Рассказы, изданные на бумаге. Война. Книга 1

Умяв свою порцию, один заключённый внезапно спросил:

– Кто-нибудь знает, что такое спарринг-партнёр?

– Это напарник, с которым ты должен проходить обучение. Например, твой противник по боксу или борьбе – пояснил молодой человек, находившийся рядом с Григорием. Судя по внешнему виду, он работал когда-то преподавателем в школе, или, например, в институте. Ему только круглых очков не хватало.

Другой боец немного подумал и тихо добавил: – Скорее всего, здесь станут учить диверсантов. Они будут на нас отрабатывать боевые приёмы.

После таких ободряющих слов все приуныли, но делать им было нечего. Пришлось всем обживаться в польском лагере фрицев.

Спарринг-партнёр для служащих вермахта

Однако, всё знающий красноармеец очень сильно ошибся. Эсэсовский комендант говорил на плацу не о диверсантах и парашютистах, которых должны подготовить к заброске за линию фронта.

Всё вышло значительно хуже, чем предполагали бойцы. Реальность была намного ужасней, чем арестанты могли, себе только представить. Как раньше думал Григорий, такое удаётся увидеть, лишь в самых страшных кошмарах.

Лесной польский лагерь оказался разбит на две, почти равные зоны, раздёленные высокой стеной из ржавой «колючки». В одной части размещался утоптанный плац и кирпичный барак для пленных советских бойцов.

На другой половине, жили фашисты. Там стояли казарма охраны и дом коменданта. Кроме того, там находились различные склады и ещё какие-то здания. Увидев много зарешеченных узких дверей, Григорий весьма удивился. Все входы располагались в длинной стене сооружения странного вида.

«Что же это такое? – раздумывал озадаченный парень: – То ли тесные птичники, то ли отдельные стойла для размещенья скота? Интересно, зачем они здесь? Наверно, остались от прежних хозяев».

Вдобавок к несуразицам лагеря, на плацу стояли деревянные брусья и большие щиты из досок. Всё это весьма походило на полосу разных препятствий в обычной солдатской учебке.

После призыва в Красную армию, Григорий, как и каждый боец, прошёл краткий курс подготовки в таком заведении. Но там всё было ясно, а зачем они здесь, в польском лесу? Эти вопросы остались пока без ответов. Парень решил, что с течением времени, всё разъяснится само по себе. Так всё и вышло, и намного скорее, чем он ожидал.

Обещанные комендантом, занятия пока не велись, и, к удивлению парня, фашисты не трогали заключённых бойцов. Они были предоставлены сами себе. Ели горячую кашу три раза в сутки, отсыпались, латали старое обмундирование иголками с нитками, которые им дали поляки, и бесцельно бродили по плацу. Как это ни странно, но администрация лагеря этому совсем не препятствовала.

Ещё через день, уже ближе к полудню, Григорий вышел из большого барака. Он прогулялся вдоль забора из проволоки со стальными шипами. Как всегда, там слонялись без дела пять или шесть арестантов из команды под литерой «А».

В это время, наружные ворота их лагеря внезапно открылись. На территорию немцев неспешно вползли несколько крытых грузовиков военного вида. Об этом говорили одинаковые эмблемы белого цвета, нарисованные на дверцах кабин.

Григорий чуть повернулся и увидел, как шевельнулись брезентовые тенты над задними бортами машин. Они быстро откинулись и из больших кузовов стали выпрыгивать молодые ловкие немцы.

Прибывшие фрицы весьма отличались от местной охраны, которая вся состояла из сильно разъевшихся увальней среднего возраста. Повадки прибывших фашистов говорили о том, что это сильные и тренированные солдаты специальных частей германского вермахта.

Григорий вспомнил занятия по рукопашному бою, что проходили в армейской спецшколе разведчиков и печально подумал: – «Ну, вот и спарринг-партнёры пожаловали по наши грешные души. Мы тренировались со своими друзьями и брали в руки тупые макеты из дерева. Ими убить человека очень непросто. Для этого нужно попасть точно в глаз или в горло, чего никто никогда не хотел.

