Эффект сто первой обезьяны. Хроники затомиса

ГЛАВА 5. Буфер

…Ну вот, снова дома… а где я был только что? Разве не дома, в макро-реальности синхронизации? Слово-то какое! Нет, нет, какой там дом, даже вспоминать не хочется. Кстати, я почти ничего и не помню, помню только синклит, суть обсуждения, а саму Уранию почти сразу забыл. Удивительное свойство памяти, так всегда происходит, когда возвращаешься из макро-реальности в собственную мини-реальность. Что-то нас там сильно насторожило – причем всех, но уже не помню, что именно. Возраст что ли сказывается? Склероз? Маразм? Откуда эти слова? Ах да, эти понятия прочно войдут в жизнь будущей разумной расы уже на примитивно-научной стадии развития. Впрочем, симптомы этих заболеваний будут мучить грядущее человечество задолго до того, как получат научные названия и станет понятен их патогенез. Итак, с какого момента стало происходить, что возвращаясь в собственную мини-реальность я забываю, как выглядит реальность синхронизации где мы все общаемся с незапамятных времен? Нет, не помню, но точно помню, что это было не всегда. Возможно, что я сам в какой-то момент наложил на себя эту амнезию, чтобы воспоминания макро-реальности не мешали в моих творческих миропостроениях, тем более, как я понял, у всех нас теперь так. Но если это так, то какого черта вообще собираться, если вскоре все забываем? Не понятно. Возможно все дело в смене состояния, и впечатления воспринимаемые в мерности физического

