Девочка и домовой. Хроники затомиса

Поддавшись какому-то радостному порыву, она приподнялась в кроватке на локте, и попросила:

– Учи меня, Варфуша, я хочу видеть души вещей, я хочу видеть живой мир.

– Сегодня уже поздно, – указал на часы домовой. – Спи сейчас, а завтра, когда мама уведет Юру в школу, сразу и начнем.

Утром, получив от мамы обычные наставления не вставать с кровати и вести себя хорошо, девочка дождалась появления домового (иногда он куда-то уходил по своим делам и появлялся не сразу) и приступила к первому заданию.

– Возьми Юриного петуха Петрушу, закрой глаза, сосредоточь внимание на левой ладони и начинай ощупывать пространство вокруг игрушки, – наставлял ее маленький человечек.

Девочка зажмурилась и стала водить рукой вокруг петуха. Сначала она не чувствовала ничего, затем в середине ладони появилось слабое покалывание, которое вскоре сменилось легким, не очень приятным зудом. Подняв руку повыше, Аня ощутила, что неприятный зуд исчез, ощущение стало щекочущим, ласковым, но в этом ощущении скрывался какой-то подвох, правда, девочка не понимала, в чем он заключается.

Аня открыла глаза и удивленно посмотрела на домового:

– Варфуша! Он колется вот здесь, а здесь, – она подняла руку выше, – он щекочется, ласкает.

– А теперь послушай свое сердце, – серьезно сказал домовой. – И постарайся увидеть его своим внутренним зрением, может быть, даже тебе удастся разглядеть его душу открытыми глазами, но знай: это не то, что ты видишь обычно, это его скрытая сущность.

Девочка прислушалась к своим ощущениям и вдруг поняла: Петруша – пустой, самодовольный тип, гордящийся своей раскраской, тщательностью изготовления и стоимостью. Он совершенно не любит девочку, он вообще никого не любит, кроме себя, но ему очень приятно, что им восхищаются, что Аня тайно завидует брату и страстно хочет владеть этим петухом. Поэтому его верхняя оболочка такая ласковая и притягательная, а внутренняя – такая жесткая и колючая.

Еще через несколько минут, глядя на Петрушу рассредоточенным взглядом, как учил ее домовой, Аня вдруг увидела, что от петуха отделяется радужное облачко и превращается в невесомую, словно выполненную из дымчатого многоцветного материала птицу, напоминающую павлина, но когда эта птица повернула к ней голову, девочка вздрогнула: голая шея была увенчана черепушкой стервятника с хищным клювом и злыми глазами.

Грустно слезла Аня с кровати и отнесла Петрушу под стол к остальным Юриным игрушкам, расстроенно шепча:

– Прости, Петруша, я больше никогда не буду тебя трогать.

– Молодец, – раздался сзади взволнованный голос домового. – Ты все видела, все поняла, я даже не ожидал от тебя таких быстрых успехов. Не сердись на петуха, он не виноват, его таким сделали, такую энергию передал ему мастер, эта энергия притянула не самую лучшую душу, а твой брат позаботился о том, чтобы окончательно ее испортить, не желая ни с кем делиться своей игрушкой и запрещая тебе ее трогать. А теперь возьми свою старую тряпичную куклу и попробуй послушать ее.

Девочка вытащила из-под кровати несуразную грязную Катюшу с полуоторванными руками и ногами и, немного стесняясь ее несчастного, замученного вида, стала манипулировать над ней так же, как недавно манипулировала с Петрушей.

Кукла сразу отозвалась на ее действия какой-то извиняющейся привязанностью и собачей преданностью. Девочка почувствовала, сколько любви и нежности в этом маленьком грязном существе, как счастлива и благодарна душа ее за внимание и ласку, как переживает она за свой несуразный вид. Аня устыдилась того, что часто забывает свою бывшую любимицу и порою предпочитает ей более дорогие и эффектные игрушки.

Снова она увидела облачко, отделяющееся от куклы, это облачко приняло вид маленького трогательного существа с детским личиком и ласковыми серьезными глазами. Казалось, они смотрят ей в душу и, извиняясь, просят: «Не бросай меня! Я тебя люблю, я пригожусь тебе».

Со слезами на глазах девочка прижала к своей груди жалкого уродца и зашептала:

– Я люблю тебя, Катенька, я никогда тебя не брошу, прости, прости меня за черствость и невнимание.

– Разобралась? – снова подал голос Варфуша. – Теперь ты знаешь, кто твой настоящий друг, а кто только притворяется. У этой старой куклы чистая кроткая душа, и она тебе по-настоящему предана. Эта кукла стала частицей тебя, она незаметно лечит твою семью, дает жилищу покой и уют. Вы даже не знаете, откуда это у вас, за свою недолгую по человеческим меркам жизнь Катюша стала добрым талисманом, несущим удачу.

Когда эта игрушка окончательно рассыплется в прах и от ее грязного тельца не останется даже гнилой нитки, душа ее еще долго будет следовать за тобой и всячески тебе помогать, а потом, когда почувствует, что сделала все, что могла, она переместится в чудесный мир Эрмастиг, напоминающий сказочную страну какого-нибудь самого доброго сказочника – мир для просветления душ самых добрых, самых светлых игрушек. – Варфуша с гордостью смотрел на свою ученицу.

– Скажи, домушка, – спросила девочка, – а я теперь смогу увидеть и почувствовать душу любой игрушки?

– Любой игрушки, любого предмета, что тебя окружают. Ты теперь можешь говорить с деревьями, камнями, реками, морями… Конечно, этот разговор не будет похож на разговор с братом или мамой, но если тебя заинтересует характер или судьба предмета, ты сможешь узнать. – Домовой немного помолчал. – Но остерегайся пользоваться этим даром очень часто или продолжительное время без отдыха. Душа твоя пробудилась, но не окрепла, она пока очень уязвима, а защищаться ты еще не умеешь. Здесь ты под моей защитой, я всегда смогу заблокировать опасность, но когда-то нам придется расстаться, и ты окажешься один на один с враждебными силами. Правда, я надеюсь, за время, которое нам отпущено пробыть вместе, научить тебя необходимым защитам. Мир не только прекрасен и добр – он разный, в нем много злых сил, которые только и ждут человеческих ошибок, чтобы расставить ловушку. И все людские слабости: желания, самодовольство, гордыня, сластолюбие, эгоизм, жестокость и многое другое – будут использованы темными для пленения души и закабаления ее, и они сделают все для того, чтобы человек сам принял решение служить им, поскольку нарушить свободу воли не вправе даже они. Поэтому и методы вначале используются самые, казалось бы, безобидные, и только когда человек самостоятельно согласится стать в их ряды, вот тут они и покажут свою истинную личину.

Варфуша замолчал и задумался.

– Ты знаешь, – проговорил он каким-то странным голосом. – Я ведь не ангел, не даймон, я домовой и по своей природе не должен быть лишен влияния темных сил – я как бы на рубеже между днем и ночью, но с той поры, как мы познакомились, я не могу больше пакостить людям, как раньше. Мне иногда даже начинает казаться, что я не всегда был домовым, но кем – никак не могу припомнить.

– Скажи, Варфуша, – спросила девочка. – В первый день, когда мы познакомились, ты назвал меня «королевной». Ты что, подшутил надо мной? Я же обычная девочка, и имя у меня обычное и родители.

– Когда-то в другой жизни, – ответил Варфуша, серьезно глядя на Аню, – ты была королевой.

– Но ведь мне всего пять лет, и я ничего не помню, никакую другую жизнь.

– Когда-нибудь вспомнишь, ведь ты способная, но, возможно, очень нескоро. Ничего не приходит сразу, душа пробуждается постепенно, и тайники ее открываются один за другим, последовательно. Я ведь тоже никак не могу вспомнить то, что было со мной до того, как я стал домовым, но я точно знаю, что был им не всегда, словно кто-то наложил печать на мою глубинную память. Одно скажу, на тебе метка избранности, иначе твоя душа не смогла бы так быстро пробуждаться, но какая на тебе миссия, могут знать только высшие силы света, моя же задача – раскрыть в тебе то, что начало раскрываться.

Ну, на сегодня хватит, – снова перешел на ворчливый тон домовой. – Тебе пока нельзя использовать новые возможности слишком долго, твоя душа еще не готова, может произойти срыв. Сейчас я тебя до вечера оставлю, мне нужно к своим новым знакомым из нашего дома сходить.

Домовой исчез, как видно, направившись в гости к кому-то из местных домовых, и девочка весь оставшийся день не ощущала его присутствия.

Во второй половине дня вернулись мама с братом, мама сказала, что Аня уже достаточно окрепла и может с завтрашнего дня ходить по квартире и обедать со всеми на кухне.

«Ну вот, – подумала девочка, засыпая. – Я уже почти

выздоровела, неужели теперь Варфуша от меня уйдет?»

– Не бойся, королевна, – раздался в голове у девочки знакомый тоненький голосок. – Я от тебя никуда не уйду, пока кто-нибудь насильно не уведет. У нас с тобой еще много работы впереди.

Аня стояла у окна и смотрела на вечерний город. Деревья уже почти лишились своего золотого покрова, и голые кроны, в которых просматривалась каждая веточка, выглядели на фоне темнеющего неба удивительно контрастно. Казалось, они светились каким-то неземным серебряным свечением, придавая городскому ландшафту видимость очень четкой фотографии. Солнце медленно погружалось в полосу перистых облаков, вытянувшихся вдоль горизонта; настало то удивительное короткое время, которое мистики обычно называют трещиной между мирами, когда даже непосвященный человек начинает ощущать присутствие каких-то потусторонних сил.

И тут девочка – сначала смутно, затем все более отчетливо, стала замечать, что пространство вокруг оголенных деревьев затуманилось белыми подвижными облачками, затем эти облачка начали переливаться всеми цветами радуги, возникло ощущение напряженной жизни в пространстве, окружающем древесные кроны, причем, чем больше темнело небо, тем эти светящиеся облачка становились отчетливее. Вскоре по мере того, как Аня все глубже погружалась в приятное полудремотное состояние, воздух прочертился вибрирующими белыми линиями, которые создавали ощущение светового ливня. Затем линии преобразовались в мириады пульсирующих точек – они находились в постоянном замысловатом движении и прозрачным экраном закрывали всю панораму города.

Аня перевела взгляд на небольшой сегмент уже почти скрывшегося за грядой облаков солнца и почувствовала, что весь мир и все ее существо пронизывается яркими то ли солнечными, то ли какими-то еще лучами, и она словно бы растворяется в этой радостной благодати, в ощущении мира и покоя. Ее тело наполнилось приятным звоном тысячи маленьких серебряных колоколец, она ясно чувствовала, что этот звон, это чувство радости и благодати исходят откуда-то из космоса, вернее, не исходят, но заполняют собой весь окружающий мир, что она существовала всегда, что она оживляет и одухотворяет мертвые формы, и эта благодать есть Любовь, дарованная всем живущим.

«Как странно, – подумала девочка. – Еще недавно я болела, мне было плохо, часто я сердилась на маму, папу, брата, часто ощущала себя несчастной и всеми покинутой, но как можно быть покинутой, как можно страдать от того, что у тебя нет красивой одежды, дорогих игрушек, когда мир в действительности просто переполнен любовью и радостью, и это, оказывается, неотъемлемое свойство моей души. Господи мой светлый, Матушка моя нежная! – вдруг неожиданно вырвалось из ее сердца. – Как же хорошо жить в этом мире, когда он переполнен Вашей любовью, как прекрасно осознавать, что Вы есть и что я Вами любима»!

В то же мгновение она увидела, как на фоне закатного неба возникла огромная фигура женщины в белых одеждах и странном головном уборе, напоминающем диадему, только гораздо выше и эта женщина, величественная, светящаяся неземным светом, протянула к ней руки, напоминающие крылья широкими рукавами своих неземных одежд.

Между женщиной и Аней возник мостик-радуга, и девочка полуосознанно вытолкнула из себя что-то, что рвалось туда, в этот блистающий мир и эта не желающая оставаться в теле часть ее осознала себя идущей по радуге навстречу протянутым рукам.

Но в этот момент произошел досадный сбой. Увидев внизу далеко под собой проплывающие крыши города, темные кроны деревьев, Аня испугалась высоты – в этот момент вспомнилась и пугающая ее лестница, и крутые ступени, и чувство, что она сейчас споткнется и грохнется лицом об острые каменные углы.

В этот момент все пропало: и женщина, и мостик-радуга, и непередаваемое чувство Любви, льющейся через край, – она снова стояла у окна и глядела на вечерний город.

– Эх, королевна, королевна, – услышала она сзади себя голос домового. – Так здорово у тебя все пошло, в такие небесные потоки окунулась, такой Любовью твое сердце зажглось – комната просто осветилась твоем сиянием. И матушка Навна тебя к себе позвала: только что ты могла получить посвящение из ее уст – такой чести на земле могут удостоиться единицы, быть может, она даже взяла бы тебя в Небесный Кремль, провела через восходящие миры нашего Затомиса. Но для этого ты должна была подойти к ней с совершенно чистой душой, ничем не запятнанной – и нет же, испугалась, вспомнила лестницу, открыла свое сердце для черных… Ну, ничего, не огорчайся, по радуге почти никто не проходит с первого раза, а у тебя еще вся жизнь впереди, ты и так уже видишь и чувствуешь то, что другие люди за всю свою жизнь не увидят и не почувствуют.

Маленький человечек явно бодрился, пытаясь скрыть тревогу.

– Домушка, тебя что-то беспокоит? – спросила чуткая девочка, заметив в его голосе какую-то заминку.

– Да так, может, мне что-то показалось, кажется, черные нашли какую-то зацепку в твоем неопытном сердце. Пока ничего страшного, но они очень упорные, начинают с малого и не отступают никогда, пока не поймут, что душа для них безвозвратно потеряна. Для них чем душа больше раскрыта Богу, тем большая заслуга ее поработить, и тогда в ней не будет места свету. Ну да ладно, пока я с тобой, ты под моим покровительством и матушка Навна тебя в обиду не даст. А теперь ложись спать, королевна, поздно уже.

На следующее утро Аня проснулась в радостном, приподнятом настроении, она хорошо помнила свои вечерние переживания, и ее сердце переполнялось радостью и ощущением праздника: «Она меня заметила, она меня позвала. Ничего, что вчера не удалось, я уже видела дорогу в ее мир и когда-нибудь обязательно туда попаду». Она еще плохо понимала, зачем именно ей необходимо попасть в удивительный мир матушки Навны, но смутно понимала, что это путешествие – самое прекрасное, какое только может испытать человек в своей жизни, и что после него закончатся серые будни и бессмысленный круговорот событий.

ГЛАВА 5. На даче

Пролетело несколько месяцев. В течение этого времени девочка прилежно училась в своей первой школе – школе домового.

Она никогда не ходила в ясли и детский сад, мало общалась с ребятами во дворе, папа приходил домой поздно вечером, а мама гораздо больше внимания уделяла сыну – он считался очень способным, был отличником в школе и одним из самых одаренных детей в музыкалке.

Ставку родители сделали на него, а Аня осталась за бортом и была предоставлена самой себе. До своей удивительной встречи с Варфушей она большую часть дня в одиночестве бродила по Зарядью и мечтала.

Родители считали ее странным, диковатым ребенком. Многие ее высказывания раздражали, вызывали недоумение и страх, так как достаточно часто девочка предсказывала будущие события, могла точно сообщить, кто сегодня придет в гости и во что он будет одет. Однажды, когда у папы на работе пошла кровь горлом, после чего он два месяца пролежал в больнице, у Ани – еще до того, как об этом сообщили по телефону его сослуживцы, случилась истерика, она вырывалась на улицу и кричала, что ее папочка умирает.

Все это тревожило умы просвещенных, материалистически воспитанных советских обывателей конца пятидесятых годов и не находило рационального объяснения.

Кроме того, родители, почти всю сознательную жизнь прожившие в сталинскую эпоху, сохранили в душе непреодолимый страх перед всем, что не вписывалось в систему и каким-то образом относилось к потустороннему миру.

Пару раз девочку даже водили к психиатру, но она, видимо, каким-то чутьем уловила подвох, вела себя на приеме на редкость разумно и не дала врачам никакого повода заподозрить у нее психиатрическое заболевание.

Со временем на Аню просто махнули рукой и перестали пытаться проникнуть в тайны ее внутреннего мира, только категорически запретили говорить о чем-то таком с соседями – слишком еще был силен страх доноса.