Наверняка, эти гады, будут работать с боевыми ножами, и использовать нас, как живых манекенов. Не убьют кулаком, так финкой зарежут». – холодок резко сжал сердце парня. По коже пробежали мурашки.

Диверсанты энергично задвигались и начали делать упражнения какого-то спортивного комплекса. Похоже, что фрицы приехали из достаточно удалённого пункта и, сидели на лавках, что стояли в военных машинах. Теперь все старались, размять руки и ноги, затёкшие за долгое время пути.

Закончив разминку, фашисты вернулись к грузовикам и стали вытаскивать из кузовов небольшие контейнеры, изготовленные из металлической сетки. Они были длинною более метра, а шириной и высотой в полтора раза меньше. В каждом мобильном вольере находилась большая овчарка, которую в СССР называли немецкой.

Когда боец осознал то, что он видит, то остолбенел от сильного страха. Животный ужас заполнил всё его существо. Драться с людьми ему доводилось достаточно часто, как на гражданке, так и в армейской спецшколе. Григорий умел постоять за себя, а вот сражаться с такими зверюгами, не приходилось ни разу.

Держась за специальные ручки, фрицы аккуратно снимали контейнеры с грузовиков, осторожно опускали на землю и открывали низкие дверцы из проволоки.

Инструкторы брали ремни из толстой кожи и цепляли к ошейникам бойцовых собак. Взяв на прочную привязь, фашисты выводили наружу удивительно злых подопечных. Матёрые псы дружно рвались на волю. Они норовили сорваться со своего поводка и сцепиться друг с другом. Поднялся ожесточённый, оглушительный лай.

Еле удерживая бесновавшихся тварей, проводники с огромным трудом вели их в сторону необычного здания. Они всеми силами, успокаивали разъярённых мощных зверей и подтаскивали жутких питомцев к низким дверям. Затем, открывали узкие створки и силком заводили их внутрь.

Фрицы выходили из помещений и, облегчённо вздохнув, закрывали стальные запоры. Спущенные с поводка, овчарки остервенело бросались на зарешеченные прочные стенки стационарных вольеров.

Красноармейцы услышали невообразимую свару собак, что поднялась на территории немецкой охраны. Они высыпали из барака для пленных и подбежали к забору, отделявшего плац от питомника.

Арестанты увидели, кого привезли грузовые машины, и глаза у них округлились от ужаса. Все дружно застыли возле ограды из ржавой «колючки». Заключённых вдруг охватила удивительно сильная, неудержимая паника. Они смотрели на будущих спарринг-партнёров и не знали, что можно сказать.

Овчарки почуяли запах ста с лишним узников и разъярились значительно больше. Они дружно пытались, прорваться сквозь прутья своих тесных клеток и напасть на советских бойцов.

– Ну, вот и пожаловали служащие германского вермахта, которых мы будем учить в этом лагере! – удручённо вымолвил кто-то. В ответ никто из бойцов не выдавил ни единого слова.

На следующее утро, комендант лагеря вновь появился на половине для пленных. Эсесовец неторопливо прошёлся перед шеренгой бойцов и совершенно спокойно сказал:

– Наш учебно-тренировочный лагерь находится в самом центре огромного польского леса. Кроме просёлка, по которому вы все пришли, отсюда ведут три неширокие просеки. Итого четыре пути на все стороны света.

Ближайшее к этому месту жильё находится возле станции железной дороги, где вас выгружали из поезда. Вы уже убедились, что до него два часа пешего ходу. Остальные посёлки расположены значительно дальше.

Должен вам сообщить, что поляки вас так ненавидят, что никто не поможет ни едой, ни одеждой. Приют вам тоже никто здесь не даст. Так что, бежать я вам не советую. Некуда.

С сегодняшнего утра мы начинаем ежедневные тренировки на местности. Каждого из вас, будут по одному выпускать из нашего лагеря и направлять на какую-нибудь из немногих дорог.

Вы можете двигаться куда захотите. Можете бежать по просёлку или ломиться сквозь заросли леса. Через тридцать минут по вашему следу пустят сторожевую овчарку. Когда вас догонит собака, она на вас нападёт!

Комендант сделал короткую паузу. Он чуть подождал, чтобы до арестантов дошли те слова, что он произнёс и продолжил спокойным размеренным тоном:

– Того, кто залезет на дерево, будет расстрелян прямо на месте! Того, кто ударит собаку ногой, кулаком, палкой или же камнем – будет расстрелян прямо на месте! Того, кто что-то сломает собаке, лапу, челюсть или ребро – будет расстрелян прямо на месте! – офицер опять замолчал.

Эсэсовец достал из кармана мундира золотой портсигар. Он щёлкнул крышкой, отполированной до зеркального блеска, взял сигарету и сунул её в свои узкие губы, кривящиеся от явной насмешки.

Никуда не спеша, офицер выудил из чёрных, как ночь, галифе изящную зажигалку с брильянтами. Он зажёг небольшой огонёк, прикурил и, с видимым за версту удовольствием, сделал большую затяжку.

Фашист прикрыл голубые глаза и замер, наслаждаясь душистым букетом иностранной табачной продукции. Секунд десять спустя, он выпустил струйки белого дыма из прямого, арийского носа и равнодушно добавил:

– Пока к собаке не подойдёт проводник, вы можете её как-то удерживать. Если, конечно, сумеете. После того, как инструктор возьмёт питомца на поводок, вы должны вместе с ними, вернуться в наш лагерь.

Тот, кто не выполнит какой-то приказ или же нападёт на наших сотрудников, – будет расстрелян на месте!

Комендант снова прервал свою длинную речь. Он опять чуть помолчал и равнодушно закончил:

– Номера, с первого по двадцатый включительно, два шага вперёд! Шагом марш!

Первая группа невольников неохотно исполнила эту команду. К ним подошли вертухаи и увели их с собой. Остальных узников лагеря накормили привычной едой и надолго забыли про них.

Душу Григория заполнило большое волнение. Как и другие сидельцы, он не находил себе места. Не зная, чем себя можно занять, парень уныло бродил по пыльному плацу. Парень думал о том скором времени, когда придёт его очередь, бежать от злобных собак.

Через пару часов, в лагерь вернулся один из бойцов, входивших в первую партию спарринг-партнёров. Красноармеец шумно ввалился в барак и подскочил к жестяному бачку, стоящему возле дверей умывальной. Он зачерпнул полную кружку воды и жадно напился.

Все пленные сгрудились возле запыхавшегося от напряженья товарища. Все ждали рассказа о том, что же случилось в лесу? Он опустился на нары, облегчённо вздохнул и с трудом стал говорить:

– Два вертухая, вывели меня за ворота концлагеря и указали на длинную просеку, что шла на восток. Там сильно толкнули прикладом и приказали: «Форвард! Шнель! Шнель!»

Сначала я побежал по дороге. Потом немного подумал и свернул прямо в лес. Он там довольно густой. Топаю, значит, на север и через какое-то время, я слышу – из-за спины доноситься лай.

Я доподлинно знаю, что большая собака бегает быстрей человека. Так что, от неё убежать невозможно. Я и не стал даже стараться. Зачем мне без толку силы расходовать? Остановился на какой-то полянке и принялся ждать. Овчарка выскочила из леса и метнулась ко мне. Я немного пригнулся и жду, что будет дальше?

Когда до меня осталось метра три, она оттолкнулась от почвы и прыгнула. Причём, эта тварь старалась вцепиться мне горло! Даже не знаю, как я умудрился перехватить её на лету.

Вцепился я руками в ошейник. А она сука, тяжёлая, прекрасно откормленная! Со всего маху воткнулась в меня, сбила с ног, и мы покатились кувырком по поляне. К счастью, ошейник я так и не выпустил. Сжал его, как можно сильнее, и она захрипела. Тогда я чуть отпустил, чтобы не сдохла. Так и держал, пока не примчался немец с поляками.

Кто-то из слушателей недоверчиво хмыкнул:

– Как же ты смог удержать такую зверюгу?

