Акт 4
Тянущийся на второй октаве сопрано Луизы восторгал зрителей. Ее голос окутал зал печалью, а рука, торчащая из клетки, тянулась к воспоминаниям беззаботной жизни. Женщина преклонного возраста с первого ряда прижимала платок к скулам, пропитывая его слезами. Видимо, она нашла частичку себя в Луизе. Поистине драматическая сцена. Но у кого-то есть дела поважнее.
Оцепеневшие пленники пялились на человека в капюшоне. Маленькая неизвестность, казалось таила в себе ужасы пострашнее нынешних. Человек со своим капюшоном создавал впечатление чего-то зловещего. Ричарду сразу показалось, что именно в нем кроется та самая необъяснимая загадка театра и ответ на вопрос, что тут происходит.
– Этим вам ремни не разрезать, – сказал человек.
Ричард и Бен переглянулись.
– Пошел к черту! – крикнул Бен.
– Не надо, – шепнул Ричард. Бен сразу смекнул, что стоит замолчать.
В ответ на это человек снял капюшон, под которым красовались длинные расчесанные волосы совсем еще невинной двенадцатилетней девочки. Маленький Ангел, которому принудительно режут крылья. Девочка подобрала саблю и поставила на место. То, как она бегала, вызывало только умиление. “Что она тут делает? Работает?”, удивился про себя Ричард.
– Папочка говорил мне, что разговаривать с куклами опасно, но я его не слушаю, – сказала она и посмотрела на них с опаской. Все же видно, что папочку она слушает. Ричард заметил синяки на ее шее и лице. Видно, как это место только начинало влиять на ее неокрепший разум.
– Мы не куклы, посмотри – мы живые, – возразил Ричард. Он уже не надеялся на постороннюю помощь. Но девочка поселила в него кроху надежды.
– Все вы так говорите, они тоже так говорили, – она уставилась на трупы, привязанные к манекенам.
– Разве куклы могут испытывать боль? Плакать или радоваться? – сказал Ричард. Нужно играть по ее правилам, подумал он.
– Имя, – ее глаза заблестели. – Куклы не имеют имени.
– Ричард.
– Бен, – Бен почувствовал себя немного глупо и подумал, что лучше бы он молчал. – Хорошо? Видишь, мы такие же живые, как и те люди в зале, как и ты.
– Но… Почему они там, а вы тут?
– Они нас сюда запихнули, прошу, помоги нам, мы не куклы.
– Если я вас освобожу, вы сбежите и меня накажут. К тому же, имена ты мог только что придумать.
– Боже, – Ричард поднял голову вверх и закрыл глаза. Девочка промолчала, уставившись на рельсы. Она ухватилась за свою руку чуть выше локтя.
– Вам действительно больно? – спросила она, и ее коленки затряслись. Они оба промолчали.
Девочка посмотрела по сторонам, а потом оглянулась. Никого не было. Она подбежала к Ричарду и немного разжала ремень на левой руке. Ричард опустил голову и скривил печальную гримасу, а у самого внутри ядерный реактор, в любой момент готовый взорваться. Потом на правой. Закованные куски мяса начали оживать. Она повернулась к Бену.
– Ты держал саблю, значит с тобой все в порядке, – говорила она, поправляя тюрбан, который постоянно слетал с его головы.
– Сейчас опять ваш выход, – она подошла к Ричарду ближе. – Не бойся, у тебя все получится.
В голове Ричарда роились вопросы, которые не давал задать страх и хаос в сознании.
– Меня зовут Алиса, – она отвернулась и вприпрыжку побежала за дверь.
Кровь начала циркулировать по конечностям. Отек начал сходить, и рука приобрела красный цвет. Всяко лучше, чем синий. Ричард наконец смог пошевелить пальцем. Вместе с этим появилась вибрации словно под кожей рук кишели кузнечики.
– Что это было? – спросил Бен.
– Не знаю, но теперь я могу шевелить руками, – Ричард дернул рукой, но освободиться не получилось. Пальцами он потянулся к кисти, и, еле-еле коснувшись связывающей его веревки, бросил эту затею. Не получится как не крути. Это место напрочь убивало силу воли. Можно было сломать себе кисть или вырвать руку с кожей и мясом, но получилось бы это только имей ты зверское, животное стремление спастись. В таком месте как это, терять человечность опасно и губительно для жизни.
