Полёт стрелы в обратную сторону

VII

Повторяя линии своего знака отличия пальцем, я сидел возле только что разведенного костра. Рядом лежал пустой чехол из кожи, не раз притягивающий мой взгляд. Отец, кажется, ушёл за каким-то новым растением для своего сада, а Мидгард ещё не приходил. За пределами моего шалаша жизнь текла в обычном русле, напоминая о себе звуками голосов, смеха и привычным звучанием тренировок. Солнце сильно пекло, но костёр был нужен, чтоб приготовить поесть. Я бросил плоский камень в огонь и поднялся взять зайца, которого мой отец оставил перед уходом. Уже освежёванная тушка висела у боковой стены. Подойдя обратно, я только теперь заметил на камне остатки прошлого ужина, которые уже начали гореть. Как можно лучше очистив поверхность камня, я положил зайца жариться.

Получилось довольно неплохо. Я затушил костёр остатками воды и вышел из шалаша. Мне и Мидгарду нужно подойти к шатру, чтобы дать клятву. Идти сразу туда или зайти за Мидгардом? Но он, скорее всего, уже там. Уж такое дело друг не пропустит.

От беспощадной жары многие ушли к реке, и посёлок казался маленьким. Мальчишки первого поколения, испачканные в пыли, радостно играли между шалашами. В руках у них были свои дубины конечно, не такие, как у Мидгарда – под их руку. Двенадцать ребятишек носились так, что могли с лёгкостью сбить с ног любого охотника, и когда они пробежали мимо меня, мне с трудом удалось увернуться. Их звонкий смех оказался заразительным, и я невольно расплылся в улыбке. Ещё вчера я бы с лёгкостью к ним присоединился, но теперь я охотник и нужно вести себя соответственно.

– Ньёрд, – сказал подбежавший ко мне мальчик, – побежали с нами на охоту. – Он потянул меня за руку в сторону удаляющихся ребят.

– Элнос, я не могу. Мне нужно к вождю.

Он посмотрел на мою грудь.

– Ты охотник? Ещё ведь рано. Мой брат тоже должен стать охотником, но у него ещё нет знака.

– Он есть только у меня и Мидгарда. Атуэй решил, что мы уже готовы.

– Но Элеат тоже уже готов.

– Это не я решаю. Беги, а то упустишь своих друзей.

Элнос ещё раз взглянул на мой знак и побежал.

Я замедлил шаг. Мной овладели страх и сильное волнение – эмоции, столь неподходящие охотнику. Никто из них не должен испытывать подобные чувства. Я уже в их рядах, так чего же я боюсь? Пришлось остановиться, чтобы перевести дух, и в этот момент меня догнали уже все мальчики. Они просили посмотреть мой знак и рассказывали, какой бы хотели знак себе. Я с трудом от них отвязался и, улыбаясь, пошёл дальше.

Мидгард уже был в шатре. Кроме него и Атуэйя с его волком, там были ещё Бхаргава, как старейший из племени, и Улап, как один из главных охотников.

– Впервые клятву будут давать не перед всеми жителями посёлка, – начал Атуэй, встав с трона. – Но я, как их представитель, сам приму её. Ещё не срок, поэтому мы пришли к такому решению. Ну же, встаньте на колено и принесите клятву.

Мидгард сделал несколько шагов вперёд, ближе к вождю, и присел на одно колено. Я последовал его примеру.

– Клянитесь перед нами, что будете использовать ресурсы леса только по нужде своей или племени и никогда – для удовольствия.

– Клянусь, – уверенным голосом произнёс Мидгард.

– Клянусь, – повторил я, но уж очень робко, вспомнив, как бросил на первой же охоте тушку белки. А ведь хочется это произносить. Я стану охотником, я уже охотник.

– Клянитесь перед вождём вашего племени, что никогда не поднимете дубину, не направите стрелу и свою хищную силу на жителей этого посёлка.

– Клянусь, – вместе произнесли мы, во мне прибавилось уверенности.

– Защищайте нас от опасных и грозных зверей, врагов, если такие появятся, и заботьтесь обо всех как об отцах своих или детях. А теперь встаньте охотниками.

Когда мы вышли, нашу радость прервал Мёрд. Он подошел тихо со спины, поэтому мы его поздно заметили.

– Действительно теперь охотники?

– Да, – Мидгард развернулся в Мёрду и шагнул к нему, – что тебе, врунишка?