– Да я в деревне был кузнецом! – шумно возмутился рассказчик. – Как-то по пьяни, я с мужиками поспорил, что свалю с ног быка. И свалил! Врезал кулаком ему в лоб. Он упал на колени и минут пять не мог подняться с земли.

Если было бы можно, я бы эту собаку задушил двумя пальцами. А так, пришлось держать её бережно, можно сказать, очень нежно. Да только эта неблагодарная тварь не поняла своего великого счастья. Она махала длинными лапами в разные стороны и порвала мне штаны с гимнастёркой. – Он указал на прорехи в одежде. Сквозь них явно просматривались большие царапины от толстых собачьих когтей.

Несмотря на другие вопросы, ничего нового к небольшому рассказу кузнец уже не добавил. Он устало свалился на нары и прикрыл глаза правой рукой. Видно борьба с крупной собакой отняла у него много сил.

Заключённые не стали беспокоить товарища и молчком разбрелись в разные стороны. Григорий вышел на плац и увидел двух беседующих немецких инструкторов. Один из них вдруг рассмеялся и ответил другому:

– Да мой Рекс загрыз этого зайца за две секунды. Похоронная команда поляков уже тащит сюда его труп. А, как твой замечательный Марс себя показал?

– Никак! – ответил молодой сослуживец. Фриц помолчал и уныло продолжил: –Проклятый русак сразу залез на высокое дерево! Так что, пришлось пристрелить этого труса! Ну и живучий же он оказался, просто кошмар. Только с третьего раза я снял его с ветки.

Ошеломлённый такими словами, Григорий вернулся в барак и передал соседям по нарам подслушанный им разговор. Через минуту, весь огромный барак уже знал о судьбе друзей по несчастью.

Какое-то время спустя, к забору пришло около десятка солдат без оружия. На них были мундиры, совсем не похожие на одежду фашистов. Они подошли к центральному входу концлагеря и притащили, что-то тяжёлое.

Кто-то из пленных тихо сказал:

– Поляки! Их повседневная форма!

Немцы открыли половину ворот. Похоронщики приволокли нелёгкую ношу на плац, брезгливо бросили на пыльную землю и поторопились уйти. Высокая створка захлопнулись за спинами пособников фрицев.

Как слышал боец, их тогда очень много служило в армии Гитлера. Кто-то говорил, что против СССР воевало почти двести тысяч вельможных панов. Считай пятнадцать дивизий.

Не сговариваясь, все узники бросились к забору из проволоки. Вместе со всеми поспешил и Григорий. Он подбежал поближе к ограде и увидел двух ближайших соседей по нарам.

Одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять ужасную вещь – этих людей сильно погрызли большие овчарки. Вся одежда на пленных оказалась изорвана в мелкие клочья. Во многих местах, хебешная ткань насквозь пропиталась густой свернувшейся кровью.

На коже виднелись глубокие раны от огромных собачьих зубов. Бойцы чуть шевелились и тихо стонали. У одного, локоть был вывернут под странным углом. К несчастным солдатам подскочили другие сидельцы. Их дружно подняли на руки и отнесли в барак арестантов.

– Он стоял и смотрел, как меня рвёт эта собака! – едва прошептать парень со сломанной правой рукой. – А потом я лишился сознания…

К полудню, в лагерь вернулись красноармейцы, ушедшие в первой команде. Из двадцати человек в живых оставалось лишь восемнадцать. У всех бойцов имелись ранения от острых клыков. Многих из них, псы искусали так сильно, что они не могли самостоятельно двигаться. Тех бедолаг притащила похоронная бригада поляков. Как оказалось, их работало в лагере несколько штук.

Как и думал Григорий, фашисты не стали оказывать помощь искалеченным людям. Пленные сами ухаживали за своими товарищами. Они взяли некипяченой воды из-под крана и, как только могли, промыли страшные раны.

Потом, порвали старое обмундирование на длинные ленты и использовали их вместо бинтов. Не имея ни йода, ни «мази Вишневского», они наложили обычные сухие повязки. Затем стали отстирывать кровь с загрязнённой одежды и зашивать в ней огромные дыры.