мира невозможно перенести в буфер, то есть форма определяет сознание! И все же мы все с чем-то важным столкнулись и к чему-то важному пришли. Ведь что-то же всех нас переполошило! Нет, не помню, теперь уже не только Уранию не помню, но и о чем толковали на синклите – забыл. А и черт с ним! Очень надо! Может это специальных механизм сознание очистил, чтобы я не переносил чуждые вещи из макро-реальности в мою милую среду, в мини-реальность, где я хозяин, ни от кого не завишу и могу действовать как заблагорассудится. Нет, конечно, теперь уже не как заблагорассудится, я ведь ввел определенные незыблемые правила, которые сам не в праве нарушать, иначе наступит хаос. И все же к тому дому, который сам создал и который тебе по-праву принадлежит – совсем иное отношение, чем к дому твоих родителей, хоть ты там и появился на свет. На определенном этапе, вырастая, начинаешь понимать: он тебе уже не принадлежит. Как гнездо для птенца: вытолкнули из него родители и в это гнездо птенец уже никогда не возвратится. Птицы? Ах да, это из не такого далекого будущего моего мира, они во-вот должны возникнуть. Ладно, забудем Уранию, забудем сородичей, не могу долго в их присутствии находиться! И чего греха таить, раздражает тот факт, что кроме тебя во вселенной еще 99 существ, нисколько не ниже тебя по могуществу! Если бы не долг, вообще бы никогда из своих мини-реальностей не высовывался, ведь в них я единственный, неповторимый и самый главный. Итак, вернемся к нашим баранам (которых, кстати, так же в моем мире пока не существует) и посмотрим на чем мы остановились… вернее, меня Хроно прервал. Ах да, направлен паторн трансмутации на один из неустойчивых, слабых видов звероящеров, близких к исчезновению, и на земле появились первые млекопитающие. И мы сразу же столкнулись с тем, что этот вид, едва возникнув уже близок к вымиранию. А ведь он в перспективе очень прогрессивный, способный трансформироваться в недалеком будущем в лимуров (к нам, лимурийцам это название не имеет никакого отношения, случайное совпадение), те, в свою очередь – в приматов, а там и до хомо сапиенс недалеко, какой-то миллион лет. И все же, несмотря на развитую нервную систему, сообразительность и любопытство, ему крайне трудно противостоять гигантским бронированным ящерам. Так, теперь я вижу, что если он в этих условиях выживет, то пойдет совсем не по тому эволюционному пути, который предусмотрен для возникновения человека. Будут развиваться качества, аналогичные качествам динозавров, а они ему совсем не нужны, нам не нужны новые супергиганты и супербойцы! Что ж, похоже здесь, в буфере, на уровне информационной матрицы во всем не разобраться! Если военноначальник хочет провести военную кампанию успешно, он должен отважится на личную рекогносцировку на местности! (это тоже из будущего разумной расы…). Что-то мне стали всякие недопустимые сцены грядущего насилия в голову лезть, а ведь я божился их в перспективе избежать… насколько возможно… а сам же теперь пользуюсь военными аналогиями. Откуда эти мысли? Не иначе мне этот неведомый некто подобные сравнения внушает. Неужели он так прочно в моей мини-реальности обосновался, что уже способен и на сознание Создателя влиять? Впрочем я сам делал уступку за уступкой, позволил основательно вмешиваться в мои дела. Все же надо найти способ его выявить и с ним встретиться… в конце концов, кто здесь хозяин, он или я?! Смутно помню, что на синклите мы эту проблему обсуждали, только не помню к чему в конце концов пришли. Нет, ну не глупо ли синхронизироваться, битый час обсуждать какие-то наболевшие вопросы, чтобы потом в собственной мини-реальности ничего не помнить! И даже не помнить, было ли это всегда или только в последнее время! Ну ничего, в конце концов мне до этой макро-реальности особого дела нет, а здесь мне в моем родном мире я очень неплохо ориентируюсь и знаю каждую былинку, каждое деревце, каждого динозавра… вот дьявол! Опять эти динозавры! Вроде бы – мои биологические предки, которые были постепенно видоизменены духовной монадой, а путают мне все карты и я начинаю их тихо ненавидеть. Жрут все новое, прогрессивное, думают только о своем брюхе и не желают считаться с тем, что требует прогрессивная эволюция. Разумеется, тут я имею в виду хищников, травоядные-то еще ничего – тихие огромные идиоты… и большинство не агрессивны. Впрочем есть и исключения, некоторым травоядным чтобы выжить пришлось обзавестись средствами защиты, а следовательно и агрессией. Тому же трицератопсу и стегозавру лучше на пути те попадаться – уж раз бог быстрых ног не дал – значит надо каким-то другим способом обороняться. Правда жрут они тоже немеряно и если даже каким-то образом убрать хищных ящеров, то тихие вегетарианцы так размножатся, что сожрут все леса и ничего не останется моим крошкам-млекопитающим. Получается, убирать хищных рептилий, не тронув травоядных невозможно! Вот ребус, уж травоядных-то я не хотел трогать, пусть себе пасутся, ан – нет, все завязано, ни одно звено не выкинешь! А все этот таинственный некто, так все запутал своим естественным отбором, что теперь и не распутать! Ладно, хватит мысленные монологи гонять, пора сориентироваться на местности, сидя в буфере, каши не сваришь (каша, кстати, это тоже из далекого будущего).

