Младший брат
Был поздний октябрьский вечер. Из чрева хмурого неба сыпались мелкие холодные капли. Лупоглазая морда трамвая всё никак не показывалась из-за крутого поворота улицы Кржижановского.
Шура чувствовал себя разбитым. Вторую неделю он помогал делать ремонт своему старшему брату Вале в квартире, где раньше жил их двоюродный дед. Был самый разгар отделочных работ. Белорусские строители не жалели ни себя, ни других. Были сроки и были деньги, а еще голодные родственники в Бресте. Приходилось постоянно отвозить мусор на свалку или ездить на строительные рынки за материалом, которого никогда не хватало. Шура в этот день был без машины, решил выпить разливного пива с Валей после очередных монотонных и нервных усилий.
– Ну ничего, еще тысяч двести, и будет счастье, – повторял Валя, открывая очередную литровую бутылку разливухи. До этого он говорил то о трёхстах тысячах, то пятистах, и всегда ждал какого-то счастья.
– Главное, чтобы ламинат успели положить к тому моменту, как кухню привезут.
Шура молча кивал и делал большие глотки. Помогать брату было за радость. Грустно было только возвращаться в коммунальную квартиру, в одну из больших и неуютных комнат. Из всей семьи Шура остался один, кто не решил проблем с жильем. Он не был притязательным. Будучи младшим ребенком, он не ходил в любимчиках. Да и вообще, отношения в семье были очень ровными, даже немного прохладными. Единственный принцип, которому следовали и который не обсуждался – принцип старшинства. Поэтому одежда, бытовая техника, автомобили по привычке передавались от старшего брата младшему.
Шура, как и все мужчины в роду по обеим линиям, был крепким, коренастым пареньком, без амбиций, знал, чего стоит, не мечтал о заоблачных высотах, и старался быть честным не только с окружающими, но и с самим собой. Короче говоря, был закоренелым реалистом с напускным оттенком нигилизма.
Шура и Валя были очень похожи внешне за одной только разницей – у Вали была плотная копна кудрявых волос, а Шура короткостриженый, с большими залысинами на висках.
– Потом надо сделать отдельную каморку под гардероб, в углу, где у деда банки стояли. И холодильник второй, под пиво и мясо, – Валя прикончил вторую бутылку и совсем размечтался.
– Поеду, поздно уже, – пробубнил себе под нос Шура.
Валя молча пожал руку Шуре и с грохотом закрыл за ним дорогущую стальную дверь.
На улицах никого не было. Впервые за долгое время Шуре захотелось покурить. Он очень давно бросил, но мысли о сигаретах иногда появлялись сами собой. Особенно, когда его накрывала тупая и навязчивая депрессия. Он думал о своем возрасте, положении и бесперспективном будущем. Нет, жизнь была нормальная, всё, что нужно, или точнее, что ему было нужно, присутствовало. Девушка, друзья, не слишком интересная, но и не трудная работа. Он был сотрудником технического отдела в крупной финансовой компании. Всё, что от него требовалось – вовремя приходить, согласно внутреннему распорядку, и быть на короткой ноге с файловыми системами.
Девушка Маша хорошая, добрая, из обычной московской семьи. Она была проста, розовощека, очень мила и прекрасна в своей наивности. Она очень любила Шуру за его искренность, честность, хорошее чувство юмора и оригинальность. В компании друзей Шура был великолепен. Искромётные шутки, пародии, дружеская иронии и легкость на подъем. Только вот сам Шура давно перестал чувствовать эту лёгкость внутри себя. На тридцатом году жизни как будто чья-то невидимая рука убавила вокруг прежнюю яркость и резкость, как в настройках изображения телевизора. Работа казалась бессмысленной, встречи с друзьями стали сложными, прежние радости исчезли, оставив горьковатое послевкусие.
Шура частенько выпивал. Но не для веселья, как в лихие дни юности, а для очищения мозгов. Маше это не нравилось, были ссоры. Но за ними всегда следовали минуты сладкого примирения. Это продолжалось снова и снова, по кругу, так что уже оба не придавали этому никакого серьёзного значения.
Трамвай всё никак не показывался. Шура решил пройтись пешком до следующей остановки. Вечер плавно перетекал в ночь. Капли дождя сменились мутноватой взвесью. Лицо и руки покрылись влажной пленкой.
Сзади послышался гул автомобиля. Затем он стал стихать. Шура посмотрел на часы. Трамвай ждать уже бесполезно. «Надо вызвать такси, пока батарейка на телефоне не села», – рассуждал про себя Шура.
– Молодой человек, я вам повторяю, остановитесь! – раздался звонкий голос из-за спины.
Шура резко обернулся. В нескольких метрах от него, на обочине, стояла полицейская машина с включенной мигалкой. Сотрудников было двое. Один облокотился на водительскую дверь, а второй стремительно надвигался на Шуру.
– Куда вы так торопитесь? Старший сержант Самохин, документы ваши предъявите, – скороговоркой отчеканил сержант, и добавил, – пожалуйста!
Голос у сержанта был писклявый и очень тонкий, как будто и не ломался вовсе. Его напарник был крупнее, мощнее, и смотрел как-то исподлобья, агрессивно.
– Да пожалуйста! – ответил Шура и принялся хлопать себя по карманам.
Но документы остались в другой одежде, дома. А сейчас он был во всём старом, к тому же весь в грязи и цементной пыли, после необъятных мешков с мусором. Для порядка он проделал процедуру с хлопками по несколько раз на каждый карман, но нигде не обнаружил никаких признаков какого-либо содержимого. Только старый трамвайный билетик.
– Проедемте с нами. Для установления личности.
Шура ни сказал ни слова. Он молча сел на заднее сидение старенького полицейского Форда рядом с сержантом Самохиным. Шура был настолько уставшим и погруженным в себя, что не сразу понял, что к нему снова обращается назойливый сотрудник патрульной службы.
– Чего?
– Я спрашиваю, что вы делали на улице в такое время и куда направлялись?
Прежде и в другом настроении Шура бы не упустил возможности покачать права и развести непринужденную демагогию по поводу своих гражданских свобод. Но сейчас он был немногословен.
– Просто шел. Это запрещено?
– Нет. Но должна же быть у вас цель?
– Где написано, что у человека должна быть цель?
– Да нигде, – не унимался сержант, – значит гуляли?
– Нет, я же сказал, просто шел.
После каждого ответа, в зеркало заднего вида, на Шуру очень хмуро смотрел тот самый огромный сержант. Брови на лице исполина опускались всё ниже к глазам.
– Гражданин, так не бывает. У вас нет жилья? Вы – бомж?
– Можно, и, так сказать.
– Ну вот! – обрадовался сержант, – Другое дело! Жора, сейчас его быстро оформим и в макдак, а то с утра ничего ни ел кроме сникерсов.
Жора уже не косился на Шуру. И вообще потерял к нему всяческий интерес. Оставшуюся часть пути до Черемушкинского отделения ехали молча.
– Еще одного бомжа привезли, – весело присвистнул Самохин подходя к дежурному.
Шуру посадили в обезьянник. Рядом находились два замшелых жалких алкаша, которые при виде Шуры стихли и сделали вид, что уснули.
Вдруг зазвонил мобильный телефон. Дежурный резко подпрыгнул на своем расшатанном стуле. Шуру в этом сонном царстве теней забыли обыскать, как положено, по уставу.
– Я в Черемушкинском отделении, в обезьяннике, – успел сообщить Шура Маше, пока ретивый дежурный резким движением не выхватил у него телефон.
После заполнения всех плохо пропечатанных бумажек, Шура вышел на улицу в сопровождении Маши и Вали. Маша ничего не говорила, дулась. А Валя, опухший и сонный, зевал и удивлялся.
– Чего ты сразу не позвонил-то? Всё бы выяснили, и проблем бы не было. На, держи.
Валя протянул Шуре паспорт.
– Завтра электрики приедут в девять утра, опять не высплюсь. Почему не набрал! Устроил цирк какой-то.
– А я может проверял, приедете вы за мной или нет.
– Дурак! – вырвалось у Маши.
– Зачем людям мобильный? –гнул свою линию Валентин, – вообще, надо тебе свой отдать. Я всё равно менять собираюсь. А этот выброси, дурацкий.
– Так он тоже твой, – безучастно подметил Шура.
Валя немного смутился, не найдя моментального ответа.
– Нас такси ждет, – прервала молчание Маша и стремительно направилась к желтому Хёндаю.
– Ладно, давай! – Валя протянул Шуре руку.
– Прощались уже, – сказал Шура, но ответил на рукопожатие.
– Завтра приедешь? За лампочками надо смотаться.
– Приеду.
Валя повернул к дому, а Шура сел в такси, где его ждала обиженная, но любящая Маша.
Несерьёзные отношения
Ваня включил телевизор. Он уже дорезал овощи в салат и решил посмотреть новости спорта. Должен был состояться анонс матча его любимого футбольного клуба. Из зала доносилась музыка, что-то из старых записей группы «Калинов мост», возле двери в прихожей красовалась пара новеньких женских тапочек. Был один из тех зимних пятничных вечеров, когда куда-то идти было лень, но душе хотелось праздника и развлечений. Ваня смахнул со стола остатки рукколы и смачно полил нехитрый салат из сыра и помидоров оливковым маслом. Возле плиты стояла откупоренная бутылка недорогого красного вина, и, початая до половины, бутылка гаванского рома.
Раздался звонок в дверь. Ваня одним махом опорожнил стаканчик рома с газировкой и, после еще одного настойчивого звонка, поспешил открывать.
– Как всегда, не достучаться, – с самого порога отчеканила, раскрасневшаяся от волнения и мороза, Даша.
– Тогда уж, не дозвониться, – ответил Ваня, запихивая короткое меховое пальто в малоразмерный курточный шкафчик.
Даша быстро прошмыгнула в ванную. А Ваня принялся разливать вино и ром по бокалам.
– Ты сегодня какой-то молчаливый, не весёлый. Что-то случилось? – доносился из ванны звонкий Дашин голосок.
– Да нет, всё как обычно.
– Ой, не верю! Я ведь тебя знаю, как облупленного – не унималась Даша.
Ваня едва заметно поморщился. Ему никогда не нравилась грубая речь Даши. Её увесистые, порой вульгарные фразы, громкий смех и замечания невпопад, выводили Ваню из себя. Но он всегда старался сдерживаться.
Даша подошла к столу. На ней было красивое шерстяное платье, полностью закрытое, без вырезов, и плотные серые чулки. Ваня любил сочетания строго платья и чулок. Ему казалось, что именно так должны выглядеть все без исключения девушки, которые хотят показаться привлекательными и в то же время не развинченными. Всегда, даже при самых пикантных рандеву, в женщине должна быть загадка.
– Красное вино и капрезе! У тебя сегодня серьёзные намерения! – сказала Даша и сделала несколько больших глотков.
– Может, о чем-нибудь другом поговорим? – предложил Ваня, осушив свой бокал с ромом.
– О чем?
– Что у нас, тем мало? Сколько вокруг всего происходит. Слышала про загадочные круги возле перевала Дятлова?
– Что за перевал? Дятлов кого-то завалил?
– Понятно. Говорят, что перед выборами президента беспорядки начнутся. Кстати, мы с тобой уже давно знакомы, а я так и не знаю каких ты политических взглядов!
Даша уплетала за обе щеки. В эту минуту для её ушей все слова из Ваниных уст были подобны дельфиньему ультразвуку.
– Ну чего молчишь-то? – раздраженно спросил Ваня.
– А чего сказать-то? – удивилась Даши, подставляя пустой бока.
Ваня перевел дух, налил вина, но не унимался.
– Ну, ты либералка, или центристка? Власть нынешнюю поддерживаешь? На митинги несогласных ходила?
– Да вроде нормально всё. Никуда не ходила.
Ваня вскочил, с нервом распахнул холодильник и достал еще одну бутылку газировки.
– Ну, тогда расскажи, что тебе нормально! Что конкретно тебя устраивает! – Сыпал вопросами Ваня.
Даша перестала жевать. Она даже немного испугалась и одернула юбку. Это было её привычное движение, когда она сильно волновалась. Она всегда думала, что если мужчина в её присутствии чем-то недоволен, то это, скорее всего, из-за какого-то изъяна в её наряде или косметике.
– Ванюш, не злись, пожалуйста, я просто не сразу поняла вопроса. Хороший мой, только успокойся, тебе не идет нервничать.
Ваня снова залпом осушил свой бокал, но всё же сел и немного выдохнул.
– У меня брат двоюродный машину в кредит взял, – аккуратно начала Даша, следя за лицом Вани, – потому что процент хороший дали. И еще у него ипотека. А я уже два раза в Турции была за прошлый год. Так что же, грех жаловаться, всё устраивает. Мамаша моя, к примеру, вряд ли куда поехала бы при Горбачеве.
– И что, прямо-таки ни к чему не придраться? – буркнул Ваня.
– Да я даже не знаю. Наверное, если бы что-то было, то сразу бы на ум пришло. А так не приходит. Ой, прости, я опять что-то не то сказала…
Ваня поник. Ему стало стыдно. Даша была искренняя, хоть и глупая. Чего он от неё добивался? Какой правды? Той, которую искал сам? Дашу бросил муж, после которого остались долги и маленький сын. Даша была старше Вани на два года. У Даши была своя машина, хоть и доставшаяся от отчима, но у Вани и того не было. Даша не думала о завтрашнем дне в том смысле, за какую из партий голосовать и в каком городе лучше жить. Она была из тех людей, кто вечно пребывает в насущных заботах и которым другие материи не особенно интересны, потому что их нельзя потрогать или увидеть. Ваня это знал, и чувствовал её беззащитность в глобальных темах или спорах. Но раз за разом проделывал одно и то же. Заводил Дашу в угол и заставлял её краснеть. А потом сам об этом жалел. Но сегодня Ване как-то особенно было не