После полудня, в лес ушла вторая двадцатка. К вечеру, в барак возвратилось лишь семнадцать бойцов. К ужасу всех окружающих, члены этой команды рассказали почти тоже самое, что поведала первая группа.

Всё это время, Григорий вспоминал те прекрасные дни, когда он учился в школе армейской разведки, расположенной под Севастополем. Парень старался освежить в своей памяти то, что ему говорили инструкторы.

К огромному сожалению бойца, ему не пришлось пройти курс до конца. Началась война с фашистской Германией. Всех посадили в полуторки и отправили на аэродром, где они служили в охране.

К тому же, курсантам давали одну лишь теорию приёмов борьбы с большими собаками. Два коротких занятия, на которых ребята встречались с живыми овчарками, можно вообще не считать.

Ведь их тогда, одевали в стёганые бушлаты и брюки, что были пошиты из многих слоёв прочной ткани. Руководство совсем не хотело, чтобы пострадали их люди и хорошо тренированные боевые животные.

Кроме того, ознакомительная программа спецшколы не предусматривала бережного отношения к нападающим псам. Преподаватель лишь объяснял, как уничтожить собак всеми доступными способами.

Здесь же парню придётся осторожно удерживать злую овчарку, не давая ей искалечить себя или спарринг-партнёра! Иначе, его расстреляют на месте или, чуть позже, в концлагере, он погибнет от ужасающих ран.

Утром нового дня, настала очередь двадцатки Григория. Два вооружённых охранника вывели парня из центральных ворот третьим по счёту. Его обыскали и, не найдя ничего в карманах одежды, повели вдоль забора в правую сторону. Втроём они обошли маленький лагерь и оказались у просеки, уходившей от зоны на запад.

Там их ожидал тот самый инструктор, который похвастался своим жутким псом перед унылым приятелем. На поясе у поджарого немца висела кобура с пистолетом. У его левой ноги сидела чёрная псина и злобно рычала на пленного. За спиною фашиста стояли четыре поляка из похоронной команды.

Григория подвели к огромному Рексу. Инструктор дал команду собаке:

– Schnuppern! – овчарка послушно обнюхала красноармейца и отступила назад. Немец приказал арестанту: – Вперёд! Быстро! Быстро!

Боец развернулся, ринулся с места в карьер и устремился по узкой дороге, уходящей в глубины соснового бора. Он пробежал в таком быстром темпе сто с чем-то метров и свернул в старый лес.

Парень укрылся за стволом самого толстого дерева, которое там оказалось, остановился и опустился на тёплую землю. Он быстро стянул сапоги и снял с ног портянки, недавно полученные от интенданта фашистов.

Под ними оказались другие, достаточно старые. Их дали ему в родной Красной армией ещё месяц назад. Второй комплект он предусмотрительно намотал на ступни перед самым выходом в лес, а теперь оставил на месте.

Григорий быстро обулся, встал и, никуда не спеша, направился дальше. По ходу движения, парень взял два куска прочной ткани и использовал их в новом качестве. Он весьма аккуратно уложил две портянки на левую руку и тщательно намотал их поверх рукава гимнастёрки.

Повязка закрыла предплечье и хорошо защитила его от локтя до самой ладони. Свободные концы этих тряпок боец крепко зажал в кулаке. Едва он закончил с ответственным делом, как за спиною послышался громкий озлобленный лай.

«Как скоро! – удручённо сказал себе парень. – А фашист говорил, что собаку отпустят через тридцать минут. Видно, хотят поскорее закончить тренировки сегодня».

Григорий быстро осмотрелся по сторонам. Только сейчас он заметил, что лес, словно вымели какие-то очень усердные дворники. Нигде не было видно никакого подлеска, ни даже сучьев, упавших на землю.

«Это сделали, чтобы спарринг-партнёры не прятались в непролазных кустах и не отмахивались толстыми ветками от огромных собак», – понял боец и продолжил вертеть головой.

