На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное

Фрицы выбрались из «кюбельвагена» и направились к железной дороге, забитой составами. Фашисты пошли вдоль путей и, о чём-то болтая, стали снимать разбитую взрывами советскую технику. В первую очередь, их привлекали искорёженные автомобили, тяжёлые пушки и сгоревшие танки, лежавшие под низким откосом.

Заодно, офицеры сделали несколько снимков могил, в которых лежали славяне, посмевшие встать на пути великих арийцев. Истратив всю плёнку, они повернули назад, весело улыбаясь, дошли до просёлка и уселись в свою «колымагу».

Колонна тотчас тронулась в путь. Грузовые машины одна за другой выкатились на переезд, выложенный старыми шпалами, перебрались через уже заржавевшие рельсы и поехали дальше.

Командиры отправились следом за ними, но двигались на небольшом отдалении. Офицеры решили, что не стоит глотать белесую пыль, летевшую в воздух из-под великого множества ребристых колёс.

По пути они обсуждали гигантский затор на железной дороге и радовались тому обстоятельству, что люфтваффе потрудилось на славу. Пилоты сумели разрушить инфраструктуру противника и сорвали доставку на фронт большого количества живой вражеской силы и техники.

Провожая взглядами колонну фашистов, красноармейцы лежали на невысоком пригорке. Павел с Олегом проследили за тем, как столб серой пыли, поднятой полусотней машин, медленно ушёл на восток.

Сержант и солдат посмотрели назад, убедились, что за мотопехотой не движутся новые немецкие части и поднялись с земли. Они отряхнули испачканные галифе с гимнастёрками, поправили сбившиеся на затылок пилотки и быстро вернулись к оврагу.

Друзья подняли мотоцикл наверх и, уже не скрываясь, двинулись следом за фрицами. А чего было прятаться, если пока, им не грозила никакая опасность. Главное, всё время смотреть вперёд и назад. Чтобы с запада их не нагнал быстро идущий патруль, а на востоке не встретил какой-нибудь вражеский пост.

Так бойцы и катили пару-тройку часов. Скорость фашистских машин оказалась не очень большой и не превышала тридцати километров за час. Мотоцикл мог бы двигаться намного быстрее, но объехать мотопехоту по голой степи не представлялось возможным.

Мешали неровности почвы: ямы, колдобины и множество глубоких оврагов. Вот и тащились красноармейцы за фрицами. Они не приближались к автомобилям вплотную, а держались от длинной колонны на расстоянии в одну-две версты.

Хорошо, что за столь долгое время, мобильный разъезд не попался навстречу и не нагнал их с другой стороны. Не то пришлось воевать с теми, или с другими. А чем бы всё это закончилось, не нужно даже гадать. Расстреляли бы двух советских солдат мотоциклисты фашистов из пулемётов и «шмайссеров» и тотчас забыли о них. Мало ли здесь, этих диких славян? Вон сколько заняли плодородной земли, необходимой великому Третьему рейху.

Перед полуднем, красноармейцы заметили, как впереди появилось обширное облако чёрного дыма. Опасаясь того, что впереди развернулось сражение между Красной армией и колонною вермахта, друзья притормозили и двинулись дальше значительно медленней.

Не стоило двум советским бойцам с немецкими «шмайссерами» влезать в серьёзную битву между крупными вооружёнными силами. Пусть противники между собой разберутся, а потом будет видно, что делать? Не то попадёшь под горячую руку, и в суматохе кто-то убьёт, не враги, так свои.

Ближе к вечеру, Павел с Олегом оказались на маленьком взгорке. Они притормозили, посмотрели вперёд и разглядели, что уклон окружающей местности постепенно менялся. Где-то поверхность земли была ровной, как стол, где-то она начинала быстро снижаться к востоку.

Сейчас два бойца оказались на одном из таких, переломах рельефа. Они видели степь на многие километры вокруг и хотели понять, куда же им лучше направиться? Тащиться ли дальше за колонной фашистов или же, есть другой малозаметный просёлок?

