– Алло! Алло! Алло! – неожиданно раздался тревожный голос. – Говорит земля. Миллер, вы принимаете?
– Кирсанов? Я вас слушаю!
– Внимательно слушайте! – продолжал голос. И черный диск рупора начал сообщать черные вести: – Из главного штаба получена радиотелеграмма. Румыния и Польша без объявления войны начали военные действия. Эскадрилья вражеских аэропланов перелетела границу. Аэропланы снабжены режущими приспособлениями для проволоки, к которой привязаны высотные ветросиловые установки. «Литке» и «Звезда» подрезаны и разбиты. Установите наблюдение. Если увидите врага, немедленно давайте сигналы, чтобы спустить «Кондор» на землю. Для его защиты к нам прибудет батарея зенитных орудий.
С немым ужасом, как загипнотизированная смотрела Зоя на блестящий кружок в центре черного диска. Был взволнован и Левка.
– Переходим на военное положение, Зойка? – сказал он с нервной веселостью.
– Одевайся теплее. Нам придется стоять на вахте всю ночь.
Надевая кожаные шлем и пальто на меху, он продолжал:
– А пулемет, пожалуй, теперь и пригодился бы нам. Признаться, я сам отказался от него: лишняя тяжесть. Ну, да спуститься на землю и взять на борт пулемет недолго. Идем! Постой! Надо переключить громкоговоритель на палубу Так. Идем!
Ветер ударил в лицо. Тяжи свистели и дрожали. Весь «Кондор» словно напружился. Внезапно с двух сторон палубы ночную тьму прорезали яркие снопы света. Это Миллер зажег прожекторы.
С полевыми биноклями в руках Левка и Зоя стояли по обеим сторонам палубы. Облака быстро неслись по небу, клубились, сталкивались, громоздились. Рука Зои немела от тяжелого бинокля и холодного ветра.
От времени до времени Зоя бросала взгляд на анемометр.
«Тринадцать метров в секунду… четырнадцать… пятнадцать… Шесть баллов! Неужели в такой ветер вражеские аэропланы решатся лететь? Ах, хоть бы разразился шторм!.. Барометр падает…»
Иногда среди клубящихся туч Зое мерещилась блестящая звездочка. Уж не вражеский ли это аэроплан, освещенный прожектором «Кондора»?.. Но звездочка исчезала и не появлялась. Обман утомленного зрения!.. «Семнадцать метров… восемнадцать…»
– Алло! Алло! – заглушая свист ветра, закричал громкоговоритель, прикрепленный к наружной стене каюты. – Алло! Наши военные автомобили прибыли на станцию для зарядки аккумуляторов. Давайте всю мощность «Кондора»!
«Девятнадцать… двадцать метров в секунду. Восемь баллов! Это уже шторм!» – подумала Зоя с облегчением. Чем крепче ветер, тем меньше вероятия на вражеский налет. Воздушный шторм защитит их от шторма военной непогоды. А «Кондор»? «Кондор» выдержит. Он привык встречать грудью своих роторов натиск ветра. И Зоя почти с нежностью посмотрела на цилиндр вингротора. Он шумел и гудел, как Ниагара. «Кондор» уже не дрожал, а трясся, словно в сильнейшем пароксизме лихорадки. Звенели и свистели тяжи. Хвост стоял горизонтально, вытянутый ветром в струну. Ветер распахивал полы кожаного пальто Зои, леденил ноги. От света прожектора болели глаза. Кружилась голова. Тяжелый бинокль оттягивал вниз руку.
«Двадцать три… двадцать шесть… двадцать восемь… если так пойдет дальше…»
Внезапно Зоя почувствовала толчок, и «Кондор» начал снижаться. Неужели порвался трос? Ведь все дело в тросе! Зоя напрасно любовалась «Кондором». Порвется тоненькая привязь, и вся эта махина станет беззащитной игрушкой ветра. «Кондор» сорвется и полетит кувырком, «гуляя», как детский оборвавшийся змей… Жизнь Зои висела если не на волоске, то на тонкой проволоке…
«Кондор» снижается равномерно. Это, вероятно, Левка ищет полосу, где ветер тише…
– Алло! Алло! – вновь заревел громкоговоритель. – Получен приказ: «Кондор» должен держаться на высоте до последней возможности, пока все аккумуляторы не будут заряжены. Давайте сигнал о спуске только в двух случаях: если увидите вражеский аэроплан или же если сила ветра будет явно угрожать срыву «Кондора».
«Кондор» несколько опустился, но внизу ветер на этот раз был еще сильнее. Тогда Миллер решил подняться в верхние слои. Начались поиски «тихой воздушной гавани». «Кондор» то поднимался выше облаков, и над Зоей тогда светили безучастные звезды, то погружался в хаос клубящихся туч. В лучах прожектора они казались остервенелыми чудовищами, набрасывающимися на «Кондор». Несмотря на длинный хвост и боковые плоскости, «Кондор» начало бросать из стороны в сторону. Зоя положила бинокль в футляр и крепко схватилась за прут железной ограды. Он дрожал, как и всё на «Кондоре», и был холоден как лед.
«Тридцать… тридцать два… тридцать три… тридцать четыре метра в секунду. Десять… одиннадцать баллов! Сильный шторм, переходящий в ураган… Жизнь на стальном волоске… Жизнь…»
– Зоя… Зойка!
Тверьянова повернула голову, словно пробуждаясь от забытья. Крепко держась за перила, перед ней стоял Левка. Лицо его побледнело. Губы нервно подергивались. Он попытался улыбнуться, но улыбка не удалась. Наклонившись к Зонному уху, он закричал:
– Как чувствуешь себя, Зоя?
– Отлично! – ответила она.
Левка помолчал, словно колеблясь принять какое-то решение. Затем закричал вновь:
– «Кондор» не выдержит такого шторма. Трос лопнет. Натяжение слишком велико. Нельзя погубить «Кондор». Надо спускаться. Я отдам приказ.