Акт 15 Катарсис
Очнулся Ричард в той самой больнице из своего видения в одиночной палате. Вернее, он чувствовал, что это та самая больница. Голова, руки и грудь были перебинтованы. Алисы рядом не было, и он вдруг почувствовал боль. Он отсоединил от катетера иглу и жидкость пропитала покрывало. Жжение по всему телу усилилось, голова раскалывалась. Стало хуже, намного хуже, чем раньше. Он засунул иглу обратно. В палату вошел врач.
– Как Ваше самочувствие? – спросил он.
– Где Алиса?
– Не беспокойтесь, она в соседней палате, с ней все в порядке. Ваша дочь?
Ричард кивнул. Хоть это было ложью, теперь он был для нее как отец. Он попытался присесть на койку, но от боли не смог.
– Нет-нет, не двигайтесь, Вам необходим отдых.
Врач покрутил колесико капельницы, тем самым увеличив дозу вещества в ней. Стало намного легче.
– Что это?
– Морфий.
Ричард не был против, но ему хотелось узнать причину применения столь опасного вещества.
– Вас нашли без сознания на дороге, ваша дочь всеми силами привлекала внимание. Если бы не она. Ну вы понимаете.
Ричард кивнул.
– Вы очнулись по пути в больницу, страшно кричали. Что произошло в том здании?
– Долгая история, – Ричард попытался расслабиться.
– Постарайтесь вспомнить, с Вами хотят поговорить.
В палату вошли двое полицейских. Один из них положил руку врачу на плечо и что-то шепнул на ухо. Врач вышел из палаты.
Ричард уже было хотел им все рассказать, но одумался и промолчал, заявив, что не помнит.
– Ваша дочь, да? – спросил один из них.
– Да, – подтвердил Ричард.
– Вы в курсе, что она числится пропавшей?
Вопрос поставил его в тупик. Ричард спародировал удивленное лицо, деваться было некуда. Начал врать – ври до конца.
– Вас зовут Гектор Трейс?
Ричард промолчал. Он не знал, что ответить. “Любое неправильное слово – и я окажусь среди похитителей маленькой девочки и ее отца. Но ведь это не так!”
– Вы помните, как Вас зовут? – повторил полицейский.
“А может, я и есть один из них?”, подумал Ричард и ничего не ответил. “Они меня подозревают. Я ведь убивал. Я виновен”.
– Так, понятно, – заявил полицейский.
Вдруг дверь открылась и в палату забежала Алиса. Увидев Ричарда, сразу кинулась к нему в объятия.
– Ты жив! – крикнула она на радостях.
Ричард скорчился от боли и облегчения. Один из полицейских присел и спросил ее:
– Алиса, этот человек делал тебе больно?
Ричард вспомнил, как сжал со всей силы ее руку на сцене. Она сказала, что нет, и вообще – Ричард спас ее.
Полицейские переглянулись.
– Придете в участок, у нас к вам еще будут вопросы. Отдыхайте.
Затем они снова обнялись. Ричард расплакался и представил, как беззаботно наблюдает за пьесой и переживает эмоции персонажей. Его окружали люди, которые так же, как и он, испытывали эмпатию, глубокую и эмоциональную. Он почувствовал себя частью этого маленького общества. На сцене – те же манекены с привязанными к ним мертвыми телами людей, исполняющие свой театральный танец. Но теперь трупы не вызывали мерзость и не отталкивали – как раз наоборот. Это было восхищение и притягательность. Ему так приятно, и всем вокруг, и ничего больше не нужно. Он обдумал все, что с ним произошло. Вспомнил Бена. “Зря он тогда боялся выступать, это его и погубило”, подумал он. Ты либо выступаешь на сцене, либо наблюдаешь – все просто, если речь идет о искусстве. Ричард свое выбрал. И прежним он уже не будет. Пока у него есть Алиса – он обычный зритель, жаждущий эмоций, чтобы не сорваться. “Это они мне и хотели сказать”, утвердил Ричард. Тут и речи не идет о смерти людей – это нечто большее. Такой спектр эмоций невозможно получить человеку, это было что-то мистическое, за гранью понимания или осмысления. Искусство должно быть таким – индивидуальным, мощнейшим по эффекту.
Вспоминая то месиво в театре, кажется, Ричард понял. Тот конвейер удовольствия, что представлял из себя театр, был частью этой системы. Такой, как, например, супермаркет или каток. Он улыбнулся от осознания, что и такому, как он, в этом мире будет место.