Навоз как средство от простуды (хроники пандемии)

Акт тридцать шестой

В девять утра понедельника по графику главврача настало время первых пяти пациентов психиатрического отделения добровольно испытать на себе метод Мишко – Гишгорна. Сам Иван Петрович Мишко, главный врач больницы, предпочел в опыты друзей не вмешиваться, опасаясь фатального исхода. Как ни крути, а состав нового лекарства был до конца не ясен. Фармакологические свойства, противопоказания и срок годности были вообще не известны. Способ же применения, дозы препарата и электричества только предстояло выяснить. Поэтому, Иван Петрович предпочел заниматься капитальным ремонтом больницы, закупкой томографа и средств дезинфекции, в общем всем тем, что могло принести реальную выгоду в виде денежного вознаграждения, ранее называемого премией, а теперь по странной прихоти – откатом.

Чтобы зафиксировать результаты опытов, главврач придал команде «фармацевтов» двух молоденьких аспиранток с блокнотами и медсестру с ногами. Ноги сильно торчали из-под халата и мешали окружающим сосредоточиться.

Итак, утром в понедельник пятеро избранных сидели в подвале перед дверью с табличкой «Кабинет физиотерапии и электрофореза». Внутри кабинета, отделенного шторой от остального подвала, где гудели стиральные машины и кипятилось больничное белье, шло производственное совещание. Друзьям предстояло выбрать режим экспериментов. Студенты настаивали на подаче максимального тока на тело больного, погруженного в жидкость. Женька с Авдеичем осторожничали, и предлагали для начала использовать ток холостого хода трансформатора, чтобы не подвергать электрическую сеть больницы чрезвычайным нагрузкам.

– Пробки повыбивает, потом будем полдня электрика искать, – здраво заметил Петр Авдеич. – Кто его знает, какая тут сеть, все-таки не колхозный холодильник. Опять же понедельник – день тяжелый, электрик может заболеть после вчерашнего.

В итоге решили начать с малого, постепенно увеличивая концентрацию лекарства и силу воздействия тока.

Подопытных пациентов звали в кабинет по одному.

– Пожалуйте ванну брать, – шутили укурки и после беглого осмотра погружали больного в раствор электролита, представленный на этот раз чистым навозом без примесей. К ноге испытуемого прикрепляли один электрод, второй погружали в жидкость. Даже на холостом ходу электролит булькал, пенился и вонял так, что пациенты первого этажа клинической больницы крутили носом, после чего стремительно шли на поправку и выписывались со скоростью света обратно домой.

На пятом пациенте мощный дух испытаний добрался до последнего этажа, где лечили самых заслуженных городских больных. Во время сеанса на этаже случились инсульт, приступ эпилепсии и два инфаркта. Взволнованный главврач прибежал в подвал и попросил срочно прекратить опыты.

Все фазы клинических исследований были записаны в блокноты аспиранток под грифом «Для служебного пользования». Окончив эксперимент, друзья проветрили подвал и уселись за стол, чтобы обсудить результаты. Аспирантки улетели наверх писать диссертации, а медсестра с ногами осталась, возбужденная видом пяти мужиков, подвергнутых электрическому воздействию.

Здесь следует признать справедливость предвидения Варвары Васильевны. Большой опыт заведующей районной культурой подсказал Варваре, что электрический ток вкупе с электролитом будет иметь значительную подъемную силу. Под действием этих факторов испытуемые так возбудились, что из них стало выпирать все, что только может торчать у мужчины. Глаза у подопытных вылезли из орбит, волосы распрямились, их половые органы салютовали ногам медицинской сестры, увеличившись при этом во всех направлениях, что и было зафиксировано с помощью линейки и штангенциркуля.

После того как с испытуемых смыли лекарство, двое из них немедленно заявили, что симулировали сумасшествие, чтобы избежать внимания налоговых органов. Третий больной таким способом избегал близкого общения с женой. Эта троица срочно выписалась из больницы и умчалась в город.

Такие сексуальные дефиниции не остались без отклика. Студенты переглядывались, ухмыляясь. Авдеич задумчиво разглядывал трансформатор, ковыряя его пальцем.

– На вписку, наверно, побежали, – заметили студенты, намекая на убежавшую троицу.

– С таким-то подъемом и я бы побежал, – реагировал Авдеич.

В это время Женька что-то прикидывал в уме, а медсестра хихикала, смежив торчащие ноги. До этого момента подъемная сила навозного средства была не столь очевидна. Акриловый краситель маскировал эрогенные свойства лекарства.