Двигаться «напрямки» они не хотели. Рано или поздно упрёшься в тупик, что возник от слияния глубоких оврагов. Чаще всего, склоны у этих промоин были очень крутыми. По таким и пешком подниматься весьма затруднительно, а с мотоциклом и прицепною коляской, тем более.

Тогда придётся бросить небольшую машину и шагать по жаре с полной выкладкой: патроны, оружие, вода и так далее. А с таким тяжким грузом далеко не уйдёшь, да ещё без еды. Свалишься, где-нибудь, и конец.

Бегущая в сторону Волги, дорога наткнулась на довольно глубокую и очень широкую балку и вместе с ней свернула направо. Она пошла вдоль огромной промоины и вплотную приблизилась к очередному небольшому оазису.

Настороженные красноармейцы, остановились в километре от зарослей и очень внимательно всё осмотрели в бинокль. Растительности здесь было мало. Тесная группа малолетних дубков просвечивала почти что насквозь.

Перед деревьями стояла скромная группа каких-то пожухлых кустов, высотою не выше полутора метров. Точно такая куртина из желтеющих веток находилась за маленькой рощицей.

Как и в других подобных местах, эта дубрава не подходила для отдыха батальона фашистов. Это сразу стало понятно. Ведь, ни ручья, ни колодца здесь не имелось. Тень от листвы оказалась настолько прозрачной, что очень плохо укрывала от солнца.

К тому же, она была настолько мала, что под ней не разместится и десятая часть сильно уставших немецких стрелков. Поход по безводной жаркой степи, это тебе не прогулка по прекрасным дорогам центральной Европы.

Не стоит здесь даже задерживаться, решил офицер, ехавший в передней машине. Не заметив ничего подозрительного, он приказал молодому водителю вдавить акселератор ногой и двигаться дальше.

До берега Волги, оставалось всё меньше и меньше, и появлялась большая возможность столкнуться с противником. Старшие офицерами, что ехали сзади, стали уже опасаться за свою безопасность. Командиры приказали водителю: «Продвинься немного вперёд!»

«Кюбельваген» пошёл на обгон, объехал штук двадцать грузовиков и перебрался в центр отряда.

Середина колонны поравнялась с небольшим островком пыльной зелени. Низкие жухлые заросли, что находились по две стороны маленькой рощицы, вдруг шевельнулись. В их глубине заревели мощные дизели.

Раскидав в разные стороны ветки кустов, две «тридцатьчетвёрки» выскочили из широких окопов, вырытых в твёрдой земле. Двигаясь параллельно друг другу, они вылетели на узкий просёлок и врезались каждая в свой грузовик: в головной и в тот, что замыкал длинный ряд фашистских машин.

От ударов многотонных махин автомобили слетели с дороги, рухнули на бок и перевернулись колёсами вверх. Дуги брезентовых тентов и крыши кабин не вынесли веса мотора, тяжёлых мостов и рамы с трансмиссией. Они смялись, словно бумажные, а полы кузовов раздавили фашистов, сидевших внутри.

Алая кровь бурно плеснулась из разорванных вен и артерий. Она хлынула из множества тел, сжатых, внушительной тяжестью, попала на пыльную землю и впиталась в неё, словно вода.

Танки развернулись на месте, задрали длинные пушки, как можно выше к синему небу, и с максимальной скоростью рванулись навстречу друг другу. «Т-34», что напал на конец фашистской колонны, догнал ближайший автомобиль за десять секунд.

Он врезался в зад военного транспорта и, толкая его, как порожнюю тачку, погнал на восток. Доски кузова тут же рассыпались в мелкие щепки. Фрицы, что сидели внутри, были сжаты, как гидравлическим прессом, и завопили от боли.

Водитель почувствовал мощный удар, настигший его откуда-то с тыла. Немец попробовал затормозить, нажал на педаль, но ничего не добился. Рулевые колёса попали в большую колдобину и резко вильнули в правую сторону. Трёхтонный бортовой «Мерседес» тут же слетел на обочину. Он опрокинулся в неглубокий кювет и, словно игрушечный, покатился с боку на бок.

