Привет, Свет!

– Года через три?.. – протянула недовольным тоном Светка. И что это на неё нашло?

– Да, года через три. Помнишь, тогда в больнице, ты ещё обещала мне напомнить об этом, если я вдруг забуду…

Светка сощурила глазки и снова, как тогда в больнице, сквозь зубы шутливо пригрозила:

– Я тебе забуду!

Глядя на её милое лицо, я готов был прямо сейчас расцеловать его. Но я сдержался. Я терпеливый. Я умею ждать, и я дождусь. И тогда уже своего не упущу.

– Если я и забуду по какой-либо причине, – ответил я ей, – то моё сердце мне подскажет.

Ответ Светке понравился, тем более что был сказан искренне. Она опять заулыбалась и, попрощавшись, скрылась за калиткой.

После этого Светка перестала терзать меня вопросами: «А ты думал обо мне? А ты скучал?» и лезть с поцелуями. Всё вернулось на круги своя, и наше счастье, взъерошенное ссорой и Светкиным желанием поиграть во взрослые игры, успокоилось, разгладилось и тёплым ласковым одеялом окутало нас с головы до ног.

Глава 14

Где-то в середине сентября Костя Белов предложил мне пойти вместе с ним в секцию бокса. Оказывается, в нашем ДК «Октябрь» уже полгода как организовали эту секцию и теперь вот объявили новый набор. Он находился недалеко – всего каких-то минут пятнадцать хода, – в районе Ясных Полян, практически напротив нашей автобазы. Мы частенько наведывались туда посмотреть фильмы про фантомаса или индейцев. По субботам и воскресеньям в этом ДК проводили танцы, где с восьмого класса постоянно пропадал с друзьями мой брат. Там же в подвальном помещении уже давно существовала секция тяжёлой атлетики, где когда-то начинал свою карьеру олимпийский чемпион Рудольф Плюкфельдер.

Разумеется, я сразу же согласился. И не только потому, что хотел научиться драться, но и потому, что просто хотел заниматься спортом. Дома у меня были две шестикилограммовые гантели, с которыми я постоянно делал различные упражнения, но этого мне было мало.

Чтобы записаться в секцию, нужно всего-то было принести расписку от родителей, что они не против моих занятий, и справку от доктора, что я пригоден для данного вида спорта. С родителями проблем не было. Те даже обрадовались этому, так как занятия спортом – это лучше, чем шатания по улицам. Но вот с доктором вышла промашка. Перепонки у меня ещё толком не зажили, и я получил отказ. Пришлось Косте ходить в секцию одному.

Но боксировать-то страсть как хотелось! И тогда мы с Санькой Маликовым, когда Костиных родителей не было дома, приходили к нему в гости. У Саньки тоже была проблема с медиками: у него косил правый глаз. Поэтому ни о каком боксе не могло быть и речи. Вот мы с ним и ходили на тренировки к Косте. Под его чутким руководством сначала делали разминку, а потом старательно разучивали стойки, перемещения и удары. После шёл бой с тенью, а завершал наши тренировки спарринг. Специальных перчаток у нас не было, но мы брали зимние шапки, набивали их тряпьём, чтобы смягчить удары, и надевали на руки. Во время боя Костя иногда останавливал нас и доходчиво объяснял, что и почему мы делаем неправильно. Затем, отойдя в сторону, командовал: «Бокс!» – и мы снова принимались безжалостно лупить друг друга.

Так продолжалось несколько месяцев, но желание заниматься боксом по-настоящему никогда не покидало меня. Поэтому, когда Костя после новогодних каникул сообщил, что в секцию возобновился приём, я повторил попытку записаться, и на этот раз доктор разрешила.

На первой же тренировке я привлёк внимание тренера тем, что свободно владел стойками и перемещениями. А потом, когда перешли к изучению прямых ударов, я и в этом продемонстрировал своё умение. Тут надо отдать должное Косте: азам он научил меня как надо. Владимир Леонтьевич долго исподволь наблюдал за мной и после поинтересовался, не занимался ли я раньше боксом. Услышав отрицательный ответ, он лишь мотнул недоуменно головой. На спарринг поставил меня с парнишкой, которого я не видел среди новичков. Он был таким же, как и я, невысокого роста, худощавым, но оказался на столько шустрым и бойким, что отлупил меня как младенца. Не напрягаясь, словно я был манекеном. Я даже ни разу не достал его.

Обидно, конечно, было, но Костя меня успокоил. Пацан тренировался уже больше полугода, так что другого результата нечего было и ожидать. Тогда почему тренер поставил меня не с таким же новичком, как я, а к опытному бойцу? Заело, что я на первой же тренировке показал, что уже что-то умею, и решил проучить зазнайку? Или, может, что-то увидел во мне и захотел проверить мою выдержку? Брошу после этого мордобоя бокс или нет? Не знаю. Только когда я пришёл на следующую тренировку, он удивился, ничего не сказал, но отрабатывать удары поставил всё с тем же парнишкой.

В спарринге тот снова отколотил меня. Но на этот раз я был уже собран, старался не злиться и нанести не просто удар, а именно куда-нибудь в корпус или в голову. И хотя я опять проиграл, всё же с удовлетворением отметил, что сегодня пропустил гораздо меньше ударов, и сам пару раз неплохо ему отвесил.

Шагая с Костей после тренировки домой, я твёрдо решил, что сегодня меня отлупили в последний раз. В следующем спарринге я должен обязательно победить, чего бы это мне не стоило.

Но на третьей тренировке, словно угадав мои мысли и опасаясь за своего ставленника, тренер поставил меня в пару с другим пацаном. Он, как и Костя, занимался боксом три месяца, но уже успел себя показать – выиграл на каком-то соревновании. Наверное, поэтому его звали так возвышенно – Чемпион. Не понимаю, как он смог где-то выиграть. В спаррингах я постоянно одерживал над ним верх. Научившись за два боя с тем шустрым парнишкой, чьё имя так и не смог вспомнить, концентрироваться и следить за противником, я легко уклонялся от его атак и в свою очередь контратаковал. А тот, пропустив удар, отскакивал в сторону и, пробормотав под нос, словно успокаивая себя: «Ничего, ничего», снова начинал бой.

Вот так в моей жизни завёлся новый распорядок. С утра до обеда выполнение уроков и подготовка к школе. Затем учёба. После провожал Светку. Затем бежал домой, по-быстрому переодевался, ел и вместе с Костей шёл в ДК «Октябрь» на тренировку. И так продолжалось несколько месяцев.

Однажды Владимир Леонтьевич объявил, что сегодня мы занимаемся здесь в последний раз. Кто желал продолжить занятия, должен был прийти на стадион «Шахтёр» в помещение баскетбольного зала. Для нас с Костей это означало не только двадцать минут лишнего хода, но и серьёзную проблему, так как путь к этому стадиону шёл через Западный посёлок, ну а сам стадион находился в городе.

Когда-то наш посёлок был большим, хотя состоял всего из трёх улиц. Зато эти улицы тянулись почти два километра: начинали от Ясных Полян и упирались в район Пятой шахты. И жили в нём крепкие и лихие парни. Но беда нашего посёлка была в том, что у него не было никаких достопримечательностей, кроме поселкового магазинчика и автобазы. И поэтому в школу, в магазины, в кино, на танцы и на стадион или учиться куда, всё это надо было идти в другие районы.

То ли дело – Ясные Поляны. Там был ряд магазинов, начиная от книжного и кончая молочным, городская библиотека и ДК «Октябрь», где крутили кино, и куда со всей округи сбегалась молодёжь на танцы. Так же рядом была школа, где мы учились, которую они курировали совместно с «красноярскими» и «кривыми».

На Западном посёлке было училище, где обучали таким нужным для нашего города профессиям как машинист экскаватора, газоэлектросварщик и электрослесарь. Но самым главным козырем «западных» было то, что на их территории находился городской рынок, куда по субботам и воскресеньям стекался народ со всей округи. И ещё, через них пролегал путь в город. Чтобы попасть в центр, их район не могли миновать ни мы, «карламарксовские», ни «яснополянские», ни «кривые», ни «красноярские».