Усевшись за стол, друзья достали чистый напиток бабы Дуси, чтобы отметить первый день опытов. В теплой обстановке обсуждение результатов затянулось до темноты. Выйдя из больницы, вся компания направилась к остановке. Пройдя через парк, друзья вышли на площадь Ленина.

Известно, что излишнее увлечение наукой мешает общему кругозору ученого. Зарывшись в собственные опыты, исследователь перестает замечать окружающий мир. Вот и наши друзья напрочь забыли про выборы Лукашенко и их влияние на повседневную жизнь белорусов. Последствия такой забывчивости вышли боком самим исследователям и науке в целом.

Пять человек, вышедших вместе не центральную площадь города, были приняты за шествие оппозиции. Все пятеро были немедленно окружены ОМОНом, оприходованы дубинками и брошены в автозак. Особенно досталось медсестре, ее тащили за волосы, а длинные ноги хозяйки волочились следом за ней по асфальту.

До остановки никто из «ученых» так и не добрался.

Акт тридцать седьмой

Алла Степановна Борисенко – заместитель по идеологии председателя колхоза «Новые Оглобли», происходила из номенклатурного помета советского партийно-хозяйственного актива. Степан Борисенко, отец сельского идеолога, поочередно руководил промышленностью, сельским хозяйством и наукой Белоруссии в районном масштабе. Свой управленческий путь Степан закончил директором гомельской бани №1 на улице Советской. Партийно-хозяйственное происхождение открывало перед Аллой Степановной широкие горизонты жизненного пути, однако, в отличие от Варвары Васильевны, которая пробивалась наверх из самых низов, она не обладала энергией и смекалкой последней. Алла Степановна могла бы стать председателем ЦИК Белоруссии или даже министром, но осталась всего лишь исполнителем предписаний вышестоящего руководства районного уровня.

Не очень удачная карьера странным образом отразилась на личной жизни Аллы Степановны. Муж куда-то исчез без следа, оставив жене малолетнюю дочь и пару старых семейных трусов. Дочь же Светлана, пошедшая характером в деда, повзрослев, стала активной карьеристкой, прокладывая себе дорогу посредством газеты «Сельская Новь». Должность собкора позволяла Свете присутствовать на встречах высокого уровня и вертеть там задницей перед сильными мира. Алла Степановна дочь не понимала, но и не осуждала, полагая, что не всем удается делать карьеру своей головой, кому-то приходиться работать и жопой. Сама же Алла Степановна, заняв уютное место сельского идеолога, жила с котом, которого полюбила всем сердцем взамен пропавшего мужа.

Но и на старуху, как говорят, бывает проруха. Какое-то кратковременное помутнение произошло в голове Аллы Степановны, когда Петра Авдеича заперли в КПЗ. Тихоновна, которая обычно командовала в колхозе во время председательских запоев, сама приболела, выйдя из строя. Алла Степановна увидела в отсутствии руководства преддверие хаоса, крестьянского бунта и пугачевщины. Помутнение вызвало у колхозного идеолога иллюзию, что она способна сама управлять сельским хозяйством, хотя у нее даже не было огорода, не говоря уже о мелкой и рогатой скотине. Алле Степановне захотелось власти над миром растений и царством млекопитающих. Воспользовавшись могучим учением Мичурина и памятуя о майском призыве Лукашенко засеять картошкой все, что только возможно, Алла Степановна приказала колхозникам сажать картофель на лугах, неудобьях и придомовых территориях. На возражения ученого-агронома, который справедливо указывал, что картофель в июле не сажают, Алла Степановна только хмыкала и продолжала настаивать на своем.

К счастью колхозников, единственный трактор, выехав за околицу, застрял в грязи. Остальные пребывали в ремонте и принять участие в посевной не смогли.

Провалив посевную кампанию, Алла Степановна ушла в себя и еще больше возлюбила кота своего. Всю свою женскую нежность отдала она этому льстивому и хитрому зверю. Кот целиком управлял хозяйкой, навязав ей свое собственное меню, места отдыха и естественных отправлений.

Но беда, как считают, не приходит одна. Компетентные органы пристально следят за тем, чтобы камеры КПЗ не пустовали. Как только места, занятые Авдеичем и компанией, освободились, молох правосудия пожрал дочь Аллы Степановны, спецкора Светлану. Ее обвинили в шпионаже, предательстве и измене родине. Поводом послужила заметка Светы в газете, где она хвасталась успехами передовиков колхоза «Новые Оглобли» в освоении новейших технологий. Среди прочего, Света упомянула ракетное топливо из навоза с селитрой в свете желания президента Лукашенко заиметь собственную ракету. Тут-то ее и закрыли.