Сделав два или три кувырка, автомобиль замер на месте. Из разорванных трубок плеснулся бензин, попал на раскалённые детали мотора и немедленно вспыхнул. Огонь быстро добрался до бака с горючим. Грохнул оглушительный взрыв. Кучу железного хлама, в которую превратилась машина, охватило буйноё пламя. Те из фашистов, что ещё были в живых, завопили от смертельных ожогов.

Та же страшная участь постигла другой грузовик, третий, четвёртый. Только они улетали с дороги в разные стороны. Тот влево, а этот направо. Одни падали на бок, вторые на крышу, а некоторым чрезвычайно везло, и они останавливались на ребристых колёсах. Те загорались, как новогодние свечи, а этих почему-то не трогало пламя.

Какой-то шофёр бросил взгляд в зеркала заднего вида. Он с удивленьем заметил, как автомашины закувыркались по засушливой степи, словно пустые консервные банки. Водитель вдавил педаль газа, попытался удрать, но с ужасом понял, что ему не уйти от быстрого «Т-34».

Во-первых, нагружен, считай, под завязку Во-вторых, не позволяет просёлок, разбитый проехавшей техникой до крайних пределов. В-третьих, перед ним катятся другие машины. Колея всего лишь одна, а сбоку прорыты кюветы.

Желая привлечь внимание «камрадов», шофёр нажал на клаксон и начал непрерывно сигналить. Мощный гудок заметили другие водители, посмотрели назад и с ужасом поняли, что сзади их настигает вражеский танк. Они начали все тормозить, открывать дверцы кабин и прыгать на землю.

Фашисты, ехавшие в передних машинах, услышали подозрительный шум. Все тотчас перестали дремать, поднялись с жёстких скамеек и посмотрели на хвост автомобильной колонны. Стрелки сразу поняли, что там происходит? Они рванулись к задним ботам и стали прыгать из кузова на полном ходу.

Те, кто не расшибся от такого падения, понимались с земли, шарахались в разные стороны и мчались прочь от просёлка, насколько хватало дыхания. Проскочив метров сто по раскалённой степи, они уставали до изнеможения и валились в сухую траву. Ощутив безысходность своего положения, стрелки поневоле разворачивались к узкой дороге и, начинали готовиться к бою.

Только чем, прикажете теперь воевать? Ведь, каждый покинул машину лишь с тем, что было на нём? То есть, с каской и рюкзаком за спиной, с одним карабином в руках да парой гранат, засунутых за широкий ремень.

И это в том случае, если он их не бросил во время быстрого бега. К тому же винтовочной пулей броню не пробьёшь, а бросаться под танки, как тупые славяне, никто не хотел. Жизнь намного дороже, чем фюрер и родной фатерлянд.

Другая «тридцатьчетвёрка» стремительно врезалась в головную машину. Она опрокинула «Опель», как пустую жестянку, и, скребя гусеницами жёсткую землю, развернулась на месте. Дав короткую очередь по грузовикам, танк покатил прямо на них. В пути он давил тех неприятелей, что не убрались с дороги.

Цепочка автомобилей пылила навстречу советскому танку. Шоферы его сразу заметили и поняли, что им грозит. Все дружно затормозили, выскочили из удобных кабин и, с криками «Panzer!», брызнули в степь, как серо-зелёные мыши.

Услышав страшную весть, стрелки тут же бросились к задним ботам. Давя и калеча друг друга, они вылетали из кузовов, валились на землю, поднимались на ноги и мчались прочь от просёлка.

Оружие и боеприпасы остались лежать в немецких машинах. Те пушки, что везли грузовики на буксире, тоже никто не успел отцепить. Через какое-то время, от фашистской колонны осталась только живая сила противника. Да и та, не в полном составе.

Около сотни фашистов погибли на месте. В полтора раза, больше имели ранения. В основном, это были травмы рук, ног или рёбер. Десяток неудачливых фрицев получили перелом позвоночника. Как бы то ни было, но почти триста стрелков вышли из строя.

«Кюбельваген» попал под широкие траки так же, как и все остальные машины. Офицеры в красивых мундирах выскочили из неё так же резво, как простые солдаты. Они удрали от узкой дороги насколько смогли и попадали в серую пыль.

Закончив разгром, советские танки вернулись к маленькой рощице и медленно съехали в широкую балку. Так же неспешно, они выбрались на противоположную сторону и укатили на запад. На броне «тридцатьчетвёрок» устроилось почти два десятка бойцов. Они держали в руках карабины фашистов и пулемёты «MG 34».

В начале атаки, пехотинцы сидели в окопах, что были устроены меж тонких деревьев. Бойцы наблюдали за течением боя. Едва, центр колонны поравнялся с маленькой рощей, «тридцатьчетвёрки» стремительно из глубоких укрытий, врезались в крайние грузовики и стали крушить всё вокруг.

Пользуясь паникой, обуявших противников, красноармейцы выскочили из неприметных траншей. Пригибаясь к земле, они побежали за танками, добрались до разбитых машин и сразу добили оглушённых врагов. Затем быстро собрали оружие и консервы, что попались под руку. Кроме того, прихватили канистры с водой.

Солдаты скрытно вернулись в глубокую балку, лежавшую за маленькой рощицей, и нырнули за кромку обрыва. Оттуда они наблюдали за работой двух танков и ждали, когда те вернутся назад. Потом забрались на броню и поехали дальше.

Их малая группа получила приказ: – «Громить тыл фашистов!»

Бойцы выполняли его по мере своих незначительных сил. Насколько их хватит, пехотинцы, конечно, не знали, но делали всё, чтобы родная страна смогла устоять в кровавой войне. Ну, а затем, перейти в наступление и победить проклятого Гитлера.

Бой «тридцатьчетвёрок» с фашистами скоро закончился. Посмотрев на результаты сражения, Павел отчётливо понял, что фрицы застряли на просёлке надолго. Объехать фашистов у них не имелось возможности. Мотоцикл это не танк, что пройдёт, где угодно.

Если двигаться недалеко от грунтовки, то подстрелят из пулемёта или винтовки со снайперской оптикой. Если уйти в степь на два-три километра, то можно легко заблудиться. Пойди потом, отыщи другую дорогу. Ведь, никому неизвестно, когда найдёшь тот проезжий просёлок, что поведёт в нужном тебе направлении.

Возвращаться к развилке перед железной дорогой достаточно долго и очень опасно. Неизвестно, кого ещё встретишь в пути. Скорее всего, наткнёшься на другую колонну противника, и этим всё кончится. Всем отлично известно, что за мотосрелками должен идти целый обоз с лошадьми, полевыми кухнями и прочими интендантскими службами. Не зная, что теперь предпринять, парень повернулся к сержанту и тихо спросил:

– Что будем делать теперь?

Олег поднял правую руку и задумчиво провёл ею по щетине, покрывшей давно небритые щёки. Он немного подумал и предложил:

– Перед тем, как выскочить на этот пригорок, мы миновали неглубокий овражек. Сейчас поедем к нему, спрячем в нём мотоцикл, а после пешком вернёмся сюда. Найдём такое местечко, чтобы нас не заметили немцы с дороги, укроемся и будем здесь ждать.

– Чего? – поинтересовался солдат.

– Пока фрицы немного очухаются, построятся в походный порядок и двинутся дальше. – Олег глянул на парня, что воевал меньше недели, и решил объяснить всё подробнее: – Они получили чёткий приказ: – «Выйти к такому-то месту, к такому-то сроку».

Значит, кровь из носу, должны явиться туда, как можно скорее. Иначе всем офицерам грозит наказание. Да и обычных стрелков могут отправить в штафбат. А там куда хуже, чем просто на фронте. Поэтому, они не станут здесь долго сидеть. Соберут всё, что смогут с собой унести, и двинутся в путь.

Всё вышло так, как сказал командир. Пока бойцы спрятали свой мотоцикл в глубокой канаве. Пока укрывали его старым бреднем, что прихватили с собой из станицы. Пока возвращались к пригорку и, пригибаясь к земле, искали место для слежки, фрицы не сидели без дела.

