Гадские транквилизаторы! Я беспомощен, как младенец! Могу только видеть и слышать.
– На счёт «три» открываешь дверь, а вы работаете по секторам. Один, два, три.
В поле моего зрения – один боец открывает дверь, остальные трое ощетинились стволами автоматов. Дверь открывается, возникший в поле моего зрения военный с погонами полковника передёргивает затвор пистолета. Раздаётся громкий щелчок извне и это не затвор. Щелчок, сливающийся со звенящим звуком распрямляющейся спиральной пружины. Затвор полковничьего пистолета, возвращаясь в боевое положение, замирает на середине пути. Также замирают все двигавшиеся до этого люди. В ушах стоит звон. То ли от щелчка, то ли от обрушившейся разом тишины. Все пассажиры самолёта выглядят сейчас, как манекены, как картинка виртуальной реальности в режиме паузы. В проём открытой двери входят люди в светлой униформе. Их несколько, транквилизаторы не дают мозгу возможность считать более двух. Они огибают статуи выставивших стволы бойцов.
– Привет! – говорит один из вошедших, отстёгивая меня от проводов и кандалов каталки, – Ты у нас легенда! Ого, как они тебя! – Смотрит в мои зрачки, светит фонариком. – Сейчас я сделаю тебе процедуру, тебя почистит от ядов, но придётся поспать. Проснёшься, как огурец!
Лицо простое, без особых примет: серые глаза, светлые волосы средней длины, для солдата длинноваты, лоб высокий, одухотворённое лицо, светлое. Он достаёт какой-то цилиндрический предмет из блестящего металла, прикладывает основанием к открытому участку кожи на кисти, нажимает на него большим пальцем. Я чувствую прохладную влажность на коже, затем эта влага быстро впитывается в кожу с лёгким приятным холодком. Меня выносят из самолёта. Бойцы, мимо которых меня проносят, стоят с насупленными бровями, с тревогой на лицах, со сжатыми зубами, в полной боевой готовности. Холодок от кисти правой руки распространяется выше, уже охватил всю руку. На фоне облачного неба возникает корпус округлого летательного аппарата, в разы большего, чем наш самолёт. Мне очень любопытно смотреть на всё это, но вибрирующий холодок доходит до лица, берёт в ласковые руки мой мозг, и изображение с наплывающим на меня ярким коридором меркнет. Последнее, что возникает в сознании – Алиса, где она, что с ней?
XX.XX.XX.
Я прихожу в себя и первое, что бросается в глаза – необычность интерьера. Все поверхности плавно и неуловимо перетекают друг в друга. Нет в интерьере строгости прямых углов и рамок параллелей. Но, в то же время, ясен функционал всего, что я вижу. Эта поверхность – явный стол, а этот дивный отросток – умопомрачительный торшер, верхушка которого теряется в мягком, но ярком белом сиянии. На фоне всего этого необычного, самым необычным было обычное человеческое лицо, ласково смотрящее на меня. Мужчина. Лет сорока пяти-пятидесяти. Глаза умные, окружённые весёлой сеткой морщинок. Для образа хрестоматийного профессора ему не хватает очков в толстой роговой оправе. От него веет теплом и добротой.
Я ощущаю себя очень лёгким, будто в невесомости. Я чист, как талая вода. Душу обволакивает мягкое тёплое облако. Я чувствую её – душу. Она походит на звезду: верхний луч прячется в середине головы, нисходит в своё средоточие – сердце, и расходится лучами по конечностям, заканчиваясь зеркалом верхнего, между двух нижних. Действие наркотиков аннулировано. И я стал воспринимать мир глубже. Раньше я не чувствовал этой звезды.
– Здравствуй, Гость, – говорит незнакомец, – Пока я буду называть тебя так, ведь у тебя было много имён. Я Гавриил, встречаю тебя у врат. Но ничего общего с моим именитым тёзкой, просто совпадение. Твой организм почистили, теперь он на уровне пятилетнего ребёнка. Занятно, да? Минус тридцать-сорок лет! – у него весьма довольный вид, будто он сам сделал эти «минус тридцать-сорок лет». – Ты мне не отвечай, просто слушай. Речевые функции ещё восстанавливаются, а когда ты уснёшь во второй раз, вивифика́биты, это от латинского «дающие жизнь», займутся твоей памятью и восстановлением тканей. Процесс займёт около недели.
Неделя?!! Я кричу ему глазами, так как не могу сказать ни слова: «Алиса! Где Алиса!»
Он улыбается:
– Не волнуйся и помни: всё не так, как ты видишь.
Меня пронзает молнией: так говорил Монгол из Алисиных снов!
Он кивает головой, будто читает мысли.
– Да-да. Это с моей помощью приходил во сне к твоей подруге Монгол. Образ создала она сама. Если в нашей борьбе с Бесами, как ты их называешь, Алиса была разменной картой – им был необходим ты – то в нашей игре ты был «живцом» – нам очень нужна Алиса, а точнее, вы оба. Я не думаю, что они оставят её в покое, но мы позаботимся об этом, ты отдыхай, свою работу ты выполнил блестяще.
Теперь вкратце расскажу о нас. Мы – альтернативное человечество. Да-да, ни больше и не меньше. Можно нас ещё назвать Новыми Человеками, у Стругацких подобная формация людей называлась люденами, людьми над людьми, или рядом с людьми, но уже не людьми в известном понимании термина. Дело в том, что любому шагу эволюции закономерно предшествует кризис, край пропасти, когда – либо упасть, либо научиться летать, то есть преодолеть границы вида. Человечество в настоящее время переживает кризис, этого не будет отрицать любой из его представителей и мы – те, кто делает шаг. Согласитесь, Человечеству пора повзрослеть, пора отложить рогатку и построить скворечник. Это я образно подаю, каюсь, испытываю удовольствие от лексических оборотов. Мы теперь отдельная ветвь, избравшая свой путь. Мы не будем совершать революций, как мои бывшие соотечественники. Всё случится само собой, это же эволюция. Если хотите, эволюция души. Мы просто ушли в сторону. Мы не будем отращивать себе жабр и пятых рук, мы совершенствуем дух. Это коренные обитатели Планеты могут эволюционировать организмами. Мы же, созданные по образу и подобию, можем эволюционировать только духовно, либо технологически. Поэтому – наука. Новая созидательная взамен старой разрушительной. Старый Человек изжил себя. К сожалению, это факт. Ещё немного и он исчезнет с лица Земли. За последние полвека они уничтожили около сорока процентов окружающей среды, изменили климат, натворили множество необратимых дел. При современном темпе роста технологий можно прогнозировать полное уничтожение биосферы в течение 30-50 лет. Наша задача – не допустить этого. Прости, что всё это похоже на лекцию. Перескакиваю с «ты» на «вы». Я в своей прошлой жизни преподавал в университете. К тому же, в твоём лице я говорю со Старым Человечеством.
Нашей программе скоро сорок лет. За это время, благодаря нашим методам, мы сделали очень много, и далеко ушли. Уже подрастает поколение Новых Человеков, рождённых у нас, без глупых предрассудков и стереотипов прошлого. Что за программа, спросите вы. Это утомительно объяснять непосвященному, причём, обоюдно. Лучше увидеть. Добавлю, что мы не подчиняемся ни какому из земных правительств. Они нам неинтересны. Вы убедились недавно, что наши возможности позволяют игнорировать любые поползновения старого мира. Заметьте, без применения силы. Вообще, невмешательство – один из наших принципов.
Постепенно речь лектора стала отдаляться от меня.
– Ещё один из принципов: не принимать решений, ведущих к необратимым результатам. Абсолюта не существует. Человек не более значим, чем дерево или креветка. Все являются неразделимыми клеточками огромного организма – Планеты. Давно наш вид назван homo sapiens – человек разумный, хотя разума в действиях Старого Человечества не усматривается на протяжении всей его истории. Настало время обрести настоящий разум. В нашем обществе нет денег. В нашем обществе нет ссор. Мы пускаем науку на созидание полезных вещей, помогающих жить человеку, а не на оружие, как Старое Человечество. Львиная доля нашей работы направлена на воспитание детей. Они изначально не рабы. Ты не представляешь, на что способен человек, если его не нагружают рабскими стереотипами! Не представляешь, сколько в каждом из нас талантов! Мы не признаём энергии, которая нарушает экологическое равновесие. Никаких углеводородов! Только природная гигантская сила. Бесплатная, разумеется. И неисчерпаемая. Например, ты сейчас в нашем летательном аппарате, мы их зовём фла́йтами. Вот, флайт! Никакой реактивной тяги, никакого топлива, загрязняющего окружающую среду! Всего лишь Планета, которая является огромным магнитом и электромагнит аппарата. Многие из нас в детстве играли с магнитами и знают, что при определённых обстоятельствах магнитики отталкиваются друг от друга. Сколько угодно летай, и никогда не упадёшь. На этом принципе основаны наши «летающие тарелки». И не нужно топлива.
Его голос убаюкивает. Видимо действует их лечение. Меня неотвратимо сволакивает в сон. Он вкрадчиво приникает в меня, и я растворяюсь в мерцающей серебристой мгле.
XX.XX.XX.
Я нахожусь… невозможно сказать, где я нахожусь! Это что-то белое. Без границ, очертаний и форм. Я понимаю, что лежу. Сила тяжести говорит мне об этом, но не зрение. Лежу на боку. На правом боку. На чём-то мягком и упругом. Всё вокруг ослепительно белое! Меня поймут только люди, которым капали в глаза атропин, и они вышли в солнечный зимний день на улицу в сугробах. Всё вокруг белое. Я вижу только кисти своих рук, потому что белая пижама на мне сливается с белым вокруг. Я переворачиваюсь на левый бок и вижу Алису. Она лежит рядом, смотрит на меня, и в её глазах столько радости, что меня взрывает изнутри! Я что-то говорю тебе, но совершенно не понимаю смысла слов. Говорят только наши глаза! Ты молчишь, но я всё читаю в твоих прекрасных глазах!
Я понимаю, что тело моё лежит неизвестно где, лечится, а сознание без всяких вайфаев общается с тобой. За ту неделю я познал твой дух, но сейчас ты абсолютно новая! Ты стала на уровень выше! Двукратно сильнее! Если не трёх… Как жаль, что меня нет рядом! Не плачь!
– Не грусти, Лиса–Алиса! Скоро встретимся! Я у хороших людей. Езжай туда, куда Октай тебе сказал. Там тебя ждут. Бабуля там. Я вспомнил её.
И тут громоподобный голос звучит, растворяя образ Алисы в белизне:
– … Алиса!
Узнаю голос Ивана. Слава Богу, он с ней!!! Я успокаиваюсь и растворяюсь.
XX.XX.XX.
Снова передо мной довольное лицо Гавриила.
– Привет! Мы восстановили твою целостность, но титановую пластину решили оставить. Чтобы пули отскакивали. Но возникли проблемы в другом. Восстановить память не удалось. Пока не удалось. Нам стало ясно, что с тобой уже работали. Твоя настоящая память заменена искусственными воспоминаниями. Дело рук Конторы. Нам потребуются время и усилия, чтобы добиться положительного результата. Ты до сих пор ещё не можешь говорить, но после сна, когда вивифика́биты, закончив дело, выйдут из организма с мочой, ты будешь, как новенький. А с памятью поработаем.
Я тянусь к нему, кричу ему глазами: Алиса!!! Наверное, так же ведут себя собаки.
– Всё будет хорошо! Спокойно! Напрягаться ни к чему, отдыхай.
Я сам чувствую, что снова падаю в сон, последняя мысль: скоро.
Дева.
1.
Снова веду машину. Состояние странное: я проспала пять часов – за это время Иван проехал около трёх сотен километров. Осталось ещё сто пятнадцать. Уже близко, но я ничего не видела во сне. Как говорится: спала, как убитая. Но я совсем не отдохнула, мышцы ноют, во рту горечь, такое ощущение, что я заболеваю, знобит, хочется просто закрыть глаза и лежать, ни о чём не думая. Но Иван выглядит плохо, надо взять себя в руки.
Серая лента шоссе в мрачной аллее леса тянется в бесконечность. Глаза устают от серости вокруг. Мне кажется, что это дорога будет мне сниться в страшном сне, как земляника, которую собирала однажды в детстве, а «насобиравшись», видела кровавые ягоды, после того как уснула. Сначала чувство голода очень терзало, но его притупляет постоянное питьё.
Ситуация, прямо скажем, необычная. Несмотря на усталость и отчаянье, я чувствую в себе необычайный подъём, будто я проглотила микроскопический Чернобыль. Ко всему этому примешивается странный пейзаж. Многие века слоятся, как редкий туман. Чем дальше я забираюсь по карте, тем глуше и заповедней становятся места. Какие-то древние полузаброшенные поселения, долгие безлюдные перелески, заросшие поля, природа стирает следы цивилизации, возвращаясь к первозданной гармонии. Даже примитивный мусор на обочине дорог – уже редкость. Целомудрие. Вот слово, возникающее при ощущении данных мест. Я понимаю Малыша, который рассказывал про какой-то путь, дорожку, энергетический стержень, по которому тебя влечёт судьба. Я чувствую притяжение. Как запах свежего хлеба для голодного человека, как капля крови для акулы. Усталость, перейдя на новый уровень, стала просто жаждой. Теперь меня ведёт притяжение. Я выключаю GPS-навигатор, понимая, что лучше сориентируюсь без него, и чувствую, как мне становится легче.
Иван спит на штурманском месте. Я не смогла заставить его перебраться назад. Что это? Упрямство? Или уважение? Он совсем сполз вниз, перетянутый ремнём безопасности., Лицо хмурится, даже во сне нет ему покоя. Вероятно, я выглядела ничуть не лучше..
Малыш! Я хотела увидеть его во сне, но не смогла. Я скучаю по тебе! Я знаю, что должна быть сильной. Да, я сильная. Сильная! Слёзы опять наворачиваются на глаза, но я выдержу всё, я сильная!!! А как же хочется побыть слабой! Прижаться к нему, вздохнуть глубоко и счастливо… и не думать ни о чём – просто впитывать его тепло, как цветок – свет солнца.
Я вспоминаю рассказ Ивана. Я не понимаю Виолетту. И потому мне страшно. Почему они взяли Малыша, а нас с Иваном оставили? А вдруг им нужна Бабуля, и они хотят выйти на неё через нас? Но Октай и Малыш направили нас к ней. А вдруг, это Виолетта колдует? Хоровод вопросов, призраки в кафтанах времён Ивана Грозного, пролетающие сквозь меня … надо было спросить Малыша, как можно приглушить всё это! Я не могу собраться с мыслями!
Сворачиваю на обочину, останавливаюсь, чтобы рыдания не мешали вести машину. Никогда не была я такой слезливой.
Ой, ну вот! Разбудила Ваню! Стоило мне дать себе волю, как он проснулся, заворочал своим носом, принюхиваясь.
– Что случилось?
– Ничего. Спи!
– Ты плачешь.
– И что? Я не имею права?
– Конечно! Если так хочется…
Он ещё издевается надо мной!
– Просто мне очень страшно, – и всхлипы не дают мне высказать всё, что у меня на душе.
– Ну-ну, королева! – он выходит из машины, открывает мою дверь, берёт меня под руку, усаживает на своё место, пристёгивает, целует в висок.
– Спасибо тебе, Ванечка! Ты очень хороший.
– У одного писателя вычитал: если кто-то представляет собой полное ничтожество, о нём говорят: зато он человек хороший.
– Зря ты так.
Он садится за руль. И снова бесконечный конвейер дороги. Лицо у Вани хмурое. Он храбрится. Он, конечно, не может вместить в сознание всего сразу. А я – тем более! Как отвлекают эти стрельцы! Честное слово, лучше бы они по-монгольски говорили! Зачем ещё мне их монологи! Теперь они настойчиво лезут в голову! Что им от меня надо? Вождение хоть как-то отвлекало!
– Близко!
Иван?
– Что?! Что близко? – смотрю на Ивана, сосредоточенно ведущего машину.
Он смотрит на меня удивлённо.
– Что близко? – спрашивает.
– Ты сказал: Близко!
– Я молчал.
Ой-оё-ой! Что-то близко!
– Зачем ты GPS выключила? Я только сейчас заметил.
Что значит, сейчас?
Иван включает GPS-навигатор. Цифра «22». Близко! И тут мне горячей кровью в лицо: Близко! Б-ли-з-ко! Чувствую, как это слово, ниоткуда возникшее в голове, растягивается, будто фонограмму замедляют до той степени, что появляются новые слова. Снова ребус! Я вижу пешего стрельца в длиннополом малиновом кафтане. В руках он держит алебарду и кричит что есть мочи, причём его крик в моём воображении (или как это назвать?) становится большим транспорантным текстом с объёмными буквами:
– Благороднейшая Госпожа! Не веЛИ каЗнить! Берегись! КО всему добавлю: тебя ждёт засада!
Весь этот транспарант сливается в одно слово: БЛИЗКО!
– Ваня, – говорю, – Тут мне сказали, что нас ждёт засада, – смотрю на него. Вид у него уже гораздо лучше, чем до того, как я уснула.
– Эх, – говорит Иван, бесшабашно улыбаясь, – так и знал, что погубишь ты меня, Алиса! Но ничего! Так погибнуть я согласен!
– Ты что это? Не смей!
– А что?! Кому ещё такое в жизни перепадало?!
– Не надо, не говори так! Ты меня пугаешь!
– Ладно, королева! Всё будет хорошо! Прорвёмся! Очень хочется мне босса увидеть.
– Мне тоже.
– Опа!
Из-за поворота возникает милицейский «уазик».
– Может, просто, менты? Обычный патруль? – говорит Иван.
Молчу. Приближающаяся фигура в форме и бронежилете поднимает жезл.
– Твою ж мышь! Что делать, Алиса?!
– Не волнуйся, доверься мне!
– С удовольствием, королева!
Прищуриваю глаз, почти смыкая ресницы, всё расплывается, и я мысленно стираю с трассы наше изображение. Чувствую, как покрываюсь холодным потом. Медленно жезл выскакивает из рук гаишника, повисает в воздухе,
– Ого! – говорит Иван,
лицо гаишника обретает пустое выражение, как перед падением на льду, мы проскакиваем мимо, и он не видит нас, только волна горячего, пахнущего работающим механизмом ветра всколыхнула его форму.
– Как у тебя это получилось?! Как тогда у босса?!
Если бы я точно знала, как… всё по наитию. Оборачиваюсь и вижу застывшего стража дорог, быстро удаляющегося от нас.
– Ты молодец, Алиса!
А я уже знаю, как выехать к Бабуле.
– Сейчас будет поворот направо, пропусти его, следующий – наш. Там по просёлочной дороге выедешь к деревне. А там до конца улицы и налево.
2.
Наконец, мы останавливаемся, и внезапно прекращается головокружение, появившееся на меня, как только мы свернули с трассы.
– Здесь? – спрашивает Иван.
– Да, – дышу как можно глубже, похоже, что меня укачало.
Дверь открывается, и Ваня помогает мне выйти. Перед нами глухие ворота, покрашенные в рыжий цвет. За ними – бревенчатый дом. Я едва могу идти, ноги противно дрожат, в это время открывается калитка, спрятавшаяся в воротах.
– Ох ты, милая моя! – слышу я из образовавшейся пустоты, – Заходите, заходите!
На свет появляется невысокая проворная старушка. Её лицо в обрамлении глухо повязанного платка испещрено морщинами, глаза теряются в глубине узких щелей, но покалывают, щекочут живыми иголочками.
– Где это вы своего мо́лодца забыли? А я его жду-пожду!
Она берёт меня за руки, и я наполняюсь прохладной укрепляющей силой, тошнота мгновенно улетучивается. Она улыбается.
– Ох, какая красоточка, – говорит она, оглядывая меня, – повезло внучку! Здорово, Ваньша!
Ваня стоит бледный, руки вытянул по швам. А я вижу, как её взгляд, проходит по нам как сканер.
– Бабушка, – говорю, когда она закрывает за нами калитку, – извините, не знаю, как вас зовут…
– Да какая разница, как меня зовут? Разве в этом дело? Зови Бабулей. Я, деточка, за свою жизнь много имён переносила. По четвёртому паспорту пензию получаю.
– Бабулечка, за нами следят.
– Знаю, деточка, уже второй дён торчат на дороге, да шляются по селу. Только это у них не выйдет. Они мой дом никогда не найдут. Будут кругами ходить, а не найдут. Тут уж вы будьте спокойны. Даже с собаками не найдут.
От её ласковых поглаживаний мне становится легко и спокойно. Наверное, так успокаивает прикосновение мамы.
– Бабуля, – говорю и слышу свой такой жалкий голос, что слёзы который раз навернулись на глаза, – он ушёл ночью на свою охоту и не вернулся.
Бабуля сосредоточенно слушает меня, кивает.
– Потом, когда мне Ваня куклу принёс, я увидела, как его отбили у врага. Я не знаю кто. Он приходил ко мне в видениях, сказал, что он в надёжных руках и наказал к вам ехать.
– Доехала ведь? Вот и ладно! Чего реветь-то?
– Ой, Бабуля, если бы вы только знали…
– Знаю, сердешная. Тяжело, а как ты хотела? Такую ношу на себе нести – тренировки нужны.
– Какую ношу?
– Какую? Бабью! – вытирает мне щёки твёрдыми, но ласковыми ладонями, – Мужики, они что ж? Цели у их заоблачные. Они всегда идут к идеалу, как мотыльки на свечу. А наша доля – царская. Пока мужик в походах, ты царство держишь! Поэтому нюни утри! Сейчас Ваньшу за дровами спроворим, чаю попьём. Ваньша! Сходи-ка, милый, дровец принеси.
Когда Ваня уходит, она усаживает меня за стол.
– На Ваньше порча лежит. Колдунья высокого уровня делала.
– Да, я знаю, это Виолетта. Она украла его лицо.
– Плохо. Ой, плохо, Алиска. Но о Ваньше потом, а сейчас слушь, чего скажу, – речь её преображается, а лицо приобретает мечтательное выражение.
– Давным-давно, – говорит Бабуля, – в незапамятные архаичные времена был на Земле матриархат. Всё в тогдашней жизни было правильно. Все поклонялись Жизни. Только Женщина может дать её – новую жизнь. Отсюда – поклонение Матери, матриархат. Это было время процветания. Тогда Боги уже покинули Планету. Остались только Охотники в Египте. И жила в то время в Гиперборее королева Лизбет. Тогда ещё не было понятия «королева», было понятие «самая-самая». Надо сказать, что у Лизбет, как «самой-самой», было целое войско почитателей, единомышленников и любовников. Каждый муж старался угодить ей, выказывал всё своё самое лучшее, за это она была им благодарна. От неё пошло очень много родов и колен. Как раз в этих местах находилось её царство. Между прочим, самое безопасное на протяжении всего существования Планеты. Ни тебе землетрясений, потопов и прочей аварии. Но через некоторое время климат стал меняться. Процветание закончилось. Пришлось Лизбет очень трудно. Стала Сила выше Мудрости. И в какой-то момент…
А теперь слушай внимательно. Суть в том, что в ещё более давние времена, совсем на Заре Всего, когда на Планете возникла жизнь, она расцвела невероятно буйно. Да, Жизнь была занесена из Космоса.
– Оггры! – вставляю я, – У меня есть информация, что некие Оггры посеяли Жизнь.
Лицо Бабули ещё больше сжалось, новая сеть недовольства пролегла на её покрытом морщинами лице.
– Ой! Деточка! Да какая разница, как их зовут? Меня бесит мировое разделение Божественного, потому что от беса. Независимо от языка, любой человек молится Сущности, которая может услышать душу. И в силу невозможности лицезрения этой Сущности, все мы молимся Свету. Как его ни назови, суть не меняется! Напомни, на чём мы остановились?
– На Заре Всего.
– Хорошо. Слушай дальше.
Бабуля стала вести себя как-то не «по-стариковски»: в её голосе добавилось энергии, глаза разгорелись, губы порозовели, румянец всплыл на поверхность щёк, даже речь изменилась.
– В это самое время занесённая извне Жизнь дала огромное количество ростков. На Планете, кроме нашего, существует огромное количество параллельных миров. Некоторые абсолютно параллельны и никогда не пересекаются, а есть миры, которые соприкасаются в определённых точках. Наш мир на самой поверхности, он – самый видимый, осязаемый, ощущаемый. Он, можно сказать, лицо Планеты. И за этот мир началась борьба. Есть направление цивилизаций-паразитов. Такие полностью исчерпали Жизнь на своих родных планетах, и скитаются в Космосе в поисках обитаемых миров. Такая цивилизация высадилась на Планету и стала захватывать её. Посеянная ещё Создателями, как ты там их зовёшь?
– Оггры.
– Вот, ими. Посеянная ими Жизнь стала сопротивляться, и очень успешно. Уже все захватчики были укрыты в Карантинах, но появились тут беглецы с одной планеты, или другого измерения, и создали себе помощников-слуг, Человека. Вот тут и разыгралась самая настоящая битва! Человек никак не вписывается в стройную дарвиновскую цепочку, потому что по сути своей – чужак. Он – итог эксперимента. Ведь Человек ведёт себя как захватчик на вражеских территориях! Именно по нему цивилизация-паразит и наносит удары. Твой дружок их бесами называет. Мы же – Сила Планеты, Соль Земли, ты, и я. И королева Лизбет как раз была потомком тех астронавтов. Прямым, не лабораторным. Её кровь течёт в твоих жилах. И в моих. По сути, мы все, которые сильные – её потомки.
– Я так поняла, – вмешиваюсь, – что дары этой крови открывались лишь женщинам.
– Это так.
– А как же… Малыш? Он тоже сильный.
Бабуля улыбается.
– Малыш твой – совсем другая песня! Я, когда его впервые увидела, а вижу я людей насквозь, я удивилась. Он совсем другой.
– В смысле, другой?
– Ну… как сказать, не совсем местный. Я же говорю, наш мир не единственный. Он другой, но светлый.
– Светлый?
– Ну как ещё назвать? Как в шахматах: чёрные и белые.
– Так мы с вами белые?
Снова она улыбается.
– Видишь, ты сомневаешься, значит – белая. Чёрные не сомневаются. Все рождаются светлыми, лишь потом их может поразить инопланетная инфекция. Ведь не станет же нормальный человек вырубать леса, засорять окружающую среду и изводить целые виды. Это уже не люди, это организмы, инфицированные иным разумом. Эти захватчики-бесы действуют как болезнь – захватывают человека и всё. Вот смотришь, бывало, ящик этот и там такое творится! Хочется спросить: кто эти люди? И люди ли они?
Я тебе больше скажу, – её лицо, прятавшееся за маску морщин, приобретает хитрое выражение, – это, чисто, моё наблюдения, основанные на кое-каких слухах. Есть мнение, что во времена, когда произошёл переворот от Жизни к Смерти, когда было основано первое государство, Первый правитель заключил Чёрный договор с иноразумом. В нём правитель кровью подписал обязательство взамен своей власти определённое количество жертв. Жизней. И с тех пор повелось: каждый, становившийся у Власти, исполняет свой долг: приносит кровавые жертвы, ведёт бесконечные войны. Ведь весь наш Прогресс и Научно-Техническая Революция – это стремление выдумать более эффективное оружие. То же самое, как Наука заменила Магию. Чтобы творить Магию, нужно Родиться. А чтобы стать учёным, нужно поступить в университет. Есть разница?
А сейчас, в наш век, существует вполне реальный, так называемый, Третий мир жертв, которых никто не считает: они идут в уплату Долга Первого мира.
Я молчу, переваривая её слова, пока она заливает кипятком какую-то посудину, полную трав.
– Смотри только, никому не говори, а то сволокут в тюрячку, как меня в малолетстве.
В её морщинистых, испещрённых пигментными пятнами руках дело спорится незаметно. Её руки, если взять их крупно, совершенно унисекс, я бы сказала уни-home. Абсолютно всех нас ждут такие же руки… кроме умерших молодыми.
– Тебе, деточка, необыкновенно повезло: ты шагнёшь в будущее. Ты молодая, у тебя всё впереди. А я останусь здесь – посмотрю на Конец.
– Что за конец?
– Конец Света, – опять щурит Бабуля свои хитрющие глаза, – Каждое поколение ждёт Конца Света. Я иногда ящик смотрю, веселит меня их суета, так там с периодичностью, примерно, лет в пять наступает Конец Света. Это как раньше – Светлое будущее. Люди бросаются соль и свечки со спичками закупать! Сама видела! Боятся! А я бы с восторгом смотрела на Конец этого мира, будь то Землетрясение, Потоп или Огонь! Это же – её выцветшие глаза заблестели, – это же… вызывает восторг. Восторг! Что ещё может вызвать Зрелище Конца – самого Крутого Зрелища. Это тебе не концерт на Красной площади с салютом! Можно сказать, что это чувство – Страх, но… неужели, выбирая на последнем вздохе, ты будешь думать о страхе? Только Восторг!
Бабуля промакивает глаза подолом. А из меня тоже начинают просачиваться капельки слёз. Какие глупые всё же мужчины, считающие слёзы слабостью. Это сила души. Возможно, это – один из рычагов власти, отзвуки матриархата. Бабуля, действительно, Личность – она меняет мой привычный мир, я уже никогда не буду той, что была час назад. Хотя, она кажется совершенно сумасшедшей.
– Вот, – продолжает Бабуля, – в итоге: за всё время нашего существования бесовское намного вытеснило Божественное, сломало строение Универсальной Логики. А сейчас – Великий Порог: либо дальше, либо – вниз. Пришло Время. Вот ты и появилась. Жаль, что без него. Ну да ладно. Он же сказал, что всё будет хорошо, значит так и будет. Я этого дня всю жизнь ждала!
– Какого?
– Встречи с тобой. Мне её ещё малой предсказали.
Вот те на! У меня создаётся ощущение, что Бабуля приняла меня за кого-то другого, она ошибается, скоро она это поймёт и мы посмеёмся над этой чушью и нелепостью. Но сердце говорит: слушай её, она дело говорит, тебе повезло встретиться с ней, и время вашего общения ограничено… но это те слова, которые нужно запомнить и переварить, ибо там много глубинных смыслов.
– Деточка, не могу я в двух словах вместить всю информацию. Ты же понимаешь: всё не так, как ты видишь.
Меня как громом поражает! Слово «чушь» испаряется: она не могла знать!
– Вы говорите словами Монгола? Октая?
– Это ты говоришь про Октая, а на самом деле это Гаврюшка. Гавриил. Приходил к тебе во снах.
– Но откуда вы…
– Деточка! Гавриилу с такой задачей одному никак не справиться, вот мне и приходилось подключаться. Я там была, но ты меня не видела. Вообще не знаю, что ты видела.
– Монгола на коне и тьму.
– Во как! Ну, лошадью я быть не могла, а вот тьмою – запросто! Люблю туман. А вот и Ваньша! Молодечик! Сложи дрова здесь и садись чай пить.
– А дрова зачем, если чай уже готов? – спрашивает зашедший с большущей охапкой дров Иван.
– А это, знаешь: Имеющий уши, да услышит, а не имеющий, да за дровами сходит? Надо было нам поболтать по-женски. Ой, вкусный чай! Я тут душицы заварила с чабрецом и немного иссопа.
Наливает чай, слышно, как пролетает муха.
– Я продолжу про Лизбет, – говорит Бабуля, – вот на фоне всей этой борьбы, да с учётом катаклизма, ударили бесы очень ощутимо: оседлали мужиков, раздули в них ревность, ссылаясь на чрезвычайную ситуацию и необходимость Силы, сменили матриархат на патриархат. Были и почитатели Лизбет и её враги, охваченные бесами. И было много крови. В конце концов, Лизбет пришлось бежать. Место, куда она бежала тут недалеко. На Центральной Поляне. Насколько я понимаю, вам туда.
Ваня, показывает карту на смартфоне:
– Здесь?
– Похоже, что здесь – отвечает Бабуля.
– Это я координаты вбил, которые во сне Алисе лошадь подсказала.
– Да, они, – говорит Бабуля и улыбается.
– Значит, нам туда дорога.
– Ох, милый, – говорит она, – никто не знает своей дороги. Пейте чай. Вкусный, Алиса?
– Очень, – говорю.
Улыбаюсь. Как-то мне светло и тепло здесь. Выходить не хочется. Спать хочется. Устала.
– А ты подреми, деточка. Вас всё равно здесь никто не найдёт.
Голова раскалывается! Понять всё услышанное нереально! Ощущение, что ты смотришь какое-то кино. Конечно, я не усну, несмотря на усталость.
– И с тех пор наступил патриархат. – Продолжает Бабуля. – Женщину стали притеснять, потому что бесы, в отличие от нас, почитающих Жизнь, почитают Смерть. В итоге, мать стала лишь производительницей пушечного мяса. И стала мировая история чередой постоянных войн. Плата по Чёрному договору. А саму причину вражды уже все забыли. Но женщина, зная себе цену, взяла в свою руку основу всего – семью. Мало таких семей, где муж – деспот, обычно жена сильнее мужа. Но в случае деспота, женщина берёт своё: так как мужское в семье сильнее, Природа компенсирует такое упущение рождением девочки. Был у меня знакомый, свою жену с вожжами строил, а та ему трёх дочек родила.