– К тебе, ничего. Меня удивляет, что Ньерду дали знак отличия. Ты только представь эту змею, когда он переродиться. Она же будет крохотная, как черви. Постой, Мидгард. Убери руки.

– Мне не хочется бить тебя снова, – Мидгард отпустил Мёрда. – прекращай говорить оскорбления.

– Хорошо. Последнее. То что вы стали охотниками еще не значит, что вы будете приняты в промысловые группы. Пока Ньёрд не превосходит владением луком и стрелами моего отца, он однозначно в них не попадёт.

– Мы будем охотиться сами, – гордо заявил я.

VIII

Прошло четыре дня. Ведук в посёлке не объявлялся, и его следов никто не обнаружил, словно его и не было, а случившееся в лесу было моим правдоподобным сном. Мне раньше случалось верить в сновидения. Однажды зимой, когда лёд закрепился на реке, но был ещё прозрачным, мы с Мидгардом ходили, словно по воде, и старались увидеть рыб, плавающих у самого дна. Нам было по семь лет, но Мидгард и тогда был достаточно крепкий, нетерпеливый и всегда носил с собой дубину. Ему захотелось поймать рыбу, которая поднялась к поверхности и плавала, не замечая нашего присутствия. Он бил по льду, двумя ударами пуская на холодную гладь воду, но рыба отплывала в сторону и продолжала двигаться медленно у края льда, словно дразня Мидгарда. Я лишь наблюдал, как он изнуренно пытается её поймать. После первого же удара рыба меняла свою траекторию, а Мидгард бежал вперёд делать очередную дырку на её пути.

Он отдалился на десять шагов, но я не стал подходить, зная, что извилистая дорога всё равно вернёт его назад. Моргнул и потому не заметил, как в одно мгновение друг ушёл под лёд, видимо, провалившись в дыру, которую он сделал своими же руками. Я бросился к этому месту, но не обнаружил Мидгарда. Течение реки всегда выглядело спокойным, но отец говорил, что есть ещё подводные скрытые потоки. Выпрямившись, я постарался прислушаться к звукам. Мидгард застучал по льду за моей спиной. Его лицо сквозь твёрдую пелену казалось бледным. Топнув ногой, я быстро осознал свою бесполезность и бросился в посёлок на помощь к отцу. Я вбежал в шалаш, взволнованно и тяжело дыша. Глаза неустанно бегали, а непослушное тело судорожно тряслось. Не сумев ничего объяснить, я схватил отца за руки и потянул за собой к реке, но сдвинуть его с места было не так просто. Он выглядел удивлённым и просил меня успокоиться. Но можно ли было взять себя в руки в подобной ситуации? Наконец, отец развернул меня и схватил обеими руками за плечи.

– Посмотри на меня, Ньёрд.

Я видел, как губы отца шевелились, но я не слышал его слов, продолжая вырываться. Моя щека вспыхнула и ощутила жар на коже, а я даже не заметил, отчего. Я посмотрел на отца и, поняв, что провозился уже слишком долго, сдался.

– Ньёрд, ты слышишь меня?

– Да. Мидгард… Там Мидгард.

– Ньёрд, ты только что спал. Тебе приснился страшный сон?

– Это был не сон. – Из моих глаз полились слёзы. Говорить становилось тяжелей. – Мидгард утонул в реке.

– С ним всё в порядке. Выйди из шалаша. Солнца ещё нет.

Кажется, я выбился из сил и потому заснул прямо на руках отца. Утром, веря, что всё это было на самом деле, я не хотел тренироваться и с мокрыми глазами лежал в шалаше. Отец сам привёл Мидгарда.

Может, и в данный момент мне всё приснилось? Я устал задавать себе этот вопрос, и уже окончательно смирился, что это был сон, но стоило опустить глаза на грудь, как я находил змея, жаждущего выпрыгнуть из неё, и снова появлялись сомнения.

Я взял стрелу с каменным наконечником, и с луком в руке вышел попробовать запустить её между деревьями, как учил отец. Было раннее утро. Солнце ещё не грело, и от прохлады по коже пробежали мурашки. Кажется, все ещё спали, а потому на поляне не было слышно ни единого звука. Неуверенный в том, что у меня получится, я держал тетиву натянутой долго. Руки начали слегка подёргиваться. Траектория, по которой должна пролететь стрела, описывала стоящее пугало, разве что издали напоминающее человека, и продолжалась к лесу. Этот маневр еще ни разу не получался. Отец его проделывал с такой лёгкостью, что не давал никакого шанса повторить или запомнить движения. Я поднял локоть, ослабил кисть. Пальцы отпустили хвостовик у самой щеки, но серое оперение стрелы, не повинуясь моим желаниям, красовалось в центре пугала. Звук приближающихся шагов остановил моё намерение выругаться. Я огляделся и увидел отца. Он возвращался с ночного дозора – его только что сменил следующий охотник. Охранять посёлок решили в шатре в тот же день, когда я получил знак отличия. Поочерёдно меняясь, мужчины ходили по краю леса с зажжёнными факелами и следили за тем, чтобы ведук или подобное ему животное не пробралось в посёлок незамеченным. Увидев отца, я, наконец, убедился, что это всё не приснилось.

– Ньёрд, ты уже встал? Я рассчитывал застать тебя ещё спящим. – Он взглянул на мою стрелу. – Ты долго целишься – я тебе уже много раз об этом говорил. А теперь я иду спать.

Отец прошёл в шалаш. Постояв немного, я вспомнил, что у меня полно вопросов, и проследовал за ним.

Мой отец уже лежал на боку, отвернувшись к стене, когда я вошёл в шалаш. Медленно подойдя, я легко покачал его за плечо, отчего он повернулся ко мне с вопрошающим взглядом – такой я видел у него нечасто.

– Я хотел спросить, – выпалил быстро я, слегка запинаясь, чтоб не заставлять его ждать. – Почему Ачьюта начал охоту на ведука? Из-за их сердец, которые придавали силу?

Губы отца изобразили небрежную улыбку, а глаза приняли прежний привычный вид. Он перевернулся ко мне и приподнялся на локте, догадываясь, что разговор может быть долгим.

– А что ты знаешь об Ачьюте?

– Бхаргава рассказывал о нём. Великий вождь и лучший охотник, что защищал наш посёлок от нападений других племён, а когда его терпение иссякло, он обрушил на них свой гнев и уничтожил все враждебные племена.

– Эх, Ньёрд, это всё детские сказки. Кажется, тебе пора узнать всю историю нашего племени. – Отец выпрямился, сел на лежанке и протяжно зевнул. – Я постараюсь быть кратким. Эту историю рассказал мне мой отец, а ему – его. Да, Ачьюта был лучшим охотником, став им намного раньше, чем все – в возрасте десяти лет. Меткий стрелок, крепкий не по годам и сильный, он заслуженно занял место в отряде. Ачьюта был настолько бесстрашный и смелый, что занимался охотой в одиночку, принося в посёлок медведей и взрослых оленей. Поэтому никто не удивился, когда он в четырнадцать лет занял место увядающего вождя.

На посёлок в тот непростой период нападали, но он отбивался около десяти раз, а когда Ачьюта был провозглашён вождём – ещё дважды. Он не стал ждать следующего нападения и решил сам напасть на ближайший посёлок, который оказался немного меньше их собственного племени. Звалось оно иначе, чем ныне— племя Тура. Всем отрядом – мужчин в нём было немного – он напал на соседнее поселение. И своим искусством скрытой стрельбы из лука смог напугать жителей настолько, что вождь сам вышел сдаваться. Тогда Ачьюте было пятнадцать. Чтоб продолжить воевать, вождь предложил мужчинам примкнуть к нему, а те, кто отказывался, погибали.

Отец остановился, видимо, что-то обдумывая.

– А что было дальше? Мы ведь не дошли ещё до ведука. – Я сгорал от нетерпения услышать продолжение истории, но отец продолжал молчать.

– Что ты знаешь о Дне племени? – Наконец продолжил он.

– Только то, что последний был шесть лет назад, а Мидгард рассказывал – он проводится каждые семь лет.

– Тогда, если хочешь услышать историю до конца, то ты должен молчать, а вопросы, которые тебя начнут терзать, пока льются слова рассказа, задашь позже.

– Хорошо. – Я согласился быстро.

– Так вот. Те мужчины, которые присоединялись к Ачьюте, должны были доказать свою преданность, а для этого вождь просил их принести в жертву собственных жён или сестёр. Жестокое испытание позволяло, как считал Ачьюта, избавить новых людей от старых связей и прошлого дома, сделав их безжалостными воинами.

Вот о чём говорил отец. Из его рассказа я услышал новые незнакомые слова, такие как жена и сёстры, но перебивать не стал, вспомнив, о чём он просил.

– Мало мужчин присоединилось к Ачьюте. Многие не смогли выполнить приказ и были убиты. Захваченных женщин оказалось больше, чем мужчин, которые решили присоединиться. Тогда в посёлке Ачьюты ещё были истинные дочери племени Тура, поэтому он оставлял только тех женщин из поверженных поселений, которых выбирали названные охотники. Остальных они убивали или оставляли без защиты одних на пепелище их родных шалашей. Для мужчин, которые решали к ним присоединиться, Ачьюта установил строгие правила – не приближаться к женщинам его племён, чтобы не допускать смешения крови. Он считал их слабыми, а его народ должен быть сильным.

Войско вождя росло с каждым захваченным посёлком, как и росло количество убийств, в особенности женщин. Поэтому Ачьюта предстал перед Создателем леса и всего живого, как говорит прошлое.

У меня снова возникли вопросы. Я знал наизусть историю Бхаргавы и хорошо помнил её строки «И предстало перед Создателем трое мужчин». Поэтому я хотел спросить, кто же те двое, которые были тогда с Ачьютой. Но снова промолчал, не желая перебивать отца.

– Больше ни у тебя, ни у твоих преданных охотников не родится женщина, пока ты не найдёшь способ убить личный страх. Так звучал приговор Ачьюты за его многочисленные убийства. Поначалу он даже не счёл это наказанием, радуясь быстрому росту войска. Однако через несколько лет вождь убедился, что в посёлке рождаются только мальчики, и он понял, как скоро чистый род может исчезнуть совсем. Женщин племени Тура становилось меньше, и у него не осталось выбора, кроме как разрешить смешение крови. Через несколько лет, когда Ачьюта заметил, что женщин вновь становится меньше, чем мужчин, чтобы остановить вымирание племени, он прекратил всякие войны.

Больше никаких решений этой проблемы в голову Ачьюты не приходило. Бесстрашный вождь принялся за поиски своего страха. Его попытки достигали безумия. Он мог проводить недели в лесу в поисках зверя, которого начнёт опасаться. Ачьюта влезал на рослые кудрявые деревья в поисках страха высоты. Прошли годы, прежде чем безумный мужчина столкнулся с ведуком. Огромный и грозный зверь не то чтобы внушал безумный страх в Ачьюту. Скорее, он считал ведука в душе опасным зверем, и поэтому вождь решил ухватиться за эту соломинку. Не сумев при первой встрече убить хитрого зверя, он собрал небольшой отряд охотников на поиски. Из десяти лучших после схватки уцелело только двое. Ачьюта вырезал сердце из мёртвого животного и в знак победы съел его сырым. Так началось преследование ведуков. А легенда о том, что сердце добавляет силы, возникла уже после смерти Ачьюты. Теперь можешь задавать свои вопросы.

Я не знал, что спросить. Слова беспорядочно бегали по моей голове, но я не смог решить, с чего начать. Что это за женщины, жёны, сёстры? Что такое – рождение мальчика или девочки? После сложных раздумий я всё же решился спросить:

– Почему без женщин племя может исчезнуть? И кто это – женщины?

– Ах, Ньёрд. – Отец широко улыбнулся от неловкости вопроса. – Это прекрасные создания. Ты их увидишь на Дне племени, а уж в следующий раз познакомишься с ними поближе. А со вторым вопросом всё несколько сложней. – Он негромко хохотнул, отбросив голову назад. – Даже не знаю, как объяснить. Мой родитель мне об этом не рассказывал. Начну с простого. Вот смотри, на цветках есть…

– Снова ты со своим садом. Не хочу ничего про него слышать. – Я выбежал из шалаша и, простояв у входа немного, направился к Мидгарду, взяв с собой лук и колчан со стрелами.

Опустив голову, я шёл и бубнил под нос разные возмущения, которые вызвал отец, снова заладивший про свои травы. Я не замечал вокруг ничего, кроме разлетающихся маленьких камушков от моих ударов, и поэтому даже не понял, как оказался распластанным на земле. Неожиданный толчок выбил из моих рук лук, а стрелы рассыпались по тёмно-зелёной поляне, как первые звёзды на небе. Лишь встряхнув головой, я понял, что произошло. Передо мной сидел мальчик, который тоже приходил в себя после столкновения. Его я видел впервые. Рыжие волосы мальчика волной падали до плеч, а над глазами они, пряча лоб, спускались до непривычно узких бровей. Взор отливал синевой реки с играющими на поверхности лучами солнца. Маленький нос и красноватые губы дополняли крохотное таинственное лицо, в которое, казалось, можно смотреть долго и не прекращать находить незаметные чёрточки, делающие его ещё прекраснее. Я не замечал никогда за собой такого. Чем больше вглядывался, тем меньше хотелось от него отрываться. Что со мной? – мысленный вопрос повис где-то в воздухе.

– Ты кто, мальчик? – Я, наконец, решил заговорить, когда мальчик неуклюже начал подыматься. – Бежишь от кого-то?

Он отвернул от меня голову так, чтобы я не видел лица и, постояв немного, снова побежал.

– Я девочка, – донёсся тонкий и уже далёкий голос.

IX

– Я вижу этого мальчика впервые, хотя он, кажется, из младшего поколения, которым по шесть лет. У него рыжие волосы и красные щёки – будто после долгого бега. И имя у него странное – Девочка.

Мидгард чуть не подавился, когда я произнёс последнее слово. Пока я рассказывал про мальчишку, он продолжал есть какие-то ягоды, горстями запихивая в рот. Красный сок стекал по его подбородку, затем – на грудь и ниже, но Мидгард не обращал на это никакого внимания. Равно как и на мой рассказ до того момента, как я назвал имя. Мне казалось, друг совсем не слушает и его мысли находятся далеко отсюда, но, видимо, ошибался. Я перестал ходить из стороны в сторону по всему шалашу и уставился на сидящего Мидгарда, пока тот откашливался. Наконец, он свободно засмеялся.

– Ньёрд, это не имя. Это просто девочка или женщина, если тебе так понятнее. Их привели из племени Канду.

– А они опасны?

Мидгард упал и стал кататься от смеха.

– Отец говорил немного о них, – мой голос оказался тихим, а щёки горели, как щепки в костре. Я отвернулся от него, чтоб не видеть, как он разрывается от смеха, и хотел заткнуть уши, но не стал. – Их ведь раньше убивали. Я и подумал, что, возможно, их боялись.

Мидгард успокоился и снова сел.

– Нет. Их не боялись. Тебе отец рассказал только про Ачьюту? А мне всё про них известно. – По лицу Мидгарда было видно, что хочет похвастаться.

– Он всегда считал меня слабым, но раз их не боялись, я не понимаю, почему отец не рассказал мне ничего. – Мой голос стал ещё тише, хотя щёки горели слабее.

– А мне отец рассказал. – Повторил Мидгард.

Я не видел, но уверен, он принял свою самую важную позу – руки в бока и поднятая голова.

– Хотя непонятно, откуда здесь девочка. Девочка – это маленькая женщина, а в посёлок должны были привести только больших женщин. Если хочешь, я спрошу у отца, откуда она взялась.

– Зачем их привели в посёлок?

– Знаю только, что после них появится новое поколение. Наверное, это как грибы после дождя, жаль, подробностями не владею. Мой отец сказал, что я сам разберусь в более поздние дни, а в этом году нам даже лучше к ним не подходить.

– Почему?

– Я не знаю. Ладно, я пойду. Отец попросил поймать зайца или ещё кого здесь недалеко, но ты можешь пойти со мной. Уверен, вам тоже нужно свежее мясо.

– Кажется, отец принёс уже. Я не пойду.

– Ну как хочешь. Надеюсь, мне повезёт, и я встречу здесь хотя бы молодого лося, а то зайцы – это слишком мелко.

Я поднял сложенные у выхода лук и колчан со стрелами и вышел из шалаша, оставив Мидгарда одного готовиться к небольшой вылазке в лес. Он ведь даже не умоется и будет ходить весь в ягодном соке, пока не спустится на реку охладиться из-за жары. В обычный день я бы пошёл с Мидгардом на охоту, но мне хотелось ещё раз увидеть эту девочку.

Значит, она какая-то другая. Но внешне она похожа на мальчика, хотя я не видел никогда рыжих волос, и она была такая хрупкая, наверное, даже больше, чем я. Мальчики первого поколения превзошли её уже, как когда-то превзошли меня.

Чем дольше я думал, тем больше обнаруживал сходство между мной и ей, несмотря на то, что мы должны быть разными. Я шёл и, также, как и в момент нашей встречи, ногой отбрасывал в разные стороны встречающиеся камушки, но в этот раз мы не столкнулись. Моё внимание привлекли звуки, исходящие со стороны шатра вождя – в них смешались смех и радость многих мужчин. Я остановился, прислушиваясь к еле уловимым голосам, но разобрать их не удалось. У меня возникло желание зайти туда, однако я вспомнил слова Мидгарда и решил не встречаться с женщинами, которые должны были находиться там. Вместо этого направился к реке.

Я сначала услышал, а уж потом увидел шестилетних близнецов – Равоса и Ривоса. Они похожи друг на друга, вместе с тем совершенно разные. Их спор уже перерос в лёгкую братскую борьбу, когда я подошёл к ним.

– Вы почему дерётесь?

– Равос хочет пойти к шатру, а наш отец запретил подходить к нему. Он сказал оставаться у шалаша.

Ривос первый меня заметил, да и говорить ему было легче, чем Равосу, лежащему животом на земле под весом брата.

– Я просто хочу посмотреть. Пусти меня. – От того, что он говорил, трава и земля попадали ему в рот, а Ривос ещё сильней прижимал его голову. – Мне больно.

– Вот начнёшь меня слушаться и отца – отпущу.

Я не стал больше вмешиваться в их дела – братья сами разберутся. Ривос казался старше своих лет, а Равос – вечный ребёнок, хотя внешне они никак не различимы, даже отец от случая к случаю путает, кто есть кто.

Солнце играло по спокойной воде разными бликами: то ослепляло меня, то вновь давало посмотреть на реку. Брошенная палочка почти не двигалась по течению, словно его и нет, а круги от всплеска всё ещё расходились одинаково в разные стороны, мелкими волнами разбиваясь о берег. Я опустил руки в песок и растянул ноги, чтобы они пятками касались воды. Закрыв глаза, я ощущал приятное, почти обжигающее действие солнца, и сидел так, пока не услышал карканье ворона, пролетающего над моей головой. Я проследил, как его крылья рассекают воздух, а он одним взмахом поднялся ещё выше и летел, сначала становясь всё меньше, а потом и вовсе скрылся за деревьями.

– Вот бы и мне взлететь, – я произнёс вслух, зная, что меня не услышат.

– Тот, кто только смотрит, ничего не меняет.

– Мидгард, я думал, ты на охоте.

Он стоял позади и улыбнулся, когда я на него посмотрел. Его руки от кисти и почти до локтя были испачканы в крови, а вокруг рта был всё тот же красный сок. Казалось, он охотился голыми руками и перегрыз горло бедному животному, когда его поймал. Слегка устрашающий вид.

– А я уже вернулся. Случайно наткнулся на лисицу, когда выслеживал кабана, – он прошёл к воде и опустил в неё руки. – Еле дотащил их обоих до шалаша, зато мяса много и у меня теперь красивая шапка будет, а может, другое что-нибудь.

Он нырнул и долго не показывался, а когда вышел из воды, продолжил:

– Я узнал у отца про эту твою девочку. – Он сделал паузу, видел, что меня это интересует и специально остановился.

– Ну?

– Отцу кажется, что ей девять лет. Она пришла в посёлок за своей матерью, несмотря на то, что её отгоняли и пытались вернуть на поляну. Все дни она шла за охотниками, держась от них на расстоянии, без еды и воды, но кто-то её подкармливал точно. В посёлке её, конечно, хорошо накормили, но…

– Что но?

– За этим я пришёл за тобой. – Он улыбнулся непонятно чему. – Девочка повсюду бегает за своей мамой и отец попросил меня увести её в лес или куда-нибудь, чтоб им сегодня не мешала. Я и подумал, что тебе это интересно. Ты ведь хочешь её снова увидеть?

– Да…

– Тогда пошли. – Мидгард резко прервал меня и, не дожидаясь, что я могу сказать, направился в посёлок. Когда я догнал его, он продолжил:

– Отец должен привести её к нашему шалашу…

Я слышал, как слова срывались с его губ, но уже не обращал на это никакого внимания. В голове звучал лишь тихий отклик девочки, а перед глазами мелькал её хрупкий силуэт. Скоро я снова её увижу. Девочка. Я должен узнать хотя бы её имя. Желание не казалось таким уж большим, но ноги спешили на эту встречу.

– Не торопись ты так. – Мидгард опустил тяжелую руку на моё плечо, надеясь меня остановить. – Нам, скорее всего, ещё придётся подождать отца.

Я сбросил его руку и сделал шаг медленнее, поравнявшись с ним.

В шалаше Улапа довочки не было, как и говорил Мидгард. Не знаю почему, но я был зол на него. Может из-за того, что он оказался прав и мне придётся ещё ждать или по причине его спокойствия, а точнее, безразличности. Девочка его никак не увлекала, но будь это неизвестный и огромный зверь, он бы первым бросился на него с ещё большим нетерпением, чем у меня. Я присел у кострища, обхватив руками колени, а Мидгард прошёл к задней стенке и бросил лисий хвост в мою сторону.

– Хочешь, покажу тебе ещё кабанью голову? Она лежит в запаснике. Правда, ей особо не похвастаешь. Средненький кабанёнок. А хвост хорош. – Он прикоснулся пальцами к белому кончику трофея, который был уже у меня в руках, и, подняв свою дубину, что лежала в том же углу палатки, сел напротив.

– Ты что-то невесел. Мне казалось, ты хотел её увидеть.

Мидгард внимательно меня рассматривал и ждал ответ, размахивая дубиной в воздухе и перебрасывая её из одной руки в другую. Я притупил свой взгляд и пальцами расчёсывал мех на лисьем хвосте.

– Так и есть. Я хочу её увидеть, но что я буду с ней делать? Я даже не знаю, что ей сказать. Я… я ведь не видел девочек раньше.

– Неужели боишься эту маленькую женщину? Когда мы встретили ведука, ты был храбрее.

– Это другое. С ведуком не нужно было разговаривать.

– Мне кажется, ты был крайне многословен. Если тогда ты бы также боялся, нас здесь не было бы. Летели бы прахом над лесом, если бы повезло и нас нашли.

– Что ещё о ней тебе рассказывал отец?

– О девочке? Больше ничего. Он увёл меня от шатра, чтоб я не разглядывал, что там происходит.

– Так ты не видел ни её, ни других женщин? – Я привстал на колени, несколько удивлённый.

– Нет, не видел. – Мидгард не казался разочарованным.

Он продолжал сидеть, уже реже размахивая дубиной. Я не нашёл что ему сказать, и опустился на место, поджав под себя ноги. Тишину шалаша нарушал лишь лёгкий шелест листьев где-то вдалеке, пока он не смешался со звуками приближающихся шагов и слабого постукивания.

Улап вошёл в шалаш, неся девочку на плече как тушку какого-нибудь животного. Она била его по спине, еле поднимая от усталости руки, но Улап не обращал на это никакого внимания. Возможно, и полные сил удары его тоже бы не беспокоили. Остановившись у выхода, он отпустил руку, которая удерживала ноги девочки, и получил слабый удар коленом, после чего вновь обхватил и сразу опустил лёгкое тельце. Он развернул её к нам, держа за крохотные плечики. Девочка опустила голову, рыжие волосы спрятали лицо.

– Мне нужно торопиться. Близится этап первенства, поэтому я оставляю её вам. Никуда её не отпускайте, а она всегда хочет убежать. – Улап обращался большей частью к Мидгарду, лишь изредка поглядывая на меня. – Можете скрутить ей руки и привязать к дереву, только не забудьте, где. И покормите.

Девочка сделала глубокий вдох и быстро несколько раз прерывисто выпустила воздух. Мидгард подошёл к ней и схватил за руку, но она не оказала никакого сопротивления, даже не взглянула на него.

– Вижу, вы уже подружились. – Улап развернулся и вышел из шалаша, доверив девочку нам.

– Присядь. – Мидгард легко потянул её за кисть, увлекая к центру шалаша. – Рука у тебя холодная. Ты замёрзла?

Девочка ничего не ответила, делая несколько маленьких шажков за Мидгардом. Он остановился у кострища и, наклонившись, свободной рукой начал убирать с её лица волосы медленными аккуратными касаниями, заглядывая в глаза. Я не думал ни о чём и сидел неподвижно, наблюдая за непривычной картиной.

Мидгард замер, встретившись с красными, но сухими глазами девочки.

– Садись здесь.

Девочка села и посмотрела впервые на меня. Показалось, она не узнала меня сразу и опустила взгляд. Вскоре, правда, быстро подняла глаза на меня.