– Он будет оберегать наш сон, – с довольной улыбкой сказал лис, положив на плечо топор.
– Знаешь, я ему как-то не особо доверяю, – с сарказмом сказала Ушка, занятая разведением костра, – уж лучше будем дежурить по очереди, как раньше.
– Я тоже думаю, что так будет надёжнее, – кивнула Острозубка, насыпая в котелок белковый порошок.
– Да ничего вы не понимаете, – топнув ногой, сказал лис, – он будет оберегать наши сны, чтобы не приснилось что-нибудь нехорошее.
– Что-то прошлой ночью у него это не особо получилось, – чиркнув спичкой, сказала зайчиха, – думаешь, сейчас получится?
– А тебе приснилось что-то страшное? – с любопытством спросил Красноклык.
Ушка не хотела рассказывать, что ей приснился именно Безымянный Козёл, но и врать она не собиралась, поэтому ответила:
– То же, что обычно: бесконечная тьма и одиночество.
Мышка вздрогнула:
– Б-р-р-р! Я бы, наверное, давно с ума сошла, если бы мне каждую ночь такие сны снились!
ЧТОБЫ СОЙТИ С УМА, НУЖНО ЭТОТ САМЫЙ УМ ИМЕТЬ!
Ребята вздёрнули головы вверх и увидели птицу, сидевшую на ветке метрах в семи над ними. Скосив голову набок, птица смотрела на них и, судя по выражению глаз, ей было очень весело.
– Как ты так бесшумно подлетела? – спросила Ушка.
– А я и не прилетала, – ответила птица, – я сидела тут. Сижу, сплю, вдруг слышу голоса знакомые, а это вы! Здорово, правда?
– Не вижу в этом ничего хорошего, – сердито сказала Ушка.
– Ты что, следишь за нами? – настороженно спросил Красноклык.
– Нет.
Она плавно спустилась с ветки, подошла к Острозубке и засунула клюв в котелок.
– Что это тут у нас? Белковый порошок? Фу! А есть что-нибудь нормальное?
Нет, эта птица становилась слишком наглой! Уж что-что, а кормить её они не обязаны! Ушка подошла к ней и, оттолкнув от котла, процедила сквозь зубы:
– Мы не обязаны тебя кормить! Убирайся!
Птица, расправила крылья, от чего стала казаться в два раза больше и, устремилась на зайчиху, но та тут же схватила тесак. Птица мгновенно сложила крылья, отпрыгнула назад и обиженно сказала:
– Сожгли еду, выпили водку, а теперь говорите, что не будете меня кормить. Какие вы злые!
Не убирая направленный на птицу тесак, зайчиха спросила:
– А откуда ты знаешь, что мы сожгли хижину?
– Я видела дым.
Красноклык, отстранив лапу Ушки в сторону, на что зайчиха ответила гневным взглядом, подошёл к птице и спросил:
– А что бы ты ела, если бы те двое остались живы?
– Нашла бы что-нибудь, – ответила птица, – а так я на них рассчитывала. Ты, кстати, молодец, что не бросил Безымянного Козла. Ты его ведь так назвал, да?
– Да, – изумлённо ответил лис.
– Он на многое способен, – загадочно ответила птица и внезапно клюнула Красноклыка в лоб.
Лис вскрикнул, схватился за голову, а птица, взмахнув крыльями, отскочила назад и, не успела Ушка замахнуться тесаком, взлетела на ветку.
– Ты зачем это сделала? – крикнула зайчиха, в то время как Острозубка, присев около лиса, осматривала рану.
– Да, зачем? – еле слышно спросил Красноклык с залитым кровью лицом.
УА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
Посмеявшись, птица выгнула шею и, клацая клювом, прокаркала:
– Кровь это жертва ему.
Выпрямившись, она прежним беззаботным голосом добавила:
– А я буду рядом и, если кто из вас помрёт – не закапывайте!
УА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
Смеясь, она сорвалась с ветки и скрылась между деревьями.
– Она меня пугает всё больше и больше, – тихо сказала Острозубка.
Ушка думала так же: птица казалась ей не живым существом из плоти и крови, а ночным кошмаром, от которого невозможно избавиться и которому можно лишь подчиниться.
– Меня тоже. Ну, ты как?
– Нормально, – ответил лис, немного придя в себя, – даже голова не кружится.
Он поднялся и, слегка пошатываясь, подошёл к черепу. Проведя ладонью по лицу, он помазал Безымянного Козла собственной кровью и поклонился.
– Совсем рехнулся, – фыркнула Ушка, доставая сигарету.
ШЛЁП!
ШЛЁП!
ШЛЁП! ШЛЁП! ШЛЁП!
Привлечённые светом костра, прилетели мотыльки. Серые, лохматые, она врывались из темноты, кружились над огнём и, опалив крылья, падали на землю.
ШЛЁП!
– Откуда их столько? – спросила Острозубка, оттолкнув ногой ползущего к ней мотылька с опалёнными крыльями.
– Наверное, где-то поблизости есть вода, – ответил Красноклык.
Лис, рана которого к ночи успела немного подсохнуть, был пьян. Он поднял мотылька с земли, поднёс к лицу и фыркнул:
– Щекотно! Он мне лапками нос щекочет!
Чихнув, Красноклык закинул насекомое в рот и прожевал.
– Фу! А вдруг он ядовитый? – поморщившись, спросила Ушка.
– Не, не ядовитый, – ответил Красноклык.
Мышка, глядя на мотыльков, вспомнила шуточную песню, которую они пели, когда были маленькими.
И ТОЛЬКО ЗЕЛЁНЫЕ ЖАБЫ
ЛЕТАЮТ ПО СИНЕМУ НЕБУ.
ЗЕЛЁНЫЕ ЖАБЫ, ВЕСЁЛЫЕ ЖАБЫ,
СЧАСТЛИВЫЕ ЖАБЫ ЛЕТЯТ!
Песня в детстве казалась им невероятно смешной и абсурдной, ведь они не знали, что её сочинили после того, как ракета, изобретённая крысами, упала в озеро, взорвалась и с неба действительно падали жабы, головастики, рыбы, черви и прочая водная живность.
– Глупая песня, – нахмурилась Ушка.
– Нормальная песня, – не согласился с ней Красноклык, – уж явно лучше тех, что заставляли учить в школе.
– Это точно, – кивнула Ушка.
Лис взглянул на череп, покрытый засохшей кровью, рядом с которым, трогая друг друга усиками, ползали мотыльки.
– Смотри – они тоже ему поклоняются!
Зайчиха, мельком глянув на лохматых насекомых, улыбнулась:
– Они собираются трахаться, Красноклык. Сейчас познакомятся друг с другом и начнут.
– Эх, как у них всё просто, – вздохнул лис.
– Жалеешь, что у нас не так? – насмешливо спросила зайчиха.
– Немного.
Острозубка потянулась, зевнула и, закрыв глаза, сказала:
– Тебе нужно было родиться каким-нибудь тараканом или мотыльком – тогда у тебя всё бы было просто. Тебя, конечно, могли съесть, но ведь оно того стоит, правда?
– Слушайте, – совершенно не обидевшись, воскликнул Красноклык, – а мне вот интересно – они что-нибудь понимают?
– Спроси у них сам, – предложила Ушка.
– А вот и спрошу.
Красноклык встал, подошёл к черепу и, глядя на мотыльков, спросил:
– Вы меня понимаете?
Мотыльки не обращали на него никакого внимания и продолжали медленно ползать вокруг Безымянного Козла.
– Эй!
– Уверена, что они тебя слышат, – с иронией сказала зайчиха, – только им на тебя насрать. Да и на нас тоже.
– Жаль, – прошептал лис, погладил череп и сел обратно.
Острозубка снова зевнула и предложила ложиться спать.
– Ложитесь, – согласилась зайчиха, – я подежурю первой.
Красноклык и Острозубка легли и вскоре заснули, а Ушка, подкинув хвороста в костёр, долго сидела и смотрела на череп, ожидая появления зелёных огоньков в пустых глазницах, но они так и не загорелись.
Деревня
Лес кончился неожиданно.
Вот совсем неожиданно: ребята шли-шли, а деревья закончились – вот только что они были, а через пару шагов их уже и нет. Ребята вышли на край огромного обрыва, на дне которого клубился туман, из которого торчали чёрные ветки. Надо всем этим кружились стайки мелких насекомых, похожих на комаров.
– Ай! – вскрикнул Красноклык, потирая укушенную щёку.
Место укуса моментально вздулось, а из ранки потекла кровь. Лис поймал одно из насекомых в воздухе, придавил и оторвал крылья. Мелкая тварь сидела у него на ладони и пыталась укусить, хотя её хоботок был сломан.
– Как она жаждет твоей крови, – сказала Ушка.
– Ага, – сказал лис и медленно раздавил насекомое.
Острозубка, подойдя к краю обрыва, взглянула вниз и спросила:
– Мы будем спускаться?
– Другого пути нет, – ответила зайчиха, – мы не знаем, какой длинный и широкий этот обрыв, поэтому пойдём через него.
– Мне кажется, что на дне этого обрыва болото или озеро, – сказал Красноклык, – те мотыльки, что прилетали ночью, размножаются в воде.
– Пойдём и узнаем, – сказала Ушка и шагнула вперёд.
Медленно ступая по скользкому склону, они спустились и оказались на краю болота, окутанного плотным туманом. Из воды торчали чёрные изогнутые скелеты деревьев, вокруг которых кружились стайки насекомых. Почувствовав тёплую кровь, насекомые набросились на Ушку, Красноклыка и Острозубку. Они лезли в рот, в глаза, в уши, пытались забраться под одежду.
– Да они нас сожрут! – воскликнул Красноклык, махая лапами в воздухе.
Ушка, у которой уши покрылись кровью от укусов, накинула на голову капюшон и крикнула лису:
– Доставай водку!
– Зачем?
– Натрём ей лица и руки! Я слышала, что запах алкоголя их отпугивает!
Красноклык скинул рюкзак, достал бутылку, плеснул водки на ладонь и быстро растёр её по лицу и ушам. Насекомые мгновенно потеряли к нему всякий интерес и набросились на Ушку и Острозубку. Мышка, отмахиваясь от кровососов, подскочила к лису, тот быстро натёр её водкой и передал бутылку зайчихе.
Через минуту всё закончилось. Насекомые, хоть и не улетели, но больше не пытались укусить и лишь надоедали своим писком.
– Не убирай бутылку, – сказала Ушка.
Красноклык понимающе кивнул, спрятал водку в рукав и надел рюкзак.
– Ну, куда теперь? – спросил он.
– Пойдём по краю, – ответила зайчиха, – напрямую идти нельзя: с островка на островок мы не допрыгнем, а между ними наверняка очень глубоко.
– Я бы не стала проверять, – сказала Острозубка.
– Вот именно, – кивнула Ушка, – поэтому пойдём по краю.
Повернув направо, они пошли вдоль болота, преследуемые писком насекомых. Болото везде было одинаковым: те же островки, те же мёртвые деревья, те же ямы с водой. Несколько раз ребята останавливались и перекуривали, выяснив, что табачный дым отгоняет кровососов ещё лучше водки, но, так как не могли дымить всё время, ещё раз натёрлись, опустошив бутылку почти наполовину, что очень расстроило Красноклыка.
– Не парься, – сказала Ушка, когда лис с жалобным лицом прятал бутылку в рукав, – так от неё больше пользы.
– Да понимаю, – ответил Красноклык.
Он отмахнулся от писклявого насекомого, кружившего прямо перед глазами, и неожиданно спросил:
– А помните, как у Чернушки мама умерла?
Чернушка была их одноклассницей, а про то, как умерла их мама, знали не только в школе, ведь в своё время эта история была одной из самых обсуждаемых в городе, затмив даже новость об аресте одного из учителей, оказавшегося шпионом, вредителем и развратителем неокрепших умов учеников. В чём конкретно состояло преступление старого бобра, никто так и не понял, но ходили слухи, что он, в беседе с другим учителем, назвал Мудрокрыса старым и неспособным руководить Межречкой.
И вот, как раз в тот самый день, когда Широкозуба забрали прямо с урока, умерла мама Чернушки. А было это так: в их доме необычайно размножились клопы. Большие, жирные, клопы прятались во всех щелях, в мебели, на чердаке, в шкафах, а по ночам не давали спать. Некоторые применяли старый проверенный способ и обмазывались на ночь тухлой мочой, но мама Чернушки была брезгливой и перед сном укутывалась в тряпки с ног до головы, надеясь, что до неё не доберутся.
В тот день она, как обычно, замоталась, а ночью то ли открылась во сне, то ли клопы нашли дырку, но больше женщина не проснулась: мерзкие кровососы выпили её досуха. Самым странным во всей этой истории было то, что клопы после этого исчезли.
– Помню, – сказала Ушка, – потом во всех домах клопов искали.
– А мне интересно – она чувствовала, что клопы её съедают? – спросила мышка, которая в то время как раз дружила с Чернушкой.
– Вряд ли, – ответил Красноклык, – она бы тогда не дала себя съесть.
– А вдруг это такая извращённая форма самоубийства? – схватив на лету насекомое и раздавив, спросила зайчиха.
– Не, вряд ли, – ответил лис, – для этого нужно сойти с ума, а мама Чернушки была нормальной.