Иего с неохотой прервал поток размышлений. Когда он размышлял, он ничего не видел, не слышал вокруг, самоанализ был его любимым занятием, он не раз себя упрекал, что если бы меньше занимался самоанализом и больше уделял внимание своему миру, то возможно сейчас не было бы таких проблем, какие скопились за все эоны эволюционного развития на земле. Итак Иего вынырнул из своих размышлений в реальность. Это пока не была земля, это был буфер, промежуточное пространство тесно соприкасающаяся с Энрофом творческого мини-мира под названием земля. Иего назвал его Раем, и придал ему образ, который в дальнейшем должен был сложиться о нем у разумной расы на этапе мифотворчества – то есть что-то вроде чудесного, фантастического сада, словно бы плавающего в облаках, а сам он в виде пантократора Иеговы восседал на одном из этих облаков как на царском троне. (В далеком будущем, когда у разумной расы приматов возникнут государственные образования и их правители, будет такой обычай – восседать этим правителям на драгоценных креслах – тронах во время приема делегаций и подписания государственных хартий. Вот он эту идею трона на котором сидит самодержец в буфере и осуществил). Итак, сидя на облаке, Иего окинул взором свой Райский (или Эдемский) сад, который раскинулся от горизонта до горизонта. И снова по привычке задумался. Кажется все эти роскошные гигантские цветы и вообще – растения он где-то в другом месте недавно видел. (На самом деле почти всю пышную флору Эдемского сада он перенес с Урании в качестве информообразов и воплотил их здесь, в буфере, придав этим фантастическим пышным растениям ухоженный вид – то есть из зарослей превратил в искусно ухоженный сад, какие (разумеется с другими растениями) будут популярны в будущем обществе Хомо сапиенс. Правда сейчас, как и многое из того что было с ним на Урании, Иего забыл и ему казалось, что всю эту роскошную растительность он материализовал по собственному проекту). Кстати, флора была не единственным объектом этого фантастического сада, раскинутого в облаках. С цветка на цветок, с куста на куст, с дерева на дерево перелетали дивные красочные создания: духи и Фейри, выглядящие вполне разумно. (На самом деле они являлись фантомами и их сознательность была вторична, не самостоятельна, сознательными их делало присутствие Иего, его мощная ментальная энергия, которая могла принимать облик любых мыслеобразов – в данном случае – разнообразных духов и Фейри, которые создавали у Иего видимость общения с другими существами и скрашивали одиночество. Хотя следовало признаться, что в действительности происходило общение себя с собой, поскольку каждый фантом был воплощенной мыслью самого Иего. Впрочем он весьма искусно абстрагировал один мыслеобраз от другого).

Почувствовав, что их повелитель вышел из трансовых размышлений, веселая стайка, состоящая из златокудрых эльфов, трогательный фей со стрекозиными крыльями в остроконечных колпачках, гибких сильфид и несколько человеколицых птиц-Гамаюнов закружились вокруг облака, на котором восседал величественный старец – Иего в облике пантократора Иеговы, осыпая его голову, осиянную золотым нимбом, разноцветными лепестками то ли сорванными с ближайших мелких цветов (не страшно, лепестки на них мгновенно восстанавливались), то ли материализованными их камерным домашним волшебством. (Все же Иего наделил их определенной самостоятельностью и устойчивостью таким образом, что даже когда он ненадолго покидал пространство буфера, они не исчезали, не рассыпались золотой пыльцой, но вполне могли пережить его отсутствие, правда испытывая при этом тоску оставленности, предаваясь своему маленькому феерическому горю. Иего не любил покидать буфер надолго, ему не хотелось доставлять страдания маленьким хрупким созданиям – пусть они и были всего лишь плодом его могущественного ментального поля). Фейри запели забавный хорал, восхваляющий мудрость и щедрость Творца, а кое кто заиграл на золотых лютнях, арфах и трубах. Иего невольно улыбнулся: эти существа его искренне трогательно любили и не могли представить свою жизнь без его зримого или незримого присутствия. Что ж, по его меркам он немалое время провел на Урании и даже слегка поотвык от этих восторженных славословий, а ведь порой они его сильно раздражали и он даже иногда шутливо гнал от себя прочь эту разноцветную суетливую стайку. Хотя, с другой стороны – они ведь частички его самого, его материализованных мыслеобразов, они по сути – его собственное славословие себе великому, и это он сам себя раздражает не в меру ретивыми «Осанна, Осанна, Осанна…»

– Ну, – хватит, – махнул он рукой назойливой стайке, летите к себе, займитесь наведением порядка в Эдемском саду, а то в мое отсутствие вы его слегка запустили. Кусты не подстрижены, на эфирные тропки листья с лепестками нападали…

Конечно, он мог бы привести сад в порядок одним лишь усилием мысли, но надо же этих милых существ чем-то занять, они от безделья дуреют и начинаются всякие сплетни, склоки. Все от скуки… кстати, а не от скуки ли и они сами, великие демиурги плодят все эти миры. Нет, это лишком банально, они заняты величайшей созидательной работой, а скука – удел низких существ.

