Я – эмигрант
Я – эмигрант из России, точнее, из Советского Союза. Звучит это для меня странно, хотя живу заграницей уже более 20 лет. Я эмигрант 90-х годов, когда в переломный и кризисный период существования СССР под самыми разными предлогами страну покинули десятки, а то и сотни тысяч граждан. Бежали они не от войны или непосредственной угрозы собственному существованию, а из-за исторически сложившегося недоверия к власти и ее умению разумными путями находить выход из критических ситуаций. Уехавшие хотели спокойствия и большей уверенности в своем будущем, хотя в итоге не раз горько разочаровывались. Но, как бы ни складывалась ситуация, они оказались «пооборотистей» тех, кто это сделать не сумел.
Это был отъезд за «птицей счастья», что коренным образом отличало и отличает нас, эмигрантов новой волны, от наших предшественников времен революции, когда эмиграция помогла сохранить жизни и экономическое благосостояние законопослушных и, в целом, если бы не несущие смуту революционеры, аполитичных граждан. И эти эмигранты, даже не подозревая об этом, автоматически становились врагами новой социалистической республики, что привело ко многим трагическим историям после их возвращения, по наивности, на родину.
Мы, эмигранты новой волны, не враги и таковыми, по крайней мере, официально не считаемся. Скорее, к нам относятся как к крысам, сбежавшим с тонущего корабля, или просто завидуют. Каждая неудача эмигранта –повод для злорадства в России. Хотя большинство из нас, даже, скорее, подавляющее большинство, относятся к России с симпатией и состраданием. Но при этом не забывают произнести благодарственную молитву, что мы уже не там.
Забавно сравнивать, как отличается отношение граждан бывшего Союза к эмигрантам времен революции и к тем, кто покинул Россию в период так называемой перестройки. Они через 70 лет вдруг воспылали страстной любовью к бывшим, дышащим на ладан политическим врагам, и каждый готов продать душу дьяволу, лишь бы увериться, что и в нем течет хоть захудалая капля крови какого-нибудь графа, русского купца, заводчика или, на худой конец, старорежимного попа. Почему-то быть потомком крестьян и рабочих в России, превратившейся за времена социализма в государство рабочих и крестьян, перестало быть престижным. Откуда же у этого прошедшего годы унизительной селекции с помощью специфических и вовсе не биологических служб генетического быдла дворянская кровь? (Чтобы никого не обижать, замечу, что я тоже быдло и, вероятно, происхожу из внесословной группы населения, разночинцев. Они вовсе не были аристократами).
Интересно, будут ли нас, эмигрантов 90-х годов, лет через 30 также неприлично и навязчиво любить в России? Правда я, вероятно, до этого не доживу или буду уже настолько слабоумен, что мне будет все равно.
Я, как и многие эмигранты, хочу, чтобы в России все стало наконец-то хорошо, и по мере возможностей слежу за тем, что на ней, матушке, происходит. К моему сожалению, это наблюдение со стороны вполне замещает мне хождение в цирк. Не подумайте, что я пользуюсь информацией извне, которая может по тем или иным политическим причинам быть к России необъективной, а смотрю общедоступные программы российского телевидения. Для чистоты картины должен добавить, что наблюдение за перипетиями внутренней и внешней политики любой страны наводит на мысли о сумасшедшем доме, но в России это вообще вне категории рационального, особенно, если принять во внимание, что все происходит на фоне произносимых правильных и умных слов. И я, как и «дорогие россияне», продолжаю биться над величайшей загадкой России испокон веков, почему в этой богатейшей ресурсами и огромной по территории стране «хотят как лучше, а получается как всегда». То есть бардак. И «чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй» как составляло сущность политического устройства страны, так и продолжает составлять.
Я не историк, но для того, чтобы попытаться ответить на этот вопрос не мог не поинтересоваться историей государства, тем предметом, который, учась в школе, откровенно не любил из-за его занудства. Но, если дореволюционную историю России еще хоть как-то можно было терпеть, хотя бы из-за иллюстраций в учебниках, то история страны после победы Великой Октябрьской Социалистической Революции (кажется, это писалось так) была просто тошнотворна как по содержанию, так и по форме изложения.
Позвольте мне изложить свою дилетантскую точку зрения.
Россия сложилась в результате объединения группы мелких враждующих между собой княжеств на задворках двух к тому периоду зрелых цивилизаций: восточной и западной. И двух монотеистических одинаковых по корням, но враждебных религий: христианства и ислама. Географически на западе от будущей России расположилась находящаяся в процессе централизации власти правопреемница Западной римской империи Священная римская империя, а на востоке – Византийская империя, правопреемница Восточной римской империи, постоянно воюющая с третьей силой, мусульманскими государствами, набиравшими силу после распада Арабского халифата.
Русские княжества были этнически разнородны, а их языческое население веротерпимо. Удобное расположения в районе торговых путей, связывающих цивилизации востока и запада, богатство природных ресурсов позволяло славянским и неславянским племенам жить вполне достойно, занимаясь охотой, земледелием, скотоводством, а также рэкетом иноземных купцов. И все было бы хорошо, если бы их собственные князья не воевали все время друг с другом. Впрочем, междоусобица была не специфическим отличием русской истории, а этапом развития государственности всех народов. И, как все мелкие сообщества людей феодального типа того времени, русские княжества никакого вклада в развитие мировой цивилизации не внесли. Даже письменность у славян появилась только во второй половине 9-го века, практически одновременно с возникновением объединенной Руси, и то по указанию византийского императора Михаила третьего (возможно, с целью «оцивилизовать» «дикого» и довольно воинственного соседа). Следует помнить, что в западной истории русские того времени ассоциируются не столько со славянами, сколько с восточными викингами.
Этих мелкие и слабые княжества, расположенные в географически выгодном месте, должны были или обратиться в ничто среди более могущественных соседей, или объединиться, создав единое государство. Что в итоге и произошло, когда, вне зависимости от того, западник вы или славянофил, верите в приход на Русь варягов Рюрика, Тревора и Синеуса или в рождение межплеменного союза каких-нибудь древлян или бодричей, возникла Киевская Русь в виде обычной для того времени формы государственности, автократии, базирующейся на государственном «бандитизме». Другими словами, государства, существующего за счет грабительских войн и обкладывания данью соседей. Примеров таких автократий не счесть, начиная от вождя гуннов Аттилы до великого хана орды Темучина (Чингисхана). К тому же у Руси под боком был старый враг и пример для подражания Хазарский каганат.
У всех государственностей такого типа исторический век недолог, потому что по мере обогащения их начинают раздирать внутренние противоречия, которые в итоге приводят к распаду. Но Руси судьба государства, успевшего «почить на лаврах», не грозила, потому что и так вся ее государственность держалась из-за незатухающих междоусобных противоречий на соплях. А кроме того, она была окружена недружелюбными и не менее воинственными соседями. Для сохранения жизнеспособности Руси нужна была некая объединяющая идея, которая помогла бы консолидировать народ и, с другой стороны, найти внешних союзников. А в те времена ею была только религия. И Русь в лице Владимира Красное Солнышко, язычника, многоженца и братоубийцы, встала перед выбором.
Можно по-разному трактовать личность Владимира Первого: канонизировать или, наоборот, демонизировать, но правда, вероятно, где-то посередине. Он был подобен многим «царькам» того времени, но несомненно в политическом отношении не дурак. У него на выбор было четыре варианта или три религии: западное христианство, т. е. католицизм, восточное христианство, или то, что стали называть православием, ислам, влияние которого повсеместно росло, и, как ни странно, иудаизм, который, не будучи евреями, исповедовала правящая элита Хазарского каганата.
Существует много версий, включая анекдотические, почему Владимир выбрал «греческую» церковь. Уж точно не потому, что на него снизошла божья благодать. Католическая церковь ему показалась унылой и перегруженной всякого рода обетами, а, вероятнее всего, католические соседи были просто чересчур далеко, чтобы на них рассчитывать.