Офицеры фашистов оправились от большого испуга, вызванного внезапной атакой, и стали бодро командовать. Первым делом, поставили часовых по периметру разбитой колонны, и приказали стрелкам: «Оказать помощь «камрадам», что получили ранения».

Потом, провели перекличку, уточнили потери и пришли в ужас от полученных цифр. Холёные немцы прошли половину Европы, но такого с их батальоном ещё никогда не случалось. Из восьмисот пятидесяти бравых стрелков, почти третья часть, или погибла, или получила ранения. Ну, а с замечательной техникой, вообще, произошла катастрофа. Уничтожен весь подвижной состав батальона, и теперь, им придётся пешком идти к Сталинграду.

Придя в себя от подобных известий, выжившие в бою офицеры раздали другие приказы, и фрицы забегали, как муравьи во время пожара. Одни рядовые собирали убитых, таскали мёртвых «камрадов» в дубраву и клали на голую землю, рядом друг с другом.

Рыть могилы им было некогда, но так всё же лучше, чем бросить друзей у дороги у всех на виду. Тем временем, остальные фашисты искали оружие и боеприпасы.

Уцелевшие в бойне, водители осмотрели ту технику, что не сгорела дотла. При помощи здоровых солдат, они ворочали автомобили, которые опрокинулись набок, а поставив кабинами к верху, пытались их завести.

Как это ни странно, одна из них заработала сразу. Ещё с пятью, пришлось повозиться. Шофёры снимали какие-то части с одних грузовиков и ставили их на другие. Плюс ко всему, меняли колёса, разбитые в щепки борта и рваные тенты.

Когда солнце склонилось к закату, фашисты поставили в строй шесть «Опелей», «Мерседесов» и «Манов». Среди них оказались и «Форды», что производились в Германии по американской лицензии. Причём, с запчастями, которые привезли из Америки.

Это было всё то, что удалось возродить из, более чем, полусотни машин. Тридцать процентов подвижного состава могли бы пойти в капитальный ремонт. Ну, а всё остальное, годилось лишь в переплавку. Дешевле всё бросить на месте, чем с ними возиться.

К четырём автомобилям стали подтаскивать увечных стрелков, которые не уже могли сами идти. Таких, набралось больше сотни. Из расшатанных в бою кузовов, убрали скамейки, а свободное место забили на удивление плотно. Фашисты там оказались, словно сельди в бочонке.

Все очень хотели, как можно быстрее, убраться отсюда. Поэтому никто особо не жаловался на тесноту. Те бедолаги, кто мог удержать оружье в руках, остались при своих карабинах. По два здоровых стрелка сели в кабины. Они играли роль охранения.

В два новых грузовика, что пострадали меньше других, сложили оружие и боеприпасы. А такого добра набралось очень много: несколько миномётов крупных калибров, лотки со снарядами к ним, деревянные ящики с патронами для карабинов и пулемётов. К ним прилагались коробки с консервами, канистры с водой и бензином.

С наступлением сумерек, в тихом вечернем воздухе раздались команды зычных фельдфебелей. Громкие крики далеко разнеслись по степи. Выжившие стрелки поднялись с земли и принялись разбираться по отделениям и взводам. Когда все построились, набралось почти три полные роты. То есть, около шестисот человек.

От позиции красноармейцев до фашистских колонн было около двух километров. В зените сияла большая, как тарелка, луна, а на чернеющем небе не висело ни единого облачка. Более светлый просёлок был отчётливо виден на фоне травы, и наступавшая ночь совсем не мешала движению войск.

Боец хорошо видел врагов без бинокля и разглядел, что некоторые из стрелков имели какие-то травмы. У кого забинтованы руки, у кого голова, а у кого даже грудь. По всему выходило, эти стрелки не влезли в работавший транспорт, отведённый командиром для раненых.

Наконец, все фашисты заняли положенные рангом места. Прозвучала команда начальника батальона стрелков. Захватчики подняли на плечи имущество, которое не поместилось в грузовики, одновременно повернулись к востоку и тронулись в путь.

Впереди пешей колонны шли две машины. В кабинах сидели мрачные, как осенняя туча, офицеры «несокрушимого» вермахта. На их постных лицах уже не светилась огромная радость от предыдущих европейских побед. В глазах отражались мрачные мысли о том, что же их ожидает в дальнейшем, в самом Сталинграде?

Павел решил, что автомобили с ранеными мотострелками, отправятся вслед за своим батальоном. Однако, они неожиданно начали, разворачиваться один за другим.

Увидев это, Олег поднялся на ноги, крикнул напарнику: – Бежим к мотоциклу. – И помчался к овражку, где находился их экипаж.

Павел поспешил за начальником. Он быстро догнал молодого сержанта, побежал с ним бок о бок, и спросил на полном ходу:

– Куда мы так сильно торопимся? Пусть фашисты проедут мимо овражка. Потом тронемся мы.

– Чуть дальше той ямы, где стоит наша машина, просёлок делает крутой поворот, – ответил Олег на бегу. Сберегая дыхание, он объяснил, что задумал напасть на коновой.

– Но ведь в нём едут раненые! – Павел был так возмущён тем, что услышал от своего командира, что даже немного отстал.

– Во-первых, там четыре шофёра и восемь здоровых солдат, – напомнил сержант. – Считай, почти отделенье пехоты. Во-вторых, там четыре грузовика неприятеля. В-третьих, если раненые получат лечение, то через месяц, вернутся сюда и начнут убивать советских людей. Ты этого хочешь? Они разоряют нашу страну, почти добрались до Волги, а ты тут в благородство играешь?

Павел почувствовал, что Олег разъярён не на шутку. Он вспомнил, как фрицы жгут города и деревни, и проглотил все свои возражения. В том числе те, что нужно бы им проявить большую гуманность к побеждённым врагам.

– Мы их в гости не звали, тем более, такой огромной ордой! – закончил короткую речь командир. – Им ещё Александр Невский сказал: «Кто с мечом к нам придёт, тот от меча и погибнет!»

Пробежав с полверсты, бойцы оказались возле овражка и глянули вниз. Дно неглубокой промоины заливала плотная тень, падающая от края обрыва. Небольшой мотоцикл с огромным трудом различался во тьме. Они спустились к коляске, схватили тяжёлый мешок, где лежали боеприпасы, и, поднявшись наверх, ринулись дальше.

Запыхавшись от быстрого бега, красноармейцы преодолели почти километр. Наконец, впереди замаячил скромный покатый пригорок высотой метра два с половиной.

Почти на карачках, они поднялись на макушку бугра, присели на корточки, чтоб не маячить на фоне тёмного неба, и огляделись вокруг. Дорога приближалась к этому месту вплотную и, резко виляя направо, обходила возвышенность.

Олег снял с шеи «шмайссер» и так лёг на землю, чтобы его не было видно с просёлка. Сержант устроил перед собой автомат и начал развязывать свой вещмешок.

Он вынул из «сидора» все десять гранат, которые они отыскали в запасах немецких разведчиков, убитых в станице. Шумно дыша, боец разложил боеприпасы длинным рядочком, зачем-то сказал, что они называются «М-24», и стал готовиться к бою.

Павел расположился по левую сторону от крайних снарядов и посмотрел, чем занимается его командир? Сержант отвинтил небольшой колпачок, что был расположен в конце длинной ручки из дерева. Боец с удивленьем увидел, как из отверстия выпал белый шнурок с какой-то серой штуковиной на свободном конце.

– Левой ладонью сильно рванёшь за фарфоровый шарик. – Олег показал на небольшой кругляшек, что лежал в его крепких пальцах. – А правой рукой, бросишь гранату в нужное место. Лучше всего, если ты попадёшь внутрь кабины. Тогда, грузовику с экипажем сразу наступит конец.

Сержант отвинтил защитные крышки со всех «колотушек» и положил их на землю рядом друг с другом. – По моей команде открываем огонь. Я стреляю по первой машине, – напомнил сержант. – Ты бьёшь по последней. Потом я палю по второй, ты по третьей. В том же порядке, бросаем гранаты. Для начала, по две штуки в каждую, а там видно будет. Вдруг, какая из них не взорвётся?

