Хроники разведки: Мир между двумя войнами. 1920-1941 годы

Перед ними была поставлена задача по сбору информации о планах Англии и Франции на Ближнем Востоке, изучению местных политических организаций и вербовке агентуры для решения оперативно-разведывательных задач.

В декабре 1923 года по маршруту, использовавшемуся репатриантами-евреями, разведчики-нелегалы Блюмкин и Серебрянский, имея соответствующие документы, прибыли в главный порт Палестины Хайфу, откуда перебрались в Яффу. Треть населения города в то время составляли евреи. Здесь Блюмкин вскоре открыл прачечную, которая стала конспиративной квартирой нелегальной резидентуры ИНО ОГПУ.

Тель-Авив, бывший тогда пригородом Яффы, являлся одним из центров приёма евреев, приезжавших из Польши и России. В этот период началась так называемая Четвёртая алия – очередная волна репатриации евреев в Палестину из-за всплеска антисемитизма в Польше.

После окончания Первой мировой войны в Восточной Европе образовалось новое государство – Республика Польша. Принятая в 1921 году конституция страны гарантировала национальным меньшинствам, в том числе и евреям, равные с остальными права. Однако польские евреи подвергались в стране всяческим притеснениям, унижению и преследованию. В 1924 году в Палестину приехали 14 тысяч человек, половину из которых составили польские евреи. В 1925 году – более тридцати четырёх тысяч человек, больше половины из которых были из Польши.

Первые месяцы пребывания разведчиков в городе были посвящены созданию надёжного прикрытия, изучению обстановки и налаживанию связей в местных кругах.

Однако уже в июне 1924 года Блюмкин был отозван в Москву, и его на посту резидента сменил Серебрянский.

Как свидетельствуют документы того периода, Серебрянский создал в Палестине сеть из тридцати нелегалов. Среди его агентов были, в частности, несколько членов нелегальной еврейской военной организации «Хагана».

Кроме того, в 1924–1925 годах Серебрянский сумел привлечь к сотрудничеству с советской разведкой нескольких бывших белогвардейцев, осевших в Палестине: А. Н. Турыжникова, А. Н. Ананьева, Ю. И. Волкова, Н. А. Захарова. Все завербованные Серебрянским люди впоследствии стали его надежными помощниками, составили ядро руководимой им специальной группы.

«Яков Серебрянский»

Дмитрий Александрович Быстролётов… В полуофициальных «Очерках истории российской внешней разведки» в материале о нём, красноречиво названном «Мастер высшего пилотажа», написано так: «В блестящей когорте первого поколения советских разведчиков-нелегалов видное место занимает Дмитрий Александрович Быстролётов. Штурман дальнего плавания, доктор права и медицины, мастер живописи, фотографии и перевоплощения, полиглот (знал не меньше двадцати иностранных языков. – А. Б.) и писатель. Раскрыть оперативную деятельность советского разведчика Д. А. Быстролётова мы не сможем, архивные материалы о нём никогда не станут достоянием общественности, поскольку содержат данные высочайшей секретности».

Хотя кое-что рассказать мы сумеем – причём информация эта получена из официальных (или близких к тому) источников. Родившийся в 1901 году, Быстролётов был внебрачным сыном графа Толстого, но уже в Гражданскую войну стал работать на красных. По заданию ЧК отправился в Европу как эмигрант для разведывательной работы. В Праге сумел «найти подход» к секретарше французского посла, имевшей по своей работе доступ к шифрам и переписке – и корреспонденция посла вскорости стала поступать не только в Париж, но и в Москву. Разумеется, без ведома руководителя дипмиссии… Когда же в 1930 году Дмитрий был переведён в Берлин, он сумел подружиться там с шифровальщиком британского посольства – и теперь уже в Москву стали приходить документы из Foreign Office^[3]. Затем Быстролетову удалось установить контакты с сотрудником разведки Генштаба Франции, от которого разведчик начал получать австрийские, итальянские и турецкие шифроматериалы, а также секретные документы гитлеровской Германии… Но всё это – лишь часть работы, проведённой разведчиком-нелегалом. В представлении к награждению его знаком «Почётный чекист», в частности, отмечалось: «…Своей исключительной выдержкой и проявленной при этом настойчивостью способствовал проведению ряда разработок крупного оперативного значения».