Итак, Аня училась в школе – школе познания живого мира, как называл их занятия Варфуша. Не всегда они проходили гладко, иногда способность видеть духовным зрением и чувствовать сердцем на некоторое время покидала девочку, и у нее появлялся страх, что дверца в другой мир навсегда захлопнулась перед ней. Иногда возникали и другие непредвиденные опасности. Например, однажды, когда она училась двигаться по энергетическим линиям (что-то вроде самопроизвольного танца, когда тело отпускается в поток, и двигается идеомоторно), Аня вдруг почувствовала, что ее выгибает дугой и закручивает спиралью. После этого она долго не могла взять под контроль свои ноги и руки, которым все время хотелось совершать какие-то самопроизвольные движения.

В другой раз, при работе с «третьим глазом», у нее возникло чувство сильнейшего распирания в межбровье. Казалось, голова сейчас просто разлетится на куски, и только через пару дней это чувство постепенно ее оставило.

Но в общем домовой был доволен своей ученицей, говорил, что обучение проходит на редкость продуктивно и более быстрое раскрытие возможностей души опасно и грозит одержимостью.

Часто они гуляли вместе по Зарядью, смотрели ауры деревьев, домов, храмов, домовой рассказывал девочке, что значит преобладание того или иного цвета в свечении предметов и людей, учил определять, какие церкви живы и имеют связь с Небесным Кремлем, какие эту связь утратили, а какие даже стали прибежищем темных сил. Он учил ее, как вступать в контакт со стихиалями, влиять на погоду, растворять облака.

Особенно девочке одно время нравилось растворять облака и проделывать отверстия в сплошной облачности, но со временем она поняла, что занятие это совершенно бессмысленное и только истощает энергию. Варфуша сказал, что все эффектные фокусы подогревают гордыню и, значит, являются помехами для дальнейшего пробуждения души.

Все это время девочка постоянно боролась с желанием рассказать хоть кому-то о своем необыкновенном знакомстве и таинственном обучении. Ее сознание просто распирали новые знания, которыми постоянно делился с ней окружающий мир, она привыкла к тому, что раньше обо всем новом можно было рассказать маме, папе, на худой конец брату. Теперь же Варфуша категорически запретил ей делать это, сказав, что еще слишком рано, ее родные не готовы для новых знаний и пока в ее окружении нет ни одного человека, с которым подобными знаниями можно поделиться. В лучшем случае ее рассказы сочтут детскими фантазиями, а в худшем – положат в психиатрическую лечебницу.

– Есть и еще одна опасность, – строго сказал маленький человечек. – Некоторыми из сил и способностей, которые ты сейчас осваиваешь, могут овладеть даже люди с непробужденной душой и тяжелым наследием кармы. Такие люди, как правило, становятся черными магами и в погоне за удовлетворением прихотей собственной гордыни, ощущая вседозволенность и считая себя великими, совершают много зла и приносят большие беды окружающим. Они не понимают того, что тем самым только губят свою собственную бессмертную душу, закрывая ей дорогу к Небесным мирам на многие жизни и, попадая под полную власть черных сил, в конечном итоге обрекая себя на страдания. Но не горюй, королевна, – утешал ее Варфуша. – Скоро, может быть через год, через два, когда я передам тебе основные знания, силами матушки Навны ты будешь соединена сначала во снах и видениях, а затем и в обычном мире со своим Единственным. Он, как и ты, одинокая душа, не находящая понимания у ближних. Скоро он будет готов к пробуждению, которое началось в прежних жизнях, но сейчас сильно притормозилось из-за серьезных ошибок в прошлом. Когда карма этих ошибок будет преодолена, ты сможешь соединить с ним свою судьбу и обучить всему тому, что ты умеешь сейчас и чему научишься в будущем. Раньше, в других воплощениях вы уже неоднократно встречались, но пока твоя память не готова восстановить эти события.

В конце мая семья стала собираться на дачу. Вот уже несколько лет они снимали половину дачного дома в подмосковном поселке Семхоз, и мама с детьми уезжала на все лето, прихватывая также сентябрь, папа бывал наездами. Раньше Аня всегда ждала тот день, когда начинали собирать вещи, и принимала в этом самое активное участие, но теперь, неожиданно для родителей, она начала капризничать, плакать, утверждать, что не хочет ехать на эту противную дачу, упрашивала оставить ее дома с папой.