Арест собкора «Сельской Нови» вызвал брожение в журналистских кругах. Государственные СМИ робко высказали недоумение. Оппозиционные блогеры задались вопросом, что есть измена, и где лежит грань, отделяющая заслуженный гонорар от тюремного срока. Все оживились и загалдели разом как галки. Домохозяйки в телеэфире набросились друг на друга, аналитики делали вид, что все понимают, телеграм с твиттером зашлись в истерике.

Почему именно арест корреспондента районной газеты вызвал такой ажиотаж, мне не понять. До этого случая журналистов сажали, били и унижали, как только могли. Но стоило тронуть сервильную задницу Светы, как поднялся страшный гвалт.

А что же Алла Степановна? Подхватила ли она, подобно горьковской матери, павшее знамя борьбы, понесла ли сельский идеолог, как Пелагея Ниловна, слово правды в народ? Ну уж нет, господа! Давно уже в наших селеньях подобные вопросы решаются через задний проход, с черного хода. Вот и Алла Степановна зашла со двора в несколько уважаемых учреждений, занеся кому надо пухлые конверты с валютой. Учреждения быстро смягчили позицию и «измена родине» вскоре превратилась в «непреднамеренную описку». А Светлана вместе со своей округлой задницей продолжили карьеру районного журналиста.

Акт тридцать восьмой

Через пять суток, выйдя из заключения, друзья вернулись в Новые Оглобли, чтобы прийти в себя. Не следя за новостями, погруженные в исследования, они были удивлены, если не сказать ошарашены, той реальностью, в которую их с головой окунули.

– Где это видано, чтобы людей хватали на улице, – возмущался Авдеич. – Даже при Сталине так не позволяли, приходили среди ночи, по-тихому увозили в хлебовозке, а тут… совсем уже озверели!

– Что поделать, если у президента всего три процента, – объясняли более осведомленные студенты. – С такой народной любовью ему только коров пасти. Вот он и воюет с населением, насильно принуждая к любви.

Если друзья были ошеломлены поведением внутренних органов, то главный доктор Первосоветской больницы Иван Петрович Мишко от страха натурально обделался, узнав об аресте исследователей. Главврач срочно закрыл кабинет физиотерапии и электрофореза и убрал свое имя из названия метода Мишко – Гишгорна. После этого доктор направил коллективное заявление в компетентные органы, в котором утверждал, что вверенная ему больница не имеет никакого отношения к шайке вредителей Гишгорна, политическим провокациям и нарушению трудовой дисциплины. Так прямо и написал «шайка вредителей».

Не нам осуждать этого доктора: трусость вкупе с угодливостью – главные двигатели карьерного продвижения на постсоветском пространстве. Селекция этих качеств ведется в нашем милом отечестве давным-давно, как говорят, от Рюрика до наших дней. Только самые серые и безропотные всплывают наверх. Ну, а писать куда надо – тоже наша давняя традиция.

Но вернемся к нашим друзьям. Запив горечь пятидневного заключения быбыдусиним средством, компания вспомнила длинные ноги медицинской сестры, которую через день тоже выпустили из-под стражи. Коротко посовещавшись, исследователи пришли к выводу, что медицинское образование, опыт и длинные ноги крайне необходимы для продолжения экспериментов. Через несколько дней Вера, так звали хозяйку этих потрясающих ног, присоединилась к друзьям.

Поскольку кабинет физиотерапии в больнице стал недоступен для опытов, друзья снова оказались в старом колхозном холодильнике, теперь уже Центре квантовых технологий. Петр Авдеич предложил было перенести клинические испытания в районную больницу, главный врач которой был давним знакомцем председателя. Однако райбольница представляла собой столь печальное зрелище, что проводить там «квантовые эксперименты» не поднималась рука и научное мировоззрение исследователей.

– Будем возить немощных из районки сюда, а после процедур отвозить обратно, – предложил Петр Авдеич.

– Сдались вам убогие! – неожиданно вмешалась в ход обсуждения ногастая Вера. – Сотни мужиков ходят на шесть часов, некому им помочь, а вы страдаете всякой ху.., – тут Вера запнулась, и, одернув халат, продолжила, – ерундой.

– Как это на шесть часов? – не понял председатель.

– Эректильная дисфункция, называется, – уточнила медсестра.

– Импотенция, по-нашему, – смеясь, стали объяснять студенты. – Когда хочешь пахать и сеять, а плуг не стоит, выпал из прицепного устройства… оглобли погнулись и лемех упал.

– Вы видели психических? Как они после сеанса рванули в город. Они же не на работу помчались, – продолжила Вера. – Обрадовались такому счастью, побежали опробовать в деле.

Среднее медицинское образование новой сотрудницы позволило по-иному взглянуть на навозную «вакцину» и раскрыть медицинские особенности лечения электричеством. Вера предложила сделать работу Квантового центра круглосуточной: днем проводить испытания на районных больных, ночью – лечить импотентов электрическим током.

Никто не радовался предложению Веры так, как студенты. Им наскучили однообразные будни лаборантов, эзотерическая энергия требовала выхода на широкие просторы научного познания.

– У нас знакомые студентки сидят без стипендии. Техникум на карантине, за общежитие нечем платить. Они вдоль трассы стоят, голосуют, – перебивая друг друга, затараторили КЛАВА и НЮРА. – А здесь у нас все условия. Организуем комплексное обслуживание пациентов до и после сеанса.

Неожиданно против этой новации высказалась Вера, по мнению которой следует отделять медицину от блядства.

Друзья долго спорили, пытаясь определить границу между лечением и удовлетворением естественных надобностей. Медсестра оказалась сторонницей прежде всего духовных потребностей, студенты – физических.

– Так мы опять превратимся в публичный дом, – глубокомысленно заметил Авдеич и повторил свою крылатую фразу. – Какую медицину у нас не создавай, а все заканчивается борделем.

Однако обстоятельства непредвиденной силы помешали немедленному воплощению плана поднять эректильную мощь белорусов. Как снег на голову на Гомель свалился президент Лукашенко. Приехав в город, он напомнил хозяйственному активу о том, что после распада СССР белорусы «ходили с голыми жопами, как обезьяны», и только при нем они, наконец, надели штаны. Потом Лукашенко поехал открывать поликлинику, которую строили десять лет. Тут он посоветовал белорусам принимать по сто грамм для профилактики коронавирусной инфекции.

Случайно или нет, пока вождь белорусов ездил по Гомелю, на улицах и площадях падали горшки с цветами, развешенные на столбах в честь высокого гостя. Это знамение вызвало бурю эмоций у горожан и стало поводом оцепить город и прилегающие районы сотрудниками в штатском. Ни один горожанин не мог подойти к президенту на расстояние выстрела. Толпу же поклонников для телесъемок завезли автобусами из Минска. Впрочем, в России давно привыкли к подобной практике.

Акт тридцать девятый

Несколько дней по деревне бродили какие-то люди, одетые как чужие. В Новых Оглоблях такой моды нет. Здесь, конечно, знают, к примеру, про туфли. Но в туфлях по грязи не ходят, а грязь здесь повсеместно, твердого покрытия в селе в глаза не видели. А туфли, как водка – на случай свадеб и похорон.

Новые Оглобли – хоть и не маленькое село, но люди здесь знают друг друга. Когда-то давным-давно поселение распадалось на анклавы. В Куркулях жили в основном москали. На взгорке, в Хохлах – украинцы. Белорусы, понятное дело, обитали в Драниках. На краю деревни, на выселках, осели цыгане. Никаких границ между районами не было никогда и со временем все перемешались, перепутались и даже фамилии селян уже ничего не говорят о национальной принадлежности владельцев. Но названия деревенских районов остались – с ними было легче ориентироваться в запутанной деревенской географии.

– Баба Демьяниха вчера преставилась, – делились у магазина колхозники.

– Это которая? Та, что с краю Хохлов? – уточняли земляки.

– Нет, та еще нас переживет. Эта с Москалей, Дусина свекруха, – пояснял кто-то из знакомых с ситуацией и всем становилось понятно, кому предстоит дорога в березовую рощу, где расположилось сельское кладбище.

Незнакомцы ходили по деревне, заходили во дворы, расспрашивали, порой задавая странные вопросы. Особый интерес незваные гости проявляли к бывшему колхозному холодильнику и еврею по фамилии Гишгорн. Деревенские в силу своей ментальной закрытости особого желания общаться не проявляли, они вообще мало интересовались тем, что происходит у них за забором.

Поняв бесперспективность расспросов в деревне, чужие стали ходить вокруг Исследовательского центра, пока наконец не решили представиться. Оказалось, что это посланцы довольно известной российской персоны. Незнакомцам было поручено выяснить, действительно ли Центр обладает уникальной методикой излечения импотенции, стоимость услуг и возможность сохранить конфиденциальность этих услуг.

Друзья охотно рассказывали о своих медицинских достижениях, при этом Вера крутила перед пришельцами задом, из которого во всем их ослепительном блеске торчали загорелые ноги медицинской сестры. Доподлинно не известно, достижения или ноги в сочетании с задом удовлетворили любопытство приезжих, самый крупный из них стал звонить по мобильнику, докладывая обстановку. Из этого разговора друзьям послышалось, что «конюшня открыта», «удобрения завезли», «сестры на месте» и «конвой наготове».