Итак, Фейри, весело щебеча, разлетелись по разным уголкам Эдемского сада, и тут из пышных кущ, оплетенных немыслимыми орхидеями, вышли просветленные звери – так же его материализованные мыслеобразы: огнегривый лев, синий вол, исполненный очей, вскоре к ним спустился и золотой орел небесный. Звери и птица устроили веселую игру в догонялки, прыгая с облако на облако, время от времени срываясь в высокую изумрудную траву, по которой облака переваливались туманными клубами. Разумеется, эта игра так же была предназначена ему, великому (он иногда любил наблюдать их занятные пирруэты), при этом переговаривались звонкими человеческими голосами и задорно зазывали Иего в свою веселую свару… впрочем Иего никогда не снисходил до игры с собственными фантомами. Вскоре из рощи гигантских секвой вышли несколько слонов, носорогов и жирафов и так же приняли участие в веселых догонялках. Эти животные были им выдуманы и облачены в эфирную плоть так же как и его собственный образ пантократора Иеговы, и такие же точно животные должны были в конечном счете возникнуть и в мини-реальности земли в далеком будущем. Это некий проект, идеальные образы, мини-матрицы и к ним, как к идеалу будет стремиться земная эволюция, подгоняемая Его мощнейшим энергетическим паторном. Правда с какого-то времени в этот паторн стал активно вмешиваться и естественный отбор, организованный невидимым некто, так что – не факт, что получится именно то, что он воплотил в этих ментальных матрицах. Впрочем он, Иего – хозяин в своем мини-мире и он не допустит, чтобы кто-то посторонний переписывал его Провиденциальный план, внедрялся в его информационную матрицу. Кстати, людей в его Эдемском саду пока нет, есть только проект, что они в чем-то будут походить на его самых изящных Фейри – эльфов и фей, только, конечно, без крыльев и погрубее сложением. Почему он до сих пор не сгустил эктоплазму, не создал информо-проекты первых людей он сам не знал, что-то его каждый раз останавливало, и он сам не понимал причин своей нерешительности, успокаивая себя тем, что ему пока достаточно и фей с эльфами, ну и еще занятных гномов и хоббитов. Нечто похожее будет представлять из себя и человек.

Иего рассеяно наблюдал за играми эфирной фауны. Здесь были самые разные представители животного мира будущего в своей идеальной форме. Иего запрограммировал их всех и теперь они словно бы демонстрировали себя, чтобы пантократор по забывчивости не пропустил кого-то из них при воплощении в земной реальности. Каждый из них являлся эфирным прототипом с которого будет делаться материальный слепок, вот только насколько удачно произойдет копирование, ведь ожидается столько помех, столько неучтенных факторов – он уже убедился, что в его материальной мини-реальности слепок с идеального образа осуществляется с большим трудом и заметными искажениями. Так ли будет прекрасен в земном воплощении каждый из этих зверей, как он задумал? Как знать, как знать. Гипотетический наблюдатель, окажись он сейчас в эдемском саду наверное задал бы вопрос: а где все эти рептилии, земноводные, кистеперые рыбы, которые сейчас населяют мини-реальность Иего? Почему их нет в эдемском саду? Разве они не требовали своих эфирных прототипов, для последующего воспроизведения в плотно-материальной реальности земли? На это бы Иего ответил: нет, никогда этих тварей не видел эдемский сад, поскольку в нем пребывают лишь матрицы конечных продуктов земной эволюции, коими гигантские ящеры и их современники не являются. Но в каждой эфирной матрице конечного эволюционного продукта содержится вся промежуточная информация становления, все его причинно-следственные цепочки или, как сказал бы генетик – филогенез, который включает в себя и длительное существование гигантских ящеров. Они не являются целью эволюционного потока, они лишь его эволюционное звено, не достойное особого воплощения в эдемском саду, и с этой точки зрения Господь сотворил все твари в их окончательном облике.