Ну а про «городских» и говорить нечего. В их ведении было всё. Ведь в центре были сконцентрированы все крупные магазины: универмаги, гастрономы, обувные, мебельные и какие хочешь. Там же находился главный кинотеатр города «Россия» с двумя кинозалами, а ещё ДК «Шахтёров», где частенько выступали гастролирующие театры, а также кафе-мороженое, поликлиника и больница, Горный техникум, единственный на весь город стадион «Шахтёр» и автовокзал.

И в каждом из этих районов были свои лихие парни, считавшие, что чужаки в их местах просто так ходить не должны. Тебя останавливали и для начала просили закурить, чтобы потом было к чему придраться. Более дерзкие сразу требовали денег. Если не поделился, тогда получи по мордам-с. Хорошо, если врежут пару раз и на этом успокоятся. А то могут сбить с ног и попинать, чтобы в следующий раз неповадно было. К сожалению, об этом я знал не понаслышке.

И что интересно, это всё шло от поколения к поколению как нечто обязательное для исполнения. И все почему-то старательно следовали этому. Это, конечно, не означало, что между районами постоянно шли кровопролитные бои, хотя бывало и такое. В основном, они существовали мирно. Посёлок улицы Кривой примыкал к Ясным Полянам, поэтому его парни всегда дружили с «яснополянскими» и помогали тем воевать с другими районами. «Западные» ходили на танцы в ДК «Октябрь», а «яснополянские», в свою очередь, ходили на Западный на рынок или в училище, или просто через него в город. Поэтому они тоже старались жить друг с другом дружно.

«Красноярским», как и нам, «карламарксовским» козырнуть было нечем, но у последних было перед нами одно преимущество – наш путь в школу пролегал через их посёлок, – и при надобности они этим пользовались. Вот так получалось, что наш посёлок терроризировали все.

В начале-середине пятидесятых годов в нашем посёлке стали рождаться много мальчиков. И вот когда эти мальчики подросли, один парень, штангист, не помню его имени и фамилии, только прозвище – Колодя, сколотил из них кодлу и подобно татаро-монгольская орде начал совершать набеги на враждебные районы. Тогда нас даже «городские» предпочитали не трогать, не говоря уже о «западных» и «яснополянских».

Но не успели мы свободно вздохнуть, как случилась катастрофа. Нас подработала шахта, и в семидесятом году треть улицы снесли. А в семьдесят первом ещё треть, оставив куцый посёлок возле автобазы. И, как всегда, по закону подлости почти все парни, отстаивавшие нашу честь, проживали именно в снесённых домах. Мы практически остались голыми. Боеспособные разъехались по другим районам, а мы, шестидесятники ещё не достигли той зрелости, чтобы с помощью кулаков защищать честь и достоинство «карламарксы».

С тех пор нас не пинал только ленивый. Чтобы как-то выкрутиться, на вопрос: «Ты откуда?» «западным» и «городским» мы говорили, что с Ясных Полян и называли по имени или кличке тех, кого якобы знали. А «яснополянским» врали, что мы – «красноярские». В основном, это проходило, но не всегда.

Вот какая перед нами с Костей встала проблема, когда услышали от тренера такую новость. Подумали мы с ним, подумали и решили продолжить тренировки. Не потому, что были безрассудно смелыми, а просто понадеялись на русский «авось». Авось пронесёт, авось обойдётся.

Но, похоже, не все так думали. Когда в понедельник мы заявились на стадион, то увидели, что из тридцати наших пришла только половина. Недели через две отсеялось ещё несколько человек. Вместе с ними Костя. Причину своего поступка он не объяснил. Видно, случилось что-то серьёзное, раз так упорно отмалчивался. И стал я ходить на тренировки один. Конечно, это было несколько опрометчиво, но за время занятий я познакомился с городскими пацанами, чьи имена имели кое-какой вес не только среди своих, но и на Западном посёлке и Ясных Полянах, и теперь чувствовал себя более уверенным.