– Может девочку держат тут насильно? Видел эти синяки? – спросил Ричард.
– После того, что я увидел там, – Бен показал глазами на сцену. – Я понял, что эта шайка непредсказуема, мало ли в какие они игры играют?
– Только не маленькая девочка. Она помогла. Значит в отличии от других, у нее есть эмпатия, – Ричард задумчиво отвернулся.
– Боже, мы находимся в театре, тут у всех эмпатия, – сказал Бен и посмотрел на саблю, лежавшую на том же месте, откуда он ее взял.
Девушка на сцене все еще пела и впервые Ричард услышал в этом красоту. Она не была связана с выступлением и мертвыми телами, просто девушка красиво пела. Видимо, его истощенный мозг хоть где-то искал утешения раз он смог увидеть проблеск света среди мрака. Ричард оправдывался перед собой и наблюдал, как на другой стороне закулисья выносят реквизит в виде людей, облаченных в легкие доспехи с выгравированным гербом на корпусе. Их подсоединяли к рельсам, поправляли одежду под доспехами и гримировали.
“Сколько тут еще “актеров”?”, спросил сам себя Ричард. Число, которое пришло в голову испугало его. Рядом с ними по рельсам пронеслись тела мертвых людей. Один за другим, они выезжали на сцену под видом разбойников и что-то пели. Все мертвы. Мертвы. Столько жизней они забрали для этой мелодраматической пьесы, и сколько еще заберут. Вот оно, сущее зло, не имеющее смысла. “Ты избранный!” – слова Картера мелькнули в голове. От мысли, что он стал избранным в этом извращении, ему стало плохо и он проблевался. Он решил, что не стоит больше об этом думать. “Это знак свыше, я полез не туда. Совершил мыслепреступление.”
– Эй, ты как? – спросил Бен.
– Когда уже этот сраный шестой акт? – Ричард поднял на него глаза.
–Еще два, – сказал Бен без энтузиазма.
Ричард посмотрел на испачканную в своих извержениях одежду.
– Не думаю, что они будут нас переодевать, – ответил он, и его манекен выехал на сцену к толпе разбойников. ”Только не сейчас, нет”, подумал он и, опустив голову, замолчал.
– Отпустите девушку и мы подарим вам жизнь.
Пьеса продолжилась. Выехал и Бен. Толпа разбойников стояла около клетки в центре зала, в руках они держали сабли.
– Попробуй отбери царский ублюдок, – сказал один из них.
Люди в легких доспехах все еще стояли за кулисами. Рука Бена согнулась в локте и поднялась.
– В бой! – крикнул голос из колонок. Отряд братьев Гримбси двинулся по рельсам и окружил разбойников. Секундное молчание – и на сцене воцарилась война. Звон клинков, крики людей и звуки разрезающейся кожи с каждой секундой усиливали тревогу. Мечи вонзались в безжизненную плоть, не щадя резали друг друга со всей жестокостью и пустотой в глазах. Так же безжизненно за этим наблюдали Бен и Ричард, тела которых в потасовке не участвовали. Снова и снова им приходилось смотреть на это, пока разбойники не стали напоминать расквашенные арбузы в одежде. Видимо, сабли были настоящими. Победа! Принцесса спасена.
– О, спасение мое, – клетка начала подниматься на веревке.
Сразу же отчетливо стало видно изуродованное лицо Луизы. Ее зубы, каждый из которых был вырван, вместе с отрезанными губами лежали в открытом рту. От лица почти ничего не осталось. Она приблизилась к Ричарду, разводя руками. Он не мог оторваться от остатков глаз Луизы. Мерзкое зрелище во всех смыслах, но оторваться не мог. От этого его рот слегка приоткрылся. Тело Луизы вытянулось вверх, отрывая друг от друга позвонки, и сравнялось по росту с Ричардом. Изуродованный рот приближался к его лицу все ближе и ближе. Кусочки разодранных в клочья десен прилипли к зубам.
– Я люблю тебя! – воскликнула Луиза, прижала талию Ричарда к себе и их рты слились в страстном поцелуе. Несколько зубов попали ему в горло, отчего ком мерзости подошел к горлу и он проблевался. Рвота лишь накапливалась у него во рту и его стало тошнить сильнее. Он с булькающим звуком закашлял. Осознав, что сейчас он захлебнется, он приложил все усилия и вырвал голову в другую сторону так, что Луиза продолжала целовать его в ухо. Рвота падала на пол сцены. От крови, которая потоком сочилась из ее рта, заложило ухо. Бен отвернулся.
– Я так тебя люблю, ты мой спаситель, – произнесла Луиза. Ричард издал рев, наполненный отчаяния и слез. Круг света осветил Бена, оставив остальных в тени.
– Я вижу, как она запуталась. Он не достоин столь яркой красоты. Остался мне один лишь выход. – сказал голос и кулисы закрылись. Желудок Ричарда перестал извергать желчь, он просто надрывался, пока тошнота не прошла.
Только они вернулись на прежнее место, Бен заметил, как та самая девочка прискакала к ним.
– Что тебе нужно?! – на этот раз Бен спросил уверенно, но с опаской. Она достала из небольшого кармана своего голубого платья фиолетовый цветочек «сирени» и положила его за ухо Ричарду. Он посмотрел на нее из-под опущенной головы, а потом заплакал, издав негромкий крик. Слезы вытекали из его глаз, как вода пробившая плотину, и капали на рельсы.
– Зачем ты это делаешь?! Хватит над нами издеваться! Оставь нас! – закричал на нее Бен и лицо Алисы поменялось, словно ей стало стыдно. Ее щеки покраснели. Она развернулась и побежала, врезавшись в ноги, объятые черными колготами. Это был Себастьян.
– Алиса, моя девочка, – сказал он и положил ей ладонь на голову. Алиса обозленно на него посмотрела.
– Что ты тут?.. – он заметил цветок за ухом Ричарда.
– Ах ты, сучка малолетняя, – он схватил ее за руку и отобрал цветок.
– Что это? – Себастьян тряс цветок перед ее маленьким носом. Алиса молча опустила глаза. Несколько раз шлепок от пощечин раздался в ушах Бена и Ричарда. Девочка не плакала, с каждым ударом злоба в ее глазах увеличивалась. Но ни слезинки.
– Ты хочешь испортить все выступление? – говорил он, усиливая удары, пока следующий не сломал ноготь на указательном пальце, и не оставил порез на лице Алисы.
– Твою мать! – крикнул он и сжал палец в ладони. Девочка все еще стояла на месте.
– Я с тобой еще разберусь, тварь. Пошла отсюда, – Себастьян отбросил ее руку в сторону двери, она споткнулась и упала. Не мешкая, она встала и побежала в коридор. Себастьян бросил цветок на пол и раздавил его ногой. Он кричал и топтал его, словно эта веточка сирени – причина всех его комплексов и бед. Ричард подумал, что лучше не попадаться ему на глаза, как сразу Себастьян повернул на него две черные точки.
– Боже, что она с тобой сделала, – сказал Себастьян жалостливым голосом. Лицо Ричарда было в крови и рвоте, как и одежда. К его щеке прилипло несколько зубов Луизы. – Ты весь испачкался, дай-ка подкрашу.
Ричард дернул головой.
– Не смей шевелиться! – он пригрозил указательным пальцем, и от боли сразу его спрятал.
– Ублюдок, – сказал Бен. Ричард удивленно повернул голову.
– Что ты сказал? – спросил Себастьян, не повернувшись. Ричард надеялся, что Себастьян не услышал. Бен замолчал и через некоторое время сказал:
– Мерзкая, уродливая крыса.
Своим носом он действительно напоминал в этот момент крысу. Себастьян медленно повернул голову.
– Бен, не надо, – прохрипел Ричард. Поведение Бена привело Ричарда в шок. Что с этим парнем происходит?
– Помолчи, – Себастьян дал ему несильный подзатыльник.
– Посмотри на себя, свинья недоделанная. Ты, наверное, забываешь, где находишься? Толстячок.
Бен не отводил взгляда от его черных глаз. Он промолчал. Себастьян отвернулся к Ричарду и, схватив его за волосы, приказал не шевелиться. Он продолжил мазать ему брови тушью, вытирать слезы и кровь, убирать зубы с его щеки.
– Уродина, – сказал Бен.
Себастьян со всей мочи бросил кисти и краски об пол, отчего Ричард немного вздрогнул. Его глаз начал дергаться, а лицо скривило.
“Что ты задумал, Бен?”, подумал Ричард.
– Ты, жиробасина, думаешь, если ты играешь в театре главную роль, то я не могу причинить тебе боль? – он подошел к Бену и пригрозил накрашенным красным лаком пальцем. “Жиробасина” – это слово часто использовали хулиганы в школе. Бен никогда не мог им ничего сказать, но сейчас с каждым таким словом он чувствовал себя более уверенным в себе.
–Ты очень, очень сильно заблуждаешься, толстяк, – голос Себастьяна возбужденно дрожал. Он подошел ближе и врезал Бену с размаху под дых. Потом еще раз. И еще. Бен выдержал удары, но сделал вид что задыхается.
– Заткни свой поганый рот, ты меня понял? – Себастьян положил палец на губы “актера”. Бен сразу вспомнил разорванный рот Луизы. Если он и верил в плохих людей, то в монстров он точно не верил.
– Еще раз я что-то от тебя услышу… – не успел договорить Себастьян, как Бен вгрызся ему в палец, и зал поразил дикий вопль. Откусить палец гораздо сложней чем он думал. По прочности палец напомнил ему хрящи куриных лапок, которые бабушка добавляла в суп. Как-то он разгрыз одну. Все же, мотая головой, с дикой яростью он оторвал его и сразу же выплюнул. Все произошло быстро. В одышке Бена слышался рык. Его зубы заляпаны кровью, как и область вокруг губ. Себастьян схватился за обрубок пальца. Кровь хлынула, как яд из зубов плюющейся кобры.
– Я убью тебя! Ты будешь страдать, свинья тупая, – Себастьян подобрал свой палец и, держась за руку, убежал прочь, спотыкаясь на каблуках. Впервые Ричард смотрел на Бена с опаской. “Этот парень не так прост, как кажется”, подумал он.
– Ты поступил безрассудно, – сказал Ричард. Крики трансвестита без пальца из коридоров было слышно на всю сцену. Ричард заметил, что публика в недоумении.
– Пусть еще хоть раз покажет мне свой палец, – Ричард улыбнулся, следом за ним и Бен.
– Надеюсь, нас не убьют за это.
– Знаешь, до этого я не верил, но сейчас какое-то странное чувство говорит мне, что все получится. Раньше я такого не испытывал. Мы должны подготовиться. Я тут понял, что когда они нас отвяжут, руки начнут восстанавливаться. В самый неожиданный момент.., – заявил Бен. Его голос блистал уверенностью. Бен настолько был заведен, что перебивал сам себя.
– Мы, мы порвем их и сбежим! Остался один акт. Спланируем все и не будем делать глупостей, – заявил Бен. Его глаза словно уже были на свободе. Изнеможенный Ричард кивнул.
Акт 5
За кулисами опять суматоха. Работники театра передвигали декорации и выносили новых актеров на сцену. Все казалось привычным, и Ричарда это раздражало. К такому не хотелось привыкать. Трупы, наряженные в костюмы 18 века, вонь, искренне радующиеся лица, извращенные пьесы – Джек Потрошитель не привык бы к этому месту, хотя, наверное, все это рассчитано для таких, как он. Такое впечатление, что криков Себастьяна никто не слышал. Ричард и Бен настроились, что кто-то отомстит за откушенный палец, но, видимо, им не привыкать – настолько всем все равно. “У убийц нет чувства эмпатии даже к своим, настолько все тут плохо”, думал Ричард. В центр сцены к рельсам подсоединили темнокожего мужчину, который пел, когда Ричард только очнулся.
– Еще два акта до нашего выхода. Действовать нужно сейчас. Я притворюсь мертвым, а ты начнешь кричать. Скорее всего, внимание сконцентрируется на тебе, – Бен говорил шепотом.
– Может, все-таки, я? А если ты попадешь к этому психу без пальца, видел, что он делает с мертвыми людьми? Наверняка он захочет отыграться.
– Ты прав. Сможешь сыграть сердечный приступ? Пусть эти суки подавятся нашей актерской игрой.
Ричард кивнул. Уверенность Бена не угасала.
– Значит, разыграем это на сцене?
Кулисы раскрылись и темнокожий человек запел.
– Во всяком случае, это лучше, чем ничего. И пусть я лучше сдохну, чем еще минута с этим уродом Себастьяном.
– Я думаю, теперь он тебя и пальцем не тронет, – сказал Ричард.
– Я в этом уверен, – они оба посмеялись потом замолчали.
Через некоторое время Ричард спросил:
– У тебя есть семья?
– Мама и бабушка – вот моя семья, никого другого у меня не осталось. А у тебя? – спросил Бен.
Ричард промолчал, отведя глаза в сторону.
– Моя мама умерла. – начал он.
Бену нечего было ответить кроме как: «сочувствую».
– Перед тем как она попала в больницу, я сорвался, накричал на нее и сказал, что ненавижу, – глаза его заслезились. – Я любил ее, но она всегда говорила мне быть тем, кем я не являюсь. На третьем курсе, когда появилась возможность заявить о себе в именитом театре, она сказала, что ей не нравится жанр, в котором я буду выступать, – Ричард фыркнул. – Я психанул, ушел из дома и посвятил себя актерству. Я перебивался сомнительными заработками, работал официантом, курьером, еле сводил концы с концами, но знал, что никогда больше не вернусь домой. Из-за бесконечных репетиций я не пришел к ней, когда это было нужно. Я так с ней и не попрощался. С тех пор меня не брали ни в один театр, до сегодняшнего дня я боролся с самим собой, искал подходящие театры, пока в итоге не забрел сюда, – Ричард опустил голову.
Бен удивился откровению и посочувствовал.
– Извини, – заявил Бен.
– Не стоит, я ведь начал этот разговор, мне нужно было высказаться, я всю жизнь держал это в себе. Вероятно, сегодня мы умрем, это последний шанс.
– Мы не умрем, я чувствую это, – сказал Бен и замолк.
Он внимательно смотрел на Ричарда, пока не спросил:
– Ты ведь не врач? – он на мгновение улыбнулся, будто осознал всю глупость вопроса.
– Ты о чем?
– Когда у меня был… приступ астмы, ты сказал, что ты врач.
– Я так сказал, чтобы тебя успокоить.
– У меня нет астмы, просто хотел почувствовать заботу. Мы можем считаться друзьями?
Ричард улыбнулся.
– Если мы отсюда выберемся, я тебя точно не забуду.
– Спасибо тебе.
– За что?
– Не знаю.
Бен молчал и наблюдал за лицами из зала. Они восхищались голосом певца, но были встревожены.
– Как ты думаешь, это искусство? – наконец спросил Бен.
– Ты меня пугаешь.
– Они ведь наверняка получают удовольствие, иначе они бы здесь не сидели.
– Если убийцы получают удовольствие от убийств, это не значит, что это искусство. Это не более, чем попытка замаскировать преступление под нечто великое.
– Да, но ведь они просто смотрят, наслаждаются, радуются. Конечно, они ублюдки, но делают они это не просто так.
– Не просто так? Педофилы насилуют детей тоже не просто так, но это их не оправдывает и тем более не делает искусством, Боже, да зачем мы вообще об этом говорим? Нужно сосредоточиться, еще один акт и все, – нервно сказал Ричард, после чего замолчал. Он уставился на женщину в зале, которая махала веером у лица и хихикала, прикрывая рот кривой ладонью. Казалось, они знали что-то, чего не знал он. Засмотрелся так, что не заметил работника театра, привязывавшего к руке кинжал, гравированный змеей вдоль лезвия. При этом он затянул веревки вокруг кистей еще туже. Он крепко привязал его к ладони тряпичной веревкой и спрятал руку Ричарда за спину. Манекен издал металлический скрип. То же самое он проделал и с Беном. Они перекинулись взглядом, но не сказали ни слова. Когда работник ушел, Ричард заявил:
– Бен, ножи настоящие, – прошептал он. – Не могу пошевелить рукой, черт.
Через несколько секунд свет погас. Было слышно, как декорации меняются на новые.
– Бен, что это?
– Не знаю, сейчас должен был выступать глава разбойников.
– А почему нам дали ножи?
– Я.. я не.. – в панике пытался сообразить Бен. Свет включился и Бен выехал на сцену.
– Бен, что происходит?
– Мой брат подверг опасности любовь мою, выход лишь один – достоин смерти за такое.
Рука Бена оголила кинжал перед публикой. Дамы в зале нервно затрясли веерами, а мужчины неподвижно напряглись. Ричард подъехал за декоративную дверь. Послышались шаги.
– Ты вызывал меня, Николас? – раздался голос. Рука Бена сразу спряталась за спину. – Спасибо за такую помощь. Теперь навеки в должниках я у тебя.
Ричард выехал на сцену.
– Что за хрень? Бен! – крикнул Ричард. Бен изо всех сил пытался вспомнить эту сцену, но не мог.
– Пришел тот час, когда Луиза счастье обретет со мной.
– Что ты говоришь такое? Мы с нею счастливы уже.
– Увы, не смог ты защитить девчонку, запудрил голову ты ей. Один лишь выход остается – рукою смерти отобрать ее теперь, – рука Бена оголила лезвие ножа и публика привстала с кресел от напряжения.
– Пошли вы все в задницу, уроды тупоголовые! Нет! Я больше этого не выдержу, я не могу выступать на публике! Не могу! Это все они виноваты, – закричал Бен, адресуя это в зал. Он заметил, как его крики лишь подогревают интерес публики. Бен подъехал к Ричарду.
– Брат, зачем? За что? Ничего ты этим не решишь, лишь породишь в своем сердце зло.
– Ты ее не достоин! – крикнули колонки. Бен вырывался изо всех сил. Его корежило, било в судорогах, но выбраться он не мог. С каждым рывком он приближался к Ричарду, медленно замахиваясь кинжалом. Ричард только молчал и глазами бегал по залу, пытаясь осознать приближение неминуемой гибели. Бен закричал и стал дергаться сильнее. Его глаза покраснели и заслезились.
“Ты знал это, Бен? Хотел остаться один? Я уже не понимаю”, спросил себя Ричард.
– Ричард, прости, я не хотел этого, Боже, нет. Я не знаю, что происходит!
– Брат, зачем, за что?
– Прости, прости! – кричал Бен.
– За всю прожитую в мучениях жизнь, – промолвили колонки.
Бен завопил и задергал головой, но ничего не помогало. Острие ножа находилось прямо над Ричардом. Он посмотрел на Бена и сказал:
– Ты не виноват, беги отсюда, – рука Бена резко дернулась в сторону Ричарда. В мгновение нож в руке Ричарда пронзил сонную артерию Бена. Кровь брызнула из шеи друга, как из крана. Ричард смотрел, как по его руке стекает кровь. Белые рукава пропитались и стали приобретать темно-розовый оттенок. Ричард стиснул зубы и зажмурил глаза. Он не мог кричать, лишь задыхаясь выпускал воздух. Паралич окутал его тело. При этом он чувствовал, что в его грудь напихали килограммы тухлого мяса. Голова Бена расслабленно наклонилась вниз.
Казалось, вот-вот Ричард вернется за кулисы, шторы закроются, и извращенные аплодисменты запоют гнусным шумом. Но ничего не происходило. Люди в зале, обомлев, все так же стояли и ожидали развязки. Рука Ричарда шевельнулась так, словно механизм, к которому она была привязана, неисправен – по крайней мере, так он подумал. Онемение в руке начало спадать, и он почувствовал, как веревки заметно ослабли. Нож Бена был воткнут в тряпичную веревку на кисти Ричарда.