Иего еще раз окинул взглядом свой чудесный сад и подумал, что динозавры здесь и вправду были бы неуместны. Впрочем он опять отвлекся, как это с ним в последнее время постоянно происходит. Собственно сейчас ему нужен не буфер, не эдемский сад, а Энроф – пространство земного мини-мира. Иего помахал рукой своим эфирным творениям и скрылся внутри центрального тронового облака, что вызвало жалобные завывания животных и горестные рыдания ранимых Фейри – ничего не поделаешь, если обращать на них внимание, то вообще никогда с места не сдвинешься и вечно будешь слушать их дурацкие песнопения, а земля, тем временем, ждет его присутствия; а эти эфирные создания – ничего, поплачут и перестанут, тем более, они и не настоящие в полном смысле этого слова.

ГЛАВА 6. Низвержение

…Печальный демон – дух изгнанья

Летел над грешною землей…

Откуда эти строки? Ах да, это же из далекого будущего его мини-реальности, так напишет один великий поэт.

Нет, летел над грешной землей конечно не демон, а пантократор Иегова. Он вынырнул из буфера в Энроф как раз в тот момент и в том месте, где разыгралась сильнейшая тропическая гроза. Месиво свинцовых туч изливало на первозданные леса миллионы тон воды и молнии с чудовищным грохотом вспарывающие глухое чрево ночи сливались в почти непрерывный пульсирующий сполох.

– Есть в этом громокипящем кубке что-то дьявольское, – подумал Иего в каком-то непонятном приподнятом возбуждении, – что-то он не припоминал у себя раньше подобного состояния, – кстати, откуда это выражение «громокипящий кубок»? – ну конечно, тоже из будущего, так напишет еще один великий поэт, кажется из того же этноса, что и тот, который напишет про демона и Тамару.

Тут Иего снова вспомнил образ злого духа, который появится как некий отрицательный персонаж в ноосфере земли в период создания религиозного мифотворчества. Появится и прочно войдет в фольклор, в метафорическую образность мышления людей, как отрицательный полюс тьмы, который всегда имеется там, где присутствует положительный полюс света. Разумеется, в роли самостоятельной личности, отдельного объекта, он не предусмотрен, Иего не нужны подобные страшилки, но грядущее человечество проявит непреодолимую склонность к конкретизации в силу слабого абстрактного мышления. Просто философская категория их не устроит, поэтому они создадут усредненный образ. Интересно, как он будет выглядеть в их представлении? Впрочем все это уже заложено в его провиденциальном плане.

Иего оглядел утонувшие в свинцовых тучах дали, освещаемые непрерывными вспышками молний и разглядел своим всевидящем оком каждое живое существо, забившееся в эту страшную ночь кто куда смог: кто в глухой кустарник, кто в нору, кто – в силу размеров, – просто в густую чащу, и почувствовал животный страх каждого из этих существ перед величественным, грозным, непонятным. О, они своими жалкими мозгами не способны были почувствовать присутствия ЕГО, пантократора, Великого сына света, хоть с точки зрения космической реальности он был бесконечно более реален в своем вечном присутствии, чем каждый из них, быстротечных, беспомощных перед стихией. Что толку в их гигантских зубах, бронированной коже и могучих мышцах, все это не способно уберечь от ненастья. Сейчас каждый из них ощущает только нечто темное, страшное, безжалостное, поскольку никаких положительных образов света и добра (которые даже тупые ящеры способны чувствовать) не может появиться в этих кромешных мозгах, которые способны делить ближних только на тех, кто нападает и тех, кто убегает. А что грядущее человечество? На стадии религиозного мифотворчества они несомненно будут персонифицировать злые силы природы в доступные им образы, и появятся черти, дьявол, Сатана. Иего улыбнулся и подумал, что конечно образ грозного Бога-громовержца, мечущего молнии из тучи в злых духов, вполне может укорениться в их головах на определенном этапе мифотворчества, но все же в такую страшную ночь куда уместнее образ великого демона, допустим, Вельзевула, Сатаны или Гагтунгра. Изменить свой облик не представляло для Иего никакого труда: если уж он вынырнул в Энроф земли со стихами какого-то поэта, который возможно появится на земле где-нибудь через 60 миллионов лет, то почему бы некоторое время не побыть в этом образе? А что? Ночь и погода располагает, к тому же никто разумный не увидит его сейчас. В следующую секунду сквозь густые клокочущие тучи летел уже не светлый, но грозный пантократор Иегова в длинной белоснежной тоге и ярким нимбом над головой, но громадный лиловый атлет, словно бы высеченный из мраморной глыбы, с гладким, зловещим, н печальным лицом, голым черепом и когтистыми крыльями циклопической летучей мыши за плечами. Взор его пронзал и испепелял пустынный горизонт… впрочем и без этого взора молнии подожгли немало деревьев, и если бы не потоки дождя, в густой сельве несомненно бы разыгрался грандиозный пожар.