Конечно, о том, чтобы отложить поездку, тем более оставить Аню дома с отцом, который большую часть дня пропадал на работе, не могло быть и речи, и мама строго заявила, что очень удивлена ее капризами, что дочь совершенно отбилась от рук и, хочет она того или нет, ей придется ехать со всеми.

Но неожиданно в день поездки, когда все уже ждали заказанную машину, настроение девочки резко переменилось, и она радостно заявила, что с удовольствием поедет в Семхоз. Мама только недовольно передернула плечами: она привыкла к странностям и взбалмошности дочери.

В действительности все объяснялось очень просто. Девочка не хотела расставаться с Варфушей, боялась оставить его одного дома, к тому же домовой заявил, что это теперь его дом и он не уверен, сможет ли поехать вместе с девочкой. Ночью, как выяснилось, Варфуша побывал на совете домовых и был отпущен под честное слово без необходимого обряда на новое место до октября, о чем и сообщил Ане незадолго до прибытия машины.

В машине девочка счастливо улыбалась и глядела в окно, прижимая к себе детскую сумочку с маленьким секретом, о котором знала только она: там сидел ее маленький духовный наставник – Варфуша.

Поездка прошла без приключений, и через полтора часа папа уже выгружал вещи рядом с калиткой их летнего жилища. День пролетел в хлопотах по обустройству на новом месте, в быстрой пробежке по ближайшим заветным местам и обмену впечатлениями с соседями по поводу дороги, погоды и огородных работ.

За этими хлопотами Аня совершенно позабыла о домовом и вспомнила о нем только когда собралась ложиться спать. Она открыла сумочку, там домового не оказалось.

– Домушка, – вскрикнула девочка в испуге, так как решила, что Варфуша потерялся по дороге и вернулся назад в Москву.

На ее крик прибежала мама, но девочка, не желая объяснений, притворилась, будто играет с плюшевым мишкой. Мама решила, что девочка разговаривает сама с собой, и оставила ее в покое.

Поиски домового не дали никаких результатов, и девочка с тяжелым сердцем отправилась в постель.

– Что, испугалась? – вдруг услышала она знакомый голосок. Варфуша сидел на кровати и по своему обыкновению болтал ножками.

– Домушка, – с упреком обратилась к нему девочка. – Где же ты пропадал? Я так испугалась!

– И нечего было волноваться, – ворчливо ответил домовой. – У меня на новом месте много дел было: помочь твоим родителям вещи правильно расставить, чтобы они потом друг с другом не воевали и вас не мучили, с домом поговорить, объяснить ему, что вы хорошие и вас надо с любовью принять, астральных лярв хотя бы на первое время отогнать, со стихиалями поболтать – обычная работа домового, это жилище оголено, у него нет хозяина.

– Скажи, Варфуша, – спросила девочка. – А разве не в каждом доме есть свой домовой?

– Далеко не в каждом, – ответил маленький человечек грустно. – Раньше, когда люди были верующими и соблюдали из поколения в поколение древние обряды, нас было в этом мире много и почти каждый дом находился под нашим покровительством. Теперь же все не так, жилища угасают без хозяина – именно поэтому люди стали больше болеть и у них сильно испортился характер: они стали злобными, недоверчивыми и не любят свой дом. Им кажется чем больше комнат, чем богаче они обставлены и чем роскошнее само здание – тем счастливее они проживут свою жизнь. К сожалению, все далеко не так.

Успокоившись, что Варфуша на месте, Аня быстро постелила постель, пожелала родным спокойной ночи, закрыла дверь своей маленькой комнатки и улеглась в кроватку.

– Скажи, Варфуша, – обратилась она к домовому через некоторое время. – Почему люди стали такими, почему они не любят этот мир и друг друга, почему они не видят, что все вокруг живое, почему мама с папой меня не понимают и считают чокнутой?

– Это долгая история, – ответил маленький человечек, задумчиво глядя в окно. – В двух словах не объяснишь. Если хочешь, я могу рассказать тебе легенду, в действительности же все было гораздо запутанней – слишком много веков прошло.

– Расскажи, домушка, я буду внимательно слушать, – попросила Аня, и домовой начал: