Он долго переживал за Вику после развода: это была первая ее беременность и, с большой вероятностью, последняя. И вот недавно, в мае, нечаянно встретил ее. Андрей торчал в люльке автовышки и крепил кронштейн под кабель на бетонную опору. И вдруг увидел бывшую жену. Вика катила по тротуару детскую коляску. Взгляд ее, задумчивый и спокойный, какой уже успел позабыть, ловить побоялся. Отвернулся поспешно, пока не заметила. И с той поры отлегло, отпустило. Она отпустила.
Но были еще родители, были сестра с племянниками в далекой Италии, с которыми виделся несколько дней в году, когда они приезжали погостить. Была не слишком насыщенная, но привычная, налаженная жизнь со своими заботами и радостями, в которой у него было свое место. Посиделки с Ефимычем, “полежалки” со Светкой, выходные на даче с родителями, шашлыки в теплой компании на природе… Такие маленькие радости, как якоря, крепко держат в этой жизни.
…Карнавал на площади закончился. Стихла музыка, народ постепенно расходился по соседним улочкам. Знакомые люди проходили мимо, не здороваясь, не замечая, обходя, как фонарный столб, если он вставал у них на пути. Мать издали заметила, вскинулась, шагнула в его сторону, но отец увел ее, приобняв за плечи и говоря что-то успокаивающее. Вика, глянув на него украдкой, торопливо покатила детскую коляску в ближайший переулок. Андрей взошел на опустевшую сцену. Холодно. Под ногами захрупал наст, налетевший стылый ветер кидался колючими снежинками. Повертел головой – вокруг никого, только снежная пустыня и голодный вой ветра. Он остался один…
Светка вершила месть. Глаз блестели, рот был приоткрыт и отрывисто дышал в такт мерным движениям. Она прыгала на лежащем на шикарном супружеском ложе соседе, а торжествующий взгляд не отрывался от экрана ноутбука, на котором муж ее Гена в полном рыбацком снаряжении на фоне природных красот вещал всем 48 подписчикам своего канала про подкормку и поклевку. Света мстила за все: за то, что не хочет от нее детей (у Гены был взрослый сын от первого брака), за редкие встречи с шестилетним сынишкой, живущим у бабушки в деревне, за высокомерную, барскую заботу, с которой муж решал, что ей нужно, а что нет, за унизительную зависимость от его денег, его жилья, за подружек, которых Гена на порог не пускал.
Андрею на генино бормотание было плевать, он наслаждался зрелищем подпрыгивающих светкиных дынек и вообще был занят процессом, далеким от мыслительного. Симпатичная, чуть моложе его, крашеная блондинка с хорошей фигурой отодвинула все заботы-хлопоты последних недель в дальние дали.
В такие моменты вообще о плохом не думается, и миг, когда от мощной оплеухи Свету куда-то сдуло, а на месте дынек образовался плотный сорокалетний мужик с прической Ленина и кулаками тракториста, Логинов позорно пропустил. Следом он пропустил хороший апперкот, прервавший его попытку сесть. Искры из глаз только начали бледнеть, а возле самого лица уже были выпученные, белые от бешенства глаза, вся тяжесть гениного тела давила на грудь, а огромные руки совсем не нежно сжимали горло. Медленно, но неотвратимо, как перед киносеансом, меркнул свет, руки-ноги бесполезно елозили по корпусу противника.
Неожиданно хватка ослабла, бешенство на лице обманутого мужа сменилось недоумением. Рот открылся, оттуда вместе с влажным, жутким всхлипом полезла розовая пена. Гена приподнялся и рухнул куда-то набок.
Потратив пару секунд на то, чтобы отдышаться и поверить, что жизнь не закончилась, Андрей не без труда поднялся с кровати и выпрямился. Гена затих в нехорошей позе между кроватью и стеной; причина его странного поведения – рукоять кухонного ножа – торчала из середины спины. Судя по набухающим рядом дыркам и кровавым брызгам, его обидчик был здорово зол. Точнее, обидчица: у торца кровати стояла в чем мать родила Светлана, трясясь и поскуливая, как замерзающая собачонка. Ее лицо, грудь и живот были в маленьких рубиновых, кое-где размазанных, капельках. О господи! Черт-черт-черт! Гадство! Андрея вывернуло прямо на кровать.
Около часа Логинов возился с полоумной, раздавленной жизненной катастрофой женщиной. Засунул ее под душ, вытер, одел в халат и увел на кухню, заставив выпить полстакана водки. Света оттаяла и попыталась заголосить. Впрочем, рассопливиться как следует он ей не дал. Взял за плечи, встряхнул и, глядя в глаза, начал втолковывать.
…Гена пришел, застукал их на тепленьком, врезал Андрею разок и начал воспитывать Свету. Андрей вроде домой пошел, а на самом деле сходил на кухню, вернулся и засадил ножик несколько раз Геннадию Палычу в спину. Совсем озверел! Нельзя же так, они же сами виноваты, а он взял и убил золотого человека с отдельной жилплощадью! Она в шоке была таком, что только утром очнулась и в полицию позвонила, очень страшно было. Вы этого изверга обязательно найдите, а то она его так боится, что кушать ничего не может.
Ну вот, все само за него решилось. Так, отпечатки с ножика светкины вытереть, свои оставить. Хренасе, кинжал! Светка-Светка, как же ты его ненавидела! Ну можно ж было просто чем-то тяжелым по башке – вон, стул валяется рядом. А так всем троим шансов не оставила, спасительница, блин… Как он бил? Вот так. Да уж, с таким количеством дырок в трупе самооборона явно не прокатила бы. Чуть по-новой не стошнило. Светка самостоятельно выпила еще почти стакан, запив водой, и теперь спала лицом на столе. Ладно, он достаточно о ней позаботился.
Горло, грудь и подбитая челюсть саднили, но голова работала. Андрей пошарил в небольшой мужской сумочке, лежавшей в прихожей, добыл документы на машину и связку ключей. Достал из сейфа дробовик, пустой магазин и коробку патронов, сейф закрыл обратно. Оружие в прихожей и прочие охотничьи прибамбасы, с которыми покойный охотник-рыболов так не вовремя вернулся, проигнорировал: пусть пропажу огнестрела попозже обнаружат. Соседскую квартиру запер на ключ снаружи и пошел в свою, приводить себя в порядок и собираться. Так, планы меняются. “Ленд Крузер 100” будет повместительней и попроходимистей “Партнера”. И машины хватятся позже, глядишь.
…Андрей прыгает в туманную воронку, как в омут, головой вперед, и выныривает в космосе. Холодно. Белые заледеневшие звезды пристально, не мигая, рассматривали его со всех сторон. Часть из них поплыла, кружась, сложилась в такое знакомое, почти родное лицо. И вот уже Риннике смотрит на него строгим, слегка укоризненным взглядом. Андрей открывает рот, пытаясь что-то сказать, объяснить, но изо рта вылетает лишь облачко пара: это же космос, тут не поговоришь! И нечем дышать, в глазах все плывет – и вот уже не Риннике, а Гена сверлит его своими белыми холодными бельмами, бьет его в челюсть и под дых своими трактористскими ручищами, вышибая из легких остатки драгоценного воздуха… Логинов переворачивается в пространстве и начинает бесконечно долго падать на огромную голубовато-зеленую планету, так похожую на Землю…