– А кто ещё был с вами? – снова лукавый прицельный прищур.
Я снова начинаю думать, и снова валяюсь мордой в пыли теперь уже по уши. Пыль, забивающаяся в уши гораздо противнее пыли, попавшей в рот! Такого чувства омерзения я не испытывал ни разу.
– Я зову его босс.
Снова встаю. Пыль осыпается с меня.
– И всё?
– Да, я не знаю, как его зовут на самом деле.
Я остаюсь на ногах. Девочка снова ведёт меня за руку по бесконечному полю.
Так постепенно, иногда падая в пыль, я рассказал девочке всё.
Вдруг девочка сама упала в пыль, растворившись в ней. Я остался один в поле. Откуда-то издалека слышу:
– Алло, Витя! Да! Да! Сказал всё! Это Малыш! Сомнений нет. Устанавливай слежку. Мой план сработал, Витя, помни это. Возьмём его! И ещё – химикам приз! Отличное зелье.
Вот и дядя Витя проявился. Я рад, что один в этом поле, что нет рядом девочки, которая будет задавать вопросы, полные пыли.
– Горелин, сейчас он вырубится. Я ухожу. Когда он вырубится, освободи его, и догоняй нас с Сеней. Через час на станции.
Удаляющиёся цокот каблуков включает во мне метроном, и спустя несколько секунд, я рассыпаюсь в пыль.
***
Мне снятся персонажи клипа группы Tools, те, что состоят из песка и пыли. Всё вокруг пахнет пылью. Я тону в пыли, загребаю мелкую сухую взвесь, задыхаюсь, боясь погрузиться в серое сухое болото.
***
Я прихожу в себя от жуткой головной боли. Тело существует отдельно от головы, оно ничего не чувствует. Я, испытывая ещё и позывы на малую нужду, пытаюсь встать, но не могу подняться.
***
Снова прихожу в себя. Головная боль стала более терпимой. С омерзением я замечаю, что больше не испытываю малой нужды. Встаю. Все мышцы дрожат от напряжения. Виолетта что-то говорила про аптечку. Ковыляю в кухню, по пути заглянув в ванную. Аптечка нашлась на кухне, там я нашёл обезболивающее, и обильно запил его водой из-под крана. Кувшином с фильтром я воспользоваться побоялся. Вижу, что за окном светло, но что за день, я не знаю. Ушёл я вечером. А сколько времени прошло неизвестно. Пока.
Я вспоминаю наш адрес, и чувствую, что это очень сложно. От меня попахивает. Захожу в ванную, чтобы найти какой-нибудь дезодорант. Нашёл. Обильно поливаю себя шипящей струёй. Смотрю в зеркало и роняю баллон.
С зеркальной поверхности на меня смотрит побитый жизнью тип: уголки глаз тронуты сеткой мелких морщин, клок волос на голове седой, веко правого глаза немного провисло, будто я постоянно прицеливаюсь. Я отшатнулся от своего отражения.
После изрядных усилий вспоминаю адрес, на всякий случай записываю его на клочке туалетной бумаги жжёными спичками. И покидаю квартиру в поисках транспорта.
Дева.
1.
Читаю:
«Привет, Алиска! Ты знаешь, твоя информация, приводит в трепет! Мне, что-то боязно, честное слово! Боюсь, за такие знания можно лишиться головы. Я, конечно, крутой, но такое… Сама суди:
Синее облако
Червовый Валет – Туз Пик
02.02.1998
Туз, я настаиваю на ликвидации Малыша! Его показатели превосходят показатели остальных. Его сила велика. Если что-то выйдет из-под контроля, с ним будет тяжело сладить. Показатели растут! Мы теряем над ним контроль.
ЧВ
#Чёрт возьми, Валет! Вы штрафуетесь по десятому коэффициенту!!! Почему я узнаю обо всём, когда нужно кого-то ликвидировать!!! Что за Малыш, мать твою???!
А.
Синее облако
Червовый Валет – Туз Пик
02.02.1998
Виноват! Вашим же предписанием было назначено время доклада. Но всё стало проистекать молниеносно! Мы не успевали реагировать! Малыш – один из Десятки. После выполнения задания 23-01, когда Десятка подверглась маломощному ядерному удару, с Малышом и всей группой ничего многозначительного не происходило. Естественная реакция на повышенный фон радиации: беспокойный сон, диарея и обонятельные галлюцинации прошли у всех спустя неделю.
Всё началось сорок шесть часов назад. Малыш утроил возможности. «Ультрамарин» не срабатывает. От этого страдают остальные девять. Я даже не хочу думать о том, что Малыш сможет этим заразить остальных!
ЧВ
##Вспомнил! После Катаклизма, поменялось всё, и поэтому невозможно держать в голове всю информацию. Десятка. Вспомнил я Малыша! Кстати, самый из них молодой. Давно, ещё до «Ы», я был во главе разработки с Пасынками. Это здесь их Десяткой кличут.
Есть у нас в стране люди, утверждающие, что контактировали с иноземным разумом. Если факт имеет место, мы берём человека на учёт. Особенно интересны беременные женщины. Их жизни, а, в последствии, жизни их сыновей (почему-то ни разу не было девочек) подвергается тщательному негласному контролю, и в случае положительных критериев, отбираются с Десятку.
Девять таких выдающихся мужиков, в детстве переживших контакт уже стояли на нашем вооружении. Их нашли-собрали со всего нашего соцлагеря. Кстати, Малыш – единственный представитель европеоидной расы. Остальные – моголоиды и негроиды. Ещё тогда я предложил гипотезу о том, что Те, Предоставившие нам эту Десятку, выбирали области подальше от цивилизации, либо у Них действовало при этом Нечто, что точечно выбирает мишень для подсадки.
С Малышом история другая, не менее дикая и сумасшедшая. Случайным образом, будучи ещё десятилетним пацаном он попал под «Колокольчик».
Когда в 45-м наши войска захватили Волчье логово, там был обнаружен аппарат, который может проделывать коридоры между мирами. Гитлер очень продвинулся в оккультизме, раз смог отгрохать такую машину. Если бы он успел, он взорвал бы нас ядерной бомбой, и не было бы 9 мая. Бомба досталась американцам, а нам – эта машина. Кто-то бросил: колокольчик. Теперь это «Колокольчик». Телепорт. Всего об этом проекте не знаю – совсекретно, но слухи ходят, что после мирового моратория на ядерные испытания, «Колокольчик» попробовали для взрывов Там. Говорят, нашли способ подключаться к другим мирам. Нашли такой, где время очень сконцентрировано, идёт гораздо быстрее, чем здесь. Очень удобно. Можно наблюдать процессы, которые идут у нас с течением долгого времени. «Колокольчик» не маленький, зарыли его в лесу.
Мальчик, как-то заблудился и попал под действие «Колокольчика». Сначала поступил сигнал от родителей о пропаже, а через сутки он был найден в запретной зоне. Малыш. Мы его сразу взяли к себе. Он рассказывал, что гулял по лесу, заблудился и вдруг оказался в каком-то сказочном мире. С ним происходили невероятные приключения, а потом, через месяц он вернулся. Мы оставили его у себя и определили в Десятку, так как одной из своих способностей он очень туда подходил – невероятно быстрое заживление ран.
Усатый, к сожалению, запретил генетику, и мы не знаем, какой была Десятка в детстве. Нам удалось исследовать лишь Малыша. После прибытия к нам, мы нашли около тридцати отклонений от нормы. При этом он был совершенно адекватен. Развивался без каких-либо морфологических отклонений, неизбежных, при данных патологиях. Причём патологиями их, в самом деле, и не назовёшь. Просто показатели не входят в «зону стабильности», не такие, как у всех. Параллельно мы исследовали и более старших Пасынков. Самый старый 1946 года рождения. Ему сейчас пятьдесят два года, а он прыгает по горам, как муфлон, ныряет на триста метров и десять минут и бегает немного медленнее гепарда. Но гепард проиграет ему, так как он, в отличие от гепарда, может бежать в экстренном режиме десять минут. Правда, на непересечённой местности, но на пересечённой тоже наравне с лошадью бегает. Идеальные солдаты. Их тоже исследовали, но отклонений у них уже не было. Может, их и не было вовсе. Ввиду всего случившегося, Малыш такой – один. Власть сменилась, «Колокольчик» канул. Законсервировали и забыли от греха. Малышу стёрли память, учился в школе под нашим присмотром. Рос крепкий, выносливый, показатели бил, сам бился, но даже перелом у него за три дня заживал! А с призывом – добро пожаловать в Десятку. Тогда ещё к «Пасынкам».
А теперь Малыш засбоил. Дама Треф, вероятно, знает об этом. Если бы не Валет Червей, я бы продолжал не знать!
Ничего, у меня есть козырь. Виола. Она не состоит в Фирме, но является моим агентом. И «женой» Дамы Треф. Значит, ДТ крутит интригу?! Что ж, Дамочка, давай поборемся! Гм, дам очка…
Малыш засбоил. Возможно, это козни ДТ. Ведь он напрямую владеет информацией. И не всё мне докладывает. При этом, череда событий выстраивается так, что в ней угадывается участие ДТ. Даму Треф мне повалить не дадут. Но я ему планы подпорчу! Он мне перед началом эксперимента сказал, что мы не сможем его убить. Вот и посмотрим. Этот Валет мне поможет.
#Червовому Валету: Немедленно ликвидировать Малыша!
А.
Синее облако
Червовый Валет – Туз Пик
02.02.1998
Шеф, приказ исполнен. Десятка Пик, засвидетельствовал смерть Малыша в 22:19.
ЧВ
Синее облако
Червовый Валет – Туз Пик
04.02.1998
Туз, невероятно! В морге были обнаружены признаки жизни у Малыша! Господи, да у него весь затылок разворочен! Я лично присутствовали при том, когда кто-то из Шестёрок выстрелом из ПМ вышиб ему мозги! Вы же знаете, ПМ – самое оружие для контрольного выстрела. Голова лопается как арбуз! У этого не лопнула, но мозги полетели! У него прощупывается пульс!!! Почти незаметный, нитевидный. Но пульс!
ЧВ.
#Червовому Валету: продолжайте наблюдение. Ваша вахта, вместе с Малышом должна быть срочно эвакуирована на Восточную базу! Вы поступаете в моё личное распоряжение. Отчёт держать ТОЛЬКО передо мной! Любая утечка информации приведёт к вашей немедленной ликвидации!
##Отлично! На Восточной базе у меня есть лаборатория, где я проведу свой эксперимент!
А.
P.S. Алис, я уезжаю, не ищи меня. Это для обоюдного блага. Извини».
Откладываю Кузеньку, в ушах звенит.
Что происходит?! Я вдруг растеряла всех своих поклонников! Ватман ушёл позавчера ночью, так до сих пор и не вернулся! От Вани ни ответа, ни привета. Абонент не абонент. И Гоша меня бросил!
Странное чувство беспомощности охватывает меня. Я чувствую себя маленькой девочкой.
Перечитываю Гошино послание. Малыш. Это же про него! Про Ватмана! Затылок! Пистолет Макарова! Гоша сказал, что ему страшно. А мне каково?! Одна в незнакомом городе, где пешком прошла несколько раз от машины к подъезду! Видела Самару только в фотографиях!
Куда делись мои парни?!
Адольфолегыч развлекает меня разговорами о прекрасном. Но я не могу отвлечься, не могу успокоиться. Не могу уснуть. Нет сна – нет Монгола. Кто скажет, что мне теперь делать? Элегантный Адольфолегыч, такой стильный и моложавый что-то говорит, оживлённо жестикулируя. Но его голос где-то далеко, как работающий у соседей телевизор. Все чувство обострены, реагирую на малейший случайный звук. Вот бьющаяся о стекло муха. Этот звук напоминает звук бормашины. Слышу, как дерево, растущее рядом с домом, сующее свои ветви в окно, царапает кирпич стены. Слышу, как трутся друг о дружку его листья, как будто стрекочет кузнечик.
Что с Малышом? Мне больше нравится имя Малыш. Ватман мне никогда не нравилось!
Что с ним? Где он?! Я понимаю Виолетту. Тогда у гроба Ильи. Секс – это очень сильная энергия. Сильнее только смерть. Но я выбрала любовь. И, видимо, проиграла. Я теперь понимаю, что с уходом Малыша вся моя жизнь потеряла смысл.
Хоть бы Ваня был рядом, вдвоём уже не так одиноко и страшно. Куда он пропал? Среди мёртвых я его не чувствую. Впрочем, я сейчас вообще ничего не чувствую, кроме отчаяния потерявшегося ребёнка.
Вдруг в константу звуков впивается скрежет ключа в замочной скважине. Моё сердце становится огромным и бьёт мне в уши! Малыш!!! Подскакиваю с табуретки, бегу к входной двери. Малыш мой!
– Малыш! – кричу, не слыша себя, бегу быстрее крика, будто лечу к финишу стометровки.
Нет… не Малыш. Какой-то старик стоит в просвете открытой двери. Но одет как Ваня! И тут сердце снова толкает барабанные перепонки: это же и есть Ваня!
– Привет, Алиса. Рад тебя видеть. Где босс?
– Что с тобой?! На тебе лица нет!!!
– Да, я сам офигел, когда увидел себя в зеркале. Только присутствие дамы не позволяет мне употребить более резкое, но правдивое слово вместо импотентного «офигел»! Прости за красноречие, мой друг, вероятно, это последствия употребления тяжёлых психотропных препаратов.
– Да ты постарел лет на сорок!!!
– Да, Алиса, нажористые химикалии попались. Улетел не знамо куда! Где босс?
– Я не знаю! Уже вторые сутки нет его! Я вся извелась! Спать не могу!
Иван схватился за голову и рухнул на колени:
– Прости! Прости, Алиса!
Вот это новости!!!
– Прости меня! Я сдал его твоей Виолетте и дяде Вите! Я не специально! Они вкололи мне какой-то бурды. Я был вынужден сказать им всё. Видишь меня? Это плата за моё предательство! А ещё вот это!
Ваня, судорожно суетясь, лезет в карман и достаёт соломенную куклу.
Баркха!!! Моя Баркха!!!
Не помня себя, я схватила её и крепко прижала к груди! Это знак, раз она вернулась ко мне, значит всё будет хорошо!
Я снова в Сфере. Она, переливаясь, пульсирует, переливается, пульсируя. Я чувствую, как каждая моя клеточка наполняется энергией. Передо мной, в так называемом центре Сферы из мерцающего нечто возникает 3D-изображение. Я вижу всё как на камере GoPro. Я высоко над землёй. Передо мной небольшой пассажирский самолёт. Вдруг сверху, как сокол на утку, на него обрушивается неслышный летательный аппарат странной конструкции. Можно сказать, НЛО. Он зависает над самолётом. Видно, как пилот беспомощно дёргает штурвал, вертит головой. А НЛО быстро идёт вниз, навстречу стремительно надвигающейся поверхности земли. Посадив самолёт, НЛО выпускает из себя троих людей. Обычных Homo sapiens. Бортовая дверь самолёта открывается к великой неохоте экипажа. Раздаётся хлопок. Трое скрываются в самолёте, выносят Малыша, я чётко вижу его на носилках. И, погрузив его в свой аппарат, улетают, так же стремительно, как и налетели.
Изображение исчезает в мареве. А ещё я чувствую, что Виолетта украла у Ивана лицо.
Затем исчезло марево, и я обнаружила себя лежащей на полу в прихожей. Надо мной испуганные лица двух старичков. Вани и Адольфолегыча.
Увидев, что я пришла в себя, старичок постарше, говорит:
– Ну вот, Алисонька, голубушка, наконец, вы пришли в себя! Что же вы, голубушка, так волнуетесь? Всё утрясётся, вот увидите! Вот, Ваня вернулся. Значит, и он тоже вернётся.
– Ну, ты даёшь, Алиса! – говорит Иван. – Ты схватила куклу, как наркоман на ломке, и рухнула, будто эта кукла саданула тебя электричеством. Что ты видела?
– Он жив.
– Аллилуйя! Где он?
– Не знаю. Его на носилках занесли в «летающую тарелку» и улетели.
– Кто?!
– Какие-то люди.
– Люди?! На «тарелке»?!!
– Да. Только… только… – мне тяжело это сказать, – я престала чувствовать. Только кукла что-то показала. Подожди-ка! А за что это ты просил прощения?
– Меня вычислила Виолетта, – и он подробно описывает мне всё. Значит, это дядя Витя схватил Малыша. А кто тогда отбил и увёз его? Мать-Земля, как я устала от этих ребусов!
Я беру куклу. Свою маленькую куколку. Она уютно устраивается в ладони. Второй рукой я спокойно могу накрыть её. Я жду от Баркхи новых откровений, но она молчит. Зато на всё тело накатывает мягкая волна спокойствия, становится тепло, легко и приятно.
– Алиса, ты меня прощаешь?
– Я не знаю, пора спать. Спокойной ночи.
2.
Тёмно-серый туман расступается и передо мной показывается сначала конская голова, а затем, уже успевший стать родным узкоглазый луноликий образ всадника. Октай! Наконец-то! Я успела соскучиться!
Октай с неподвижным лицом кружит вокруг, глядит мне прямо в глаза и молчит. Ну же, скажи что-нибудь! Молчит. И смотрит. Я жду от него указаний… совета… какой-то помощи!
– Октай! Это я, Эрдэнэ! Что с Субедей-Ноёном? Я видела невероятное.
Но молчит Октай. Кружит Хурдан, роняя пену с удил, несёт молчаливого всадника. Как будто всадник – вовсе не Октай, а восковая его копия. Абсолютная неподвижность черт, только глаза горят огнём, и в них мелькает что-то. Пытаюсь угадать, что же мелькает там, в его глазах, прочесть мысль, что он пытается мне передать. Но ничего не понимаю. Лишь картинки с Малышом на носилках, и несущими его людьми из летательного аппарата, похожего на киношный НЛО. Его круглый корпус вращается в разных направлениях. Люк за Малышом закрывается, и диски мельтешащих каруселью огней улетают вверх.
Лицо Октая неподвижно, но мне мерещится согласие в его глазах, они вспыхнули, как спичечные головки.
Я вижу огромные злобные глаза, покрывающие все образы. Глаза Виолетты. Ага! Опять ребусы! Головоломки, загадки! Так я вас всё равно разгадаю! Я знаю, в неподвижности Октая виновата Виолетта.
Пока я разгадываю эту загадку, замечаю, что Хурдан, как цирковая лошадь расшаркивается и кланяется. Какая-то странная периодичность в её движениях. Пять раз она стучит копытом и семь раз кивает головой. Пятьдесят семь!
И глаза Октая вновь вспыхивают на его кукольно-неподвижном лице.
Значит, Молёбки. Нужно ехать туда. Зачем? Скажи, Октай!
Но молчит Октай. Кто-то запечатал его уста. Лишь глаза горят лихорадочно, выражая полное согласие.
3.
Пока я летала во сне по каким-то извилистым коридорам, ведущим куда угодно, но не к Октаю, Виолетта, холодная жестокая женщина с большим Знанием и Силой водила меня с помощью моей куклы. Возможно, она уже знает, где я, и скоро появится здесь. Нужно срочно уезжать. Адольфолегыч смотрит на меня с сочувствием.
Иду будить Ивана. Боже мой, проклятая Виолетта! Ваня выглядит ещё хуже. Интересно, сколько сможет прожить человек без лица? Он стареет с катастрофической скоростью, а ещё, есть подозрения, что его кожу кто-то пожирает изнутри: оно стало землистого цвета и походить на кору дерева. Сердце сжимается от жалости, но нам нужно идти.
– Ваня, Ванечка, проснись!
Он тяжело открывает глаза. Они стали мутного охряного цвета. Зрачки пульсируют бездной.
– А?
– Нам нужно срочно уезжать.
– Нет, я не могу. Уезжай одна. Всё равно мне никто не поможет.
Я плачу.
– Нам нужно добраться до Молёбок, и всё будет хорошо! Я поведу.
– Поздно, королева. Для меня. Спеши. Оставь меня.
Ну уж нет! Не дождёшься! Я никогда друзей в беде не бросаю.
– Давай, Ванечка, – поднимаю его совсем не тяжёлое тело, – Давай, миленький, давай, держись за меня! Ты выживешь, я знаю!
Его потрескавшиеся губы трогает улыбка.
– Ты – девушка босса! Но я всё равно люблю тебя.
– Я знаю. Я тоже тебя очень-очень люблю.
Бегаю, шмыгая носом, незаметно вытираю слёзы, собираю вещи. Адольфолегыч помогает Ивану одеться. Добрый человек. Тяжело ему.
Наконец, мы выводим Ивана к машине. Дует сильный холодный ветер, сверкают зарницы, совсем темно. Я знаю, что надвигающаяся гроза – дело рук Виолетты.
– Алиса, барышня, – говорит Адольфолегыч, – я категорически не советую ехать в такую погоду, да ещё в ночь.
– Адольф Олегыч, спасибо вам, но мы не можем не ехать!
– Понимаю: шухер! – подмигивает сокамерник Акимыча.
Переключаю рычаг скорости, стартую, сигналю, вижу в зеркала, как растворяется в стремительной тьме фигурка Адольфолегыча.
4.
От Самары до места шестьсот шестьдесят шесть километров. Это если напрямую, а по дорогам и все восемьсот тридцать выходит. Проливной ливень тормозит нас, как может, хоть бы к утру добраться! Вода с остервенением бьётся в стекло, и, кажется, только дробящие напор дворники не позволяют ей проникнуть в салон. Иван тает на глазах, его тело словно провисает под собственным весом, почти сливается с креслом, дыхание очень медленное и почти незаметное. Мне не успеть! Он истает быстрее, чем мы доедем. Вода всё-таки проникает в салон. Через мои глаза. Слёзы ручьём текут по щекам, смывая усталость. Возьми себя в руки! Четвёртый час за рулём и некому меня сменить. Я не смогу, я не справлюсь! Возьми себя в руки!
– Алиса, – слабый голос Иван поскрипывает, как старый рассохшийся пол, – ты заметила, что за нами уже давно едет какая-то тачка. Не приближаясь и не удаляясь?
Точно, в боковое зеркало я вижу пару белых огней.
– Может, трафик?
– Может быть, а может и не быть.
– Думаешь, хвост?
– Хотелось бы, чтобы это было не так. Попробуй прибавить скорость.
Жму на педаль сильнее, огоньки уменьшились, но через минуту вернулись на место.
– Хвост. Твою ж мышь!
– Может, попробовать оторваться, но этот дождь…
– Да куда ты от них уедешь? Ты же не босс. Тем более, это Виолетта колдует.
– Почему ты так думаешь?
– Чувствую её запах.
И тут я поняла, что делать. Я торможу и останавливаюсь на обочине. Хвост останавливается в отдалении.
– Ванечка, достань, пожалуйста, водичку и набери в стакан.
Достаю свою Баркху, соломенную куколку, выдвигаю пустую пепельницу, отщипываю пару соломенных волосков и начинаю их жечь. Почему-то они никак не хотят гореть. Я мысленно прошу огонь помочь мне, и соломинки вспыхивают ярким пламенем и быстро превращаются в серый пепел.
– Что ты делаешь?
– Я припомнила один ритуал. Давай воду.
Беру стакан и сыплю в него золу, оставшуюся от соломинок. Меня удивляет, откуда столько золы с двух соломинок?
– Кто-то идёт от той машины. Двое.
Я размешиваю золу в воде, шепчу заклинания, и залпом выпиваю. Вижу, что фигуры уже рядом. Что-то царапает горло. Я давлю на педаль и слышу, как по стеклу моей двери ударяет кулак. Чёрную фигуру бросает на асфальт, а я уже мчусь вперёд.
– Вот лохи! – слабенько, но радостно кричит Иван.
Я чувствую, как зелье проникает внутрь, живот предательски забурчал. Но всё успокоилось, и ливень вдруг прекратился.
Ура! Получилось! Не зря Виолетта подсунула мне Баркху. Она по ней выслеживала меня и напускала шторм. Теперь её чары разрушены, сила Баркхи во мне. Моя Баркха служит только мне.
Радость победы сбила усталость. Ваня тоже оживился.
– Ну ты даёшь, Алиса! Это ты соломинки от куклы сожгла, выпила и дождь прекратился?! Виолетта колдовала, я знал! – он оборачивается назад, – Отлично ты их! Только они нас снова догонят. У них тачка мощнее нашей Птички.
– И что же делать?
– Нужно подумать.
– Придумай что-нибудь, ты же можешь.
– Почему они пасут нас так демонстративно? И если сразу не взяли, почему только сейчас дёрнулись?
– Кто их знает? Может из-за Малыша, потому что они потеряли его, а может поняли, что я чего-то наритуалю? Ты думай.
– Я думаю. Странно мне слышать, как ты босса Малышом называешь. Хотя, согласен, лучше Ватмана.
Я смотрю в зеркало, так и есть: нас догнали знакомые огни. Они меня нервируют.
– Алиса, а ты умеешь предметы на расстоянии перемещать? Глупый, конечно, вопрос, но, а вдруг?
– Я за последнюю неделю много чему научилась. Не было времени проверить.
– Вот как раз самое время.
– И что нужно сделать?
– Не знаю. Сломать что-нибудь у них в машине.
– И что?
– Сломается что-нибудь, и машина остановится.
– Я спрашиваю, и что сломать? – не знаю почему, но Ваня меня очень раздражает.
– Ну, не знаю, может быть, что-нибудь с карбюратором, или электроникой.
– И что я могу сделать с электроникой? – странный комок раздражения и злости пытается пролезть сквозь глотку и сцепленные зубы. Глаза наливаются горячим.
– Ну, не знаю, может быть, пережечь какой-нибудь провод.
Вот взять бы и разорвать Ивана на сто частей, за это его «ну, не знаю, может быть». За его равнодушный тон. Я пытаюсь представить бешено вращающуюся ступицу. Через мгновение конструкция колеса становится прозрачной и только четыре мощных болта остаются болтами. Один из них начинает стремительно расти, в мгновение став огромным. Резьба, окружает его спиралями крутых горных пиков. Вдруг на одном из витков цвет резьбы стал красным, потом жёлтым, и, наконец, засветился ослепительно белым. Я вижу, как разогнавшиеся рои электронов покидают орбиты, происходит землетрясение, и поверхность болта разваливается в микро-катаклизме. Видение быстро рассеивается как туман, и я отчётливо вижу начинающую подсыхать трассу, и пару лучей, бьющих в глаза через зеркала. Через мгновение направление лучей вдруг резко изменилось, и я увидела в боковое зеркало, как едущий за нами автомобиль, споткнувшись на месте, перелетел через крышу и, исполнив безупречное сальто, грохнулся на асфальт и замер, только раскатились, подпрыгивая три его колеса.
– Йахааа! – кричит Иван, – Получили, мазафакеры! Алиса – ты супер!
А у меня нет сил радоваться. Руки подрагивают, ноги – тоже. Останавливаюсь, чтобы успокоиться. Понимаю Малыша, который выкладывается на своих сеансах до изнеможения. Сижу и в шоковом состоянии, не в силах переварить случившееся. Выходит, так, что я могу детально представить процесс на уровне микроскопа. И у меня получилось сдвинуть реальность по нужной колее. Я усилием воли срезала болт! Ещё в голову лезет слово «сопромат». Я вспоминаю предшествующее опыту раздражение и ослепляющую ярость. Иван, по своему обыкновению, что-то говорит. Он стал лучше выглядеть. Я не удивлюсь, что ритуал снял чары и с него.
– Ваня, мне надо отдохнуть, я не в состоянии вести машину.
– Тогда давай меняться местами. Я поведу.
– А сможешь?
– Мне стало лучше. И если не быстро ехать, смогу. Главное убраться подальше от этих авто-эквилибристов. Они на меня наводят жуть.
Помогаю Ивану пересесть за руль. Действительно, он стал крепче. Сама забираюсь назад. Но выброс адреналина не даёт расслабиться. Мысли, образы мелькают, кружатся.
– Как ты там, Ваня?
– Нормально. Иду восемьдесят. А ты что не спишь?
– Переволновалась, наверное. Под веками щиплет, а заснуть не могу. Думаю вся…
Вдруг тело стало ватным, слова застряли в горле, я услышала любимый голос, где-то глубоко внутри, слёзы навернулись на глаза, застилая окружающий ночной мир. И краски, припорошенные темнотой, смешавшись, слились в лицо Малыша. Моего Малыша! Он улыбался своей неумелой, ломанной и от этого такой трогательной улыбкой.
– Привет, Алиса! Привет, девочка моя! Ты не представляешь, как я рад тебе!
А как я рада! Аж дар речи потеряла, только слёзы текут!
– Ну-ну, не плачь, милая! Со мной всё хорошо. А с тобой – тем более! – Его глаза тоже горят от радости. И мне передаётся эта его радость.
– Не грусти, Лиса–Алиса! Скоро встретимся! Я у хороших людей. Езжай туда, куда Октай тебе сказал. Там тебя ждут. Бабуля там. Я нашёл её.
Я слушаю его родной голос и не могу остановить слёз, да и не хочу: они приносят мне покой и облегчение.
– … Алиса! – это кричит Иван, действительность возвращается вместе с салоном авто. – Что с тобой?! Ты где там?!
Я поднимаюсь и показываюсь в пространстве меж кресел.
– Я здесь. Всё в порядке.
– Ого! Ты плакала! Ты начала что-то говорить и на полуслове замолчала, я кричу-кричу.
– Да нет, всё хорошо.
– У тебя всё лицо в слезах! Тебе больно?
– Нет. Мне клёво! Я видела его.
– Кого? Босса?
– Ага, как тебя сейчас.
– Жесть. И что он говорил, говорил же что-нибудь?
– Говорил, чтобы ехали в Молёбки, там нас ждёт бабуля.
– О! Круто! Я давно хотел с ней познакомиться. Босс про неё рассказывал.
– Что рассказывал?
– Говорил: сильная она. Травами лечит. С птицами общается, с животными. Одно слово: Бабуля. Скоро сама с ней встретишься.
Вот здорово! Я познакомлюсь с настоящей ведуньей! Скорее бы! Но тут утомление навалилось на меня, и тревога придавила всю мою радость. Ангелы небесные! Да за что мне это всё?!!Я снова чувствую себя маленькой и беззащитной. Я никому не сделала зла, по крайней мере, я искренне на это надеюсь. Но тогда, зачем мне всё это?! Почему я не такая как все?! Почему я не могу жить как все нормальные девушки? Учиться в универе, ходить на работу, завести детей, водить их в садик и готовить обеды, стирать бельё, по выходным делать уборку, а в день зарплаты идти в торговый центр и покупать ненужные вещи? Почему я сижу в машине за тридевять земель от дома, рядом с парнем, у которого украли лицо, влюблённая в свои девятнадцать лет в умершего и воскресшего целителя, который вдруг пропал неизвестно куда?! Могла ли я месяц назад предполагать, что всё будет вот так?!! Моё лицо и так горит от слёз, но тут вообще открылись родники какие-то неиссякаемые! Как было бы, если бы он оказался бы сейчас рядом? Оплакиваю так и не наступившее счастье. Ложусь на диван, сворачиваюсь калачиком и отдаюсь потоку. Кто-то говорит мне: Поплачь-поплачь, пока есть время. Рано или поздно наступит момент, когда плакать ты не сможешь.
Воин.
XX.XX:XX.
Сначала я чувствую вибрацию и плавное покачивание, затем из небытия всплывает низкий звук работающего двигателя. На этом фоне издалека раздаётся мужской надсадный крик. Он так далеко, что ничего не разобрать, кроме интонации. Очень богатый спектр, в основном, негативный. Он всё ближе, и вот стремительно вливается в уши, и глаза открываются:
–… твою!!! Я тебя под трибунал отдам, майор! Ты пьяный, что ли?! Куда ты снижаешься, сука?!! Я приказываю, набрать высоту и лечь на курс!!!
Надо мной труба потолка салона самолёта.
– Товарищ полковник! – отвечает голос, тоже наполненный эмоциями, страх там, изумление, ещё много чего, – Машина не слушается! Как на автопилоте!
– !!!!!мать! Так выключи автопилот!!!
В самом центре картинки – маска из прозрачного пластика, плотно прилегающая к лицу. От маски, через хитрое сочленение отходит нетолстый гофрированный шланг.
– Он выключен, товарищ полковник!!! Нас туда тянет!!!
– Куда?!!
– Вон туда, на поле возле речки!!!
– Мудак!!! Какое поле?!! Мы там не сядем!!!
Я пристёгнут к каталке. Меня окружают четверо матёрых бойцов с суровыми нерусскими лицами. Таким не захочется рассказывать анекдот. Они не заметили моего возвращения в реальность, так как все с огромными круглыми глазами и отвисшими челюстями смотрят кто куда, только не на меня. В их руках оружие, в сумасшедших глазах – решимость его применить.
– Твою мать!!! Что это?!! – кричит один из них, чёрный как сапог, выглядывающий в иллюминатор, смотрит куда-то вверх, челюсть с пухлой губой мелко дрожит.
Вдруг вибрация и звук двигателей с пугающей синхронностью сменяются тишиной и лёгким свистом трения корпуса самолёта о воздух.
– Что?!! Что ты сделал?!! – нотки истеричности с пугающей интенсивностью переполняют этот голос спереди.
– Ничего я не делал!!! – с надрывом орёт другой, – Он сам заглох!!!
– Почему мы не падаем?!!
Действительно, самолёт, лишившийся реактивной тяги, уже по дуге шуршал бы отвесно к земле. И тут спереди, повторяя вопрос одного из бойцов:
– Твою мать!!! Что это?!!
Да что же у них там, самому интересно. Силюсь приподнять голову, чтобы посмотреть на обстановку, но её держат какие-то провода. Чувствую себя Гулливером в стране лилипутов. Скашиваю глаза вправо-влево. Слева в видном мне иллюминаторе, закрывая верхнюю часть неба, виднеется что-то тёмное и весьма технологичное.
– Это та штука вверху нас ведёт!!! Нас тупо сажают, товарищ полковник!!!
– Сам вижу! Ах вы суки! Приготовить оружие! Полковника Орешникова сажать удумали, с-скоты!
Лёгкий толчок оповестил, что мы на земле. Слышна беспорядочная дробь передёргиваемых затворов.