Здесь, на вершине негромко посвистывает ветер – и не так жарко. Весело суетятся яркие ящерицы, по сухим стеблям скачут кузнечики.
И трава монотонно шуршит, как песок в часах.
Сотни лет в этих неприветливых местах жили люди. Строили, пасли скот, торговали, любили, растили детей и защищались от врагов. За века отполированы ступени, выбиты повозками глубокие колеи – деревянными колёсами в камне.
А потом жизнь стала проще и безопаснее – прекратились набеги воинственных соседей, пропала нужда в укреплениях – и люди ушли отсюда в уютные и гостеприимные долины.
И теперь лишь птицы кружат над неприступными стенами.
Грозовой зверь
Лето не задалось. Обыкновенно июль в Крыму жарок и сух, но в этот год разверзлись хляби небесные, и ещё с начала июня полил дождь – почти каждый день – будто и не Крым вовсе, а окрестности Петербурга.
Вот и сегодня – моросит с самого утра.
У группы день отдыха, однако нам не сидится. Самые неугомонные – вдвоём пошли вглубь яйлы. Кто не в курсе: яйла – это горное пастбище, то есть много-много травы по плоскогорью. Камни, трава и кое-где – пещеры. Совсем маленькие ямки, куда убегает вода в дождь – и внушительные подземные лабиринты.
Неспеша пробродили весь день. Дождь идёт ниже, а нас лишь время от времени омывают влажные одеяла облаков. Посмотрели, порисовали, поснимали… Мокрые травы, блестящие лужи, капли на стенах маленьких пещерок, и радуга над горами. Красота!
Вечереет. Возвращаемся по кромке плато. Справа – сырая яйла, слева – долина, где с самого утра ползают тёмно-синие дождевые тучи. Ещё с километр – и можно спускаться к реке, где лагерь. Идём неспеша.
И тут откуда-то из-за спины – полыхнуло… и грохнуло! Ошарашенно вертим головами – и замираем…
Мохнатым мамонтом снизу поднимается Туча. Именно что с большой буквы. Затопив долину от края до края – да какое там, того края уже не видать вовсе. Выше гор, раздуваясь как кобра перед броском… Весь день сопровождавший нас рокот грозы взрывается оглушительным громом, из непроглядного подбрюшья монстра вырывается целый сноп молний.
И красиво, и жутко до дрожи. Стоим лицом к лицу, встретившись с недобрым взглядом Духа Гор. Минута, другая… пора. Торопимся, практически бежим. У нас есть каких-то пять минут. Облако нависло и замерло, будто ждёт, толкая взглядом в спину.
Наконец перед нами спуск. И, обернувшись перед тем, как нырнуть между камней, видим, как синяя темнота накрывает тропу у нас за спиной, лопается белым огнём и бьёт чудовищным грохотом. Абсолютное понимание, что нам дали уйти… С неба рушится не дождь, но водопад. Вспышка – и мокрый лес вокруг окутывается облаками пара. Гром уже не воспринимается как звук – ощущение, что мы внутри огромной молотилки; и уже не бежим, а просто съезжаем в сидячем положении в потоке воды.
Буквально несколько минут – вываливаемся на поляну, где палатки – и – как отрезало. Здесь просто ливень, а светопреставление продолжается на вершине. Змей-мамонт, древний Нага отводит душу на просторах яйлы…
Кое-как стягивая промокшую одежду, заползаем в палатку, распаковываем из мешков блокноты и фотоаппараты. Всовывается озабоченная физиономия, что-то говорит – а мы ничего не слышим и только показываем жестами, что, мол, всё в порядке…
Стемнело. Дождь перестал, постепенно вернулся и слух.
Гроза ворочается, выблёскивает по облакам где-то вдали. Сушимся у костра, делимся впечатлениями и готовимся к завтрашнему переходу.
Зимний вечер, Фиолент
Над морем дрожит колокольный звон – резко, неровно, тревожно. Порывы холодного ветра несут мелкие солёные брызги.
Восемь сотен ступенек вниз, на пустынный зимний пляж.
Туман струится над волнами, окутывает каменистый берег. Между камнями в воде колышутся растрепанными мочалками бурые кипы водорослей. Серое небо, серое море – бесцветный вечер. Только над недальним мысом низкие облака чуть подсвечены бледно-рыжим. И вдруг, пробив их, солнце стремительно скатывается к вспыхнувшим скалам, разливается золотыми лентами по сонному морю и раскалённым ядром тонет в его свинцовых волнах.
Всё. Одним махом, за считанные минуты.
Темнота накрывает берег, синие тени заполняют расщелины. И, будто выпрыгнув из засады, начинается дождь. Ледяной зимний дождь. Сперва слегка – но с каждой минутой усиливаясь. Теперь нужно бежать по лестнице вверх. В темноте, навстречу юрким струйкам воды, быстро застывающим на холодных камнях тонкой плёнкой льда, уворачиваясь от прыгающих в лицо мокрых ветвей…
Раз-два, вдох-выдох, типа, просто тренировка…
Я спокоен, мы спокойны… навалились, поднажали…
И вот мы наверху. Промокшие и запыхавшиеся. А вокруг клубится самое настоящее облако, да и сверху продолжает моросить… Бредём сквозь сырую муть к посёлку, где оставили машину…
Капельки
С вечера пошёл дождь – всю ночь мешал спать, стучал по жестяному подоконнику, плескал по разлившимся лужам.
Задолго до рассвета складываем аппаратуру, пьём душистый чай из горных трав – и в путь. Месим сапогами раскисшую глину, утешаясь тем, что буквально вчера сошёл снег, закрывавший перевал последние две недели.
Дорога – туннель под потолком низких облаков, со стенами из скал и зарослей. Кажется, подними руку – и коснёшься серой ваты, клубящейся над головами. Сверху нудно моросит дождик, с боков тянут мокрые ветви голые кусты.
Между громадных камней, когда-то скатившихся с невидимой сегодня горы, убегает тропа – крутые ступени прямо в севшее на лес облако. Минут десять подьёма – и дождь перестал. Действительно, зачем продолжать мочить гостей сверху, если можно сразу со всех сторон? Внутри облака мокро везде – одежда, даже вроде как непромокаемая, быстро и противно отсыревает. По стволам стекает вода, а на ветках прямо на глазах набухают тяжёлые капли – и идёт дождь, совсем короткий дождь.
В дюжине шагов деревья и камни уже расплываются в серой мути, так что держаться тропы весьма непросто. Но мы упорно поднимаемся всё выше, хватаемся за ветки, упираемся коленями в мокрый скользкий известняк. И вот уже солнечные лучи пронизывают облака, играют яркими бликами на мокрых стволах. Капли взблёскивают алмазами, дрожат, срываются с веток и хрустально разбиваются о камни.
Сидим на гребне, отдыхаем, развесив по кустам промокшие куртки. Сверху – тёплое солнце в голубом небе, ниже, под ногами – ватное море дождевых туч, а вокруг – бескрайний простор, да свежий ветер. Такая вот удивительная крымская зима.
Утро на Демерджи
За окном в пять часов утра совершенно темно, и в стёкла тычется мягкими лапами густой туман. Недовольно всхрапывают разбуженные нашей вознёй лошади.
Как обычно – по кружке чая, и на выход. Сперва по едва видимой в ночи дороге, а после и вовсе ныряем под полог леса, в темноту и облачность. При свете налобных фонарей, как шахтёры – и всё равно почти наощупь – идём, карабкаемся по мокрому склону. Молча, сосредоточенно, быстро. И долго…
И как раз, едва вывалились на каменистую поляну – чуть заметно посветлело небо на востоке.
Спотыкаемся о камни, скользим по влажной прошлогодней траве – расчехляем аппаратуру, при неверном предрассветном освещении выбираем точки съёмки. Успели!
Над холодным зимним морем расцветает бледная заря. Облака, плотной ватой заполнявшие долины, разбегаются, оседают в тень, прячутся за спины гор.
Красота неописуемая! Но нам толком некогда и полюбоваться – идёт съёмка – щёлкаем затворами, переставляем камеры, мечемся белками по поляне, пока солнце не поднялось над горизонтом.
Чернеет парус одинокий
Летом здесь – как в известной песне – «…так оживлённо, людно…» – ступить некуда среди купающихся, загорающих и активно отдыхающих. Можно прогуляться вдоль берега, любуясь окрестностями. Можно сфотографироваться, гордо оседлав скалу… Пушки, «чтоб бычок затолкать», правда, нету – но когда ж расшалившиеся граждане не нашли б, что и куда затолкать?
Сейчас тоже ступить некуда – но уже буквально – волны тяжёлыми кувалдами лупят в берег, грозно рычат галькой меж валунов. Раскачивается свинцовое море, рвётся белыми барашками под тугим ветром, несущим мохнатые облака по низкому осеннему небу. Ловя ритм шторма – бросками, будто под обстрелом, от камня к камню перебегаем к одинокой скале.
Ветер взбивает солёные брызги, завывает в острых камнях. Скала-парус гудит чудовищным камертоном, мелко дрожит под напором волн и ветра и, кажется, вот-вот сорвётся с места, устремится тараном, наберёт разбег – и где-то там, за далёким горизонтом врежется в изумлённый берег, сокрушит его и расколет в каменные брызги.
Высокими шагами – журавли
Утренний туман стелется по мокрому лугу – омывает редкие деревья, захлёстывает ватным приливом растрёпанные кусты.
Стараясь не скрипеть рассохшимися половицами, сматываем спальники, торопясь, пакуем рюкзаки.
Светает.
Деревня давно брошена, и мы облюбовали для ночлега пустой дом с относительно целой крышей. Окна давно выбиты, но летние ночи теплы, и нам такой ночлег показался проще и интереснее, чем в палатке.
Цель – журавли. Увидеть. Ну и сфотографировать, если получится.
Журавлиное болото начинается прямо за околицей, так что должны успеть. Планировали…
Благи намеренья – но ещё не вышли, только сложили вещи – а туман заползает в деревню – и вот уже растекается по улице, прячет дома, покрывает купы иван-чая. И куда ж нам идти?
На топкое болото неведомой тропой?
Ой…
И вдруг, в серой мути, прямо в какой-то полсотне метров – движение…
Журавли! Идут вслед за туманом прямо по заросшей улице – мимо рассевшихся изб, мимо давно завалившихся заборов, мимо колодца, где каким-то чудом ещё торчит наискось длинная жердь-журавль.
Высокими шагами в розово-оранжевой дымке, подсвеченной восходящим солнцем.
Ладожские Шхеры
Медленно разгорается заря – тёмное небо над дальним лесом бледнеет, наливается лиловым светом. Сворачиваем палатку, кипятим на помятом примусе чай, распихиваем вещи по рюкзакам – всё одновременно. К вечеру обещают дождь и ветер – так что лучше не зевать. На Ладоге это по меньшей мере неприятность, а по большей… лучше проскочить до того как.