Чтобы понять эту шпионскую лексику, студенты, отойдя в сторонку, задумчиво закурили. Через минуту рядом оказался один из приезжих. Его угостили толстой сигарой собственного производства. Незнакомец пару раз затянулся, закашлялся и поплыл. Глаза его уехали в сторону, рот искривился в улыбке. Короткий разговор дал возможность выяснить, что незваные гости являются посланцами некого лица по имени Троекуров. Последующее расследование, проведенное в интернете, выявило несколько Троекуровых. Один был известным российским олигархом и, по слухам, любил пользовать молоденьких девочек перед завтраком. Второго Троекурова имела собственная жена, популярная в отдельных местах пожилая певица. Третий был когда-то писателем.

Выяснив все детали лечения, самый крупный пришелец подал сигнал, группа расселась в подъехавшие джипы и умчалась в сторону заката.

Пока незнакомцы ходили кругами по деревне, заместитель председателя по идеологии Алла Степановна по велению райисполкома побывала с экскурсией на передовой белорусской ферме «Смолевичи Агро», которой управляет голландский предприниматель. Вернувшись в деревню, полная энтузиазма Алла Степановна собрала колхозников, чтобы рассказать о прогрессивном хозяйстве. Взахлеб колхозный идеолог поведала, как всего за несколько лет голландский бизнесмен напоил молоком полстраны. А еще как на ферме коровы доят сами себя, а также про сено, силос и твердые корма. Во время этого трогательного выступления, суть которого сводилась к тому, что нужно больше трудиться и тогда дырявый коровник сам превратится в передовое агрохозяйство, Авдеич взял со стола карандаш и бумагу, что-то посчитал в столбик, хмыкнул и показал расчеты друзьям.

– Эта голландская показуха никогда не окупится! – уверенно заявил председатель и пояснил, что валютные кредиты невозможно вернуть из прибыли в десять копеек с литра молока. – Такой управляющий в Голландии давно бы уже разорился, а тут Лукашенко его специально содержит, чтобы демонстрировать китайцам и идиотам, – дополнил свою мысль Авдеич, выразительно глядя на своего идеологического зама.

– А на кой черт это показывать китайцам? – не понял Женя.

– Потому что если китайцам показать настоящую ферму, типа как наша, то китайцы денег никогда не дадут, и тогда настанет полный капец колхозному гаспадарству. А так, глядишь, и китайцев можно обуть, пустив им пыли в глаза, – разъяснил председатель.

Вслед за Аллой Степановной перед собранием выступил лектор общества «Знание». Это было всклоченное лицо с тревожными глазами. Волосы кустами торчали из лектора в разные стороны, сам он как-то подергивался, будто опасаясь внезапного нападения, готовый в любую секунду вжаться в землю, услышав команду «Вспышка справа!». Однако вечный испуг не мешал докладчику бодро нести в массы героический оптимизм. Лектор рассказал колхозникам, как недавно святые мощи Нахимова и Ушакова плавали по Неве, укрепляя дух российского морского воинства. Затем лектор объяснил про ракеты «Циркон». Одна такая ракета, по словам лектора, способна уничтожить все живое на площади несколько гектаров.

– Зачем нужны сверхточные ракеты, способные попасть в выхлопную трубу, если можно одним залпом уничтожить не только эту трубу, но и машину с владельцем, его соседей, родственников и всю деревню в придачу, – вещал опьяненный державным величием лектор

Затем, словно очнувшись, докладчик взял себя в руки и перешел к актуальной повестке. По словам лектора, Россия целиком поддерживает Лукашенко, так на минувшей неделе писатель Веллер выступил в защиту президента. Он заявил, что Лукашенко – это наилучший вариант для Белоруссии, поскольку сохранил советскую колхозную систему, где белорусские трудящие успешно преобразуют природу на благо человеку труда.

– Замечательные достижения советского животноводства показывают, каким могучим средством в виде учения Дарвина располагают наши зоотехники в своей работе по преобразованию домашних животных! – закончил лектор свое выступление и призвал больше трудиться, шире используя в деревне научные знания о природе.

Во время доклада колхозники большей частью дремали, с пользой проводя рабочее время. После лекции друзья в глубокой задумчивости отбыли в свой квантовый центр. Успехи скотоводства вкупе с достижениями святого духа, произвели на них сильное впечатление. Однако призывы обоих ораторов больше трудиться вызывали некоторое недоверие.