Чуть левее, парень заметил большую сосну, одиноко стоящую в центре округлой поляны. Боец кинулся к толстому дереву и встал лицом к бегущим фашистам. Он прислонился спиною к стволу и постарался слегка успокоиться.

Сорванное бегом, дыхание полностью восстановилось, но сердце никак не хотело, уменьшить количество ударов в секунду. Пульс частил с такой большой скоростью, словно парень не очень давно прекратил жестокую драку.

Из леса, живой стрелой выскочила матёрая псина. Разгорячённый азартной погоней, Рекс поднял массивную голову. Он оторвался от цепочки следов намеченной жертвы, увидел Григория и большими скачками метнулся к нему. Зверь проскочил разделявшее их расстояние, оттолкнулся от почвы и прыгнул на парня. Его клыки нацелились на кадык человека.

Внезапно, с Григорием произошло нечто такое, что раньше с ним никогда не случалось. Вернее, не с ним, а с его восприятием окружавшей действительности. Течение времени вдруг сильно замедлилось. Оно стало тянуться подобно тягучему мёду, плавно текущему из перевёрнутой банки.

Тело немецкой овчарки вытянулось в полёте и словно повисло в утреннем воздухе. Двигаясь медленно, как в упругой среде, парень выставил левый локоть вперёд и закрыл им своё незащищенное горло. Правую руку он поднял на уровень пояса и направил к собаке.

Морда огромного пса неторопливо приблизилась вплотную к нему. Боец собрал всё своё мужество в крепкий кулак. Он протянул левое предплечье вперёд и сунул его в широко открытую пасть. Наполненные острыми, большими зубами, мощные челюсти сразу же сжались с удивительной силой.

Григорий почувствовал себя так, будто у него на руке внезапно захлопнулся очень тугой волчий капкан. Нестерпимая боль пронзила все мышцы от кисти до верха плеча. Несмотря на усилия, прилагаемые разъярённой собакой, она не смогла прокусить рукав гимнастёрки и две достаточно толстые портянки из ткани.

Однако, злобная тварь всей своей массой продолжала лететь на молодого бойца и она ничуть не замедлила скорости своего продвижения. В самый последний момент, парень начал смещаться направо и почти увернулся от тяжелого тела массивного Рекса.

Пятьдесят килограммов тренированных мышц со всего маху влепились в торс человека. Удар пришёлся вскользь по груди, и всё же, красноармеец почувствовал, как затрещали лёвые ребра.

К счастью Григория, часть этой энергии принял на себя ствол толстой сосны, на которую парень опирался спиной. Не ослабляя крепкую хватку, собака упала на землю и своим большим весом увлекла бойца за собой.

Резкое столкновение с деревом слегка оглушило злобного пса. Рекс на мгновение потерялся в пространстве и не успел быстро подняться на ноги. Используя это короткое время, Григорий сунул правую кисть в подбрюшье животного. Он схватил кабеля за причинное место и крепко сжал его пальцами.

Зверь рёзко дёрнулся и замер, как статуя, но руку бойца он всё же не выпустил. Время пришло в прежнее своё состояние и опять потекло в нормальном режиме. Враги неподвижно лежали параллельно друг другу.

Через две-три минуты на поляну ворвался запыхавшийся инструктор собаки. Следом за ним, тяжко топали двое охранников, а так же команда, состоящая из четырёх высоких поляков.

Немец увидел Григория, прижимавшего Рекса к земле, и весьма удивился такому положению дел. Поводырь замер на месте и потянулся к своей кобуре. Он быстро достал пистолет и лишь после этого, вновь направился к парню. Охранники тоже сильно встревожились. Они скинули с плеч карабины и взяли оружие наизготовку.

Почуяв запах хозяина, Рекс вдруг заскулил. Ошеломлённый неприятной картиной, фашист подскочил к заключённому и приставил свой «Браунинг» к его голове. Левой рукой он привычно защёлкнул карабин леера на ошейнике пса и отдал команду:

– Фу! – зверь послушно разжал крепко сжатые челюсти.

Немец ткнул стволом пистолета в голову красноармейца и жёстко сказал:

– Отойди от собаки!

Григорий осторожно разжал пальцы правой руки и отпустил причинное место противника. В ту же секунду, Рекс оказался уже на ногах. Он длинным прыжком отскочил от бойца и начал яростно лаять.

Натянув поводок, овчарка стояла за спиною хозяина и буквально захлебывалась от бессильной, бешеной злобы. Однако напасть на солдата, что лежал на земле, она не решилась. Григорий прижал к животу левую руку и прикрыл её правой.

Инструктор не обратил на это никакого внимания. Он доподлинно знал, что тренировки подобного рода всегда завершаются тяжёлыми травмами спарринг-партнёров. Поэтому просто решил, Рекс укусил советского пленного, прежде чем тот ухватил могучего пса за уязвимое место. Такое, хоть, редко, но всё же случалось.

Фриц отошёл от сосны, немного нагнулся и ласково потрепал по загривку своего дорогого питомца. Пёс перестал содрогаться от злости, но продолжал громко лаять на заключённого. Фашист повернулся к бойцу, спрятал пистолет в кобуру и приказал:

– Встать! Двигай в барак!

Не делая резких движений, Григорий медленно поднялся с земли и пошёл в свой концлагерь. Левую руку он, как и прежде старательно прятал от молодого инструктора.

Немец с Рексом и двое охранников с похоронной командой неспешно двигались сзади. Вертухаи о чём-то тихо болтали между собой. Поляки были очень довольны, что им не пришлось два километра тащить мертвеца.

Униженная красноармейцем собака никак не могла успокоиться. Она безостановочно лаяла, но кинуться на арестанта, совсем, не спешила. Наконец, инструктору надоел этот шум, и он приказал своему подопечному: – Тихо. – зверь мгновенно умолк, но время от времени, он продолжал тихонько рычать.

По дороге назад, парень незаметно смотал плотную ткань с левой руки. Он аккуратно сложил две портянки, сунул их за пояс солдатских штанов и хорошенько прикрыл подолом гимнастёрки. Ремни из брезента у них давно отобрали фашисты. Ведь их можно использовать вместо удавки, как для себя, так и для фрицев.

Григорий завернул свой левый рукав и осмотрел всё предплечье. Измятые зубами овчарки, мышцы сильно болели. Кожа была в ссадинах и кровоподтёках, но, судя по внешнему виду, кости оказались в полном порядке.

Вернувшись в барак, Григорий тотчас рассказал, как прошла его «тренировка» с немецким спарринг-партнёром. Его подробный доклад не вызвал большого внимания у заключённых. К этому времени, у сорока процентов бойцов был уже собственный и, часто довольно печальный, опыт таких столкновений.

К тому же, история парня мало чем отличалась от прочих, не раз уже слышанных советскими пленными. Плюс ко всему, мало узнать, что необходимо тебе предпринять в такой непростой ситуации. Нужно ещё умудриться, всё это проделать без сучка, без задоринки. Иначе не избежать тяжких травм и глубоких укусов.

В тот день, в лесу погибло три человека.

Поздней ночью, у красноармейца со сломанной правой рукой, температура вдруг подскочила, а тело стало трясти, как в лихорадке. Скорее всего, у него началась гангрена. К утру, бедняге стало так плохо, что он не смог самостоятельно подняться с постели.

К бойцу поспешили на помощь соседи по нарам. Однако, как только больного поставили на ноги, он лишился сознания и безвольно обмяк. Пришлось уложить его снова на деревянную шконку. Вот так и вышло, что он не попал на ту перекличку, которая проводилась с утра.

Фельдфебель назвал фамилию того арестанта, но никто не откликнулся возгласом: – Здесь.

Ответить вместо него, не позволял тот чёрный номер, что был нашит на груди каждого из ста заключённых. Начальник охраны отдал короткий приказ. Два вертухая стронулись с места и помчались в барак. Минуту спустя, фашисты за ноги притащили человека на плац и бросили его перед строем.

Прохаживаясь перед шеренгой бойцов, комендант объявил строгим голосом:

– Согласно правилам внутреннего распорядка нашего лагеря, за невыход или опоздание на перекличку полагается одно наказание – расстрел на месте! – Он повернулся к своим подчинённым и приказал: – Привести приговор в исполнение!

Один из охранников перёдернул затвор, поднял карабин и выстрелил в голову пленного, что беспомощно лежал на земле. Как ни в чём не бывало, фашисты продолжили проверять наличие спарринг-партнёров для сотрудников вермахта.

Минуту спустя, появилась похоронная команда поляков. Четверо крепких мужчин подхватили убитого за руки, за ноги и унесли мёртвое тело из лагеря. Где-то в сосновом лесу была длинная яма, куда бросали погибших.

Второй выход в лес для Григория едва не закончился самым отвратительным образом. Видимо, в тот неудачливый день судьба решила сыграть с заключённым очень мерзкую шутку.

К ужасу парня, его спарринг-партнером оказался не взрослый кабель, а сильная матёрая сука! Собака врезалась в грудь и легко сбила с ног молодого бойца. Они вместе упали на землю и, сплетясь в огромный клубок, покатились по хвойной подстилке.

Всё было точно так же, как с Рексом, вот только схватить эту овчарку оказалось-то не за что. Придя в отчаяние, узник сжал в кулаке шкуру на животе злобной твари. Это не произвело на неё впечатления.

Злобно рыча, овчарка вскочила на лапы, вырвалась из захвата бойца и стала мотать головой в разные стороны. Она хотела перекусить руку пленного, обмотанную вонючими тряпками.

Стоя перед ней на коленях, Григорий схватил правой ладонью за широкий ошейник и попытался удержать очень злые рывки мощного зверя. Боль становилась всё сильней и сильней. Казалось, что нет уже мочи, терпеть эту страшную муку.

Потеряв контроль над собой, парень рассвирепел, и собрался врезать собаке по черепу. В самый последний момент, он всё-таки вспомнил, что и за лёгкую травму, нанесённую зверю, его расстреляют на месте.

Красноармеец не смог остановить мосластый кулак, летящий вперёд. К счастью, он успел разжать сильные пальцы и впечатал в моду собаки открытой ладонью. Удар пришёлся в её чёрный нос.

Внезапно сука обмякла. Глаза у неё затуманились, и она безвольно разжала огромные челюсти. Григорий тут же воспользоваться состоянием «грогги» противника. Пока овчарка пребывала в нокдауне, парень схватил ошейник руками, вскочил собаке на спину и оседлал злобную тварь. Он сжал коленями её крепкое тело и всей своей массой припечатал к земле.

Затем, быстро просунул левую кисть под широкий ремень, плотно сжал его в кулаке и потянул на себя. Кольцо из толстой кожи быка передавило глотку овчарке, и она захрипела. Григорий схватил правой рукой мохнатую шкуру на загривке собаки и пригнул её шею к земле.

Когда псина пришла немного в себя, она уже не могла шевельнуться. Любое движенье ей грозило опасностью, свернуть себе шею. Овчарка застыла на месте. Так она и лежала на брюхе до тех самых пор, пока не явился озадаченный её положеньем инструктор.

Суки парню встречались достаточно часто, и со всеми Григорий действовал по отработанной схеме. Если, нет причиндалов, как у всех кобелей, значит, нужно хватать за ошейник и слегка её придушить. Главное, чтобы не нанести этой псине, травму трахеи.

Смертельно опасные встречи с немецкими спарринг-партнёрами продолжались без перерыва, изо дня в день. Вследствие этого, в длинном бараке оставалось всё меньше и меньше людей.

Одни умирали лёжа на нарах, забывшись в горячечном сне, вызванном заражением крови. Тех, кто не мог утром встать с жёстких нар, и сыграть роль крупной дичи для злобных собак, убивала охрана фашистского лагеря.

Всех прочих бойцов – еле живых, ослабевших от рваных ран и глубоких укусов, гнали на «тренировки» со сторожевыми овчарками. В лесу их очень быстро настигали удивительно злобные твари. Они валили пленных на землю и загрызали их насмерть.