«Виктор Лягин»

В январе 1923 года первый заместитель председателя ГПУ Иосиф Уншлихт для организации борьбы с пропагандой противника предложил создать специальное бюро по дезинформации. 11 января 1923 года решением Политбюро ЦК РКП(б) это предложение было принято. В ГПУ было создано межведомственное Особое бюро по дезинформации (Дезинфбюро) во главе с Уншлихтом «в целях систематизации работы по введению в заблуждение иностранных государств о внутренней и внешней политике СССР, а также о состоянии его вооружённых сил и мероприятиях по обороне Республики».

В состав Дезинфбюро входили представители ГПУ, Разведотдела штаба РККА и НКИД. На него возлагалась задача разработки и информационного обеспечения акций тайного влияния, направленных на политическую и военно-стратегическую дезинформацию правительств и командования вооруженных сил иностранных государств. Так организационно оформилось одно из важнейших направлений деятельности внешней разведки того периода. Дезинфбюро сыграло важную роль в подготовке и проведении таких знаменитых операций органов госбезопасности, как «Трест», «Синдикат», «Академия», «Тарантелла» и других.

На различных этапах разведывательной деятельности органов государственной безопасности операции по дезинформации спецслужб противников советской власти имели несколько чисто служебных обозначений: «активная разведка», «дезинформация», «активные мероприятия», «оперативные игры». Несмотря на различия в терминах, все они представляли и представляют определённые целенаправленные действия по введению в заблуждение фактического или потенциального противника относительно своих истинных намерений или возможностей, а также для получения выгодной, практически не достижимой открытыми способами реакции «объекта воздействия».

Дезинформационная работа, которую проводила внешняя разведка совместно с Разведупром, во многом способствовала охране подлинных государственных и военных секретов, содействовала проведению внешнеполитического курса страны, помогала разъяснению широкой общественности действительного смысла проводимой Советским государством политики. ‹…›

30 июля 1927 года Иностранный отдел был выведен из подчинения Секретно-оперативному управлению ОГПУ, которым руководил Генрих Ягода, и стал самостоятельным подразделением, подчинявшимся непосредственно Коллегии ОГПУ.

«Эйтингон»

Организационно научно-техническая разведка в составе ОГПУ оформилась в 1926 году, тогда в ней работали лишь несколько человек. Это неудивительно: специфическое подразделение нуждалось не просто в толковых сотрудниках, но в людях, обладающих высокими, порой даже выдающимися знаниями в различных областях науки и техники, коими страна тогда была не очень богата.

Значение НТР очевидно. Ни одна страна и её армия не хотят рисковать, чтобы в случае вооружённого конфликта, тем более большой войны, встретиться с новым, более совершенным, нежели её собственные, скоростным и манёвренным истребителем, либо с танком с большей толщиной брони, пушкой более крупного калибра.

НТР в первую очередь и обязана застраховать свои вооружённые силы от подобных сюрпризов. А во вторую – помочь собственным изобретателям и конструкторам в области оборонной техники преодолеть отставание в каком-то виде вооружения, а желательно – получить превосходство над возможным противником.

У информации, собранной по линии НТР, имеется определённое преимущество перед информацией политической. Последняя обладает способностью быстро устаревать и потому терять свое значение. Скажем, сообщение о секретных переговорах между двумя державами должно быть использовано с максимальной эффективностью в короткий срок до того, как переговоры завершатся подписанием соответствующего договора. Информация НТР не теряет своей актуальности десятилетия… Более того, в отличие от политической, информация НТР может быть даже точно выражена в денежном эквиваленте: миллионах долларов, фунтов стерлингов, франков, наконец просто в золоте.

Свои задачи НТР выполняет различными методами. Иногда достаточно бывает выяснить лишь идею, замысел новой военно-технической разработки, а уж всё остальное додумают собственные учёные. Иногда можно достать чертежи, техническое описание, тактико-технические данные, инструкции. Порой – и такие случаи известны – удаётся раздобыть даже образец нового вида снаряда, оружия, отравляющего вещества, прибора.

Внешняя разведка широко использовала многочисленные общества дружбы с СССР, возникшие в разных странах мира, тем более что в их составе были представлены учёные, конструкторы, инженеры. Разумеется, многие из этих лиц, принадлежащие к элите технической интеллигенции, были идеалистами, о подлинной жизни в СССР понятие у них было самое смутное. Кое-кто из них впоследствии испытал горькое разочарование. Но именно впоследствии, а пока они видели в Советском Союзе не только и не столько даже будущее человечества, сколько реальную силу, способную остановить поступь фашизма. В этом последнем они были правы, и в этом – прощение потомков за былые заблуждения.

Целые отрасли советской промышленности в годы первых пятилеток создавались при участии развитых капиталистических стран. Сегодня мало кто знает, а кто знает, тот из «патриотических побуждений» предпочитает помалкивать, что, к примеру, Горьковский автогигант был куплен в Америке у бывшего рабочего, изобретателя-самоучки Генри Форда. Такого же происхождения были современные (для тех лет) авиационные моторы, без которых немыслимо было бы воплощение в реальность замыслов одного из крупнейших авиаконструкторов XX века Андрея Туполева. Даже такую ерунду, как мороженое «эскимо» и кукурузные хлопья вывез из Америки нарком Анастас Микоян самолично.

Меж тем на Западе купить за золото, нефть, пшеницу, сокровища Эрмитажа можно было далеко не всё. Кое-что нам не собирались продавать ни за какие деньги – из политических соображений, кое-что было просто не по карману. Ну а ещё «кое-что», связанное с новейшим вооружением, на Западе держали в глубочайшем секрете. Это – нормально.

И тогда вставал сакраментальный вопрос: «Как быть?»

Добывать специфическими средствами научно-технической разведки. Ради укрепления обороноспособности Отечества, а порой – и тут вполне уместны самые патетические слова – сохранения мира во всем мире.

«Коротков»

Может быть, есть смысл уточнить, что это за научно-техническая разведка и в чём заключается смысл её существования?

Если рассказывать схематично, то главная её задача – добывать информацию, наиболее важную с точки зрения обеспечения обороноспособности страны, то есть сведения о научных открытиях и технологических разработках военно-прикладного характера. Впрочем, не без основания можно предположить, что научно-техническую разведку – точнее, те государственные структуры, которые дают ей «социальные задания», – могут также интересовать технические и иные достижения не только в оборонной отрасли.

При этом не стоит думать, что научно-техническая разведка является неким советским изобретением – мол, первое в мире государство рабочих и крестьян в своём стремлении «догнать и перегнать» не брезговало ничем, а потому его ушлые агенты беззастенчиво воровали достижения доверчивых западных учёных и изобретателей. Да как бы не так! Даже спецслужбы самых передовых и развитых стран – и те проводят аналогичную работу, причём не только в отношении противников, но и своих же партнеров. Кому же не хочется знать, чего там делается у соседа? Тем более что в политике именно это знание зачастую становится гарантией безопасности.

Информация, получаемая научно-технической разведкой, позволяет экономить время и деньги в решении каких-то весьма сложных проблем, даёт возможность сопоставлять результаты работ аналогичной тематики в различных странах, знать, кто в чём имеет опережение и кто где отстаёт. Не будем отрицать и возможности использовать для решения какого-то сложного вопроса чужие открытия и наработки, сделанные другими.

Можно, конечно, поморализировать (хотя мораль и разведка как таковая далеко не всегда чинно следуют рука об руку) – мол, нехорошо использовать незаконно полученный материал о каких-то достижениях, открытиях и прочем, но давайте вспомним ситуацию с получением советской разведкой материалов по атомной проблематике, так называемый «проект “Энормоз“» (подробный рассказ об этом у нас впереди. – А. Б.). Да, важнейшие секретные материалы похищались и добывались иными нелегальными способами. Но ведь и те самые ученые, которые создавали американскую атомную бомбу – не все, но многие из них, – были противниками установления «ядерной монополии» Соединенных Штатов Америки и изначально официально предлагали передать Советскому Союзу технологии по созданию «сверхоружия». Когда же это предложение было решительно отвергнуто на том же официальном уровне, некоторые из них по своей инициативе (впрочем, кто как) связались с советской разведкой. В результате впоследствии был достигнут паритет и послевоенный мир достаточно устойчиво держался на двух полюсах… И кто станет утверждать, что это было плохо?

Из сказанного можно понять, что кадровые сотрудники научно-технической разведки имеют определённые отличия от разведчиков, работающих по линии «ПР» – политической разведки. Кроме огромного обаяния, предприимчивости, смелости, знания языка и ряда других положительных качеств, нужно ещё иметь очень хорошее соответствующее образование. «У нас, кстати, и доктора наук работают, и даже академики», – скромно уточнил в разговоре с нами один из сотрудников, некогда трудившийся по линии НТР. Что ж, разведчик должен разбираться в том вопросе, которым он занимается, на профессиональном уровне – дезинформация в научно-технической разведке может стоить очень дорого.

Но всё это объяснение – весьма и весьма схематично.

«Виктор Лягин»

1 апреля 1929 года Яков Серебрянский возглавил 1-е отделение ИНО ОГПУ (нелегальная разведка) и одновременно стал руководителем созданной несколько ранее Особой группы при председателе ОГПУ СССР В. Р. Менжинском.

Если с 1-м отделением ИНО, занимавшимся нелегальной разведкой за рубежом, всё более или менее ясно, то вопрос о деятельности Особой группы требует разъяснений.

20 июля 1926 года скоропостижно скончался председатель ОГПУ Феликс Эдмундович Дзержинский. На его место был назначен Вячеслав Рудольфович Менжинский, профессиональный революционер, имевший одновременно большой оперативный опыт. Именно по его инициативе и под его непосредственным контролем и руководством во второй половине 1926 года начала создаваться хорошо законспирированная Особая группа.

Это было независимое от руководства ИНО разведывательное подразделение, насчитывавшее на начальном этапе своей деятельности всего с десяток человек и предназначенное для выполнения специальных операций стратегического характера. Одной из его задач являлось глубокое агентурное внедрение на объекты военно-стратегического значения в США, Западной Европе, на Ближнем Востоке, в Китае и Японии, а также подготовка и проведение диверсионных операций на них в случае войны. Одновременно перед сотрудниками нелегального аппарата Особой группы стояла задача по организации специальных мероприятий за рубежом в отношении наиболее злобных врагов СССР, предателей и изменников родины.

С целью конспирации создание Особой группы приказом по ОГПУ не оформлялось. По сути, она была нелегальной даже внутри органов государственной безопасности.

Особая группа действовала за границей только с нелегальных позиций и подчинялась непосредственно председателю ОГПУ, который лично руководил её работой. Сотрудники Особой группы не использовали в качестве прикрытия официальные советские дипломатические или торговые представительства.

Уже к середине 1929 года центральный аппарат Особой группы состоял из двух десятков сотрудников. Все остальные работали за рубежом в качестве нелегалов. Этим, в частности, Особая группа отличалась от Иностранного отдела, который решал разведывательные задачи как с легальных, так и с нелегальных позиций. А руководство ОГПУ могло по своему усмотрению использовать силы и средства ИНО и Особой группы для осуществления специальных операций.

Одним из первых оперативных сотрудников Особой группы стал будущий руководитель специальных операций советской внешней разведки за границей Сергей Михайлович Шпигельглаз. Назначенный в сентябре 1926 года помощником начальника ИНО ОГПУ, он был включён Менжинским в Особую группу и неоднократно выезжал за рубеж для выполнения важных оперативных заданий.

В числе первых сотрудников Особой группы был и Наум Исаакович Эйтингон – в дальнейшем видный советский разведчик и один из руководителей специальных операций внешней разведки НКВД в период Великой Отечественной войны.

С начала 1927 года членом Особой группы стал и Яков Серебрянский. В том же году привлечённые им к сотрудничеству с советской разведкой в Палестине Ананьев, Волков, Рачковский, Захаров и Турыжников были выведены в Советский Союз, по решению компетентных органов получили советское гражданство, были приняты на службу в органы государственной безопасности и приступили к активной работе в Особой группе.

Вот таким особо секретным подразделением органов государственной безопасности нашей страны Яков Серебрянский стал руководить с 1 апреля 1929 года. С этого же времени Особая группа в чекистских кругах стала неофициально именоваться «группой Яши».

Уже находясь в Москве и возглавив Особую группу, Серебрянский продолжал привлекать в неё наиболее талантливых сотрудников, проявивших себя на нелегальной работе в рамках спецслужб Коминтерна или ИНО ОГПУ. Тогда же он привлёк к сотрудничеству Вильяма Генриховича Фишера, более известного как Рудольф Иванович Абель, Александра Михайловича Орлова (он же – Лев Лазаревич Никольский, он же – Лейба Лазаревич Фельдбин), выдающегося советского разведчика-нелегала Арнольда Генриховича Дейча, известного также как Стефан Григорьевич Ланг, видного советского разведчика Константина Кукина, руководившего спецмероприятиями против японской разведки в Забайкалье.

Обратим внимание читателя ещё на ряд причин, вынудивших Менжинского активизировать создание Особой группы в ОГПУ.

По мнению историков отечественных спецслужб И. Линдера и С. Чуркина, «ускоренное и в высшей степени секретное формирование Особой группы было напрямую связано с англо-советским конфликтом 1927 года». Автор полностью разделяет мнение историков по данному вопросу. Однако при этом необходимо учитывать и общую обстановку, сложившуюся в конце 1920-х годов вокруг советских дипломатических представительств и учреждений за рубежом.

Так, в 1926–1927 годах произошло несколько провокаций против советских учреждений за границей. Эти провокации, сопровождавшиеся захватом полицией секретных документов, были организованы местными спецслужбами в Лондоне, Пекине и Праге.

6 апреля 1927 года произошёл налёт полиции и солдат Чжан Цзолиня, генералиссимуса сухопутных и морских сил Китайской Республики и фактического президента страны, на полпредство СССР в Пекине. Вторжение на территорию дипломатического квартала, где располагалось полпредство СССР, могло произойти только с разрешения посла Великобритании, являвшегося главой дипломатического корпуса в Китае. Это серьезно осложнило не только китайско-советские, но и британско-советские отношения.

При налёте на советское полпредство в Пекине китайская полиция захватила инструкции Коминтерна китайским коммунистам. В них содержались рекомендации по оказанию помощи «советским товарищам» в ведении разведывательной работы, описание оружия, завозимого в Китай, рекомендации по провокации конфликтов между местным населением и иностранцами, некоторые материалы о деятельности военной разведки.

Китайские и иностранные средства массовой информации начали публикацию изъятых документов, разоблачающих деятельность советских спецслужб в Китае, а также списков советских военных советников с указанием их оперативных псевдонимов.

Вскоре подобная провокация произошла и в Лондоне. Нападению подверглось советско-британское акционерное общество АРКОС…

«Яков Серебрянский»

В 1930 году штат ИНО ОГПУ составлял 122 человека, половина из которых трудилась за рубежом. Можно сказать, что это немного, но не будем забывать, что любая спецслужба сильна прежде всего своими помощниками, которые и определяют уровень её разведывательных возможностей.

К тому времени задачи и направления работы советской разведки существенным образом изменились. Во-первых, были чётко определены объекты, представляющие наибольший разведывательный интерес: Англия, Франция, Германия, Польша, Румыния и Япония, а со стороны северо-запада – три прибалтийских государства и Финляндия. Во-вторых, перед разведкой среди прочих был поставлен теперь и ряд совершенно новых задач: «раскрытие интервенционистских планов, разрабатывавшихся руководящими кругами Англии, Германии, Франции, Польши, Румынии, Японии, и выяснение сроков реализации этих планов»; «выявление планов руководящих кругов перечисленных стран по финансово-экономической блокаде нашего государства»; «добывание документов о секретных военно-политических соглашениях и договорах между указанными странами»; «добывание для нашей промышленности сведений об изобретениях, конструкторских и производственных чертежей и схем, технических новинок, которые не могут быть получены обычным путем».

Можно понять, что наша разведка во всех отношениях стала настоящей стратегической разведкой. Но что означает такое понятие?

«Стратегическая разведка даёт знания, на которых должна основываться внешняя политика нашей страны как во время войны, так и в мирное время», – писал американский специалист по разведке С. Кент.

Думается, та информация, которую получали сотрудники ИНО, помогала советскому руководству в определении внешнеполитической линии СССР – за исключением тех случаев, разумеется, когда «вожди» считали себя умнее и прозорливее всех (такое, как известно, происходило в нашей истории довольно часто и с пугающей периодичностью) и поступали так, как им заблагорассудится. Ну да ладно, не о «вождях» сейчас речь…

«Фитин»

«До конца 20-х годов прошлого столетия США, проводившие политику изоляционизма, мало интересовали внешнюю разведку, которая не имела там резидентуры. Здесь свою роль играла не только не активная роль Вашингтона в международных делах, отсутствие прямой военной угрозы с его стороны для СССР, но и трудности организации связи с этой заокеанской страной. Первый нелегальный аппарат ОГПУ был создан в Нью-Йорке только в 1930 г. для сбора в первую очередь научно-технической информации. В нём работало четверо разведчиков-нелегалов. Он имел на связи семь агентов, располагавших ценными разведывательными возможностями в правительственных кругах США, частных фирмах, дипкорпусе», – сообщается в «Очерках истории российской внешней разведки».

Из сказанного можно подумать, что всё начиналось очень даже успешно и далее шло без сучка и без задоринки, хотя на самом деле это было не совсем так.

Уж, кажется, разведка умеет хранить тайны – но вот фамилия одного из первых нелегальных резидентов оказалась утрачена в самóм НКВД. Остался только оперативный псевдоним «Чарли», «а его личное дело, по всей видимости, уничтожено. Но в информационном досье удалось отыскать следы его деятельности. “Чарли” сумел установить деловые контакты с инженерами, технологами, представителями различных фирм, офицерами лётных и морских частей. Только за два первых года работы “Чарли” добыл важную информацию о спасательных аппаратах для моряков-подводников, данные об авиационных двигателях, характеристики двух типов танков, авиационном прицеле для бомбардировщиков, детали конструкции гидросамолётов, сведения о дизельных моторах различного назначения, о переработке нефти. Разведчику удалось получить в начале 30-х годов доклад американского ученого Годдара “Об итогах работы по созданию ракетного двигателя на жидком топливе”. Документ был доложен маршалу Тухачевскому (в то время – заместитель наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета СССР, начальник вооружений РККА) и получил его высокую оценку».

Как видим, резидент «Чарли» весьма успешно работал по линии научно-технической разведки – а что нам ещё нужно было у американцев, которые, как мы увидели, в европейские дела тогда не очень совались и к тому же 18 ноября 1933 года восстановили с нашей страной дипломатические отношения в полном объёме?

Вот только, к сожалению, в нашей стране идеология всегда превалировала над разумом, а утверждение «кто не с нами – тот против нас» являлось аксиомой, за которой следовала рекомендация великого писателя (хотелось написать – «пролетарского», но он велик просто как писатель, пролетариат тут в общем-то ни при чём) Максима Горького: «Если враг не сдается, его уничтожают». Однако наши политиканы – в их первых рядах, кстати, бодро шагал Н. С. Хрущёв, будущий «разоблачитель сталинских преступлений» и архитектор «оттепели», – уничтожали всех подряд. И не сдавшихся, и сдавшихся, и тех, кто некогда принадлежал к не совсем пролетарским партиям или, пребывая в рядах большевиков, когда-то увлекался какими-то «уклонами»…

По какой-то из этих причин (не то в троцкизме его обвинили, не то в «уклоне») «Чарли» отозвали в 1938 году на родину, осудили – притом что его заслуги как разведчика тысячу раз искупали любые его прежние «колебания» – и расстреляли. За что? Для чего? Нет ответа… А может, действительно тогда окопались в руководстве НКВД истинные «враги народа», поступавшие по принципу «чем хуже, тем лучше»? Хотя уже бериевские времена в органах начались – вроде бы, как считают многие историки, эдакая первая «оттепель» началась, волна репрессий затихла… Так почему?!

«Виктор Лягин»