– Многие психи выглядят нормальными, – возразила Ушка, – Нюхошмыг тоже казался обычным вредным старикашкой, а потом убил Сухогрыза. Может, мама Чернушки тоже рехнулась в одно мгновение. Почувствовала, что её кусают, и сошла с ума.
– Хочешь сказать, что сойти с ума может любой? – спросил лис, остановившись и заглянув ей в глаза.
– Думаю, что от безумия нас отделяет какое-нибудь событие, – ответила Ушка, – оно может произойти, а может и не произойти, но, если оно случится, ты сойдёшь с ума. Полагаю, что у каждого оно своё.
– Или когда многие вещи постепенно накапливаются, а потом в голове что-то щёлкает и всё, – предположила Острозубка, – ты сходишь с ума постепенно, и я даже не знаю, что хуже.
– И не узнаешь, пока не почувствуешь, – с иронией сказал Красноклык. – Кстати, а как вы думаете – сумасшедшие знают, что они сумасшедшие?
– Ты же сам только что сказал, что, пока сам не почувствуешь, не узнаешь, – ехидно сказала зайчиха, – так что – вперёд!
Мышка шмыгнула носом, утёрлась рукавом и ответила:
– Я думаю, что они считают себя нормальными.
– Я тоже так подумал, – кивнув, сказал Красноклык, – но проверять не собираюсь.
Он подмигнул Ушке. Зайчиха в ответ улыбнулась, и они пошли дальше.
Минут через пятнадцать пути, после очередной остановки, во время которой они ещё раз натёрлись водкой, Ушка, которая шла впереди, заметила тропинку, сложенную из тонких брёвен и веток. Тропинка была узкой и уходила вглубь болота, петляя между островками. Зайчиха поставила на ветки сначала одну лапу, потом обе, а, убедившись, что тропинка выдерживает её вес, даже подпрыгнула – дерево промялось, но не сломалось.
– Как вы думаете, куда она ведёт? – спросила Острозубка.
– На болото, – усмехнувшись, ответил Красноклык.
– И как ты только до этого додумался? – удивлённо подняв брови, спросила Ушка.
Лис пожал плечами и, скромно потупив глаза, ответил:
– Я всегда был догадливым.
Ушка протянула лапу к тонкому кривому деревцу, торчащему из воды, вырвала его с корнем и, обломав боковые ветки, протянула Острозубке.
– Тропинка узкая, – сказала зайчиха, – если кто-нибудь из нас свалиться, то остальные его за палку смогут вытащить.
Она вырвала ещё два деревца и, с палками в лапах, они пошли вглубь болота. Со всех сторон их окружал густой, плотный туман, поглощающий все звуки, так что даже голоса стали звучать глухо, словно они говорили сквозь плотную ткань. Под ногами изредка скрипели ветки, из болота поднимались пузыри, которые, лопаясь, распространяли вокруг себя невероятное зловоние, похожее на запах гнилого мяса, прелого дерева, тухлой мочи и потных подмышек.
– Воняет-то как, – с отвращением сказал Красноклык, когда прямо перед ними лопнул очередной пузырь.
– Зато этих кровососов больше нет, – заметила зайчиха, – так что радуйся. Уж лучше я понюхаю говна, чем меня будут заживо жрать эти твари.
Действительно – чем дальше они углублялись в болото, тем реже попадались насекомые, а вскоре они вообще исчезли. Кровососы, по всей видимости, жили только у берега.
– И водка будет целее!
– У тебя-то? – спросила Ушка. – Ты ж её выпьешь, как только мы на ночлег остановимся.
Только тут до зайчихи дошло, что она не имеет ни малейшего представления о том, где они будут ночевать. Она не знала, куда ведёт эта тропинка, не знала, насколько большое это болото, не знала, сколько им придётся ещё идти, чтобы вновь выйти на твёрдую землю.
«Да, здесь даже лечь негде, – глядя под ноги, подумала Ушка, – да и костёр развести не получится. Придётся идти до конца».
– Думаешь о том, где нам заночевать? – словно прочитав её мысли, спросил Красноклык.
– Да, – честно призналась Ушка.
– Я тоже как раз об этом думал и ничего не придумал. А ты?
– Будем идти, – уверенно ответила зайчиха, – больше мы ничего не можем.
– Можем вернуться, – предложил лис.
– Куда?
– Нет уж, – неожиданно резко сказала Острозубка, – если уж пошли, то пошли до конца! Куда-нибудь эта тропинка нас выведет.
– Твой настрой вселяет уверенность, – обернувшись к ней, сказал Красноклык, – но я, честно, и не собирался идти обратно, а просто предложил, как вариант.
Внимание мышки привлекла рябь, расходившаяся по воде за спиной у лиса. Она указала на неё лапой и спросила:
– Что это там?
Ушка и Красноклык, присев на корточки, всмотрелись в воду и увидели, как под самой поверхностью, сбившись в плотный шар, плавают жирные чёрные пиявки.
– Они кого-то едят, – предположила зайчиха.
– Жаль, что палка короткая, – сказал лис, – так бы я их разогнал.
Мышка присела рядом с ними и, глядя на пиявок, прошептала:
– Представляете, что будет, если туда упасть?
Красноклык слегка толкнул Острозубку, и та взвизгнула от страха:
– Ай! Ты что?
– Дурак, что ли? – спросила Ушка.
– Да я же пошутил, – начал оправдываться лис.
– В следующий раз сам туда прыгай, – спокойно сказала зайчиха, кивнув на пиявок, – возможно, тебе даже понравится.
– Спасибо, – ответил Красноклык, нисколько не обидевшись, – но я лучше останусь с вами.
– Тогда не пугай так больше, – попросила Острозубка.
Лис погладил череп и, понизив голос до леденящего шёпота, признался:
– Это всё Безымянный Козёл, честно.
– Думаю, что ты всё-таки узнаешь, знают ли психи о собственном безумии или нет, – сказала Ушка, закуривая.
Красноклык посмотрел на неё мутными глазами, ничего не ответил и достал сигарету.
Через час пути впереди показались неясные очертания каких-то строений. Подойдя ближе, ребята увидела сделанные из веток круглые хижины, накрытые сухим тростником. Хижины стояли на больших плотах из брёвен, скреплённых между собой кожаными верёвками.
– Плавучая деревня! – восхищённо сказал Красноклык, разглядывая одинаковые серые хижины.
– Только я что-то никого тут не вижу, – сказала Ушка.
Деревня, однако, не выглядела брошенной или необитаемой: в хижинах лежали циновки, между домов были натянуты тонкие верёвки с выпотрошенными червями, кое-где даже стояли глиняные жаровни с тлеющими углями, а между плотами плавали кучки дерьма. Они шли между хижинами, заглядывали внутрь, но так никого и не встретили.
– Меня это пугает, – тихо сказала Острозубка, словно боялась, что её кто-нибудь услышит, – где все?
Словно в ответ на её слова, впереди раздался крик нескольких десятков голосов.
ПРИДИ И ВНЕМЛИ!
– Они там! – воскликнул Красноклык и быстро пошёл вперёд.
– Стой! – остановила его Ушка. – Куда ты так бежишь? Ты не думал, что тут могут жить не очень добрые звери?
– Думаешь, они тоже захотят нас сожрать?
– Возможно, – ответила зайчиха, – так что давай подойдём, посмотрим, а уже потом решим, что делать дальше.
– Хорошо, – согласился лис.
Стараясь не шуметь, они прошли вперёд и выглянули из-за хижины.
Десять огромных плотов медленно покачивались на воде, а на плотах, воздев вверх лапы, стояли на коленях выдры. То, что это именно они, ребята поняли по хвостам, торчавшим из-под длинных серых одеяний. На головах выдр были надеты высокие колпаки грязно-зелёного болотного цвета. Выдры ритмично покачивались, повторяя за вожаком, который находился на отдельном плоту впереди.
ПРИДИ И ВНЕМЛИ!
ПРИДИ И ВНЕМЛИ!
ВЕЛИКИЙ!
ВЕЛИКИЙ!
ВЕЛИКИЙ!
Каждый возглас сопровождался взмахом лап и поклоном.
МОГУЧИЙ!
МОГУЧИЙ!
МОГУЧИЙ!
ВСЕСИЛЬНЫЙ!
ВСЕСИЛЬНЫЙ!
ВСЕСИЛЬНЫЙ!
Вода перед главным плотом забурлила, вспенилась, ударила фонтаном и на плот, чавкая и булькая, вылез огромный слизень с круглыми глазами на ниточках. Слизень был грязно-серого цвета, с чёрной полосой на спине, его тело сочилось бурой слизью, распространявшей зловоние, а над отвратительной пастью с тысячью мелких зубов раздувались две толстые розовые трубки.
Выдры почтительно склонили головы, а слизень медленно втянул на плот жирный хвост и уставился на вожака выдр круглыми бесчувственными глазами.
– Великий! – воскликнул вожак, воздев лапы вверх. – Ты благословляешь нас, ты милуешь нас, ты хранишь нас! Мы чтим тебя, мы благодарим тебя, мы поклоняемся тебе!
– Что-то мне это не нравится, – прошептала Ушка.
– Интересно, что будет дальше? – спросил Красноклык.
Слизень выслушал приветствие, открыл пасть и громко фыркнул, окатив вожака выдр жёлто-зелёной слизью с ног до головы.
– Фу! – фыркнула Острозубка.
Вожак, однако, так не считал: он воздел лапы вверх и воскликнул:
– Благодарю тебя, великий! Благодарю тебя за твоё благословение! Воистину – милость твоя безгранична, безграничны и щедроты твои!
Слизень недовольно заурчал, вытянул глаза к вожаку выдр и открыл пасть, из которой капала слизь.
– Я понял, великий! Принести подношение!
Три выдры встали и, пройдя между рядами слизнепоклонников, зашли в маленькую, украшенную цветными тряпками хижину, вывели оттуда связанного зверя с закрытым лицом и подвели его к слизню. Чудовище вытянулось вперёд, обнюхало жертву трубками и довольно фыркнуло, обрызгав вожака и первый ряд выдр, которые стали благоговейно размазывать слизь по лицам.
Вожак сорвал с головы жертвы повязку, и ребята узнали сторожа Нюхошмыга. Хорёк бесстрашно смотрел на слизня и даже улыбался, словно его пригласили на какой-то экзотический праздник.
– Это же…
– Тихо! – перебила Острозубку Ушка.
– Он пришёл из леса! Мы были добры с ним! Он согласился принять Тебя! Он жаждет умереть в Тебе, и обрести жизнь вечную! Мы отдаём его Тебе! Будь к нему справедлив и милостив!
Нюхошмыг, по всей видимости, окончательно сошёл с ума и не понимал всей опасности ситуации: он уставился на нависшего над ним слизня и весело крикнул:
– Милый червячок! А какой жирный! В нём, наверное, пудов тридцать будет! Давайте его сожрём!
– Молчи, нечестивец! – воскликнул вожак выдр.
Слизень взревел и, раскрыв пасть, обрушился на хорька. В одно мгновение он всосал Нюхошмыга в себя и, сокращая и вытягивая огромный живот, проглотил. Хорёк внутри шевелился, что было видно по вытягиванию кожи на пузе слизня, но через несколько секунд затих.
– Мы резали мелких слизней, – сказал Красноклык, – у них в животе шипы есть внутри, которыми они прокалывают тех, кого глотают живьём.
– Мы вместе их резали, – прошептала Ушка.
– Жалко Нюхошмыга, – всхлипнула Острозубка.
– Привет! – раздался сзади детский голос.
Ребята обернулись и увидели маленького выдрёнка в сером балахоне и грязно-зелёном колпачке. Выдрёнок улыбался и ласково смотрел на них чёрными глазками.
– Привет, – ответила зайчиха.
Выдрёнок обнюхал Ушку, Красноклыка и Острозубку.
– Как от вас интересно пахнет, – сказал он, – а что вы тут делаете?
– Мы путешествуем, – заглянув в чёрные глазки, ответила Ушка.
– Как интересно! А я вот никогда нигде не была, кроме нашей деревни! Вы мне расскажете, что видели?
Послышался громкий всплеск: слизень, насытившись жертвой, нырнул обратно в болото.
ВЕЛИКИЙ!
ВЕЛИКИЙ!
ВЕЛИКИЙ ДОВОЛЕН!
– Обязательно, – сказала Ушка, пытаясь придумать, как бы им от неё избавиться.
– Здорово! А что это у тебя?
Она указала на череп и Красноклык, приподняв его, с гордостью ответил:
– Это Безымянный Козёл, всемогущий и всеведущий!
Девочка-выдрёнок с недоверием посмотрела на череп и серьёзным голосом ответила:
– Только Мудрейший Слюрр всемогущий и всеведущий, а твой череп не может ничего. Я не раскрою твою тайну, но и ты больше никому ничего не говори про своего козла, а то Бесконечный Слюрр расстроится. А ещё у меня скоро будет Его ребёнок!
– Его ребёнок? – с удивлением спросила Ушка.
– У всех взрослых есть Его ребёнок, – улыбнулась девочка, – он щедр и милостив.
– Ничего не понимаю, – сказала Ушка.
Девочка звонко рассмеялась:
– Какие вы глупенькие! Это же так просто: все взрослые носят детей Всемогущего Слюрра! Они делают нас сильнее, мудрее, даруют способность чувствовать Его! Это самый главный дар Всесильного Слюрра, нашего господина и повелителя, подающего бесконечные милости и дарующего жизнь после смерти в Нём!
Девочка, произнося эту восторжённую речь, казалась сумасшедшей: её глаза горели, лапки дрожали, голос прерывался от переполнявших чувств, усы трепетали, а хвост нервно дёргался и бил по поверхности плота.
– Как это – жизнь после смерти в Нём? – спросил Красноклык, положив лапу на череп.
Девочка ничего не ответила, лишь робко поклонилась и убежала.
– Я вам объясню, – раздался сзади ласковый, елейный голос.
Ребята обернулись и увидели вожака выдр в окружении своих соплеменников, которые каким-то непостижимым образом беззвучно подошли, пока они беседовали с девчонкой. Вожак выглядел старым, но крепким и ростом лишь немного уступал Ушке. Он улыбнулся, поклонился, и все выдры повторили за ним. Ушка, Красноклык и Острозубка поклонились в ответ.
– Слышу я, что кто-то здесь ведёт беседу, – сказал вожак, – но ведь все мы на поклонении и приношении. И тут меня и вдохновило мудростью Безначального Слюрра, что это кто-нибудь из детей болтает тут. Мы подошли неслышно и увидели детей! Воистину безграничны Его милости! Воистину!!!
ВОИСТИНУ!
ВОИСТИНУ!
ВОИСТИНУ!
Выдры трижды вскинули лапы вверх и поклонились.
– Как вы нашли нас, потерянные дети Всесильного Слюрра? – спросил вожак.
Ушка взглянула на выдр и, решив, что пока они не представляют опасности, ответила:
– Простите, но мы не его дети.
– Все в свете этом Его дети, – подняв глаза вверх и начертав лапой круг в воздухе, – но не все просветлены светом истины. Вы счастливы должны быть, что оказались здесь!
– Почему? – спросила зайчиха, а Острозубка, словно почувствовав что-то, спряталась за её спиной.
– Вы сможете умереть в Нём и обрести жизнь! Воистину!!!
ВОИСТИНУ!
ВОИСТИНУ!
ВОИСТИНУ!
Выдры запрыгали от возбуждения, раскачивая плот и постепенно окружая хижину, рядом с которой стояли Ушка, Красноклык и Острозубка и, не успели они опомниться, как были окружены со всех сторон.
– Лишь нам он даровал своих детей, – раскачиваясь, нараспев сказал вожак, – но всем он даровал жизнь после смерти в Нём! О, счастье! О, бездна милости! О, бесконечная любовь! Узрите!
Он осторожно снял свой колпак, и ребята вздрогнули: на лысой макушке выдры сидел жирный слизняк, частично вросший прямо в череп. Слизень был отвратительного бурого цвета с зелёными пятнами на спине, а его глаза и ноздри, по всей видимости, находились внутри головы вожака.
– Мозгоеды, – с отвращением прошептал Красноклык.
– Наши глаза – их глаза! – воскликнул вожак, и все выдры стали повторять за ним.
НАШИ ГЛАЗА – ИХ ГЛАЗА!
– Наше дыхание – их дыхание!
НАШЕ ДЫХАНИЕ – ИХ ДЫХАНИЕ!
– Наша кровь – их кровь!
НАША КРОВЬ – ИХ КРОВЬ!
– Наша жизнь – их жизнь!
НАША ЖИЗНЬ – ИХ ЖИЗНЬ!
– Наша душа – их душа!
НАША ДУША – ИХ ДУША!
– Они – наши, мы – их, а вместе мы – Его!
ОНИ – НАШИ, МЫ – ИХ, А ВМЕСТЕ МЫ – ЕГО!
Ребята оглянулись: на голове у каждой выдры сидел слизень. Они различались по размерам, но все были одинакового бурого цвета с зелёными пятнами, а некоторые даже шевелились, словно вгрызались в головы носителей. Эти паразиты, по всей видимости, были личинками Слюрра и управляли жителями деревни, соединившись с их мозгами.
Выдры, стараясь не касаться мозгоедов, надели грязные колпаки и достали из-под своих длинных одеяний тонкие деревянные колья.
– Пройдёте вы теперь для посвящения и вразумления, – нараспев сказал вожак.
Покалывая кольями в спины, их провели в просторную хижину, где заставили вытряхнуть рюкзаки.
– Что это? – спросил вожак, указывая на пачку белкового порошка.
– Еда, – хмуро ответила Ушка.
– Это что?