Олег вспомнил о том, что рядом лежит не строевой пехотинец, а «дивизионный пушкарь», который вряд ли встречался с фашистским оружием. Он на секунду замялся и пояснил:

– У нас «колотушки» без рифлёных рубашек. Значит, они наступательные и осколки от них, полетят метров на десять-двенадцать. От бугра до дороги будет все двадцать, не меньше. Поэтому взрывы нас вряд ли достанут. Запал сработает через четыре секунды. Так что, долго не мешкай. Дёрнул шнурок и сразу бросай.

Сержант ненадолго умолк, к чему-то прислушался и сообщил:

– Готовься, фрицы уже подъезжают.

Павел откинул складной приклад автомата, прижал железную рамку к плечу и посмотрел на тёмную степь сквозь узкую прорезь прицела. Послышался уверенный рык четырёх автомобильных моторов. Спустя пару минут, грузовики оказались в поле зрения парня.

Ни одной фары у машин не горело, но луна светила так ярко, что просёлок был виден прекрасно. При нападении советских танкистов, все стёкла в кабинах разбились. Теперь ничто не мешало, смотреть шофёру вперёд.

Короткий конвой неспешно подъехал к бугру, на котором лежали Павел с Олегом. Водители видели, что дорога резко виляет направо. Они везли в лазареты «камрадов», раненных проклятыми скифами и боялись их растрясти.

Все, снизили и без того невысокую скорость и стали двигаться чуть быстрей пешехода. Автомобили вошли в поворот один за другим и оказались в пятнадцати-семнадцати метрах от бойцов Красной армии.

Павел навёл автомат на кабину последней машины, пригляделся и с трудом различил трёх фашистов, сидевших внутри. Луна хорошо освещала капот и помятую крышу, но глубокая тень закрывала фигуры во вражеской форме. Черты лица у захватчиков смазались в единое целое и смотрелись белесым пятном на фоне густой черноты.

«Это и к лучшему, – подумал вдруг парень. – Не останутся в памяти и не будут мне сниться потом по ночам».

– Огонь! – крикнул Олег, и миномётчик нажал на крючок спускового устройства. Две длинные очереди застучали почти одновременно. В ушах зашумело от громкого грохота. «Шмайссер» запрыгал в руках, как живой. Отдача от выстрелов повела ствол автомата налево. Кусочки свинца ударили в широкий моторный отсек, и двигатель немедленно смолк.

Заметив свой промах, парень немедленно сделал поправку, поднял прицел на полметра и снова вдавил спусковую скобу. Строчка из пуль прошла выше, чем раньше, нашла свои цели и зачеркнула три чужих силуэта. Фашисты задёргались так, словно по ним пропустили удивительно сильный электрический ток. Фрицы разом обмякли и безвольно сползли на пол кабины.

Павел перевёл автомат на другую машину и с огорченьем заметил, что она свернула с просёлка. Видно, водитель услышал стрельбу, крутанул руль налево, насколько возможно, и нажал на педаль подачи бензина. Грузовик съехал с дороги, перевалил через небольшую обочину и рванулся вперёд по целинной степи.

Теперь перед парнем маячила не массивная морда немецкого транспорта, а его задний борт. Боец не стал размышлять, что ему делать, а послал короткую очередь сквозь матерчатый тент. Тяжёлые пули прошили брезент, пробили стенку кабины и спинки сидений. Они вонзились в тела трёх фашистов и убили их всех.

Машина влетела в какую-то яму. Передний мост, был уже повреждён во время атаки танкистов. Он не вынес такого удара и развалился на части. Колёса тотчас подломились. Моторный отсек врезался в землю, и грузовик замер, как вкопанный.

Парень отметил, что весь конвой застыл неподвижно и взглянул на сержанта. Олег прекратил беглый огонь, отложил автомат и взял «М-24», лежавшую рядом. Схватив «колотушку», Павел рванул за шнурок, широко размахнулся и швырнул непривычную штуку в автомобиль, замыкавший конвой.

Следя за гранатой, кувыркавшейся в воздухе, парень поднял второе устройство, выдернул шнур и бросил в третью машину. Боец увидел, как боеприпас устремился к заднему борту. Он проскочил под брезентовый тент, откинутый кверху, попал внутрь тёмного кузова и угодил в груду шевелящихся тел.

Раздался негромкий хлопок. По глазам миномётчика ударила яркая вспышка. Справа и слева послышались другие удары. Следом за ними, над степью раздался пронзительный вой, исполненный ужасающей боли и муки.

Десятки фашистов погибли от осколков снарядов, привезённых в Россию из Великой Германии. Ещё больше стрелков получили страшные рваные раны. Из них потекла алая кровь, как из свиней, попавших под нож мясника.

Павел с Олегом бросили ещё по гранате под каждую из четвёрки машин. Прогрохотали новые взрывы. Грузовики небольшого конвоя вспыхнули один за другим, словно большие костры.

Каждый раз, повторялась одна и та же картина. Спустя короткое время, жар добирался до бака с бензином, пробитого стальными осколками во многих местах. Пламя вспухало ослепительным шаром, и всё, что могло загореться, пылало, словно в аду. Сквозь трещанье огня, пожиравшего резину и дерево, слышался жуткий нечеловеческий вопль умирающих фрицев.

Как видел боец, никто из фашистов не покинул машины живым. Те, кто находился в кабинах, были убиты очередями из «шмайссеров», а тех, кто сидел в кузовах, сжало при остановке в плотный клубок. Причём сжало так сильно, что они не успели подняться на ноги до взрывов гранат.

Лишь пять-шесть фигур, объятых огнём, кое-как умудрились выпасть наружу. Размахивая пылающими руками с ногами, они свалились на землю, но так и остались лежать, как чёрные кучи пылающей ветоши.

Красноармейцы сменили опустевшие магазины на полные и убедились, что воевать больше не с кем.

– Уходим отсюда, – сказал командир. Сержант поднял свой «шмайссер», сложил стальной лёгкий приклад и надел ремешок автомата на шею. Он осторожно, взял в руки две неиспользованные при нападении гранаты, вложил в полые ручки шнурки с кругляшами и закрутил колпачки на концах.

Один снаряд он протянул миномётчику. Другой сунул за пояс, словно привычный крестьянам топор. Обычно так поступали сельские жители, когда шли в лес за дровами или ещё, по какой-либо надобности. К примеру, пограбить проезжих купцов.

Разобравшись с оружием, Олег подался на метр назад и, не поднимая макушки над вершиной пригорка, опустился на корточки. Придерживаясь руками за склон, он сполз в таком положении вниз, оказался у подошвы возвышенности и подождал, пока спустится Павел.

С другой стороны от бугра ярко пылал фашистский конвой. Огонь освещал всё вокруг на целую сотню шагов, но там, где стояли бойцы, лежала плотная тень. Оставаясь под защитой пригорка, красноармейцы отошли от места засады метров на двести.

Не глядя на затухающий огромный костёр, они снова выбрались на узкий просёлок и вернулись к овражку, где стоял мотоцикл. Бойцы спустились в неглубокую яму, подошли к «трёхколёсному другу», и Павел спросил:

– Ну что, поехали дальше?

– А куда нам теперь торопиться? – зевнул во весь рот командир. – Фрицы идут впереди пешим маршем. Если мы тронемся прямо сейчас, то уже через час, догоним последнюю роту, и что мы, будем делать потом?

Вдвоём убьём всех врагов? Вряд ли у нас это получится. Они теперь очень напуганы. Как только услышат, что сзади тарахтит мотоцикл, развернут «ручники» в нашу сторону и врежут из многих стволов. Так что, лучше всего, нам оставаться на месте.

– А вдруг фашисты заметили зарево от горящих машин? Командир батальона захочет проверить, что стало с конвоем, и отправит роту стрелков? – засомневался вдруг Павел. Боец собрался сказать, что нужно ехать не вперёд, а назад, но не успел.