«Любушин Суд», «Забой» и «Честмир и Власлав» переносят нас в эпоху язычества. В первом изображается распря, бывшая поводом к призванию на престол Премысла, родоначальника первой династии чешских государей. «Забой» воспевает победу, освободившую Чехию от вторжения немецких войск при Карле Великом или одном из его преемников. В поэме «Честмир и Власлав» описывается борьба пражского князя Неклана с князем племени лучан (в северо-западной части Чехии) Владиславом, борьба кончившаяся смертью Властислава и торжеством пражского государя над племенной усобицей. Эти три поэмы единственные литературные памятники до-христианского времени у славян. О поэтических красотах их мы не будем распространяться; их почувствует всякий, кто прочтет эти стихотворения, помещонные в настоящей книге целиком. Но чего нельзя передать в переводе – это чудная простота и сила древнего поэтического языка, в котором каждое слово отчеканено с выразительностию и отчетливостью, какие можно найти только у величайших художников. Форма в «Любушином Суде» – 10-ти сложный эпический стих, господствующий поныне в сербском народном эпосе; тот же размер преобладает и в «Забое» и в «Честмире и Влаславе», но местами переходит в вольный стих, уподобляющийся поэтической прозе «Слова о Полку Игореве». Любопытно, что в этих поэмах заметны следы так-называемой аллитерации (созвучия), составляющей также особенность древнейшей германской и скандинавской поэзии[1].
Поэма «Ольдрих и Болеслав», от которой уцелел только конец, относится в событию 1004 года: в ней изображено освобождение Праги от войска Болеслава Храброго; «Бенеш Германыч» описывает победу над саксонцами, одержанную в 1203 году, «Ярослав» – освобождение Моравии от нашествия татар в 1241 году. Самая поэма «Ярослав» сочинена в конце XIII века. Она есть последний плод чистого славянского эпоса в Чехии. Рука сочинителя-художника здесь особенно явственна. В «Ярославе» мы видим уже полное господство христианской стихии; но замечательно, что поэт относится к христианскому Богу почти в тех же выражениях, как его предшественники к богам языческим. Сравним следующие два места: «Нужна жертва богам», говорит в языческой поэме Честмир в ответ Воймиру, предлагавшему отложить жертвоприношение до конца битвы: «нужна жертва богам, мы и так ныньче поспеем на врагов. Садись сейчас на быстрых коней, пролети леса оленьим скоком туда, в дубраву. Там в стороне от дороги скала любезная богам. На её вершине принеси жертву богам, богам своим спасам, за победу позади, за победу впереди. Пока… подымется солнце над верхушками лесными, придет и войско туда, где твоя жертва повеет в столпах дыма, и поклонится все войско, идя мимо… Горела жертва; и приближается войско, идут один за одним, неся оружье. Каждый, идя кругом жертвы, возглашал богам славу…»
А в «Ярославе» описывается, как христиане, окружонные татарами и умирая от жажды под палящим зноем, думали было о сдаче. Но тут к ним обращается Вратислав: «Постыдитесь, мужи, таких речей. Если мы погибнем от жажды на этом – холму, такая смерть будет Богом назначена, а сдадимся мечу наших врагов – сами совершим над собой убийство. Мерзость пред Господом – рабство, грех в рабство отдать добровольно шею. За мной пойдите, мужи, кто так думает, за мной в престолу Матери Божией». Идет за ним множество к святой часовне: «Встань, о Господи, в своем гневе и возвыси нас над врагами. Услышь голоса, что в тебе взывают. Окружены мы лютыми врагами; освободи нас от сетей свирепых татар и дай влагу наших утробам. Громогласную жертву мы тебе воздадим. Погуби в землях наших врага, истреби его во веки, во веки веков!»