Вдобавок, в марте Серёга, бросивший к тому времени общежитие и теперь ездивший в техникум из дома каждый день, следуя моему примеру, тоже решил заняться боксом и подбил на это своего друга и одноклассника Сеньку Горбашова. Так мы стали ходить втроём.

К тому времени я уже занимался третий месяц и добился немалого. Я сдержал данное себе слово: после того шустрого парнишки, что дважды бивал меня, больше никому не удавалось это сделать. Я выигрывал спарринги у всех соперников, с которыми ставил меня тренер. Один раз и брату досталось. В конце тренировки тренер объявил бой с тенью. Но Серёге, видно, этого было мало, или, может, просто захотел покуражиться. Он ударил меня, когда я, сражаясь с невидимым противником, проходил мимо. Разумеется, я ответил. Ну и понеслась. Братела кинулся в атаку, но я увернулся и ударом в корпус вырубил его. Серёга замер и, выпучив глаза, стал отчаянно ловить ртом воздух.

Тренер заметил это и тут же выговорил мне строго, что сейчас не спарринг. Но удар этот, я так думаю, на заметку всё-таки взял.

Глава 15

А однажды случилось так, что пришлось боксёрские навыки применить на практике. И опять с Локтей.

Тот за шесть лет значительно возмужал и, естественно, подрос, по-прежнему оставаясь самым высоким в классе. За ним теперь следовал Вовка Сокин, отодвинув Борьку Вальчек на третье место. А я уже стоял в центре шеренги, выстроенной по ранжиру на уроке физкультуры, намного опередив Андрюху Иванкова, которого в прошлом году был ниже на полголовы.

В последнее время Локтя принаглел. Особенно после новогоднего утренника, где я заметил его в компании двух отморозков из параллельного класса. Видно, подружившись с ними, он снова возомнил себя крутым парнем. До этих пор, после нашей с ним разборки, он вёл себя смирно, хотя шкодничать не прекратил. А после праздника вдруг воспрял, снова стал дерзким и нахрапистым. А Андрюха Гафонов, по прозвищу Гафоня, которого раньше никто не видел и не слышал, попав под покровительство Локти, раздухарился, стал задираться на всех, покрикивать, кого-то, если верить слухам, даже ударил или побил.

Нашу четвёрку с Карла Маркса эти плохиши не трогали. На что я способен, Локтя знал не понаслышке, а Костю, после того, как тот в четвёртом классе с первого удара отправил его в нокдаун, боялся панически. Гафоня был свидетелем и того, и другого, и потому старался держаться от нас подальше. Но перед Вовкой Табаковым и Санькой Маликовым они хорохорились, обзывая одного «тормозом», а другого «косым». Но, зная, что мы с Костей обязательно за них заступимся, дальше этого у них не заходило.

Это произошло в конце марта на большой перемене. Перед этим Локтя что-то натворил, а Ольга Балякаева рассказала об этом классной. И вот, улучив момент, когда в классе было мало народу, он набросился на неё с кулаками. Увидев это, Светка заступилась за подругу и оттолкнула негодяя. Тот, естественно, оттолкнул её. Да так, что, если бы не парта, вставшая у неё на пути, она бы точно упала на пол. Но это Светку не остановило. С криком «Ах, ты, мерзавец!» она подскочила к Локте и влепила ему пощёчину.

В этот момент в класс вошёл я и увидел, как Локтя, не раздумывая, отвесил ей увесистую оплеуху в ответ, от которой она очутилась на полу, приземлившись на пятую точку. Он сам даже не ожидал такого эффекта от своего удара, и растерянно посмотрел на поверженную Светку. Потом по сторонам, словно хотел сказать всем присутствующим, что он не специально, что он не хотел, что она сама напросилась и в результате схлопотала, и тут увидел меня, приближающегося к нему.

– Я же тебе говорил, ушлёпок, если ты хоть пальцем её тронешь, я набью тебе морду, – сдерживая гнев, сказал я ему.

Я не знал, что означает слово «ушлёпок» – услышал его от Серёги с Сенькой, когда они пренебрежительно говорили о ком-то, – но посчитал, что в данном случае такое обращение было более уместно, чем «гнида» или «тварь».

Я помог Светке подняться и отстранил её в сторону, освобождая себе путь к Локте.

– Она первая начала, – стал оправдываться тот и, обратившись к классу, попросил. – Скажите ему!

– Я сам всё видел, поэтому ничего говорить мне не надо, – я остановился перед ним. – Её удар, по сравнению с твоим, укус комара. Поднять руку на женщину – это уже преступление. А за преступление надо отвечать.

Я знал, что он знал, что я левша, и, следовательно, буду бить его слева. Он весь напрягся и сосредоточился, приготовившись отражать мой выпад. Но я перехитрил его. Удар правой был для него полной неожиданностью. Правда, он получился не сильным, но зато смачным. Локтя разозлился, что было мне только на руку, и попытался достать меня правой (ведь он-то был правша). Я уклонился, нырнув под руку, а затем, выпрямившись, нанёс левый хук в челюсть. Это был мой излюбленный приём, тысячу раз отработанный на груше, в бою с тенью и спарринге.

Удар сбил его с ног. Упав, он ещё вдобавок со всего маха ударился головой об пол. Возможно, это ещё его доконало. Поджав ноги, он свернулся в калачик и на всякий случай, ожидая следующего удара, прикрыл лицо рукой. И куда только гонор делся! Удовлетворённый видом поверженного Локти, я не стал его больше трогать, а потребовал извиниться перед Светкой.

– Извини… – еле слышно промычал тот, находясь в прострации.

– Громче, падла! – рявкнул я и замахнулся якобы для удара, хотя на самом деле просто для острастки. – И назови по имени.

Тот вздрогнул и поспешил громко вымолвить:

– Извини, Света…

Получив сатисфакцию, я взял Светку за руку, чего никогда не делал в классе и повёл к нашей парте. Не успели мы до неё дойти, как прозвучал звонок.

Видя, что Локтя не может подняться, Гафоня и ещё один его дружок, Ильдус Корнеев, помогли ему встать и дойти до своей парты. В этот момент в класс вошла «русачка» и, заметив безобразие, сразу же стала наводить порядок.

– Так, Гафонов, Корнеев, почему до сих пор не на месте? А ну живо по местам! Локтинов, а ты чего развалился? Сядь сейчас же прямо!

Локтя к тому времени, похоже, уже очухался. Обычно всегда пререкавшийся с учителями, на этот раз он молча выпрямился и даже руки на парте сложил, как примерный ученик. Валентина Семёновна тогда успокоилась и начала урок.

Глава 16

После уроков я дождался Светку на нашем заветном месте, и мы, взявшись за руки, направились домой.

– А ловко ты его, – сказала вдруг она, когда мы, перейдя через дорогу, вошли в проулок. – Где так научился?

– В секции бокса, – ответил я. – Где же ещё?

– Да ну?! – не поверила Светка и даже приостановилась от удивления. – Ты занимаешься боксом?

– Уже почти три месяца, – с гордостью заверил я.

– Три месяца? – обомлела она. – И мне ничего не сказал об этом? Почему?

– А я где-то вычитал, что говорить с девушкой на свидании о спорте, охоте, рыбалке и, кажется, о пище – дурной тон.

Выйдя из проулка, мы свернули на дорогу, разделявшую Больничную и Стандартную улицы. Осталось пройти всего метров шестьдесят, столько же по переулку и вот она – Светкина улица.

После Нового года мы учились во вторую смену, а в тот день было ещё шесть уроков. Так что, несмотря на то, что шла третья декада марта, в это время было уже достаточно темно. Поэтому, когда мы вышли на Стандартную, я не сразу сообразил, что это за кучка темнеется около ограды у одного из домов.

– Что попало говоришь! – возмутилась Светка, но тут же спохватилась. – А хотя… правильно. На фига мне твоя рыбалка и охота?

– А я что говорю? – отозвался я, следя за тем, как от ограды стали отделяться одна фигура за другой. В одной из них, самой высокой, я признал Локтю.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что сейчас произойдёт. Дракой здесь и не пахло. Вчетвером на одного – это избиение. Я побил Локтю, и сейчас меня решили проучить. Вряд ли Локтя сам на это решился – у него бы смелости не хватило. Скорее всего, на этом настояли его новые дружки: Гутя и Волчок.

И хотя я не считал себя трусом, всё же испугался. Быть избитым – не лучшая перспектива. Но отступать было уже поздно. Если бы заранее знал, что меня здесь поджидают, то обязательно пошёл бы другой дорогой, чтобы избежать этой встречи. Не будь со мной Светки, я бы попытался убежать сейчас и, возможно, это у меня получилось бы. Ну а завтра я бы с Локтей разобрался. Но Светка была рядом, сжимала мою руку и горячо говорила о том, что беседовать на свидании о спорте тоже что попало, но о том, что я занимаюсь боксом, я всё же должен был ей сказать. Я слушал её вполуха и наблюдал за тем, как четыре тёмные фигуры перегораживали нам путь.

– Свет, – дёрнул я её за руку, чтобы она угомонилась, – ты бы лучше ушла отсюда, а.

– В смысле? – оторопела та.

– Ни о чём не спрашивай. Просто вернись на Больничную и в обход дойди до дома.

– Зачем это? – ещё больше удивилась она, но тут заметила стоящие впереди силуэты и резко сменила тему. – А это кто?

Светка всмотрелась в темноту и вдруг испуганно встрепенулась:

– Это Локтя там стоит, что ли?

– Он самый, – подтвердил я.

– Они нас ждут, чтобы побить, да? – догадалась она.

– Не нас, а меня, – поправил я её. – А ты можешь идти. Иди, пожалуйста. Очень прошу.

Настаивая на этом, я надеялся на то, что, если она уйдёт, я смогу удрать. Пока такая возможность у меня ещё была. Но Светка не ушла.

– Ни куда я не пойду! – решительно заявила она. – Ты чего, совсем, что ли? Я тебя не брошу!

– Ну и дура! – услышали мы ехидный голос, а потом неприятное, нестройное ржание.

Препираясь со Светкой, я и не заметил, как они приблизились и взяли нас в полукольцо. А Локтя с гадкой ухмылкой зашёл мне за спину, отрезая путь к бегству. За ним последовал Гафоня. «А ты-то, прыщ, куда лезешь?» – подумал было я, как снова услышал всё тот же ехидный голос и, присмотревшись к фигуре, коей он принадлежал, признал в нём Волчка.

– Этот чувак обидел нашего кореша и должен за это ответить.

– Ваш кореш, между прочим, меня ударил, – выпалила Светка.

– И правильно сделал! Гы-гы! – засмеялся Гутя.

За спиной противно захихикал Гафоня:

– Не будешь своими вёслами размахиваться.

Противно оскалившись, Волчок подошёл ко мне.

– Ну что, чувак? – с угрозой в голосе спросил он и сплюнул мне под ноги.

Машинально опустив глаза, чтобы посмотреть, не попал ли он в меня, я на секунду упустил его из вида. И тут же схлопотал по челюсти. Фактор неожиданности. Я забыл о нём. Забыл и наставление своего дядьки Володи, который постоянно втолковывал мне: «Всегда бей первым!» И потому проиграл. Впрочем, устоять против четверых всё равно вряд ли удалось бы. Но, возможно, начни я первым, всё могло бы пойти по-другому.

Удар был сильным, но я устоял.

– Вы чего, козлы! – закричала Светка и, отпустив мою руку, бесстрашно кинулась на Волчка, но Гутя так толкнул её в грудь, что она отлетела к ограде и канула в темноте.