– Сигареты.
– Это?
– Водка.
Увидев топор и тесак, вожак подпрыгнул на месте и схватился за нос. Его лицо перекосило от возмущения, отвращения и злобы.
– Металл! Металл! Металл! Зло! Зло! Зло!
Он выскочил из хижины и завопил на всю деревню:
– Они принесли с собой металл!
Выдры завыли и попадали на колени, устремив взоры на болото. Они вскидывали вверх лапы и горестно выли, повторяя за вожаком.
ВЕЛИКИЙ!
ОНИ ПРИНЕСЛИ ОСТРЫЙ МЕТАЛЛ!
ОНИ НАРУШИЛИ ЗАПРЕТ!
ПОМИЛУЙ ИХ, ВЕЛИКИЙ!
ПРОСТИ ИХ, ВЕЛИКИЙ!
ДАРУЙ ИМ ЖИЗНЬ ЧЕРЕЗ СМЕРТЬ В ТЕБЕ!
Это продолжалось довольно долго, и за всё время Ушка, Красноклык и Острозубка не сказали друг другу ни слова и лишь с чувством нарастающей тревоги смотрели на выдр, молившихся своему отвратительному божеству.
ВОИСТИНУ!
ВОИСТИНУ!
ВОИСТИНУ!
Вернувшись в хижину, вожак, пристально посмотрев на ребят слезящимися глазами, сказал:
– Металлом убивали детей Всесильного Слюрра! Он посылал их во все концы света, дабы весть благую нести, но жестокие звери резали посланников острым металлом, холодным железом! Лишь мы приняли Его весть и стали избранными! Теперь мы живём здесь и спасаем заблудших зверей, которые, по воле Его, забредают в нашу деревню. Великий Слюрр поглощает их, и они, умирая в Нём, обретают вечную жизнь! Их души мотыльками вылетают из чистой воды и устремляются ввысь, в бесконечное блаженство!
Теперь всё стало понятно: эти безумцы, чьё сознание затуманили слизни-мозгоеды, являются всего лишь инкубаторами для паразитов. Видимо, на определённом этапе жизни слизням нужен носитель, за счёт которого они питаются и выживают. Но самым удивительным было то, что слизни, которых всегда считали тупыми и безмозглыми пожирателями падали, создали свой собственный культ и заставили выдр поклоняться своей самке. Хотя, выдры и сами могли до этого додуматься, а мозгоеды их просто направляли.
Зайчиха, слушая проповедь вожака, прекрасно осознавала, что их ожидает (достаточно было вспомнить Нюхошмыга), но не испугалась: они так просто не сдадутся, а вот узнать, что происходит с самими выдрами, когда приходит время отпускать подросшего слизня в воду, было интересно.
– А что с вами происходит, когда его дети подрастают? – спросила она.
– О, когда дети Всемогущего Слюрра готовы отправиться на проповедь, мы это чувствуем! Наши мысли становятся чистыми, эта временная жизнь перестаёт нас волновать, мы утрачиваем интерес ко всему, а потом мы засыпаем, нас опускают к Безграничному Слюрру и души наши мотыльками улетают в край вечного блаженства!
Красноклык наклонился к зайчихе и тихо прошептал ей на ухо:
– Они сжирают их мозги.
Ушка кивнула и спросила у вожака:
– То есть, вы попадаете туда же, куда и те, кого вы ему скармливаете?
– Ты глупая девочка, – с нежностью ответил тот, – и не понимаешь вещей простых. Не скармливаем, а спасаем через смерть в Нём. Так они спасаются и их души уходят в край вечного блаженства. А мы, Его избранники, просветлённые хранители Его детей, за службу свою попадаем выше, неизмеримо выше, где наши чистые души будут пребывать в блаженстве неописуемом, коего и представить невозможно! Воистину, милости Всевеликого Слюрра безграничны к верным слугам своим!
Он блаженно улыбнулся, из пасти стекла тонкая струйка слюны, а взгляд затуманился.
– Я уже близок…
– Скоро у него мозгов не останется, – глядя на застывшего вожака, сказал Красноклык.
Острозубка осторожно встала, подошла к выдре и поводила лапой перед лицом, на что тот никак не отреагировал и продолжил пускать слюни.
– Эй! – крикнула Ушка.
В хижину вошли две выдры, которые, увидев вожака, радостно заскулили:
– Благодать-то какая! Слава Великому Слюрру!
Они осторожно взяли вожака и вынесли его из хижины, чем вызвали неописуемый восторг остальных выдр, которые снова попадали на колени.