Артем с удивлением смотрел как икона в его руках сияет, каждую секунду усиливая свое свечение. Никто не обращал на него внимания. Несколько мертвецов вплотную подошли к наставникам. Еремей протянул руку, чтобы остановить шедшего прямо на него утопленника, но тот схватил наставника за руку и с той же невероятной силой одним движением оторвал ее от тела. Еще не понимая, что произошло, Еремей попятился, глядя то на свою руку, оставшуюся у мертвеца, то на кровоточащую рану на плече, а потом как подкошенный рухнул на землю, не в силах перенести первую волну адской боли, достигшую мозга.
И вдруг мертвецы остановились. Сквозь вой ветра и треск ломавшихся деревьев на поляну долетел звон далеких монастырских колоколов. Аристофан, а за ним и все остальные, увидели, что в руках у Артема разгорается неземным светом маленький кусочек дерева. Свет стал настолько ярким, что слепил глаза. Артем зажмурился и тогда икона вырвалась из его рук и медленно поплыла по воздуху ко входу в пещеру отшельника. Аристофан сделал движение, как будто хотел остановить летящую икону, но не смог, и только на его жутком лице отразилась боль как от ожога.
Икона тем временем зависла в воздухе в метре от входа в пещеру на высоте чуть больше человеческого роста. И из-под земли прямо под ней вдруг поднялся красивый юноша в светлых, блистающих одеждах. Он напоминал ангела, как их изображают на иконах, только без крыльев. Свет, исходящий от юноши, и свет от иконы слились в одно мощное сияние. Теперь уже все, кто находился на поляне, смотрели на это неожиданное явление. Демон Аристофан вдруг начал уменьшаться, съеживаясь до размеров обычного человека.
– Уничтожьте его!!! – закричал он своим слугам, но те стояли, не двигаясь, невидящими глазами глядя на светлого юношу. А тот сделал несколько шагов вперед, и икона летела над его головой. Юноша поднял руки, будто собираясь обнять окружавших его людей, и от этого свет стал еще ярче, он мягкими волнами разливался по поляне, казалось, что он осязаем и ласковым теплом ощущается на коже. От этого света успокаивались мятущиеся души, утихала даже физическая боль.
А мертвецы, которых коснулся свет, вдруг начали распадаться на части, их тела на глазах высыхали, превращаясь в прах, который оседал на землю. Даже ветер стих, и в воцарившейся тишине исчезали с лица земли жуткие создания, вызванные к жизни злой волей демона, столетиями обрекавшего на мучения и смерть поверивших в него людей.
Аристофан, вернувшийся к своим прежним размерам, но не утративший демонического облика, с ужасом смотрел то на гибель своего воинства, то на светозарного юношу, ставшего виновником этого.
– Не может быть… – проскрипел демон. – Это моя земля! Тебе здесь не место!
Светлый юноша ничего не ответил, он двинулся по направлению к демону и его глаза загорелись золотым солнечным светом. Шаги юноши были легки, они едва колыхали траву. Не дойдя нескольких метров до Аристофана, он остановился и протянул руку. Икона, парившая над его головой, поплыла по воздуху к демону. Тот пытался защититься, закрылся рукой от непереносимого света, но икона прошла сквозь руку как горячий нож сквозь масло и на секунду коснулась лица демона. Жуткий вой разнесся над островом. Аристофан скорчился, закрывая здоровой рукой лицо, потом упал на колени и не переставая выть, покатился по земле. Вдруг его балахон вспыхнул ярким, но вполне земным огнем. Пламя горело всего несколько секунд, но было столь сильным, что, казалось, осветило весь остров. Страшный вой тут же прервался, и на том месте, где только что был демонический старец, осталась лишь груда обгоревшей одежды. Демон, веками живший на острове, отправился в ад. И в этой же вспышке огня и света исчез юноша в белых одеждах. На том месте, где он появился из-под земли, зияла неглубокая яма. На ее дне лежала потемневшая от времени рака с мощами святого Артемия Веркольского, а на ней – маленькая икона с обновленным и просветлевшим изображением святого.
Все кончилось слишком неожиданно. Оглушенные и ошарашенные люди приходили в себя, оглядывались вокруг, пытаясь понять, на самом ли деле произошло все это, или они стали жертвами коллективного помешательства. Застонал и приподнялся на локтях Алешка Петров. Общинники с дикими, шальными глазами начали по одному и группками двигаться в сторону деревни. Наставник Игнат и Артур Григорян пытались остановить кровь, хлещущую из плеча наставника Еремея. Разговаривали только шепотом, будто боясь снова потревожить поверженные орды нежити. Люди были оглушены и потрясены случившимся, мысли никак не хотели приходить в порядок.
Только старший наставник Илья чувствовал себя по-другому. Сегодня он показал себя слабым безвольным человеком, неспособным руководить общиной. Но неожиданное появление и столь же неожиданное поражение демона-Аристофана и его мертвого воинства как будто переключили некий тумблер в голове Ильи. В его глазах загорелся фанатичный огонек, движения стали точны и быстры, лицо просветлело и на лбу разгладились старые морщины. Он не ответил на какой-то вопрос, заданный ему наставником Игнатом, вместо этого решительно пересек поляну, обходя общинников, многие из которых смотрели на него в надежде получить объяснение происшедшему. Разглядев что-то в высокой траве, Илья наклонился и поднял с земли пистолет Сергея Митрофанова.
Тем же быстрым шагом с видом сосредоточенного маньяка он сделал несколько шагов по направлению к Артему и его друзьям.
– Вы разрушили мою жизнь, – тихим твердым голосом сказал Илья. – Вы разрушили все, что создавалось здесь веками. Вы погубили общину праведных. В этом виноват и я, поэтому мне больше нет смысла жить на этой земле. Но перед тем, как я отправлюсь к Творцу, я убью всех вас.
Сергей хотел было что-то сказать, у него не укладывалось в голове, как этот человек с глазами безумца и с поведением смертника, может обвинять их в том, что они разрушили его жизнь, если она была основана на лжи и зле. Но Илья не дал ему сказать ни слова. Подняв пистолет, он почти не целясь выстрелил. Вскрикнув от боли, Семен Смородков упал на землю. Пуля попала ему в плечо, раздробила ключицу и осталась в теле.
– Это тебе за предательство, щенок, – сквозь зубы пробормотал Илья и перевел пистолет на Артема. Прогремел выстрел, но пуля ушла чуть выше и вонзилась в ствол старого дерева над головой Артема, выбив из него фонтанчик трухи. Илья приготовился выстрелить снова, на этот раз целясь в грудь парня, но в этот момент до слуха всех, кто находился на поляне, донесся знакомый звук.
Низкий протяжный вой, подобный тому, что поднял из глубин темного озера орду мертвецов, нарастая, поплыл над островом. От этого воя закладывало уши и переставало биться сердце. Одновременно с воем вернулся ветер. Снова, как и несколько минут назад, он налетал мощными порывами со стороны деревни и черного озера, сгибал верхушки деревьев, сбивал с ног несчастных, обезумевших от страха и невероятных испытаний людей. И снова рваные клочья рассеявшегося было тумана завихрились над поляной, послушные воле урагана.
– Неужели снова?! – прошептал Артем, затравленно озираясь вокруг и ожидая увидеть как ведомое восставшим демоном, вновь поднимается с земли мертвое воинство. Но вместо этого над его головой из-за верхушек деревьев показалось зеленое брюхо тяжелого транспортного вертолета. Зависнув на несколько секунд над поляной, он начал снижаться. Из-под него в страхе разбегались люди, высокая трава волнами колыхалась под ветром, разгоняемым винтами. Еще до того, как шасси машины коснулись земли, сбоку открылся десантный люк, из которого горохом посыпались люди с короткоствольными автоматами в руках, в черных бронежилетах с желтой надписью ФСБ на спинах и в масках, скрывающих лица. Пригибаясь, они разбегались в разные стороны, беря в кольцо всех находившихся на поляне, и ловя в прицел каждого, кто делал какое-либо резкое движение. Старший наставник Илья поднес, было, пистолет к своему виску, но постояв так несколько секунд, с отвращением отбросил оружие, сел на землю и громко, по-детски, зарыдал.
Последним из вертолета выбрался Андрей Полесский, без маски и бронежилета, с одним пистолетом в руках. Быстрым взглядом окинув поляну, он увидел бледное лицо Сергея Митрофанова, с радостной улыбкой глядевшего на нежданную подмогу, и облегченно вздохнул.
Эпилог
Александр Степанович Острожский – сын знаменитого историка и краеведа Степана Тимофеевича Острожского, член совета директоров ПАО «Русская нефть», заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности, основатель нескольких благотворительных фондов и близкий друг министра энергетики, вошел в свой просторный кабинет на последнем этаже московского офиса компании. Одна стена кабинета была полностью стеклянной и с высоты сорока этажей можно было как на ладони видеть центр столицы – гигантский людской муравейник, мешанину забитых машинами дорог, ржавых крыш и темных тенистых двориков.
Откинувшись в кожаное кресло Александр Степанович включил огромную плазменную панель, вмонтированную в стену напротив его рабочего стола. Круглосуточный информационный канал только что начал очередной выпуск новостей. Диктор в строгом костюме поздоровался с аудиторией.
– Неожиданная новость пришла сегодня из Северо-западного федерального округа. Златоустьинский район объявлен зоной контртеррористической операции. Официальные сведения пока достаточно скудны, известно только, что основным местом проведения операции являются поселения, расположенные на берегах Ярозера. Также в самом Златоустьинске и в областном центре Федеральной службой безопасности проведены задержания нескольких десятков сотрудников различных силовых ведомств, в том числе высокопоставленных, районных и областных чиновников разных рангов. По мнению экспертов, опрошенных нашей программой, происходящие события могут свидетельствовать о наличии в регионе крупной, хорошо законспирированной преступной организации, имеющей неформальные связи с местной властью, построенные на коррупции и подкупе. Наш собственный корреспондент Олеся Доронина передает с места событий.
В кадре появилась молодая темноволосая девушка. Она стояла на том самом месте, с которого несколько дней назад Артем, Маша и Олег впервые увидели Свято-Троицкий монастырь и Большой остров. Сильный ветер трепал легкий кожаный пиджак журналистки. Иногда его порывы заставляли фонить ее миниатюрный микрофон.
– Здравствуйте, Алексей! – поздоровалась она с ведущим. Действительно, официальной информации у нас еще нет, вы можете видеть, что здесь собрались представители почти всех ведущих средств массовой информации, – камера услужливо показала несколько припаркованных на обочине фургонов с антеннами-тарелками на крышах. – Однако к самому озеру и близлежащим деревням, а также к Святотроицкому монастырю, нас не пускают. Проход и проезд закрыт сотрудниками областной полиции.
Оператор перевел камеру немного в сторону и зрители увидели, что дорога действительно перегорожена железными заграждениями, рядом с которыми с сосредоточенным видом, положив руки на висящие на груди автоматы, стояли двое полицейских в полевой экипировке.
– Однако мы можем предположить, – продолжала Олеся, – что ядром операции является деревня, расположенная на острове посередине Ярозера. В настоящий момент около паромной переправы, которая связывает остров с материком, наблюдается большое скопление автомобилей оперативных служб.
Оператор снова перевел камеру, и, дав максимальное приближение, показал берег озера недалеко от монастыря. На нем действительно стояло множество автомобилей со спецсигналами: здесь было несколько полицейских УАЗиков и два огромных Урала с ОМОНом, микроавтобусы Следственного комитета и Прокуратуры, пара вездеходов МЧС, построенных на базе армейских БТРов, едва ли не десяток карет скорой помощи, пожарная машина с выдвижной лестницей, а также неизвестно зачем оказавшийся там видавший виды УАЗик-«батон» с надписью «Областная ветеринарная служба». Между машинами бродили люди в форме. Собираясь группками они курили, о чем-то разговаривали, то и дело показывая руками в сторону острова. У причала, к которому обычно приставал паром, на воде покачивались несколько моторных лодок, предоставленных местными жителями, монастырский катер, а также два окрашенных в яркие сине-оранжевые цвета катера МЧС. Еще один катер, рассекая волны на озере, шел к Большому острову.
– Не смотря на установленный властями режим секретности, – снова говорила Олеся, – нам удалось выяснить некоторые подробности. На условиях полной анонимности, представитель одного из силовых ведомств сообщил нашей телекомпании о том, что на острове в течение многих десятилетий, а возможно и столетий, существовала псевдохристианская секта, практиковавшая человеческие жертвоприношения. За время ее существования от рук религиозных фанатиков погибли несколько сотен человек. В жертву приносились так называемые «избранные» – мужчины-первенцы, родившиеся на острове, по достижении ими совершеннолетия. Кроме того, лидеры общины, известные как «наставники», подозреваются в мошенничестве, подкупе должностных лиц и вымогательстве денежных средств у членов общины. Этот изуверский культ процветал на острове при полном попустительстве местных властей, в том числе и правоохранительных органов. Раскрыть преступление удалось лишь с помощью внедрения в секту сотрудника Федеральной службы безопасности. После того, как были получены необходимые доказательства, в том числе, совершения человеческих жертвоприношений, ФСБ провела задержания высокопоставленных чиновников города Златоустьинска, которые многие годы закрывали глаза на происходящее на острове. Задержаны и все общинники – более ста человек. По нашей информации, во время операции погиб один из местных жителей, а недавно мы видели, как с острова доставили и погрузили в автомобили скорой помощи нескольких раненых.
Сильный порыв ветра растрепал волосы журналистки и заставил ее замолчать на несколько секунд.
– Введение во всем районе режима контртеррористической операции свидетельствует о тяжести преступлений, совершавшихся на острове. Если сведения нашего информатора о количестве жертв верны, можно говорить о раскрытии самой кровавой преступной организации в нашей стране. Поскольку убийства совершались на религиозной почве, мы попросили прокомментировать эти события игумена православного Свято-Троицкого мужского монастыря Московского патриархата, расположенного здесь же, на берегу Ярозера, отца Анисима.
В эфир пустили отснятый чуть ранее материал. Игумен Анисим стоял на фоне фургона с логотипом телекомпании, заложив руки за спину. Олеся задавала ему вопросы.
– Отец Анисим, по последним данным, на Большом острове Ярозера многие века существовала тоталитарная секта, в практику которой входили и человеческие жертвоприношения. Вы слышали что-нибудь об этой секте?
– Мы, как и население всех окрестных деревень, знали, что на острове существовала крайне закрытая община, основанная на христианской догматике. Общинники иногда приезжали в наш монастырь, они были замкнуты и молчаливы, практически не общались ни с насельниками монастыря, ни с другими паломниками. Мы считали, что они пытаются воссоздать в отдельно взятом месте атмосферу древнерусской православной общины.
– Но при этом приносили в жертву своих первенцев? – спросила Олеся.
– В истории известно множество примеров, когда традиционная, высоконравственная и в целом позитивная религиозная мысль, оказавшись в условиях долговременной изоляции, вырождалась в совершенно чудовищные формы, до неузнаваемости извращая присущие основным мировым религиям принципы гуманизма, любви к ближнему и взаимопомощи. В то же время нельзя забывать о том, что враг рода человеческого никогда не дремлет, он готов использовать любую возможность для того, чтобы совратить людей с пути истинного.
– То есть Вы считаете, что в появлении этой секты виноват дьявол?
– Православная церковь верит, что человек – это существо, наделенное Богом свободой воли. Дьявол может подталкивать людей к совершению злых и даже страшных поступков, но не может заставить совершить их. Грех всегда совершает сам человек, в силу своей лени, духовной слабости, неспособности противостоять чужому внушению, слабых моральных принципов. Очень часто корнем греха становится гордыня, или высокомудрие, когда человек, поправ все духовные авторитеты, пытается своим умом трактовать вечные истины. Заблуждаясь все глубже и глубже, он благими, изначально, намерениями сам устилает себе дорогу в ад.
– Мы говорили с некоторыми местными жителями из деревни Пустоволок, ближайшей к монастырю. Все они характеризовали сектантов с Большого острова как немного странных людей, однако скорее всего праведных, много времени уделяющих посещению церкви, молитвам, посту. Вам не кажется странным, что эти праведные люди на деле оказались кровавыми маньяками?
– Евангелие от Матфея донесло до нас слова Спасителя, сказанные в Нагорной проповеди: «По делам их узнаете их». Только совершенные им поступки могут характеризовать человека; только увидев, что именно сделал человек на этой земле, можно сказать, праведен он или грешен. Ведь праведность и грех всегда идут рука об руку и слишком часто за личиной праведности скрываются самые страшные преступления.
– Нам сказали, что большинство членов общины – жертвы промывания мозгов и мощного психического внушения, им не будут предъявляться обвинения. Сейчас с ними работают психологи. Чем монастырь может помочь этим людям?
– Тем же, чем мы помогали им все это страшное время – своей молитвой. Мы будем рады каждому, кто прозреет, найдет в себе силы изменить собственную жизнь и придет к нам в качестве послушника или просто помощника. Тем более, что наш монастырь возможно на какое-то время станет обладателем великой православной святыни, которая была найдена в ходе этой операции на Большом острове. Я говорю о мощах почитаемого русского святого Артемия Веркольского.
– Как же они оказались на острове? – спросила Олеся.
– Мощи были утеряны во время Гражданской войны. Очевидно кто-то из братии Свято-Артемьева Веркольского монастыря, в котором хранились мощи, перенес их сюда и укрыл от безбожной власти.
– Получается, что это сектанты хранили столь почитаемую православную святыню?
– Нет, они не знали о том, что мощи спрятаны на острове. Как я уже говорил, святое и грешное всегда находятся рядом, порой очень трудно их разделить. Но я убежден, что именно молитвенная помощь святого Артемия помогла покончить с этой жуткой сектой.
Острожский поморщился как от зубной боли и выключил телевизор. Заложив руки за спину, он несколько раз прошелся по кабинету, нахмурившись и в задумчивости покусывая губы. Подойдя к столу, он по селектору вызвал своего помощника. Когда молодой человек неслышно проскользнул в кабинет, Александр Степанович сидел в глубоком кожаном кресле и пил виски из своего мини-бара.
– Сегодня вечером собери всех праведных в церкви, – тяжелым взглядом глядя на помощника, сказал он. – Я старший наставник московской общины и в этот трудный для всех нас час должен успокоить свое духовное стадо…
Встречники
Пыль дорожную развеяв,
Ищет Встречник – дух ветров
Души подлинных злодеев
И бессовестных воров…
Чтоб случайно в нем не сгинуть,
Ни к чему кричать "не трожь!", –
Вихрь исчезнет, – стоит кинуть
Вглубь его обычный нож.
Эльдар Ахадов «Встречник»
Декабрь установился морозный, такой, какого не было уже много лет. Еще в конце осени выпал снег: он шел, не прекращаясь, несколько дней, а затем землю сковала лютая стужа, загнав непривычных к экстремальным холодам москвичей по теплым квартирам и офисам.
Иван, в отличие от большинства, радовался морозной погоде. Он вырос в Сибири и с раннего детства любил зиму, а промозглую слякоть оттепелей не переносил на дух. Когда неожиданно в середине января искристые снежные сугробы серели и проседали, превращаясь в хлюпающую под ногами кашу, Ивана особенно сильно тянуло на родину, в отдаленную зауральскую деревушку. Он не знал, существует ли она до сих пор или исчезла подобно многим другим деревням, ставшим призраками после смерти последнего жителя. По мере того, как шли годы, отдалявшие Ивана от детства, воспоминания об этой безмятежной поре все больше затуманивались, и лишь изредка, растревоженные давно забытым звуком или запахом, всплывали в памяти какие-то неожиданно четкие образы из детства, наполняя сердце щемящей тоской по ушедшим временам.
Он рано уехал со своей малой родины, окончил институт в Омске, а затем перебрался в Москву, которая к тому времени стала единственным городом в стране, где можно было найти высокооплачиваемую работу. И столица приняла Ивана, возможно потому, что нуждалась в таких как он – целеустремленных и не знающих усталости. За двадцать лет, проведенных в Москве, Иван успел сделать карьеру, жениться и похоронить умершую от тяжелой болезни жену, а также жестоко пожалеть о том, что так и не нашел времени завести детей.
После смерти жены он оставил работу, благо накопленных за это время средств вполне хватало на спокойную безбедную жизнь, и поселился в небольшом коттедже, который они вместе с супругой купили в дальнем Подмосковье. Первое время Иван, еще достаточно молодой сорокапятилетний мужчина, не знал, чем можно занять себя в этой глуши: много читал, смотрел телевизор, ходил за грибами, на рыбалку и отдавал весь свой улов престарелой соседке – Вере Сергеевне.
Со временем между Иваном и пожилой женщиной возникли доверительные, почти родственные отношения. Видимо она подсознательно напоминала мужчине его мать, которая умерла много лет назад. У Веры Сергеевны были две взрослые дочери, одна из которых жила с семьей в Москве, а другая – в Твери. Обе лишь изредка навещали мать, круглый год проживавшую в родной деревне Юрловка.
Иван выбрал дом в этой деревне потому, что она чем-то походила на его родные места: тот же разделенный проселочной дорогой ряд приземистых изб с покосившимися деревянными заборами в окружении густого леса. На опушке этого темного, почти таежного леса, в котором безраздельно властвовали старые толстые ели, приютились несколько новых коттеджей. Трудно сказать, почему подрядчик выбрал для застройки этот глухой угол Подмосковья, к которому не было проложено даже более-менее сносных дорог. Судя по всему, коммерческое чутье изменило ему, поскольку из четырех построенных домов только один был куплен Иваном, а остальные пустовали, уныло глядя на деревенскую улицу темными глазницами окон. Нежилые дома навевали тоску. Одинокий сторож изредка подстригал газоны, а зимой убирал снег во дворах коттеджей.
Иван стоял у окна гостиной, или, как говорил при продаже представитель риэлтора, каминного зала, и смотрел на искрящийся во дворе снег. В доме было тепло, однако по морозному дыханию пластиковых окон можно было догадаться, что стужа и не думает отступать. «Ночью будет минус тридцать. Надо не забыть пустить Дика домой», – подумал Иван. Он отошел от окна и окинул взглядом гостиную. Тихо работал плазменный телевизор. Напротив него в глубоком мягком кресле сидела Вера Сергеевна, на столике рядом с ней стоял уже изрядно остывший чай.
Именно Вера Сергеевна подала Ивану мысль не впадать в меланхолию и не тратить впустую время, а заняться тем, о чем он мечтал все те годы, что отдавал напряженной работе. И Иван начал писать книгу. Он и сам не мог сказать, о чем его роман. В нем было что-то автобиографическое, рассказ о том, как менялись страна и мир на глазах молодого парня, приехавшего из провинции покорять столицу. Вера Сергеевна выступала консультантом в той части книги, которая касалась деревенской жизни, потому что память Ивана не сохранила многих деталей, способных оживить его повествование о нелегком быте советского села.
Сейчас пожилая женщина читала несколько свежих страниц, которые Иван напечатал вчера вечером. Мужчина наблюдал за ее лицом. На нем, сменяя друг друга, появлялись то тень недовольства и разочарования, то ироничная улыбка. Чтобы отвлечься и не волноваться в ожидании строгого вердикта, Иван перевел взгляд на экран телевизора. Начинался выпуск новостей. Молодой диктор зачитывал первую новость: «Президент России подписал указ, направленный на усиление контроля государства над банковской сферой». Иван усмехнулся. Еще несколько месяцев назад его бы сильно заинтересовала эта новость, однако жизнь в деревне, хоть и недолгая, наложила свой отпечаток: Иван начал интересоваться более приземленными вещами, чем политика и экономика.
Вера Сергеевна, наконец, дочитала рукопись. Она аккуратно сложила листки в стопку, постучав ее ребром о стол, затем сняла очки и пристально посмотрела на Ивана. Он приготовился получить порцию критики, на которую его рецензент обычно не скупился, но тут неожиданно раздался звонок в дверь. Иван машинально взглянул на часы: только миновал полдень. Он не ждал никаких гостей.
– Странно, – пробормотал он. – Кто бы это мог быть?
Вера Сергеевна неопределенно пожала плечами, хотя вопрос был обращен не к ней.
– Сейчас вернусь, – сказал Иван и вышел в прихожую. Вера Сергеевна взяла в руки чашку с остывшим чаем и прислушалась к бормотанию телевизора. «Трагедия произошла вчера вечером в Приэльбрусье, – бесстрастным тоном рассказывал диктор. – Лавина накрыла группу туристов в составе четырех человек. Трое из них погибли, один в тяжелом состоянии доставлен вертолетом МЧС в больницу Пятигорска. Напомним, что это уже второй несчастный случай, связанный со сходом лавины в этом регионе за последнюю неделю».
Вера Сергеевна вздохнула и отхлебнула холодного чая. У нее сильно ломило поясницу, что предвещало скорую смену погоды. К тому же не давал покоя больной зуб. «Надо бы попросить Ваню отвезти меня к зубному», – подумала женщина.
Иван тем временем накинул пуховик, сунул ноги в ботинки и вышел на улицу. Спустившись с крыльца, он прошел по расчищенной дорожке до калитки. По ее сторонам высились укрытые на зиму кусты можжевельника. Иван нажал на кнопку, отпиравшую магнитный замок, и приоткрыл калитку.
Снаружи стояли два человека. Иван сразу же узнал их, несмотря на то, что не видел почти двадцать лет. Это были его однокурсники Глеб Семенов и Динара Мамедова. В институте их связывали приятельские отношения, но с тех пор как Иван перебрался в Москву, дорожки однокурсников разошлись. Через общих знакомых до Ивана долетели слухи, что Глеб и Динара через несколько лет после окончания института поженились, но как дальше складывалась их жизнь, он не знал.
Наверное, меньше всего он ожидал увидеть Глеба и Динару на пороге своего коттеджа, адрес которого был известен очень немногим. Тем более не могли его знать люди, с которыми он потерял всякую связь еще в прошлом веке. Однако зрение не обманывало Ивана: это были его однокурсники, хотя и сильно изменившиеся за прошедшие годы. Глеб возмужал, отпустил небольшую бородку, вокруг глаз появились морщинки, да и сами глаза, когда-то пронзительно голубые, потускнели и как будто выцвели, приобретя невыразительный серый оттенок. Лицо институтского приятеля, несмотря на мороз, было неприятно бледным. Динара тоже изменилась: из молодой спортивной красавицы, которой придавал особое очарование смуглый цвет лица и восточный разрез глаз, она превратилась во взрослую женщину, однако даже под пуховиком и зимними штанами было видно, что ее фигура не потеряла былой стройности.
Иван с удивлением смотрел на нежданных гостей, а они так же молча смотрели на Ивана.
– Глеб, Динара, это вы? – спросил он первое, что пришло на ум.
– Да это мы. Здравствуй, Ваня! Вот ведь где довелось встретиться, – ответил Глеб и улыбнулся.
– Столько лет прошло! Как вы здесь оказались?
– Приехали к тебе в гости, – просто ответила Динара.
Иван не знал, что сказать и продолжал стоять в дверях и смотреть на двух людей, явившихся из его прошлого. Они тоже молчали, оценивающе глядя на Ивана. Наконец он опомнился и понял, что выглядит достаточно глупо.
– Заходите в дом, что же мы на пороге стоим!
Он посторонился, пропуская гостей в калитку. Глеб и Динара как будто в нерешительности помялись у входа, глядя себе под ноги. Наконец Динара первой перешагнула порог, за ней вошел Глеб. Иван закрыл калитку и вслед за гостями направился к дому. Неожиданно Дик, огромная кавказская овчарка, сидевшая на цепи в будке около дома, с бешеным лаем кинулся в сторону вошедших. Глеб и Динара испуганно попятились, но цепь, натянувшись до предела, отбросила Дика обратно. Собака снова зашлась истошным, захлебывающимся лаем, скаля свои огромные желтые клыки и выпуская из пасти клубы пара, быстро таявшие в морозном воздухе.
– Замолчи, Дик, успокойся! – крикнул на собаку Иван, но Дик и не думал останавливаться. Вдруг Глеб поднял голову и пристально посмотрел на беснующуюся собаку. Под его тяжелым, немигающим взглядом кавказец испуганно опустил свой роскошный хвост, еще пару раз неуверенно гавкнул, а потом заскулил и задом попятился в свою конуру. Глеб, как ни в чем не бывало, двинулся дальше.
– Не знаю, что на него нашло, – извиняющимся тоном сказал Иван. – Мы его еще в Москве взяли, совсем щенком был. Он обычно спокойный, на соседей не бросается. Правда, недавно сантехник приходил, вот на него тоже лаял.
– Все нормально, Ваня, меня просто собаки не любят, – успокоил его Глеб
– У тебя тут красиво, – заметила Динара, останавливаясь на крыльце. – Я думаю, что летом здесь очень много зелени.
– Спасибо, я не так давно участок купил, мы в Москве жили, потом вот… переехал. – Иван заметил, что о чем бы ни начинал говорить: о Дике, участке или переезде, он все время упирался в воспоминания о своей жене. – А зелени здесь действительно много. Лес рядом, да и на участке я уже кое-что посадил.
Гости продолжали осматриваться, стоя на высоком крыльце коттеджа. Иван открыл дверь, но Глеб и Динара не спешили заходить.
– Пойдемте в дом, холодно все-таки! – сказал Иван, уже успевший изрядно замерзнуть в накинутом на футболку расстегнутом пуховике. Только после этого его однокурсники вошли в прихожую. Когда гости разделись, Иван провел их в гостиную. Вера Сергеевна допила чай и собиралась уходить.
– Это моя соседка, Вера Сергеевна, – представил ее Иван. – Вера Сергеевна, а это мои однокурсники: Глеб и Динара. Мы с ними двадцать лет не виделись.
Вера Сергеевна внимательно посмотрела на вошедших.
– Очень приятно, – произнесла она с улыбкой. – Я не буду вам мешать, – добавила она, обращаясь к Ивану, – Тем более, что после такой долгой разлуки вам точно будет о чем поговорить. Я к тебе завтра зайду, занесу баночку соленых грибов, как обещала.