Кровь закипела у меня в жилах от ярости – подонок осмелился тронуть Светку! Но только развернулся, чтобы врезать Гуте по морде, как получил по глазу. Локтя, ушлёпок, ударил меня сзади. Я опять устоял, но удар был настолько болезненным, что на некоторое время вывел меня из строя. А мгновение спустя, новый, более мощный удар по зубам сбил меня с ног. Я упал в снег, перемешанный с грязью, и тут же на меня посыпались пинки. Мне удалось перевернуться на правый бок. Чтобы уберечь от ударов печень, пах и живот я поджал под себя ноги, а грудь и голову прикрыл руками. Этому научил тренер, когда однажды на тренировке рассказал нам о том, что защищать себя можно не только стоя, но и когда тебя сбили с ног. Спасибо ему за это.

Не знаю, как долго бы они меня пинали, если бы не подоспела помощь. Светка орала так, что вскоре из дома, возле которого меня избивали, выскочила маленькая, толстая тётка лет шестидесяти с кочергой в руках. Увидев, что творится около её двора, она тут же грозно завопила:

– Да вы что делаете, окаянные?! А ну прекратите немедленно! А то я вас сейчас так кочергой огрею, что мало не покажется!

– Уходим! – услышал я над собой голос Волчка, и удары прекратились.

Не успел я облегчённо вздохнуть и расслабиться, как на меня снова кто-то налетел. Это была Светка.

– Сашка, ты как? С тобой всё нормально? – тревожно кричала она, пытаясь в темноте рассмотреть моё лицо.

Её ор словно гвозди впивался мне в уши.

– Господи, – прошлёпал я разбитыми губами, – что же ты так орёшь-то?

– Слава богу, живой, – успокоилась она, сбавив тон, и, схватив меня за грудки, попыталась поднять.

– Конечно, живой, – прокряхтел я в ответ и попробовал ей помочь, но тут в пояснице так кольнуло, что не удержался и вскрикнул.

– Ты как, сынок?

К нам подошла хозяйка дома и помогла Светке поставить меня на ноги. Разглядев мою побитую физиономию, она жалостливо покачала головой и запричитала:

– Господи, что же это они с тобой сотворили, ироды проклятые? Чтобы им пусто было, окаянным! Пойдём, сынок, в избу. Отмоешься хоть от крови-то.

Держась за Светку, я с трудом зашёл к тётке во двор. Испинанные ноги не желали слушаться, и вдобавок при этом каждый шаг отдавался острой болью в пояснице. Тётка забежала в дом и вскоре вернулась с ковшиком, полным воды. Мы ждали её около крыльца. Она специально не стала закрывать двери в сенях, чтобы свет из дома освещал нас. Я подставил под воду сомкнутые ладошки, подождал, когда они наполнятся, и ополоснул лицо. Сразу защипали все ссадины на лице. Стиснув ноющие зубы, я снова подставил ладошки под ковшик. Отмываясь от крови, постарался проанализировать своё состояние. Увы, оно было плачевным.

Нестерпимо ныли пострадавший глаз, губы и зубы. В голове стоял шум, словно у меня опять лопнули барабанные перепонки, слегка подташнивало. Жутко болело всё тело, кроме живота и груди. Их я прикрыл надёжно. Но вот спине, рукам и ногам досталось. Но всё это мелочи. Главное, я был жив, ноги-руки не переломаны, нос и рёбра тоже, и зубы на месте, хотя, когда тронул их языком, они зашатались.

Осторожно промокнув лицо полотенцем, одолженным заботливой хозяйкой, мы со Светкой распрощались с ней.

– Дойдёшь ли до дома, сынок? – с сомнением спросила та, закрывая за нами калитку.

– Дойду, – заверил я.

– Дойдём, тётенька, – подтвердила Светка. – Спасибо вам большое.

– Да что ты, господи, – отмахнулась она и, посмотрев ещё раз нам в след, скрылась в доме.

Попав на Нижнегорскую, я направился к Светкиному дому.

– Ты это куда? – не поняла она моего намерения.

– Как куда? – удивился я. – К твоему дому, конечно. Куда же ещё? Должен же я тебя проводить или нет?

– Да ты что? – возмутилась Светка. – Неужели ты думаешь, что я тебя такого одного отпущу?

– Да не колготись ты, – попытался я улыбнуться, но разбитые губы тут же дали о себе знать, и я невольно скривился от боли, – я сам дойду.

– Ещё чего! – запротестовала она. – Даже и не думай! Кто из нас пострадал? Ты?

– Я, – эту истину трудно было опровергнуть.

– А из-за кого? – наседала Светка. – Из-за меня?

– Из-за тебя, – и тут я был вынужден согласиться.

– То-то же! Да я просто обязана после этого проводить тебя до дома и вручить в руки родителям.

– Благодетель ты мой, – усмехнулся я и снова скривился от боли в губах.

– Молчи и топай! – приказала мне Светка, заметив это.

Ещё бы не заметила. Она же всю дорогу не сводила с меня глаз. До самого дома.

От Светкиной улицы дорога круто поднималась вверх, так как мой посёлок находился на вершине огромной горы, у подножия которого протянулась улица Нижнегорская, входящая в состав «красноярского» района. Два наших посёлка разделяла железнодорожная одноколейка, деля гору практически пополам. Перед ней находился лесной склад ОРСа с лесопилкой, следовательно, находившийся во владениях «красноярских». За ней, напротив склада, стояла автобаза. И она уже «принадлежала» нам, «карламарксовским». А сразу за автобазой возвышались четыре двухэтажных барака, составлявших теперь костяк улицы Карла Маркса. В одном из них, в среднем, прямо напротив лазейки в заборе, через которую все поселковые проникали на территорию гаража, чтобы пройти напрямки в магазин на Ясные Поляны, в гости или в ту же школу, в первом подъезде на первом этаже жил я со своей большой семьёй.

До сих пор этот подъём преодолевался мной легко. Даже можно сказать, что, окрылённый от общения со Светкой, я не замечал его вовсе. Но сейчас он стал для меня проблемой. Превозмогая боль, я с трудом передвигал пострадавшие ноги, терпел и бодрился, пытаясь ничем себя не выдать, чтобы не дать Светке повода для самобичевания. Ведь, если бы она тогда сдержалась и не ударила Локтю, то мне не пришлось бы его бить, и, следовательно, сейчас я был бы жив и здоров. Я попытался убедить её, что она тут не причём. Но куда там! Тогда я снова старался делать вид, что у меня всё нормально. Это не всегда получалось, и когда я невольно морщился от боли, Светка тут же сочувственно спрашивала: «Больно, да?»

– Терпимо, – успокаивал я её и шёл дальше.

Преодолев железную дорогу, мы через дыру в заборе проникли в автобазу. Осталось ещё каких-то метров сто, и, я, наконец-то, попаду домой. Тогда можно будет лечь и отдохнуть. Я даже прибавил шаг, чтобы быстрее преодолеть эти сто метров.

Когда, миновав гараж, мы попали в мой родной двор, то увидели около водозаборной колонки Сеньку Горбашова, набиравшего в вёдра воду. Прожектора на мачте, освещавшие территорию автобазы, захватывали и часть двора перед моим бараком, поэтому Сенька тоже меня увидел.

– Привет, Санёк! – окликнул он меня. – Что-то припозднился ты, однако. Мы уже с Серёгой хотели было без тебя на тренировку идти.

– Да какая ему сейчас тренировка? – рассердилась Светка.

Я дёрнул её за руку и ответил сам, пробормотав сквозь разбухшие губы.

– Я сегодня не смогу.

– Ну-ка, что такое? – насторожился Сенька, приглядываясь ко мне. – Да тебе никак досталось, дружок?

– Ага, – опять встряла Светка, – четверо на одного!

– Оно и видно, – сказал он, разглядывая мой фингал. – Ладно, Санёк, не переживай. Мы с тобой потом на эту тему переговорим.

Сенька подхватил полные вёдра и пошёл. Он жил в соседнем бараке, на одной площадке с Костей Беловым.

Несмотря на моё сопротивление, Светка довела меня до самой квартиры. Лишь когда я открыл дверь, она сказала: «Пока!» и побежала домой.