– Вот так будет выглядеть демон, средоточие злых сил, в воображении будущего человека, – с усмешкой подумал Иего, – да, вместо нимба можно еще козлиные рога к голове пристроить, как у рогатых ящеров. Впрочем, подобные рога будут и у некоторых млекопитающих – например козлов… можно, конечно и хвост добавить. Прочем, нет хвост и копыта будут украшать мелких духов зла, чертей, демону же более высокой иерархии все эти атрибуты животных не к лицу, животное зло – удел низших духов, верховному и рога не к лицу, разве что только в определенных ипостасях, например во время шабаша в Вальпургиеву ночь. В следующий момент летящий над ночным лесов атлет приобрел черты существа, которые в далеком будущем углядит в этом образе полубезумный художник и создаст своего живописного низвергнутого длемона – того, которого ранее опишет поэт. На лысом черепе тут же пропали рога и появилась длинная черная как смоль спутанная дождем и ветром шевелюра, а лицо приняло зловеще-прекрасные черты в которых читалась древняя скорбь изгнанника.

– Вот теперь, – усмехнулся Иего, – все верно: «Печальный демон, дух изгнанья, летел над грешною землей…». Кстати, земля действительно в его присутствии становится грешной. Почему, не знаю, но такое чувство, что эти жестокие ящеры, пожирающие плоть, пока еще не ведают, что творят, а следовательно не ответственны. Но стоит в мире появиться ему, злому духу, как тут же в мире возникнет кристализующееся зло и осознание собственного творимого зла в самом зачаточном состоянии, разумеется без раскаяния, появится уже и у этих тварей. И будет грех и его неизбежная составляющая – ответственность за содеянное… бред какой-то, какое осознание греха может быть у безмозглых ящеров? И потом, разве тиранозавр виноват, что он родился хищником и не может поддерживать свою гигантскую плоть ничем иным, кроме пожирания чужой плоти? – и все же Иего почему-то знал со всей уверенностью, что независимо от уровня сознания и невозможности иного способа существования, с появлением персонифицированной злой силы и грех и карма будут в какой-то мере давлеть даже над самыми примитивными существами, а значит будет и расплата. Какая? Пока не ясно. Получилось так, что этот закон установил не он, Иего, но тем не менее присутствие этого артефакта в провиденциальной матрице уже отчетливо угадывается. Это снова работа неведомого некто, и его влияние на земные процессы усиливается с каждым днем, с каждым годом, с каждой эпохой.

Почему-то Иего стало не по себе, он вдруг подумал, что этот грозный образ, который он принял вроде бы в шутку, совершенно не совместим с его истинной природой сына света, и он, словно бы чего-то устыдившись снова принял облик пантократора Иего (хотя, что значит облик? Чистая условность, он что, в образе человеко-динозавра более эстетично выглядит)? В тот момент, когда он менял образ, возникло странное не контролированное ощущение, что из него что-то темное исторглось во вне. Когда же через мгновение очередная вспышка осветила горизонт, ему показалось, будто где-то вдалеке в сплошном облачном мареве появилась летящая фигура, как бы выразился современный ученый антропоморфного телосложения, правда с гигантскими когтистыми крыльями за плечами. Именно так только что выглядел Иего, и это наверняка была просто его тень, возникшая во вспышке молнии. Впрочем, обмануться (даже если бы очень хотелось) мог кто угодно, но только не лимуриец, его сознание тут же включило функцию ночного видения, и он убедился, что это не собственная его тень и не обман зрения (какой может быть обман зрения у Творца целого мира!). Впереди него и вправду летело существо в точности похожее на того высеченного из мрамора атлета-гиганта с развивающимися, темными как смоль волосами, как несколько мгновений до этого выглядел сам Иего.

– Это еще что такое, – подумал великий демиург, – еще один симптомчик наступающего маразма? С какой это стати я начал непроизвольно фантомов творить? Да тем более не в буфере, а в Энрофе? У меня ведь не было планов здесь свои ментальные образы материализовывать, тем более такого жутковатого вида! Одно дело – Фейри, сильфиды, фавны, райские животные, а это-то что за чудище? Впрочем, насчет чудища – это я, наверное, зря, во первых он по-своему красив, а во вторых – это же точная копия того образа, который я сам только что принимал: Печальный демон, дух изгнанья! Наверное это навеяли на меня еще ненаписанные человеком строки! Сентиментальным становлюсь и силы перестаю контролировать. Ладно, невелика беда, сейчас мы его развеем, благо, что это продукт моей ментальной энергии.

Иего подумал как лучше развеять невольно материализованный им призрак, и решил, что в такую демоническую ночь лучший способ – молния. Он притянул к своей деснице готовящийся к прорыву разряд и запустил гигантский электрический зигзаг в летящую в отдалении фигуру. Промахнуться он не мог. На мгновение существо озарилось ярчайшим голубым пламенем аннигиляции и исчезло. И тут произошло нечто непредвиденное: антропоморфная сущность не исчезла, но превратилось в облачко, словно бы состоящее из мириадов черных шипов (что оно состоит из дискретных частиц на таком расстоянии мог углядеть только Иего с его универсальным зрением). Затем это аспидное облачко просыпалось этими шипами вместе с продолжающим бушевать ливнем, и достигнув поверхности земли, вспыхнуло ослепительным плазменным шаром – как сказал бы современный гипотетический наблюдатель – маленьким ядерным взрывом… положившим вокруг себя добрую сотню гигантских деревьев.

– Вот те на, – удивился Иего, – я же собирался его без последствий развеять! Как совершенно незапланированный побочный продукт. А он таких бед натворил! А ведь данное разрушение в моем провиденциальном плане не предусматривалось и это может привести к некоторому нарушению Великого равновесия, а значит и история земли может пойти по-иному. Что же это я такие ляпсусы допускаю?! Квалификацию потерял, непростительно в моем статусе!

Чтобы более детально оценить незапланированный ущерб, Иего пошел на снижение, завис над здоровенной воронкой, вокруг которой где догорали, где дымились поваленные деревья, затем нечто на дне воронки привлекло его внимание, и он медленно опустился на край зияющего жерла. На самое дно ему почему-то не захотелось опускаться и он сам не мог понять причины своей нерешительности, учитывая тот факт, что им созданный мир был полностью ему подконтролен. По крайней мере должен был быть, как считалось десятки миллионов лет. Впрочем события последнего эона, которые мы тут описали вносили некоторые коррективы в его убежденность; может быть это и привело Иего к странному чувству неуверенности и тревоги, которые прежде были ему абсолютно несвойственны. Даже в реальности синхронизации, которая изначально не была подконтрольна ни одному лимурийцу, ему было нечего опасаться. Конечно, сам по себе катаклизм подобного масштаба не мог как-то радикально повлиять на ход эволюции земли. Какой-нибудь серьезный вулкан, цунами или продолжительная засуха бед могли натворить куда больше, чем этот небольшой по меркам планеты взрыв, но все естественные цунами, вулканы и смерчи были заранее учтены в информационной матрице мини-мира земли и входили в сложнейшую взаимосвязанную систему причин, следствий, флуктуаций и противовесов, которые в своем интегральном единстве и составляли баланс Великого равновесия, его всеобъемлющую формулу для отдельно взятой реальности. Неучтенных мелочей тут не могло быть, поскольку всю эту гигантскую систему взаимодействий и соответствий можно было охарактеризовать шотландским стишком: не было гвоздя – лошадь захромала, лошадь захромала – командир убит… армия разбита, армия бежит. Враг заходит в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя. Поэтому, собираясь запустить молнию в ментальный фантом, Иего рассчитывал на абсолютную изолированность процесса: объект должен был исчезнуть, как исчезает мысль без каких-то внешних последствий. Собственно и молния была притянута для вида, поскольку Иего был не чужд театральных эффектов – она и без того бы ударила в соседнюю тучу в то же мгновение, а значит данное событие абсолютно вписывалось в сумму причин и следствий Провиденциального плана, а следовательно никак не могло нарушить великое равновесие! А тут вдруг такое! Никаких шипованных облаков не было предусмотрено в его творческой мини-реальности.

В этот момент что-то зашевелилось на дне темной воронки глубиной в несколько десятков метров. На минуту великому демиургу показалось, что тьма сгустилась еще больше, затем эта тьма в нескольких местах была изнутри вспорота красноватым тлеющим пламенем, словно на груду почти угасших углей подул сильный ветер и оживил доселе невидимые тлеющие участки. Затем вся эта груда углей взметнулась ввысь, словно доселе только прикрывала скрытую под ней фигуру, и тогда на дне воронки возник тот самый «печальный демон, дух изгнанья, который еще несколько минут назад казалось бы сгорел в синем анигиляционном пламени. Своими размерами он примерно соответствовал комплекции и росту Иего, впрочем это не имело значения, поскольку сам Иего мог менять свои формы и габариты как ему вздумается. Вот только если глаза пантократора сияли небесным звездным светом, то у неведомого существа они напоминали тлеющие угли так, словно изначально охвативший всю массу угля рубиновый огонь сконцентрировался где-то за глазами, словно за ними открывалась бездна, в глубине которой тлели огни адского пламени. Не успел Иего как-то среагировать на воскрешение им же самим созданного призрака, как существо сцепило руки над головой и метнуло в Иего молнию, но не ослепительно-белого, а тлеюще-рубинового цвета. все это было настолько дико для великого иерофанта, безусловного хозяина своего творческого мини-мира, что он даже никак не среагировал на энергетический удар, способный испепелить любой материальный объект. И пока он стоял, объятый рубиновым пламенем и горел, как могло показаться бы стороннему наблюдателю, темное существо совершило гигантский скачок и оказалось на краю воронки, неподалеку от пылающего Иего. Впрочем горел наш демиург не по-настоящему, поскольку проникая в пространство созданной им реальности, он не являлся материальным объектом и представлял из себя сиайру – определенным образом структурированное ментальное поле, которое какой-нибудь спиритуалист конца 19 века назвал бы ничего не значащим словом «эктоплазма». Разумеется, Иего мог бы и не вспыхнуть, если бы ожидал нападения, и весь заряд обернулся бы против его пославшего, однако то, что произошло было настолько неслыханно для создателя миров, что великий иерофант впервые за миллионы лет оказался в замешательстве. Впрочем замешательство его длилось долю секунды, надо было прояснять ситуацию, устанавливать личность незнакомца, который, как оказалось не являлся спонтанной флуктуацией его ментального поля (иначе бы ни о какой ответной агрессии, да и самом воскрешении из пепла не могло быть и речи). Иего вышел из пламени, оставив его догорать в стороне, словно обозначив своими контурами то место, где только что стоял, и грозно, как того требовал образ в котором он собирался являться первым пророкам своего культа (какому-нибудь Аврааму или Моисею) обратился к незнакомцу: