На Алтае

Вследствие такой невольной оплошности ямщика, возок вдруг скатился с обрыва и буквально полетел на несколько сажен вниз, но, по счастию, попал на громадный снежный надув, образовавшийся от сгоняемого с горы снега и слепившегося в кучу на небольших выступах и кустиках яра и в полном смысле слова висевший над глубокой пропастью.

Сначала путники не поняли, что с ними случилось и куда они попали, и только почувствовали какое-то воздушное путешествие, моментальное замирание колокольчика, затем мягкий толчок снизу, остановку экипажа и какую-то зловещую тишину. Снег крутил сверху яра и не давал возможности рассмотреть всей опасности положения, так что ямщик и караванный, только попробовав потоптаться на висячем надуве, поняли, где они и куда попали!..

Никакие самоличные усилия не помогли несчастным выбраться из такой ужасной снежной урны; в отчаянии они начали кричать и призывать на помощь. По счастию, какой-то добрый человек проезжал мимо и услыхал крики, но не вдруг попал к месту катастрофы; затем, увидав сверху пурхающихся внизу людей и сообразив, что он один тут ничего не поделает, тотчас поехал в город и сообщил о несчастии. Прошло часа два или три мучительной нравственной пытки для караванного, его жены, детей и ямщика; но вот наконец прискакали из Барнаула бойкие люди из пожарной команды и только помощию веревок и разных приспособлений вытащили наверх всех людей, лошадей и вещи; а возок, сколько ни бились, достать не могли, и он уже потом, улетев вниз, разбился вдребезги. Наш же милейший Матвей Алексеевич по воле судьбы поплатился только испугом, небольшим помятием членов и своим карманом за спасение; а его супруга, помимо первого, немного признобила руки, все же дети и ямщик остались целы и невредимы.

В настоящее время перед краем обрыва поставлены прочные перила, которые напоминают о случившейся катастрофе и носят в народе название басовских.

Увлекшись рассказом такого ужасного случая, я забыл упомянуть о том, как спасаются иногда в большие бураны пешие путники. Вот что я слышал из уст одного старика, который в молодости попал в такую беду и спасся только тем, что, добравшись до придорожной вехи, он опоясал ее кушаком, выкопал около нее в снегу яму, положил поперек найденную хворостину и накрыл ее имевшимся при нем зипуном. Затем, оставшись в плохонькой шубенке, забрался в этот снежный стакан и усевшись в него, сложив под себя ноги и творя молитвы, все время старался надуваться и шевелить пальцами рук и ног. Сверху его скоро занесло снегом, и он не чувствовал холода, а, напротив, даже согрелся и немного дремал. На другой день по кушаку его нашли родственники и спасли от смерти.

Посомневавшись в рассказе старика, я спросил его:

– А чем же ты, дедушка, копал яму?

– Как чем? – несколько обидевшись, сказал он. – А хворостина-то на что? Ей и выкопал. А выгреб сперва ногами, а потом и руками. Ведь я, поди-ка, был в рукавицах; поскребешь, поскребешь да и выпихнешь… а я ведь не конь, мне не стойло надо!..

Знаю также и такие примеры, что многие крестьяне, уехав с утра за сеном, попадали на обратном пути под сильные бураны и спасали себя только тем, что сбрасывали с возов сено и, зарывшись в него, терпеливо дожидались прибытия разыскивающих их людей.

Сказав о счастливых случаях спасения, невольно приходится побеседовать и о тех несчастных, которые волей-неволей погибают в большом количестве в буранные зимы. Их обыкновенно называют в Сибири мерзляками, и сколько горя и слез приносят эти мерзляки совершенно неожиданно в семьях, оставляя нередко на произвол судьбы беспомощных стариков, жен и детей!..

А сколько таких невероятных случаев, когда погибали люди не где-нибудь на дороге, а, так сказать, у себя дома. Так, например, в самом городе Барнауле одна женщина пошла за несколько десятков сажен за водой на заводский пруд, но – увы! – домой она не возвратилась, и ее нашли уже весною за лазаретным забором между поленницами дров. По всей вероятности, эта несчастная, ослепленная бураном, сбилась с дороги, попала по крепкому надуву снега, сравнявшему с забором, на поленницы дров и провалилась между ними. Нашли ее совершенно невредимой и с ведрами у коромысла.

В 1889 году погиб в большой буран целый свадебный поезд, уже возвращавшийся из церкви, при переезде из села в свою деревню.

А один старичок-крестьянин ночью замерз на своей повети, куда завезла его лошадь, не имея возможности попасть в занесенные снегом ворота.

Все это доказывает, до какой степени бывают сильны и гибельны бураны на Алтае, в котором многие местности славятся их свирепостью. К таким пунктам принадлежит Салаирский рудник, Змеиногорск и многие другие села и деревни. Тут бураны почти совсем заносят не только улицы, но и дома, так что жителям приходится откапывать ворота и окна, а случается и так, что занесенные снегом домохозяева не имеют возможности выбраться на улицу, а потому кричат о помощи и их откапывают посторонние. Такие оказии всего чаще встречаются с бедными вдовами и осиротевшими старцами. Но есть на том же Алтае и такие благодатные уголки, где буранов не бывает совсем, как, напр., в Зыряновском руднике – в южной части описываемого края.

Тут кстати будет сказать, что в буранных местностях во время сильных буранов и в особенности ночью нередко звонят в церковные или набатные колокола мерными редкими ударами, чтоб заблудившиеся путники, слыша эти звуки, могли хоть сколько-нибудь ориентироваться и попадать на спасительное направление к жилому месту. Бывает, что на видных и известных пунктах зажигают смоляные бочки, которые тоже, как спасительные маяки, направляют несчастных путников. Но все это полезно только на недалеком расстоянии; однако и эта мера спасла уже многих людей, которые блудили в бураны около самых своих селений, а вместо ворот заезжали оглоблями в окна.

Из всего этого легко усматривается, какой запас снега накапливается к весне и какая масса воды появляется при таянии. И вот почему такая грандиозная река, как Обь, быстро заполняет свою огромную долину такой массой воды, что река выходит из берегов и заливает все низменности на большие пространства.

И счастье Алтая еще в том, что в нем нет вечной мерзлоты, как в Забайкалье, так что вода почти наполовину уходит в рыхлую почву по предгорьям и более или менее плоским долинам. Затем она снова появляется уже перед началом лета и наполняет ту же долину Оби. Эта прибыль и вторичный разлив воды называется уже коренной водой. Разливы Оби иногда до того поднимаются, что подмывают высокие берега, или так называемые яры, в таких размерах, что они отделяются на десятки сажен с поверхности сразу. Есть примеры, что поселившиеся на таких местах деревни в короткое время перекочевали уже на 2-е и 3-е место. Грустно всегда смотреть, когда подмывает лесную гору или яр и громадные деревья сотнями летят в воду или висят еще на крутизне, как бы не решаясь упасть с большой высоты, чтоб расстаться с родной почвой и, быть может, уплыть Бог весть куда.

Но раз видел я на высоком яру подмытое кладбище. Фу, какая тяжелая и грустная картина!.. Тут по отвесному обрезу видны были неподалеку от поверхности многие гробы, то покосившиеся, то развалившиеся, то стоящие друг на друге!.. Масса людских костей спускалась по крутой осыпи или висела еще вверху, готовясь каждую минуту упасть в воду. Особенно тяжелое впечатление производили черепа, которые, чернея глазными впадинами и как бы разинув рты, точно чего-то боялись и как бы с характерной и присущей им улыбкой и с ужасом кричали, смотрели вниз, чтоб их услыхали и увидали, а затем спасли от той среды, которая так безжалостно нарушила их вечный покой, где они так мирно почивали!.. Эта разоренная святыня людского тления так грустно напомнила мне тогда слова Гамлета, когда он увидал череп Йорика 2. Да и чем, подумаешь, отличаются эти нависшие над водой черепа от черепов тех великих людей, которые оставили за собой бессмертную славу, смотрели на мир и понимали его не так, как покоившиеся тут сибиряки!.. В чем же разница?… И есть ли она за гробом?…

Однажды не так давно и зимою пониже Барнаула упала с большой высоты громадная часть яра прямо на лед; проломила его до дна, запрудила Обь, которая зимою же пробила себе новый путь, оставив прежнее русло.

О разливах Оби я уже говорил ранее в статье «Брем» (см. жур. «Прир. и охота», 1886 г. 3) и потому не повторяю, а скажу только, что полая вода заливает одни луга и покосы, но пахотные места не трогает. Нередко случается, что второй разлив так называемой коренной воды продолжается почти до половины июля; тогда он не только не приносит пользы, но портит покосы, оставляя на траве ил, называемый ржавцем, в такой массе, что на корнях травы оседает довольно толстая кора, под которой могут бегать даже собаки. Вследствие этого трава поднимается плохо и поздно, так что покосы иногда начинаются только в августе, когда уже поспевает хлебная страда. Счастье, если вовремя пройдет два-три хороших дождя, который обмоет ржавец, иначе ржавая трава худо косится и вредна для корма. Поздно поднявшаяся трава, хотя и зеленая по виду, не имеет питательности и ее нередко косят уже в сентябре, преимущественно для базара, но такое сено обегают и называют осенцом. Можно судить, какое громадное пространство покосов затопляется Обью, и жители волей-неволей косят елани или травянистые возвышенности в особенности для своего обихода и для весенней пахоты, потому что нагорное сено считается несравненно лучше обского.

Что касается почвы, то, сравнивая Алтай с Забайкальем, приходится сказать, что как тут, так и там почва настолько жирна и богата, что хлебопашцы не употребляют никакого удобрения. Но все-таки на Алтае никогда не бывает на новых землях тех баснословных урожаев, как это случается в Нерчинском крае, особенно на так называемых кислых залогах, т. е. тех вновь поднятых землях, которые перележали год и по перепашке засеяны только на следующую весну. В Забайкалье не редкость, если десятина кислого залога даст хозяину более трехсот пудов зерна, особенно пшеницы и ячменя, т. е. уродится сам двадцать пятый.

В 1860-х годах протоиерей Боголюбский посылал на Лондонскую всемирную выставку как зерно, так и целые снопы нерчин-ской пшеницы, за что и получил призовую медаль.

Что же касается воды, то на Алтае ее несравненно больше, и стоит только посмотреть на карту, чтоб видеть эту наглядную разницу. По всему Забайкалью проходят только пять более или менее значительных рек – это Селенга, Ингода, Онон, Аргунь и Шилка; тогда как на Алтае помимо громадной Оби и верхней части Иртыша протекают Томь, Чумыш, Алей, Уба, Ульба, Чарыш, Кондома, Бухтарма и др. Эти реки наполовину судоходны весною, а некоторые и летом, а их притоки больше и многоводнее мелких речушек Даурии. На Алтае повсюду колодцы, а в Забайкалье их нет вовсе; там вечная мерзлота, которая воды не даст, находясь иногда только на несколько четвертей под оттаивающей летом почвой, непроницаемой мерзлой постелью задерживает на себе все атмосферные хляби и служит той сырой подпочвой, которая дает влагу всему произрастающему на земле. В этом случае она едва ли не лучше глубоко проницаемой почвы Западной Сибири.

Изъездив почти весь Нерчинский округ как партионный офицер, я встретил природный талик только в самой южной части края на р. Бальдже, где по пробивке мерзлоты на 16 четвертей в глубину почвы появилась вода и талая подпочва. Но на Урюмских золотых приисках – это почти на 500 верст далее к северо-востоку от Шилкинского завода – был пробит шурф более чем на 86 четвертей в мерзлую почву и таликов не встречено. Между тем изменяющийся золотоносный пласт, так называемый супесок (песчанистая глина), все-таки продолжался с признаками россыпного мелкого золота.

Известно, что неподалеку от Якутска некто Шергин хотел пробить мерзлоту, дойти до таликов и, получив воду, сделать колодезь, но при всем его желании, энергии и большой затрате денег ему это не удалось, потому что он пробил шахту на 384 фута от поверхности и все-таки вечной мерзлоты не прошел. Конечно, его работа впоследствии имела уже специальную цель и получила научный характер, почему она попала в мемуары известного Мид-дендорфа и этот колодезь назвался уже Шергинской шахтой. Крепко же промерзла якутская почва, что на глубине 55 сажен не только не встречено воды, но и не пробита вечная мерзлота!.. Сколько же времени трудился мороз над сибирской почвой?… Почему и как попали в нее сохранившиеся до нашего времени мамонты, решать не нам!..

Тут позволю себе упомянуть еще о том интересном факте, который пришлось мне видеть на том же Урюмском золотом промысле, а именно: при работах в разрезе под N 4 на четвертом аршине золотоносных песков, считая глубину от верха почвы, был найден рабочими вполне сохранившийся ствол довольно толстой березы, тогда как по всей окрестности этого участка рос в изобилии только лиственничный лес и нигде не было ни одной даже и плюгавой березки. Как, когда и откуда найденная береза могла попасть в золотоносный мерзлый пласт и очутиться вместе с россыпным золотом?… Тут считаю кстати крайне интересным заметить, что в 1772 году Паллас приобрел с берегов Вилюй (прит. Лены) под 64° с. ш. труп носорога, походивший на мумию, из мерзлого песка. Он издавал запах гнилого мяса, и часть кожи была покрыта черными и бурыми полосами и шерстью. Проф. Брандт в 1846 году нашел в полостях коренного зуба этого носорога еще сохранившиеся остатки вполовину пережеванной пищи, состоящей их сосновых игл, мелких частей дерева и половину какого-то гречишного зерна.

А в 1803 г. Адаме открыл целый труп мамонта, выпавший из льда на берег Лены под 70° с. ш. Его мягкие части еще так были свежи, что это мясо съели волки. Мамонт был покрыт длинной щетиной, затем волосом и шерстью красно-бурого цвета. Скелет его находится в С.-Петербургском музее. Длина его 16, а высота 9 футов. Эта величина более величины самых крупных слонов нашего века!.. Сколько же веков сохранялись эти трупы в сибирской мерзлой почве!.. («Геология» Ляйэля, т. I)

III

Лес. – Красоты природы. – Колыванская гранильная фабрика. – Ее произведения. – Минеральные источники. – Зыряновский рудник. – Долина Иртыша. – Закрытие заводов. – Котон-Карагай. – Змеиногор-ский рудник. – Колыванское озеро. – Целебные воды. – Монастырь, миссионерство. – Памятник Демидову. – Гора Синюха. – Вид с Синюхи. – Ридерски белки. – Громатуха. – Достоевский. – Лесная поросль. – Ягоды. – Кедровые орехи. – Пчеловодство. – Черемша. – Трава загат.

В первой главе этого очерка я коротенько сказал о существовании остатков боров и черневого леса в окрестностях Салаирского края Сузунского завода и г. Барнаула; но для полноты описания общего богатства Алтая лесами считаю нужным познакомить читателя и с тем, что еще есть в этом крае из растительного царства.

К северо-востоку от Барнаула существуют еще поредевшие боры – Белоярский, Вагановский и Бочатский, а к югу и к юго-западу от Павловского завода – Космолинский и остатки Кулун-динского. Далее к Змеевскому и Локтевскому заводам из боров почти ничего уже не осталось; тут они когда-то были и сплыли, как говорится. Но зато в тех местах, где заводов пока никогда не бывало, а всесокрушающие эксплуататоры попасть туда не могут или им невыгодно, как, напр., в вершины рек Томи, Чумыша, Бии, Катуни и др., по многим горным речкам и ручьям гор всего Юго-Восточного и Южного Алтая, там лесов непроходимая масса. Тут в некоторых местах царствует пока настоящая тайга, в которой таятся в достаточном количестве почти все те же звери, которые встречаются и в Восточной Сибири и о которых я сказал выше, здесь нет только кабанов.

