История Запада. Колониальная эра. Том I

***

Цивилизации Мезоамерики и Перу находились на сравнительно высоком уровне развития к тому моменту, когда в Центральной и Южной Америке появились первые европейцы. Земледельческие традиции, как считается, зародились в Западном полушарии еще 7000 лет назад, но лишь к 1500 году до нашей эры в результате тысячелетней селекции дикорастущих растений, сформировались сельскохозяйственные культуры, дававшие более или менее приемлемые урожаи. Это положительным образом отразилось на численности населения и, как следствие, привело к усложнению организационной структуры индейских сообществ. Главной сельскохозяйственной культурой в Америке стал маис или кукуруза. Появился маис на территории современной Мексики и уже оттуда распространился по всей Америке. Высказывается мнение, что высокоразвитые цивилизации Мезоамерики были обязаны своим появлением именно высокопродуктивному сельскому хозяйству, основанному на маисе. Другими сельскохозяйственными культурами Америки стали картофель, бобы и томаты. Ни кукурузы, ни картофеля, ни томатов Европа до открытий Колумба не знала.

Мезоамерика, если говорить грубо, – это Центральная Америка – регион, от южной части современной Мексики, включая ее столицу, до северной границы Никарагуа. Появившимися в этих относительно небольших границах индейскими цивилизациями были так называемая Ольмекская культура, ацтеки и майя. Индейцы Мезоамерики имели письменность, календарь, достаточно глубокие познания в математике и архитектуре. Этим культурам были свойственны большие города с преимущественно каменными постройками, центральной и хорошо продуманной планировкой, и ужасающие, поистине циклопического масштаба культовые сооружения. В заброшенном городе Теотиуакане, расположенном на берегу ныне высохшего озера Тескоко, на юге Мексики, почти идеально сохранились пирамиды Солнца и Луны. Пирамида Луны имеет высоту 42 метра, при ширине основания 150 метров, пирамида Солнца – высоту 64,5 метра при сторонах основания 201—219 метров. Пирамиды построены из булыжников и глины и облицованы камнем. Во внутренних камерах сооружений были обнаружены человеческие останки, с украшениями и признаками насильственной смерти, а также скелеты хищных зверей, птиц (возможно олицетворявших воинские касты) и обсидиановые ножи. Пирамида Кукулькана – культовое сооружение майя, сохранившаяся среди руин города Чичен-Ица, меньших размеров, она вместе с храмом на ее вершине, имеет высоту 30 метров, при длине основания 50 метров.

Города мезоамериканских цивилизаций, Теотиуакана, сопотеков, майя, а позднее ацтеков, сменяли друг друга. В периоды своего расцвета некоторые из них имели численность населения в 100—200 тысяч человек. Археологи делят историю мезоамериканских цивилизаций на доклассический период (с 1500 г. до н.э. до 250 г.н.э.), ранний классический (250—600 гг. н.э.), поздний классический (600—900 гг.), ранний постклассический (900—1200 гг.), и наконец, поздний постклассический (с 1200 г. и до испанского завоевания, в начале XVI века). Упомянутый выше город Теотиуакан пережил падение приблизительно в 600 году нашей эры. Возможно, в нем произошло восстание. При исследовании захоронений Теотиуакана, начиная с отметки 540-ых годов, археологами были зафиксированы очевидные признаки плохого питания его населения.

Последним крупным городом мезоамериканских цивилизаций стал Теночтитлан (на месте современного Мехико). Это была столица ацтеков, захваченная и разрушенная Кортесом. Есть мнение, что в первые века после падения Римской империи, переживавшие в это время свой «классический период» мезоамериканские цивилизации стояли на более высоком уровне культурного и технического развития, чем погрузившийся в темное средневековье европейский (или точнее германский) мир. Однако, по какой-то причине мезоамериканские цивилизации остановились на этом уровне и дальше не пошли. Возможно, причины следует искать в характере собственности на землю и на средства производства, которая во всех индейских собществах всегда была общинной. Возможно, свою роль сыграло отсутствие колеса, лошади и технологий обработки железа. До самого испанского завоевания Мезоамерика не знала ни железных инструментов, ни железного оружия. Самым распространенным оружием ацтеков, майя и сапотеков были метровые деревянные пластины с утопленными в них обсидиановыми шипами, и обсидиановые ножи. Обсидиановые ножи использовались и для ритуальных целей, с их помощью, по испанским свидетельствам, ацтекские жрецы вскрывали предназначенным в жертву людям грудную клетку, чтобы извлечь сердце.

Культы мезоамериканских индейцев выглядят зловеще. Жертвоприношения выступали их основой, и притом жертвоприношения были человеческие. Майя сбрасывали своих жертв в природные колодцы, такие как Священный сенот в Чичен-Ице. Это большая, идеально круглая яма, диаметром 60 метров, с отвесными известняковыми стенами и темно-зеленой водой внутри нее. Землечерпальной машиной при исследовании илистого дна этого колодца были извлечены скелеты десятков людей, большинство из которых были детскими. Иногда обнаруженные в сеноте черепа имели прижизненные повреждения.

Но майя не были самым кровожадным мезоамериканским народом, им было далеко до ацтеков, чьи человеческие жертвоприношения были не только ужасными, но и массовыми. Люди приносились в жертву различным богам: Шипе-Тотеку, олицетворявшему обновление природы, Тлалоку – богу дождя, Шиутекутли – богу огня, и Уицилопочтли – богу войны, Солнца, покровителю Теночтитлана. Жертв убивали по-разному. По сохранившимся описаниям, многочисленные пленные, захваченные в так называемых «цветочных войнах», чьи голые тела раскрашивались в синий цвет, выстраивались в праздничные дни в Теночтитлане у подножия пирамид в длинные очереди. На верхней площадке ступенчатой пирамиды каждую жертву укладывали спиной на сравнительно небольшое каменное основание, человека держали за руки и ноги, пока жрец, используя обсидиановый нож, извлекал из него сердце. Утверждалось, что, бог солнца Уицилопочтли без перерыва сражается с тьмой, а человеческое сердце нужно ему, чтобы утолить жажду, и укрепить его. Телу, из которого уже извлекли сердце, отрезали голову, после чего сбрасывали с пирамиды вниз. И после этого уже новую жертву готовили к тому, чтобы извлечь из нее сердце для бога Уицилопочтли.

Чтобы бог дождя Тлалок не послал наводнения, ему жертвовали детей, топя их в озере Тескоко. На празднествах в честь бога огня Шиутекутли, жрецы бросали пленников в огонь, затем еще живых, но уже обгоревших, вытаскивали крючьями, и также извлекали из них сердца. Ритуальным каннибализмом сопровождался праздник Тлакашипеуалицтли (фестиваль «снятия кожи»), он был посвящен богу Шипе-Тотеку, олицетворявшему смену времен года. Жертв одурманивали, устраивали между ними и воинами-ацтеками показательные бои. Кульминацией было сдирание с людей кожи целиком. В только что содранную человеческую кожу облачались ацтекские воины, и бегали в ней по городу. По окончании празднества, человеческие кожи обрабатывались, чтобы предотвратить их гниение и складировались в храмах. Фрагменты тел убитых на празднике «снятия кожи» употреблялись в пищу.

Человеческие жертвоприношения у ацтеков существовали всегда, но массовый характер, как принято считать, эти жертвоприношения приобрели в самом конце XV века во время правления полководца и императора Ауисотля, то есть уже незадолго до испанского вторжения. Вошедшие в Теночтитлан воины Кортеса, люди сами по себе довольно жестокие, были шокированы увиденным. Испанцы долго и мучительно подчитывали общее количество черепов насаженных на деревянные решетки возле 60-метровой пирамиды Уицилопочтли, она же Большой храм (исп. Templo Mayor). Уже в наше время под мемориалом храма археологами были обнаружены остатки башни построенной с использованием скрепленных раствором человеческих голов. Число их превысило 600. Помимо мужских черепов, были женские и детские. Это, опровергает существовавшее до того мнение, что в жертву Уицилопочтли, приносили в основном захваченных в плен воинов. Цилиндрическая башня, сложенная из человеческих голов упоминается в отчетах Андреса де Тапиа, одного из конкистадоров, сопровождавших Кортеса в 1521 году.

Жестокость испанцев и жестокость индейцев имели различную природу. Испанцам, которые, ничуть не смущаясь, сами массово убивали индейцев, и изуверски пытали их (что делал, как свидетельствуют, и сам Кортес) не были понятны, в первую очередь, мотивы ацтеков. В их гекатомбах трупов не было никакого практического смысла, убийство ради самого убийства. Испанцы же убивали всегда с какой-либо целью. Они убивали и пытали, если речь шла о золоте, о подчинении, о наказании, о мести. Но не просто так. В самой Испании, практически в то же время (при католических королях Фердинанде и Изабелле) жил Томассо Торквемада – великий инквизитор. И в Испании проводились великолепные, обставленные пафосом церемонии умерщвления людей, курились, или, точнее, чадили костры аутодафе. За десятки лет живьем сожгли тысячи людей – еретиков и ведьм. Но за всеми этими жертвами воинствующего католицизма, волочился шлейф вины. Не могло быть наказания без вины, реальной, или вымышленной… Психологию мезоамериканских индейцев было сложно понять европейцам. Отличие двух культур, состояло в отношении к жизни и к смерти. С точки зрения европейской цивилизации смерть была антагонистична жизни, а потому табуирована и отделена от нее, с точки зрения мезоамериканской цивилизации – нет. В мировосприятии мезоамериканских индейцев между жизнью и смертью не существовало четкой границы, смерть почиталась как необходимое условие продолжения жизни, как своего рода плата за новый виток жизни. В жестокости ацтеков было много будничного, можно сказать рутинного. В жестокости испанцев было значительно больше страсти, властной натуры и неудовлетворенности гордой души.

Что касается индейских племен, населявших в доколумбовые времена территорию будущих Соединенных Штатов Америки, то о них, в отличие от индейцев Мезоамерики известно не так много. Культурный уровень этих племен был заметно ниже, чем у ацтеков, майя и сопотеков. Хотя и здесь можно выделить две относительно развитые культуры. Одна из них носит название Миссисипской, по причине того, что следы входивших в ее состав индейских сообществ были открыты в долине реки Миссисипи. Это была культура больших курганов. Самым известным ее курганным комплексом стала Кахокия.

Расположена Кахокия на берегу реки Миссисипи, на границе штатов Миссури и Иллинойса, прямо напротив Сент-Луиса. Крупнейший курган Кахокии – Монахов курган при высоте 100 футов (30 м) имеет ширину основания 775 футов (236 м). Численность населения находившегося здесь крупного доколумбового города могла достигать 40000 человек. Миссисипская культура, как считается, также активно практиковала человеческие жертвоприношения. На территории комплекса были обнаружены массовые захоронения молодых людей обоего пола, у части тел отсутствовали черепа и кисти рук, а другие, по-видимому, были закопаны еще живыми (неестественное положение скелетов и очевидные признаки того, что они скребли руками землю).

Вторая сравнительно развитая культура североамериканских индейцев в доколумбовую эпоху – это культура анасази. Ее представители обитали на границе штатов четырех углов (Аризона, Юта, Нью-Мексико, Колорадо). Характерной особенностью анасази были так называемые пуэбло – возведенные на склонах каньонов многоэтажные или, как бы сейчас сказали «многоквартирные» жилые дома. К концу XIII века эти комплексы были заброшены. Другие индейские племена Северной Америки на момент прихода европейцев не имели капитальных технических сооружений, они объединялись в сравнительно небольшие племенные группы, занимались примитивным земледелием, охотились и мигрировали в поисках пищи.

Открытие Америки Христофором Колумбом

Численность индейского населения, рассеянного на пространствах современных США и Канады в период Великих географических открытий спекулятивна. Называют цифры в четыре, два, один миллион человек. В любом случае европейцы пришли не на пустое место. Говорят, что индейцы жили в гармонии с окружавшей их природой, в то время как европейцы нет. Это несколько идеализированный взгляд на вещи. В действительности и те и другие активно воздействовали на окружающую среду, использовали, и истощали ее ресурсы. Другое дело, что масштабы континента были настолько велики, что коренное население Америки, учитывая его численность и уровень хозяйственного развития, не могло эффективно освоить и тем более исчерпать богатства своей земли. Америка открыла перед гостями из Старого Света разнообразную и местами очаровательную природу. Европейцы в те времена, тем не менее, не были исполнены сентиментализма.

Когда мы говорим о США, мы должны определиться в первую очередь с тем, что следует считать за первый, закладной камень в основание современной Америки? Следует ли за такое начало брать работу Филадельфийского конвента в 1787 году, принявшего Конституцию США? Последовавшую за тем ратификацию Конституции штатами? Принятие через пару лет, дополнившего Конституцию Билля о правах? Может быть, следовало бы отступить на десятилетие назад и начать с Войны за независимость американских колоний (1775—1783)? Может быть, спуститься еще глубже? – К экзальтированным речам Джона Уинтропа, которыми тот на пути в Массачусетс воодушевлял первых переселенцев-пуритан (1630)? Или еще глубже, к открытию континента Христофором Колумбом (1492)? Мы думаем, что любая из этих точек на мировой исторической кривой не будет отражать главного: того, что США, не возникли на просторах Нового Света с чистого листа. Даже в формате идеи, то есть, не беря в расчет их экономического и общественно-политического устройства, Соединенные Штаты Америки были занесены в Новый Свет из вне. Девственный континент сыграл роль почвы, на которую было пересажено «некоторое» мироустройство и на которой, это мироустройство впоследствии выросло и расцвело.

Что же в таком случае было привнесено в Новый Свет, чтобы впоследствии начать ассоциироваться с Америкой, «американским образом жизни», «американской идеей»? Ответ на этот вопрос, по всей видимости, должен звучать на удивление просто. Речь должна идти о капитализме, как о системе тесно друг с другом связанных политических, социальных и экономических отношений. Мы против того, чтобы понимать капитализм узко, именно как господствующий в Европе последние четыре-шесть веков тип экономических отношений. Речь должна идти о чем-то большем, чем просто об экономике, о чем-то из разряда жизненной онтологии. Капитализм видоизменял человеческое сознание, закладывал новые нравственные ориентиры. Когда мы говорим о капитализме, в его расширенном понимании, подводя под экономический базис еще более фундаментальную телеологическую систему, то есть, когда мы заводим речь о ценностях, о смыслах, поступаем ли мы правильно, если низводим содержание капитализма до одной телеологической страсти человека к наживе?

Это упрощение, и может быть, даже очень опасное упрощение. Страсть к наживе не уникальна с точки зрения места и времени. Может быть, даже большее значение, чем сама эта страсть, имеет то, каким именно образом стремление к обогащению руководит человеком, и во что оно превращает человека? По использованным здесь алгоритмам (политическим, юридическим, и т.д.) только и можно судить о характере общества, и о том является оно капиталистическим, или нет. Утверждают, что в наиболее узнаваемой своей форме, в архетипичной форме, отношения, которые теперь принято называть капиталистическими, можно встретить именно в США. История США – явилась «огосударствленной» историей капитализма. Тем самым случаем, когда государство и капитализм, перенесенные в новую, стерильную среду, формировались одновременно и развивались синхронно друг другу.

Поскольку государство и капиталистические отношения были в американском случае пересажены на новую почву, или перенесены, как мы выразились, в «новую стерильную среду», то можно сказать, что история Америки началась, в некотором роде задолго до открытия Колумбом Америки. И в этом же смысле она началась далеко от берегов самой Америки. Может быть в этой старой, как мир истории найдется место для коммунального движения средневековых городов Европы и место даже для, казалось бы, никак не связанных с буржуазными миром и буржуазными ценностями, пропитанных аристократизмом и религиозной нетерпимостью Крестовых походов. Крестовые походы в одном ряду с другими причинами послужили к развитию в Европе товарно-денежных отношений, сопровождавших движение людей, товаров и капиталов через Европу и Средиземноморье. Что со временем из всего этого получилось? – А результатом стал, по сути, новый мир, длительное время существовавший в Европе не вместо, а, наряду со старым миром, феодальным. Это был мир буржуа (французское bourg, немецкое Burg, «город») – мир лично свободных, обладающих частной собственностью горожан. Принадлежность к торговой или ремесленной корпорации, независимой от местного князька, предполагала присутствие личной свободы. Частная собственность, дарила экономическую свободу, делала независимым материально. Это приводило людей в состояние равных друг другу и в некоторой степени освобождало от социальных пут, от наиболее стеснительных форм зависимости от коллектива, чьим безвольным и безропотным членом теперь не обязательно было быть, чтобы выжить. В личном и экономическом отношении независимая человеческая особь отдалялась от других таких же человеческих особей, на комфортное для нее расстояние, становилась индивидуумом. Индивидуализм в это время переставал быть социальным пороком. Более того изменившиеся со временем общественные приоритеты, делали индивидуализм крайне желательным и даже необходимым.

Буржуа, естественно, не составляли все свободное общество целиком, это была лишь нарождающаяся элита будущей исторической эпохи. Буржуа постепенно начали формировать общественный вкус, заложили несложный набор духовных ценностей, поддерживавший существование их свободного мира. Будущий господствующий класс делал заказы в материальной и технической области. И получал то, чего хотел, или точнее, то в чем он нуждался. В этой связи не только промышленная революция, но и самые первые ростки в области знания и техники, были связаны с начавшимся, но не для всех еще очевидным буржуазным движением. Движением, направленным в сторону накопления, развития, расширения, в сторону разрушения границ, и кто-то, может быть, скажет также – в сторону умножения жизненных перспектив. Докапиталистический образ мысли находил значение труда только в том, чтобы обеспечить человека необходимым для жизни. Такой образ мысли не налагал на свободного человека нравственной обязанности трудиться больше, чем следовало для того, чтобы прокормиться. Капиталистический образ мысли исходил из другой посылки. Излишек был не менее необходим. Работать следовало для получения излишка и, соответственно для того, чтобы впоследствии иметь выгоду с этого излишка.

Скорее всего, именно из-за этой революции в умах, и произошли в итоге те фундаментальные изменения в науке и технике, которые позволили европейской цивилизации обогнать своих прямых конкурентов. Из повисшей в воздухе средневековых бургов идеи накопления и приумножения, выросли концепции развития и прогресса. Именно отсюда ведет свое происхождение сравнительно более высокая предприимчивость и любознательность европейцев. Производство и торговля стали звеньями одной цепи с техникой и наукой. Коперник и Гутенберг, Бруно и Галилей были солдатами этого нового, рождающегося мира. Результаты их интеллектуальных усилий стали всего лишь ответом на его вызовы. Приблизительно таким же ответом стали и Великие географические открытия, и в их числе открытие и освоение Америки. Чем дальше, тем теснее становилось Европе в ее ветхих интеллектуальных и географических границах.

***

Изобретение книгопечатания (не берем в расчет Китай) приписывается немцу Иоганну Гуттенбергу. Это суждение, иногда, оспаривается. Тем не менее, известно точно, что в Европе, уже в 1450-ых годах наборным методом, с помощью металлических литер, печатались книги. Бумага в результате улучшения технологии ее производства стала доступной чуть раньше, около 1400 года. Начало книгопечатания было, безусловно, важнейшим событием европейской истории. Немногим более 30 лет оставалось до открытия Америки Колумбом. Книгопечатание сделало знание общедоступным и нанесло поистине безжалостный удар по интеллектуальным границам. Вслед за ударом по границам, сковывавшим человеческое знание, должен был последовать удар по границам географическим. И он последовал.

В арсенале морских путешественников к тому времени находились компас и астролябия. Компас определял направление, астролябия позволяла определять широту. В середине XV века португальский инфант Энрике, более известный как Генрих Мореплаватель, пользуясь удобным местоположением его страны, снаряжал одну морскую экспедицию за другой. Меркантилизму и любознательности Генриха Мореплавателя, Европа была обязана открытием многих темных пятен восточной Атлантики. Португальские мореходы, пользовавшиеся поддержкой инфанта, каждый раз все дальше и дальше продвигались на юг, вдоль западных берегов Африки. В 1498 году, уже после открытия «Индии» Христофором Колумбом, португалец Васко де Гама обогнул южную оконечность Африки – мыс Доброй Надежды, и, держа курс на восток, достиг Индии настоящей.

Еще одним «предприятием», о котором можно говорить, как об ответе на заказ рождающейся новой Европы была религиозная деятельность Мартина Лютера. Все мы помним, как поздней осенью 1517 года, к дверям Замковой церкви немецкого города Виттенберг, этот добрый человек прибил свои 95 тезисов. Эти лютеровские тезисы и последовавшие за тем религиозные споры, из которых и родился протестантизм, как мы его теперь знаем, послужили в действительности той же цели, что и распространение книг, и Великие географические открытия. Реформация также ломала границы, признавая за человеком право двигаться в новые области, где бы он мог действовать и творить. Старые религиозные рубежи, покоящиеся на авторитете римской курии, со всей ее воцерковленной бюрократией, этих обязательных посредников между Богом и человеком, полетели ко всем чертям. То, что эта религиозная дерзость Лютера, ополчившегося на Рим, стала ответом на социальный вызов, следует из того, что его, крестьянского сына не сожгли тогда на костре как обычного еретика. У Лютера оказалось на удивление много сторонников, и из числа сильных мира сего (германских князей), и из числа простых людей, кровно и совершенно искренне заинтересованных в успехах Реформации.

Период, начиная со второй половины XV века и до конца первой половины XVI столетия, вместивший в себя Великие географические открытия, начало книгопечатания, Реформацию, помимо всего прочего вместил в себя еще и культуру итальянского Возрождения. В городах Италии творили Рафаэль, Микеланджело, Леонардо да Винчи. Во Флоренции Макиавелли писал своего «Государя». В живописи и скульптуре случился решительный разворот, искусство повернулось лицом к человеку. Человек превратился в мерило, в универсальную ценность. Греховная телесная красота отныне не была под запретом, она заняла центральное положение во многих художественных произведениях, в том числе и на библейские сюжеты. Другим немаловажным изменением свершившимся в технике живописи и тесно связанным с изменившимся мировоззрением человека того времени, стало появление перспективы. В пейзажной и жанровой живописи пространство стало трехмерным, у него появляется глубина, оно стало видимым. То есть, как мы можем заметить, и в живописи человеческие границы расширились.