Я верю в версию, несмотря на ее комичность, что мусульманином Владимир не захотел стать из-за запрета вина. Да и народ бы его не понял.
А представителям иудаизма он, по слухам, резонно ответил, что не может принять их веру, потому что даже свой священный город Иерусалим они не сумели удержать. Византийская же империя выглядела могучей, да и явно напрашивалась на союз, согласившись отдать сестру императора Анну за варвара в случае, если он примет христианство.
Русь стала православной случайно, в силу волевого политического решения, которое в те времена, возможно, и было разумным, но с учетом перспективы – недальновидным. Византийская империя уже в те годы подходила к своему закату, и уже менее чем через сто лет возник исламский Конийский султанат, предтеча Османской империи и распада Византии. Византийская империя оказалась колоссом на глиняных ногах. Какую это роль сыграло для будущей России? Видимо, ужасную. Потому что неверный выбор религии сделал ее для основных носителей цивилизации на востоке и западе неродным ребенком.
Нет сомнения, что прими Владимир в свое время католицизм, Россия пошла бы по общеевропейскому пути.
Прими он ислам, то худо-бедно стала бы частью по-своему вовсе неплохо живущего мусульманского мира.
Вопрос о принятии иудаизма я не рассматриваю в принципе не столько в силу его смехотворности, сколько потому, что, даже пожелай этого Владимир, евреи, религия которых в отличие от ислама и христианства не ставит целью ни распространение среди иноверцев, ни борьбу с иноверием, принять предков «дорогих россиян» в свою веру вряд ли бы согласились. Принятие же иудаизма частью жителей нееврейского, в основном языческого Хазарского каганата – это некая историческая загадка. Хотя после того, как это случилось, туда естественным образом переселилось много евреев из мусульманских стран.
А вот Византийская империя, и даже не столько она, а православие, оказалась неверной ставкой. Византия с течением времени стала мусульманской, а восточное (или ортодоксальное) христианство – религией нескольких второстепенных европейских и неевропейских (не знаю, куда отнести коптов в Египте) стран. Она не играет никакой роли в развитии современной, преимущественно западной цивилизации. Двигателем прогресса стала борьба католицизма и куда более либерального протестантизма, которая и привела к формированию Старого и Нового света в том виде, в котором мы их знаем.
Православие в России вместо того, чтобы, подобно многим другим, остаться одной из форм чудачества христиан, по каким-то причинам решило примерить на себя роль центра христианской веры, хотя никаких исторических и культурных предпосылок к этому не было. Неславянские народы вообще-то стали христианами раньше. Всего-то на какую-то примерно тысячу лет. Однако это не помешало тому, что, по мере ослабления Византийской империи, православная церковь стала навязывать России идею стать ее правопреемницей, а русским царям мысль о создании в России Третьего Рима. Но, слава богу, в стране было не много по-настоящему религиозных и богобоязненных царей, вроде Ивана Грозного или Алексея Тишайшего. Большинство, сохраняя внешнюю атрибутику почтения, бежали от веры как черт от ладана, стараясь максимально ограничить вмешательство церкви в дела государства. Хотя попы успели натворить немало, разжигая амбициозность властителей и толкая их на бессмысленный захват огромных территорий, с которыми Россия до сих пор не знает что делать. Не заселяет и почти не разрабатывает полезные ископаемые. Но при этом продолжает политически недальновидный территориальный спор с Японией из-за малюсеньких в сравнении с Сибирью Курил. И только ради того, чтобы если не быть, то хотя бы слыть Великой Империей.
Эта исторически необоснованная амбициозность в конце концов и привела Россию к отчуждению. Ни Запад, ни Восток не посчитали ее своей. Грустно признавать, но фактически Россия никогда не была средоточием культуры, науки и цивилизации вообще. Она всегда только догоняла. Но, тем не менее, разрослась и стала государством, с которым нужно считаться. Но вовсе не как с Третьим Римом. Ее просто стали бояться. И потому, что была огромной. И из-за неограниченных людских ресурсов. И потому, что была богата всем: холопами, природой и полезными ископаемыми, то есть тем, что позволяло держать большую и боеспособную армию. Однако вряд ли положение пугала или, скажем, «жандарма Европы» эквивалентно значению понятия «великий».
Россия оказалась заложницей союза самодержавия с православием. Находясь в плену идеи построения Великой Империи (Третьего Рима), которая позволила бы стать центром христианства, самодержавие не могло развиваться по аналогии с монархиями Европы от абсолютизма до разумной демократии. Православие легло костьми, чтобы сохранить в неприкосновенности русский вариант абсолютизма, максимально ограничивая распространение знаний среди населения и всячески поддерживая феодальный – барин-холоп – уклад жизни. Интересен факт, что, в отличие от латинской на Западе, перевод православной библии с церковно-славянского языка, недоступного пониманию читателя, на русский был сделан только в конце 19-го века. До этого чтение и интерпретации Священного писания были привилегией попов. Для сравнения, перевод латинской библии на английский язык (так называемая библия Уиклифа) был сделан в 14-м веке.
Нельзя сказать, что православие не делало шагов, чтобы сблизиться с западным христианством. Такой попыткой сделать веру более привлекательной для неправославных был раскол, инициированный Никоном и сопровождавшийся массовыми казнями и преследованиями несогласных, ставших затем изгнанниками-старообрядцами.
Любопытно, кстати, наличие мусульманского полумесяца на православном кресте. Я, конечно, прочитал объяснения этому феномену, но теорией, что это древний христианский символ, пришедший из Византийской империи и не имеющий никакого отношения к исламу, остался не удовлетворен. Никакого отдельной истории христианства в Византии не было и быть не могло. Римский император Константин Великий в конце первой трети 4-го века сделал христианство единой государственной религией. Приблизительно через 60 лет другой император Феодосий разделил римское государство на западную и восточную империи, последняя и стала Византией. В западном христианстве никакого полумесяца в религиозной символике нет. Проще было бы представить, если бы православная церковь включила в крест в качестве раннехристианского религиозного символа Ихтис, рыбу. При взгляде издали ничего бы и не изменилось. А полумесяц – он явно мусульманский. Но вот причина его появления неясна. Можно только гадать. То ли это символ превосходства православия над исламом, поскольку он расположен внизу, то ли, наоборот, проявление миролюбия и терпимости к мусульманам.
Тандем «православие-самодержавие» привел Россию в двадцатый век все той же абсолютной монархией, какой она сложилась в результате территориальной экспансии и захватнических войн к 1721 году. Естественно, со своими особенностями, но, по сути, феодальной империей с зачаточным капитализмом.
Я не специалист по социологии и политэкономии, но все абсолютные монархии (если это не тирания) страдают двумя основными недостатками: слабостью центральной власти (до царя или короля далеко), приводящей к безнаказанному самоуправству местных властей, и вопиющей бедностью и бесправием большинства, то бишь быдла. Формируется и определенное общественное сознание, в котором за редким исключением превалирует психология или барина, или холопа. Но все хотят оставаться или стать барами. Для психологии холопа, как, впрочем, и раба, характерна одна особенность. Не имея реальной возможности изменить свое подчиненное положение и самим стать хозяевами, холопы мечтают об одном – хорошем, добром барине. «Вот приедет барин, барин нас рассудит…»
Говоря о господстве психологии взаимоотношений «барин-холоп», я имею в виду не сословную принадлежность, а построение межличностных отношений, исходя из известной формулы: «я – начальник, ты дурак; ты – начальник, я дурак». Холопство или барство являлись и являются сутью людей. Но холопство доминирует. Баре – те же холопы. Только им в жизни повезло.
Здесь я хотел бы сделать отступление. Как и многие мои ровесники-эмигранты, я закончил школу и институт в Советском Союзе, где, как и всем, мне вдалбливалась идея исторической неизбежности смены общественных строев и, как следствие, неизбежность победы социализма, а затем коммунизма как более передовых по сравнению с капитализмом формаций. Какая общественная формация придет на смену капитализму, пока не дано знать никому. Но очевидно другое. Не волевое решение или революционный переворот меняют общественную формацию, а изменения в общественном сознании. И пока общество само по себе не дозреет до смены уклада жизни, никакие насильственные способы сделать это даже из самых лучших побуждений ни к чему хорошему не приводят. На Западе этот урок выучили раньше. Кромвель в Великобритании. Французская революция… Европейцы, слава богу, пережили это с малыми потерями, разве что Франция перестала быть королевством, хотя почему-то, быстро позабыв об идеалах республики и эгалитэ, она все-таки попыталась найти замену обезглавленному королю в лице императора Наполеона Бонапарта.
Но русских революционеров уроки истории волновали мало. Они хотели как лучше. А тут вдруг, откуда ни возьмись, замечательная, пусть и утопическая идея коммунизма, общества всеобщего равенства, где от каждого по способностям, но каждому по потребностям. С экономической точки зрения какой-то бред. Но красивый. Наивные революционеры даже и думать не могли, что мечтают об обществе Шариковых. Потому что вне зависимости от названия общественного строя холоп так и останется холопом. Но, если повезет, станет барином. Скажем, депутатом думы. И ничего тут не поделаешь, потому что до других форм общественных взаимоотношений ни холоп, ни барин не доросли.
Все страны, в которых победила прогрессивная социалистическая идея, превратились в авторитарные государства. Хорошо, если это оказалась умеренная автократия, вроде Югославии с Броз Тито. Но была же еще и уродливая и жестокая тирания Пол Пота в Камбодже. Нужно ли напоминать об эпохе Сталина в первом социалистическом государстве в мире?
Но проблема даже не столько в дефектах социалистической идеи, в теории которой много разумного, сколько в том, что социализм был насажден большей частью в социально слаборазвитых странах, где господствовало общественное сознание на уровне «барин-холоп». А кто может быть более беспардонным в творимом беззаконии, чем холоп, дорвавшийся до власти? Новоиспеченные холопы и баре неплохо адаптировались, осознав, что правила игры не отличаются от прежних, нужно только кланяться другим иконам. А вот личности с более развитым сознанием оказались в проигрыше…
Все это свидетельствует о том, что общественное сознание формируется эволюционно, и никаким поворотом выключателя, вроде государственного переворота, его не изменить. Оно инерционно. Как по-разному после краха социалистической системы повели себя страны при самоопределении и поисках своего места в мировой экономике и политике. Прибалтийцы и поляки, общественное сознание которых и при царизме было более развитым, чем у русских, практически моментально слились с другими европейцами, а туркмены вместо этого придумали себе «туркменбаши».
Непременный атрибут авторитарных государств – коррупция, поскольку централизация власти развязывает руки функционерам, сателлитам «суверена», управляющим «на местах» и являющимися средством «обратной связи» с автократией. Эти функционеры постепенно становятся единственными реальными правителями, непосредственно приближенными к холопам, и они же становятся основным источником информации для центральной власти о положении и настроении быдла. Это не может не стать источником злоупотреблений, назначение которых для функционеров – обогатиться, а для холопов, заплатив мзду, заслужить их покровительство. Такого рода взаимоотношения распространяются и на другие сферы жизни, в частности, на судебную практику и прочее. В России, кроме детей, наверно, нет ни одного человека, который, так или иначе, не соучаствовал бы в коррупции. Она – наша плоть и кровь.
Итак, я вернулся к России-матушке, судьба которой, хотя я и эмигрант, мне не безразлична.
Россия, как уже говорилось, шагнула в социализм прямиком из абсолютной монархии. А холопская психология всегда работала и работает в соответствии со своей природой. И вождь революции, защитник народных масс Ленин быстренько стал становиться «царем-батюшкой» и создавать опричнину в лице ЧК, но «поцарствовать» не успел. Скончался. И тогда пришел «Ванька Грозный», Иосиф Виссарионович, который довел опричнину, но уже под другим названием, до совершенства.
Как часто бывает в политически и экономически нестабильных авторитарных государствах, а судьба изменчива, «великого вождя» после смерти вначале положили в мавзолей к его предшественнику Ленину, а потом быстренько убрали, потому что, как сказали другие «добрые» баре, он был плохой. Следующие «цари» были более умеренными и, за редким исключением вроде событий Новочеркасска 1962 года, собственный народ расстреливать перестали. Но суть не изменилась. Разве что крестьянам отдали паспорта.
В цивилизованном мире вообще-то холопов к управлению стараются не допускать. Правят богатые, и не потому, что они богаче, а потому, что, в большинстве, уже прошли испытание богатством и властью.
Англичане, немцы, американцы, французы и прочие – то же стадо или толпа. Почему же они не чувствуют себя холопами? Ответ лежит, скорее, в плоскости веры, а не в реалиях повседневной жизни. Все эти уважаемые мной иностранцы искренне верят, что соучаствуют в управлении, а значит, могут что-то изменить. И эта вера делает их тоже чуточку барами, а не холопами. А во-вторых, и баре в этих странах изменились.
Вся существующая в мире аристократия начинала свою историю бандитами с большой дороги. Иного способа достичь богатства и власти тогда не было. Столетия она накапливала богатства и упивалась властью. Но и у страсти к наживе, и у «самодурства» наступает период насыщения. И когда-то стало модным и престижным делиться. Баре в душе перестали быть разбойниками. И постепенно начал формироваться и набирать силу средний класс, основной творец цивилизации и прогрессивных идей. Уже не холоп, но еще и не барин, но которым явно может стать. А баре, как это ни смешно, вовсе не обеднели и даже за счет выходцев из низов увеличили свое число. Это не могло не повлиять на их общую психологию, которая стала намного либеральней не столько за счет дружелюбия господ, сколько за счет горького и кровавого опыта понимания, что сытый и довольный холоп намного более безопасный. Такая простенькая формула во взаимоотношениях людей.
А в России аристократию уничтожили. Новые же баре, в сущности, нувориши, то есть те же бандиты, разве что не все с кистенем. Другими словами, советская и современная российская история ничего не дала в общественном сознании России, точнее, отбросила его назад. Цивилизованная и прогрессивная часть Российской империи или покинула страну, или была истреблена, а новые баре ни до какой стадии насыщения властью и богатством не дошли и занимаются, как в старину, междоусобной грызней. На холопов им наплевать. Разве что демонстративно отстегнут детишкам на молочишко в предвыборную кампанию. Но речи они произносят «правильные». Впрочем, баре и раньше, при царе-батюшке, радели за народ и говорили, по существу, все то же.
И из всего этого я пришел к выводу, который, вероятно, в значительной степени противоречит пониманию роли демократии в процветании западной цивилизации. Не победа демократии привела к тому, что Штаты и Европа разбогатели. Они вначале стали богатыми, а затем в них постепенно, не сразу, сложились условия для современного народовластия. И в России настоящая, а не бумажная демократия тоже когда-нибудь восторжествует, но для этого ей надо стать богатой. Только нельзя мерить богатство территориями или природными ископаемыми. Как бы Россия не надеялась на нефть и на газ, цивилизованный мир серьезно развивает исследования и поиски альтернативных источников энергии. Не американцы, так немцы, не японцы, так китайцы их в конечном итоге найдут. А уж то, что территории России вообще никому не нужны, даже ей самой, понятно, по-моему, всем. Я раньше не знал, но, оказывается, формально малюсенькая Дания очень большая страна. Ей до сих пор юридически принадлежит Гренландия, огромный кусок льда с населением в каких-то пятьдесят шесть с половиной тысяч человек, на который королевство тратит деньги из бюджета, чему не очень рады остальные пять с половиной миллионов датчан. Вот такая параллель.
Богатство страны определяется богатством ее граждан. Не каждый может быть Рокфеллером, но этого и не требуется. Большинство вполне удовлетворено своим положением и участием в стаде, но у этого большинства должно быть достойное существование и вера в уважаемую старость. Коррупция – болезнь бедных государств, а не богатых. У будущих, живущих достойно россиян (я в это верю) в конце концов победит реальная, а не декларированная демократия. «Жаль, только жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе».
2011