Вся эта часть широкого Алтая еще как бы не тронута, пользуется заповедной тишиной безлюдья, за исключением небольшого количества вымирающих калмыков, и, поднявшись во многих пунктах к облакам, словно гордится своею нетронутой дикостью, и, тая в своих вертепах тайги столь разнообразное царство животных, еще мохнатой грудью отстаивает свои права и доныне неизведанные богатства.

Тут белорусая сестрица северного плоскогорья Алтая словно перерождается в забайкальскую красавицу брюнетку, и как бы поджидает своего суженого, дескать, пожалуйте, не робейте, а я давно уже созрела и полна той кипучей жизнью, очаровательной красотой, которых ты не встретишь в других местах всей Западной Сибири!..

И действительно, трудно найти что-либо подобное в холодной полосе нашего Северного полушария. Это говорят и многие ученые, посетившие эти места в разное время. Не говоря уже о красотах девственного Алтая, в котором были все-таки не многие, как хороши окрестности уже заселенных мест за Кузнецком, Бийском и в особенности за Колыванской гранильной фабрикой! Как хороши места около Ридерского рудника, по реке Ульбе и у пограничного пункта Котон-Карагая, поселившегося у самого подножия Алтая.

Останавливаясь на этих местностях, невольно хочется упомянуть о тех излюбленных пунктах, которые в этом случае составляют всю поэзию Алтая. Так, например, что за роскошь гора Синюха, достигающая высоты 5000 футов над уровнем моря и находящаяся в 6 верстах от Колыванской фабрики. Далее же к юго-востоку снеговые белки, или гольцы, грандиозного Коргона, отстоящего на 150 верст от той же фабрики и возвышенности Тиги-река (1 780 футов над уровнем моря), а в Ридерском участке Ивановского и Проходного белков, высотою 5 000 и 6 000 футов над уровнем моря.

Тут считаю долгом заметить, что нынешняя Колыванская гранильная фабрика существует на месте бывшего первого сереброплавильного завода на Алтае, основанного, как я говорил выше, Демидовым в 1727 г. и уничтоженного в 1766-м. Она построена в 1799 году на реке Белой, лежит на высоте 1 209 фут. и отличается красотой местности.

Из ее произведений замечательны: громадная чаша, которая имеет длины 16 и 9 фут. ширины; а также ваза длиною более 9 фут. и в 4 фута диаметром. Эта последняя сделана в 1819 году из целой глыбы зеленой яшмы, которая весила более 700 пудов и была привезена за 35 верст из месторождения усилием 400 рабочих в 8 дней.

Из Коргонского хребта доставляются на фабрику превосходные фильзитовые порфиры, порфировые брекчии, розовый кварц и др. цветные породы. Мрамор, гранит, кварцы, зеленые яшмы и другие привозятся из разных окрестностей и р. Чарыша.

В юго-восточной части Алтая есть целебные ключи и кумысолечебные заведения, на которые ездят многие больные. Из них более известны так называемая Белокуриха и Рахмановские ключи.

Первая находится к югу от Бийска в 63 верстах. Самая деревня лежит на р. Белокурихе, впадающей в Песчаную, приток Оби. Теплые воды находятся в самой деревне Новой Белокурихе за огородами крестьян Пестрякова. Воды приятного вкуса и имеют температуры 26°R. По содержанию солей они убоги, и их причисляют к водам индифферентным. Открыты они в 1866 году усердием известного на Алтае исследователя своего края и родины, покойного Степана Ивановича Гуляева, горного чиновника и члена 11 ученых обществ.

Рахмановские ключи находятся в Бийском округе на южном склоне Катунских белков и вытекают из отрогов горы Белухи, имеющей до 12 500 футов высоты. Они расположены около устья р. Берели, впадающей в Бухтарму, к северу от Котон-Карагая и в 300 верстах к востоку от Зыряновского рудника. По-калмыцки они называются Арасан, что значит теплые ключи, температура которых от 25 до 30, 5° по R. По содержанию они щелочно-соленые и совершенно подходят к карлсбадским водам. Они достойно славятся своим целебным свойством, и вся беда в том, что ключи лежат на значительной высоте, окружены высокими горами и гольцами, а потому климат их суров. Почти на той же высоте, более 600 футов над уровнем моря, в этой же долине находится довольно большое озеро (версты 3 дл.), дополняющее картину величественной и вместе с тем дикой природы. Несмотря на достоинство целебных ключей, их посещают немногие по отдаленности местоположения и крайне трудному пути, так что из ближайшей деревни, отстоящей в 25 верстах, к ключам можно попасть только верхом или пешком, а труднобольные путешествуют на носилках, что, конечно, неудобно и дорого. Тут хотя и есть небольшой дом, но больные помещаются преимущественно в юртах. Тут полная девственная дичь Алтайской тайги, так называемых Коргонских Альпов, и замечательно красивая местность. Это почти крайний пункт наших владений и граница заселения. Ближайшее к ключам культивированное место – Зыряновский рудник, лежащий на высоте 1475–1485 ф. Здесь же, в окрестностях этого рудника, и последние леса Южного Алтая, расположенные по рекам Бухтарме и Хайр-Кумину.

Да, будь эти ключи в более цивилизованной и заселенной местности, они стяжали бы себе достойную славу, и многие больные, в особенности ревматики и сифилитики, ожили бы от их целебного качества. Вот чем и жалка Сибирь, обладающая столь разнородными богатствами, вот где как нельзя более уместно изречение: «И видит око, да зуб не берет».

Говоря об этой местности, надо заметить, что Зыряновский рудник, открытый в 1791 году на месте Чудских копей, есть в настоящее время лучший в целом крае. Он имеет уже 15 этажей проработки и более 70 сажен глубины. Он стоит от Барнаула к Ю. на 600 верст и на 120–150 верст от Усть-Каменогорска водяным путем. Тут же находится Нижняя пристань, куда сплавляются руды из Зыряновского рудника по Иртышу, который до впадения Бух-тармы имеет тихое течение и называется Тихим Иртышом, а далее является сильная быстрина и река идет в горной местности. Тут она пробила себе путь между высокими скалами, изредка прерываемыми небольшими долинами и ущельями с великолепной растительностью.

Местами Иртыш идет совершенно в скалах, как говорят – в щеках, и тут они достигают наибольшей высоты и называются Петушьим гребнем, а также Семи Братьев. Это самое опасное место, и здесь нередко разбиваются вдребезги суда, нагруженные рудой. Это потому, что тут река делает изгибы и течение с неимоверной силой бьет с одного берега на другой, как бы стараясь спихнуть или смыть вековые утесы.

Селение Зыряновского рудника расположено в безлесной безотрадной местности, на незначительных притоках Бухтармы и находится на 60 верстах от Верхней пристани на Иртыше, куда вся добываемая руда свозится сухим путем. Сплавка же ее по Иртышу организована бывшим начальником Фроловым в 1804 году. Отсюда до Устья Бухтармы река идет лугами.

Я говорю о Зыряновском руднике несколько подробнее потому, что в настоящее время в нем усилиями инженера Н. Н. Кокша-рова сосредоточивается почти вся серебро-производительность Алтая по особому способу получения металла, и вот почему уже более ста лет работавшие сереброплавильные заводы – Павловский, Локтевский и Барнаульский – кончают свое существование. Согласно объявления, последовавшего от Алтайского управления в январе 1893 года, их отдают в аренду на что угодно: «под мукомольные, винокуренные, сахарные, стеариновые, кожевенные» производства. Значит, дошел черед до 150-летних заводских устройств, возведенных усилиями стольких горных деятелей прошлого и нынешнего столетий!.. По самой поверхностной оценке только одних зданий и сооружений на заводах и рудниках состояло к 1889 году на 1 031 444 руб., помимо плотин; а разного имущества без заводских припасов на сумму 748 000 руб. («Алтай», Голубев).

Если положить среднюю цифру отпускаемых Кабинетом за последние годы сумм в 1 500 000 руб., которые все оставались в крае, то спрашивается: что причиталось из них на те районы, где ныне остановится производство? Из этого ясно, какой страшный недочет ляжет на тех рудовозов, углежогов, углевозов, рабочих людей, которые постоянно трудились около этих заводов? А что будут делать старики – специалисты заводских работ, как, напр., плавильщики, абтрейберы, машинисты и проч.», которые всю свою жизнь находились при заводах?…

Алтайская станица, или так называемый Котон-Корогай, основана очень недавно – в 1871 году семипалатинским губернатором Вл. Ал. Полторацким и находится в долине Бухтармы под самой пятой грандиозного Алтая на высоте 3465 фут, в 130 верстах от Зыряновска. Место это замечательно по разнообразию и богатству роскошной растительности. Так, по дороге к Зыряновску попадаются спиреи, темные и белые розы, дикие персики с белыми плодами и масса всевозможных полевых цветов, начиная с дикого тмина и кончая ирисом, лилиями, мальвами и др.

Тут же неподалеку поднялись к небу высоты Алтая, из которых в северной его части замечательна гора Сарым-Сакты (более 10 т. ф.) и в восточной – Щебенуха (7550 ф.) В этом грандиозном узле гор поразительно хороши так называемые Холзунские Альпы; их темные леса, окаймляющие роскошные долины и снеговые пики при утреннем или вечернем освещении солнца, когда являются взору яркие контрасты света и тени, производят поражающее впечатление.

В эту прекрасную местность приезжают многие больные лечиться молоком, сывороткой и кумысом. Да, и вот будь этот благословенный уголок где-нибудь поближе! Недаром и знаменитый Гумбольдт называет этот замечательный край «прекрасным швейцарским ландшафтом».

Далее по течению Иртыша к Усть-Каменогорску картина меняется, и тут уже исчезает даже вид на величественный Алтай. Являются безлесные долины и более или менее голые холмы, идущие к Змеиногорскому руднику, в своем роде замечательному по рудному месторождению. Рудник этот находится в 172 верстах к северу от Усть-Каменогорска, бывшего пограничной крепостью с киргизами в 1720 году. Змеиногорский рудник открыт в 1736 году, и тут же в 1804–1805 годах построен Змиевский сереброплавильный завод. Рудник этот считался по содержанию серебра в рудах самым богатым в крае, и, по указанию Палласа за 1771 год, управление его не довольствовалось 20-золотниковым содержанием серебра в пуде руды и все хотело больше, потому что прежде хорошая руда давала до 76 золотников!..

Змеиногорский рудник начал свою производительность с 1742 года, – имеет до 650 фут глубины и – увы! – теперь давно уже затоплен и совершенно бездействует; а было время, когда он (с 1745–1763) за 18 лет дал более 9000 пуд серебра и 318 пуд золота. Потом он оскудел и в 1826 году дал уже 204 п., а затем – только 80 п. серебра.

Тут горы безлесны и самая большая возвышенность Караульная сопка имеет 2006 ф. высоты, а самое селение лежит на высоте 1330 ф. и имеет до 6 т. жителей.

Недалеко от Змеиногорска находится знаменитое Колыванское озеро, расположенное в горах и славящееся красотой местоположения. Вид с так называемого Глядена, с высоты 1900 ф. – великолепен. Озеро это имеет несколько верст в окружности; вода его чиста и прозрачна, и в нем на дне растет какая-то особая трава (которую Финч называет Trapa natans), которая в августе месяце дает плоды под название рогулек. Они употребляются в пищу, как орехи.

В этой местности южнее Змеиногорска между деревнями Шемонаихой и Екатериновской лежит возвышенность, с которой открывается далекий вид на равнины. Высота ее до 1770 футов, и она служит водоразделом притоков между Иртышом и Обью.

Выше упомянув о целебных ключах, нельзя умолчать и о речке Солоновке, которая находится в Нижне-Кулундинской волости в 10 верст, от деревни Бархатовой. Вся долина речки до 400 сажен. В ней температура воды в нижних слоях доходит до 35°R. Вся беда, что она лежит в степи, где нет ничего – ни жилого места, ни дров, ни пресной воды. Больные помещаются в юртах и купаются прямо в речке или лежат в соленой черной грязи.

Как кумысолечебные места славится д. Черный Ануй в 176 вер. от Бийска – полезна от легочных болезней и малокровия.

Деревня Черга лежит тоже за Бийском в 50 вер. от села Алтайского и славится превосходным климатом и красотой местности и, наконец, Улала – в 70 вер. от Бийска, в которой находится монастырь и миссионерство.

К этим же благословенным местам причисляют и Колыванскую гранильную фабрику, как славящуюся превосходным летним климатом и красотой местности. Тут, конечно, можно найти все, начиная с хорошего удобного помещения и кончая приятной прогулкой к Белому озеру, на котором есть купальни и лодки для желающих прокатиться. Так как к югу и юго-вост. в нескольких верстах от Колывани начинаются степи, то тут много и кумыса.

Тут же в 2 верстах от речки Локтевки стоит небольшая четырехугольная пирамида – это памятник А. Н. Демидову!..

Границей гористого Алтая к северу от Змеиногорска будет служить почтовая станция Савушка, все-таки еще находящаяся на высоте 1197 фут над ур. моря.

Кажется, не было еще такого гостя в Колыванской фабрике, который бы не соблазнился и не побывал на горе Синюхе. Вся она от самого предгорья покрыта глухим, таежным, хвойным лесом, по которому и идут на вершину горы пробитые тропки, так что приходится взбираться по какой-то сырой полутьме сплошного черноземного пихтовника. Но вот, взобравшись наконец по бесконечному подъему на самую вершину горы, где уже нет большой растительности, вы невольно останавливаетесь, поражаясь открывшимся во все стороны дивным ландшафтом, – все дальше и дальше, как бы развертывающейся панорамой.

Тут очаровательный кругозор так велик, что сразу всего невозможно охватить взглядом, а нужно потихоньку повертываться и глядеть с одной части на другую! Да, но как оставить одну и смотреть на другую, когда не хочется оторваться от первой, попавшейся на глаза. Вас точно тянет каким-то особым магнитом к этому созерцанию, и вы чувствуете в себе такую силу и такое желание, которые говорят вам: «Как хорош Божий мир!.. И зачем я смертен, когда мне хочется жить и жить без конца!..»

И действительно, вид с Синюхи поразительный!.. Если с Эйфе-левой башни в 150 сажен высотой виден горизонт на 70 верст, то вообразите, как далек тушующийся край горизонта с Синюхи, которая почти в 5 раз выше этого чуда строительного искусства?! Здесь вы смотрите с высоты одной версты и двухсот сажен! Но чтоб действительно видеть все, необходимо взобраться на каменную возвышенность, которая в виде особой горки как бы нарочно вышла на самой вершине Синюхи, несколько и тут поросшей лесом. Вот с этой-то, хотя и небольшой, возвышенности, находящейся выше леса, открывается такое уже необозримое море всевозможных видов и ландшафтов, что вы действительно теряетесь – куда и на что смотреть. Теряетесь потому, что вы в очаровании долго не можете ориентироваться и сообразить, где вы и что перед вами? Но вот вы наконец осмотрелись и начинаете приглядываться сначала с ближайших к горе пунктов. Прежде всего вы видите селение*гранильной фабрики – видите и удивляетесь, какое оно маленькое! А все постройки вам кажутся словно карточными домиками и даже самая церковь показывается точно небольшим флаконом с какой-то блестящей точкой на его вершине! Но вот вы, присматриваясь, различаете улицы, а на них замечаете точно двигающихся мух и букашек; но это, конечно, ни то, ни другое – а это люди и домашние животные, которые поражают ваше напряженное зрение такой ничтожной мизерностью! Вы и гордитесь, что находитесь на такой высоте, и невольно уничижаетесь, соображая такое микроскопическое бытие человека на такой мизерной планете в мире-миров необъятной Вселенной!.. Тут такие думы действительно невольны и являются сами собой при том состоянии, в каком вы находитесь.