как хочешь, но это ужасные твари, которым обычные люди желают только смерти. Обычно их держат взаперти или придают казни. К сожалению, побороть желание убивать невозможно – можно только запереть его подальше, где оно долго будет ждать своего часа, – сказала старуха, выпив из чаши. – Самый гуманный способ избавлять превращенных людей от желания – это театр, где они нажираются досыта и останавливаются, пока снова не проголодаются. Странная вещь искусство, не так ли? Знаю, что ты думаешь. Я тоже думала об этом. Но все же, если бы среди превращенных была твоя дочь, или мать, или миллион жизней ценой десяти? И как бы ты не ухищрялся на него ответить, поистине ты сам знаешь ответ. Жизнь человека ценна. Ты хотел знать, кто я? Я всего лишь борец со злом. А вот ты – нарушаешь здешний порядок, из-за вас погибнут люди, – она поставила чашу. – Неправильные вопросы ты задаешь. Актерская игра тебя восторгает не так, как раньше, не так ли? Какое-то чувство спокойствия, когда смотришь на тела мертвых людей.
Ричард ничего не почувствовал, совершенно ничего, кроме спокойствия комнаты. Он посмотрел на испуганное лицо Алисы и промолчал.
– Ты превращаешься, Ричард. Внутри тебя появляется пустота, которую ты захочешь заполнить. Сейчас тебя спасает лишь девчонка, но что ты будешь делать, когда она исчезнет?
– Заткнись.
– Есть и другой путь. Твори, наполняй свою душу искусством, будь искусством.
– Пошла ты! – крикнул Ричард.
– О, ты знаешь, что я права. Придет час, и пятно на твоей груди разрастется по всему телу. И никуда от этого не деться. Не нужно бояться – это происходит со всеми творцами. Выбирай, кто ты – зритель или актер?
– Этого не будет. Где выход, говори!
В ответ она только улыбнулась.
– Ричард, не заставляй меня повторять.
Он боялся отпускать Алису, потому что в глубине падшей души понимал, к чему это приведет. Он действительно собой не управлял. Только Алиса удерживала его от… Ричард сам не понимал от чего.
– Заходи к нам почаще, – сказала старуха спокойным голосом и Алиса запищала.
– Отпусти! – кричала девочка.
Не успел Ричард рассмотреть тело, державшее Алису – сгнившее, темно-зеленое тело со словно откушенными от него кусками кожи – как мощный удар по голове выключил его сознание, как телевизор.
Акт 13
Первые капли проливного дождя, стекающие по щекам, пробудили Ричарда. Глубокий вдох. Это как вдохнуть через кислородную маску полные легкие свежей свободы. Вся вонь, которая, как Ричард думал, не закончится никогда, исчезла. Запах мокрого асфальта ударил в самую глубь носа и разошелся по всему телу приятными мурашками, отчего на глаза накатились слезы. Вода – насколько же приятное слово. Только обезвоженный организм поймет всю ее ценность. Ричард открыл рот и капли стали стекать по его высохшему языку в горло. Первый глоток оказался затруднительным. Зато последующие – блаженство в чистом виде. Он благодарил природу потому что он мог выпить столько воды, сколько хотел. Облизывая мокрые пальцы, его сознание пробуждалось.
Рядом с ним блестела лужа. Ричард плескал по ней ладонью и рыдал от счастья. Чем сильнее разлетались капли, тем больше он смеялся. “Боже, как хорошо. Это самый лучший сон на свете”, подумал он и заметил, как в конце переулка ходили люди. Они совершенно не обращали на него внимания. Он боялся, что сон когда-то закончится, и стал концентрировать внимание на деталях окружения, как он часто делал в осознанных снах для того, чтобы оставаться в них подольше. Тогда его одолел новый страх – а что, если кто-то его разбудит? Пытаясь вспомнить тех, кто мог его разбудить, он все понял. Все, что он пережил за последнее время начало пробуждаться в памяти. “Алиса, эти уроды забрали ее, или нет”. Он подполз к кирпичной стене и уставился на круги от капель дождя на луже. Потом – на мимо проходящих людей с раскрытыми зонтами и мусорный контейнер напротив. Осмотрев местность, он увидел наполовину пустую бутылку «Hennessy» рядом с тем местом, где он лежал. Голова Ричарда начала разрываться от боли. Он дыхнул в ладошку и почувствовал резкий запах желчи со спиртом. Этого запаха было недостаточно, чтобы блевануть. Да и блевать было уже нечем.
“Теперь все стало на свои места – я напился, словил белку и теперь сижу здесь, отхожу от ночного кошмара”. Не успел он обрадоваться дурному сну, как в голове появилась четкая убежденность – “Что за бред, я ведь не пью”. Эта мысль не давала ему покоя. Он взялся за водосточную трубу рядом, из которой брызжала вода, и потянулся вверх. Сил почти не осталось. Холодный дождь не давал потерять сознания. Ричард посмотрел на ладонь – вдоль линии жизни протягивалась глубокая рана. Очертания зловещего тоннеля из зубов возникло в памяти. “Подарок судьбы”, подумал он. Не то, чтобы он верил в хиромантию, просто сейчас эта рана смотрелась весьма символично. С ужасом он дернул глаза на грудную клетку. Осьминогообразное пятно исчезло.
Ричард поковылял вдоль улочки между домами придерживаясь о стену рукой. “Боль вполне реальная. Эти твари меня накачали… Или это сон? Что я делал до этого? Был в театре. Или в больнице. Нет, я… Я… Черт… Люди, они мне помогут…”. Самое паршивое в осознанном сне – это если ты ошибся и все происходит в реальной жизни.
– Эй! – крикнул Ричард прохожим.
Несколько человек обернулись и прошли мимо. Что самое забавное, их поведение абсолютно ничего не объясняло. Если бездомный что-то прокричал бы Ричарду в то время, как он шел по важным делам, он тоже прошел бы мимо. “В наше время только у бездомного нет «важных дел»”, подумал он.
“Что бы я сейчас ни сказал, это будет выглядеть безумно глупо. Представляю, какой у меня вид. Грязный, пьяный и полуголый человек не вселяет доверия”, думал он. Ричард вышел из улочки на знакомый проспект и поковылял под стенкой дома вперед. “Люди наверняка смотрят на меня с омерзением. В каком же прогнившем обществе мы живем, где никто друг другу не помогает”. Стук по плечу перебил его мысли.
– Извините, Вам нужна помощь? – спросила его девушка.
“Ага, конечно, как по расписанию…”, подумал он. Ричард отмахнулся и пошел дальше.
– Может, вызвать скорую? – все же решила переспросить.
– Может, отвалишь?! – крикнул Ричард. Он сам не ожидал, что сорвется, но извиняться не стал.
По пути домой нашлось еще пару человек, предложивших помощь и поинтересовавшихся, что случилось. Но Ричард отвечал, что помочь они ему не могут, после чего люди, словно обрадовавшись, что не наживут на голову проблем, растворялись в потоке толпы.
“Алиса, кажется… Черт, я вовсе про нее забыл. Не-ет, это невозможно, пятна на груди нет. Не важно, где я – во сне или реальности – нужно вернуться домой и все обдумать”.
Ключи от квартиры лежали в заднем кармане его спортивных шорт. По приходу домой он все же проблевался несколько раз. Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал подобное омерзение. Разве что в этом страшном сне. Лежа на кровати и вспоминая смерть Бена, привязанность к Алисе, зал, наполненный ужасными тварями, и сумасшедший персонал, он все больше понимал, что все, что он пережил – лишь страшный сон. Некоторые моменты даже вызывали у него смех оттого, насколько же у него бурная фантазия.
“Но насколько же это было реалистично…”, подумал Ричард. “Видимо, мое подсознание перегружено, стоит отдохнуть от актерской суеты и приступить к работе с новыми силами. Меня возьмут, следует немного подождать…”. И вот, на столе он замечает конверт от того самого письма с приглашением в театр. С адресом отправки и доставки, печатью, маркой. Однако, письма в конверте не было и Ричард это прекрасно знал. “Этого не может быть”, подумал он, уставившись на порванный конверт. Мозг пытался все объяснить – “Ты напился! Это сон! Галлюцинация! То был не ты! Ты хороший актер!”.
Он был готов принять любую ложь, лишь бы не мириться с этим проклятым письмом. Но в глубине огрызка души Ричард знал, что театр существует. От этого становилось еще страшней. Ведь девочка, которая его не раз спасала и к которой он так привязался, сейчас в плену. И никто, кроме меня, об этом не знает. На мгновение он ощутил ту самую свободу, что была, когда он освободил кисти от пут. Возникла веточка сирени и ее распускающиеся лепестки в маленьких ручках Алисы.
Смотреть в будущее дальше нескольких часов он не мог. Актерство, построение карьеры, деньги – все это пустые слова, когда Алиса в руках этих извергов.
“Так что, полиция?”, подумал Ричард. “Нет. Они сочтут меня психом. Да и что я расскажу? Что есть театр, которым заправляет сумасшедшая старуха, заключая в нем материализовавшееся желание убивать? Бред, да как вообще такое может быть?”. Перед глазами возник тоннель с миллионами зубов. Ричард подошел к окну, по которому били капли дождя. “Нужно действовать самому”, подумал он и, смотря на проходящих мимо людей, коснулся стекла. Ему казалось, что все они следили за ним. Не пройдет и пары секунд, как прохожий обернется на него, а за ним и другие. Будут смотреть на него, прямо как та публика театра.
Он сжал руку в кулак и, зарычав, ударом разнес стекло вдребезги. Действительно! Они смотрели на него. Хотели еще. Хотели продолжения пьесы. “И я вам ее устрою!”, подумал Ричард. Окровавленные осколки торчали из кожи. Ричард побежал в ванную и, вытащив стекло, промыл руку. Он умылся и посмотрел в зеркало. Первая мысль – “Что ты делаешь?”. Но Ричард был словно заперт от движений тела. Перебинтовав руку, он подбежал к шкафу. Взял коричневое пальто, брюки на ремне и кожаные ботинки. На кухне он вынул нож из подставки и засунул его за ремень. Как только сомнения о необходимости ножа начинали роиться у него в голове, перед глазами возникали образы тварей, работающих театре. Бинты пропитались кровью. Ричард выбежал из квартиры, оставив дверь открытой. Это был самый быстрый спуск по лестничной площадке в его жизни.
“Вы увидите! Вы все увидите!”, мчась по кварталам, думал Ричард. “Так вот, кто я такой…”.
Светофор показывал красный. “Еще не поздно повернуть”, подумал он. Табло светофора показывало 56 секунд до зеленого цвета. “Все, финишная прямая, все или ничего. Что, если они готовы к моему приходу?”. 52 секунды. Ему безумно хотелось бежать вперед, но Ричард стоял на месте и ждал. “Может, за дверью обычный магазин или просто пустое помещение”. 46 секунд. “Все правильно, я напился, очень сильно, и сейчас у меня белая горячка. Ну я же не пью, сука. Как такое может быть?”. 44 секунды. “Алиса. Нужно ее спасти. Может, мне это приснилось? Сейчас узнаю”. 38 секунд. “Да когда уже этот чертов светофор покажет зеленый?!”. 37. “Что я скажу этой старухе у кассы, пьющую чай? Хотя, говорить я с ней точно не буду. Из-за нее я перестал быть человеком. Из-за нее теперь Алиса в беде. Она – причина всех бед”.30 секунд. “А если там действительно обычный магазин ткани и я нанесу вред невинной старушке?”. 29 секунд. “Не-ет, ее невинность обманчива. Она…”.
Зеленый. Поток людей ринулся друг на друга в то время, как Ричард стоял. Этого времени ему не хватило чтобы обдумать все как следует, и он решил подождать еще немного. Десять секунд на то, чтобы перейти дорогу, потом придется ждать еще одну минуту. Пять секунд. Образ матери и Алисы как один заявили – “У тебя получится!” – и он побежал вперед.
Здание показалось ему ничуть не изменившимся с тех пор, как его похитили. Попытки посчитать количество дней, а возможно, даже часов, проведенных в стенах театра, не закончились успехом. Теперь эта постройка осквернена проклятием настолько сильным, что Ричарду было страшно смотреть, как рядом с ней проходят обычные люди. Он подошел к двери и взялся за ручку. Ощущение такое, словно взялся за ручку вольера с голодными гиенами, готовыми разорвать каждого, кто зайдет внутрь. Мысль об Алисе чувством долга прошлась по всему телу и он открыл дверь.